Папенькин сынок

      Юнги не собирался приводить свою угрозу в исполнение. И не только потому, что завтра ему предстояло избавиться от пленника, получив солидную надбавку за то, что тот вернется целым и невредимым. Альфа теперь смотрел в раскрытые от страха глаза Сокджина и понимал, что рука не поднимется. Хуй знает, что это была за магия (разумеется, не любовь с первого взгляда), но причинять ему боль и не хотелось, и не моглось. Юнги никогда не отличался особенной жестокостью, а теперь и вовсе готов был спрятать когти и даже поурчать.       — Ты хотел пить.       Он поднялся, скрылся под наполненным подозрением взглядом, а затем вернулся уже с бутылкой воды, которую открыл прямо при Джине, наблюдающем за ним с явным удивлением. Был ли он рад, что его мучитель вернулся без перцового баллончика — безмерно, но почему тот так просто отказался от своей слишком убедительно озвученной угрозы… Да кого это вообще волновало?!       — Спасибо. — Джин улыбнулся, а затем подвинулся на кровати, открыв рот, рядом с которым оказалось горлышко бутылки.       Его мучитель следил за тем, чтобы пленник не захлебнулся и не облился, самостоятельно решив, когда прекратить этот импровизированный водопой. И он увидел на лице Сокджина неожиданную озадаченность, сопровождающуюся какой-то непонятной и невесть откуда взявшейся задумчивостью, которую он поспешил скрыть за возмущением.       — Потом дам еще.       Бутылка оказалась на полу, а мучитель уселся на кровать, засунув руки в карманы толстовки. Смотрел в стену, а не на Джина.       — Поговорим?       Вопрос был задан осторожно, и Юнги повернул к нему только голову, на которой невозможно было разглядеть ни намека на эмоции, слишком тщательно прикрытые очками и маской.       — Начинай, Сокджин.       — О, зови меня просто Джин, хорошо? — И Джин скривился. — Я не люблю, когда меня называют полным именем, плюс к тому, так проще и звучнее. Меня все близкие так называют.       Услышав это, Юнги усмехнулся, чуть больше развернувшись к пленнику, как будто тот только теперь стал ему интересен.       — Хочешь вызвать доверие и сочувствие, чтобы у меня потом дрогнула рука, когда я захочу с тобой расправиться?       Увидев очень ярко и забавно отпечатавшееся на лице Джина недоумение, Юнги позволил себе рассмеяться, беззлобно и весьма искренне.       — У меня две новости. Одна хорошая, другая плохая. С какой начать?       — С плохой. — Джин невольно нахмурился.       — Мои руки никогда не дрожат. И всё равно, что режу — лук или глотки.       Юнги поймал на себе очень задумчивый взгляд, в котором мелькнул тихий ужас, вместе с тем, как его пленник нервно сглотнул. Звучало, наверное, слишком претенциозно и годилось лишь для остросюжетных боевиков, но страшное впечатление, которое он теперь производил, вряд ли могло что-то испортить при его работе. Скорее наоборот.       — А хорошая?       — Твоя глотка точно не пострадает. Более того, я первый заинтересован в том, чтобы ты вернулся домой невредимым. Завтра.       — Ты… — Джин смотрел на Юнги с недоверием. — Если так, я теперь могу делать всё, что угодно, а ты даже не сможешь как-то меня за это наказать. Поэтому отложил баллончик? Можешь только пугать?       — Есть много разных видов боли, помимо физической, которая всегда оставляет после себя следы. И в случае, если ты решишь охуеть в край и не оценить мою доброту, я смогу позволить себе проявить фантазию и… например, унизить тебя так, что ты очень долго не сможешь оправиться. Но болеть при этом ничего не будет.       Звучало спокойно и от того очень убедительно, хотя Джин в принципе не планировал пытаться выбраться или же как-то своего мучителя злить. Он не умел драться и вряд ли в решающий момент мог бы дать достойный отпор, даже если удалось бы добраться до спасительной двери, которая, наверняка, закрыта на сейфовый замок. Всё равно не удастся, зато… Разозлит. По всему выходило, что это было пустой тратой времени и сил, тем более, что Джину совсем не улыбалось оказаться униженным. Здесь мучитель был прав — синяк заживет, царапина затянется, а вот… Джин опустил глаза, пытаясь успокоить заколотившийся в висках страх. Нужно было действовать по-другому.       — Извини, что напомнил о баллончике. Просто я очень горжусь собой. Тем, что успел им воспользоваться. Почти удачно.       Сказанное, кажется, застало Юнги врасплох, потому что он… Не стал огрызаться, вместо этого молча уставившись на Джина, хотя из-за очков это нельзя было утверждать с полной уверенностью. Только чувствовать, а Джин, кажется, чувствовал.       — Из-за тебя я чуть не проебался, так что ты на самом деле можешь собой гордиться.       И можно было выдохнуть — сделанное признание подействовало так, как должно было.       — Та девушка была с тобой заодно, да?       — Саю? — Юнги задал вопрос (как будто Джин теперь мог сказать Да, да, она!), просто пытаясь подчеркнуть, что его подельник на самом деле был девушкой, а не переодетым в женское мальчиком. — Да. И ты раскусил ее, хотя она мастерица вызывать в мужчинах жалость.       — У меня чутье. — Джин снисходительно улыбнулся. — Я умею замечать всякие несущественные детали, на которые другие не обращают внимание. Пришлось этому учиться, хотя, возможно, у меня есть природные задатки.       — Зачем тебе это? Тебя часто пытались похищать?       Услышав этот вопрос, в котором не было чего-то обидного или потенциально оскорбительного, Джин всё же помрачнел, опустив глаза и на мгновение сжав зубы.       — Вроде того. Хотя, скорее всего, дело в том, что я слишком рано оказался предоставленным сам себе, а когда ты сам за себя, защитить тебя вряд ли кто-то захочет. Драться я не умею, зато мастерски избегаю опасности. — Джин вздохнул. — Избегал.       — Будем считать, что мое чутье просто оказалось сильнее твоего.       — Вот интересно, а если бы я не отпустил водителя и доехал до дома… — Джин, как будто пропустив мимо ушей это замечание, задумчиво поднял глаза к безрадостно серому потолку, а затем улыбнулся своим же мыслям. — Или попросил его побыть моим защитником, которого потом обязательно бы вознаградил за подвиг поцелуем...       Юнги повезло, что его лицо теперь скрывала маска, потому что несмотря на то, что взрослый парень напротив теперь рассуждал как начитавшийся сказок о большой и чистой любви подросток, он рассуждал… о нем. Но не мог этого знать.       — Если говорить честно…       Джин попытался принять удобную позу, забыв о том, что был скован. Теперь, поймав за хвост мысль, которую собирался озвучить, он этого не замечал. Ему не с кем было делиться чем-то подобным, а тут такая возможность присесть на уши, зная, что его за это не станут судить. Слушать, возможно, тоже не станут, но при этом он не успеет запомниться как болтливый неудачник, при том, что их знакомство вряд ли продолжится.       — Я вообще-то влюблен, но тот, что подвозил меня… Было ощущение, что кто-то не больно, но очень сильно ударил меня в грудь, заставив сердце безвольно затрепыхаться, настолько у таксиста был… красивый взгляд. И глаза. Я только глаза видел, но мне кажется, этого достаточно, когда… — Джин прервался, пока Юнги задержал дыхание. — Но я влюблен в другого. Он сильный, красивый… — Пленник вдруг смутился, опустив голову пониже, как будто желая скрыть стыдливый румянец. — Я с ним недавно целовался. Впервые поцеловался. Я вообще-то девственник, и в принципе у меня нет никакого опыта, хотя было столько возможностей его получить… — На удивление, озвученное в Джине вызывало не самодовольство от собственной привлекательности, а смятение. — В общем, если бы не мое похищение, я бы точно засомневался в своих чувствах. Но с другой стороны, мой мужчина… — Прозвучало так уверенно, что Юнги невольно стиснул зубы, также невольно почувствовав в его мужчине соперника. — Всегда рядом, а этот водитель… Черт знает, где его искать. И вообще, ему, может, девушки с женщинами нравятся. Такая безответная любовь, конечно, немного легче переносится, чем если бы я в принципе мог ему понравиться, но всё равно сердце будет подбито. Хотя… — И Джин неожиданно сник. — Наверное, я в любом случае останусь с подбитым сердцем. И мужчина мой только в моих мечтах. Он уже говорил, что я просто впечатлился из-за того, что у меня нет опыта. Но он говорил это ласково, держал меня за руки… Как будто заботился о моих чувствах, как будто я ему нравлюсь… А я ему нравлюсь, это точно, потому что…. — Джин осекся, подняв на Юнги глаза, затем их тут же опустив, вместе с понурой головой. — Да, у меня напряг не только с опытом, но и с друзьями.       Юнги испытывал слишком противоречивые чувства в этот момент, но одно было очевидно — Джин действовал на него умиротворяющее. Он слышал его голос, смотрел на то, как тот хмурился, улыбался, задумчиво отводил глаза или краснел, и совершенно не чувствовал раздражения, хотя такая болтовня его всегда утомляла. Всегда и особенно в преддверии гона, но теперь…       — Опыт в этом деле хуйня. Я впервые потрахался, когда мне было четырнадцать, обзавелся таким количеством опыта, что можно было бы заправить ракету, но при этом… — Юнги ухмыльнулся, заметив на себе сосредоточенный и при этом комично восхищенный взгляд человека, который секс видел только издалека. — Полезного выхлопа ноль. Я не стал счастливее и довольнее. Я ни разу не трахался с кем-то, кто бы мне на самом деле нравился. Прямо вот… с теми чувствами, что испытываешь ты к своему мужчине… — Всё же, говорить об этом было очень неприятно. — Вот что ценно. Не просто ебаться, как животное, удовлетворяя потребность количеством, а спать с тем, кто на самом деле вызывает в тебе отклик, глубоко, а не в яйцах, которым всегда нужны впечатления. И вот тебе повезло, что ты еще не успел попробовать.       — Но мне двадцать три, а я еще ни разу… — Джин ни с кем не делился такими переживаниями, и теперь услышав мнение на этот счет… причем, от своего мучителя, растерялся.       — Это кого-то ебет? Серьезно, Джин, если кто-то себе ставит в заслугу, что переебал пол города, при том, что ты еще не успел расчехлить свою тычинку или пестик — шли на хуй. И смейся вслед. Это я тебе как человек, который переебал пол города говорю. Не повод для гордости, совсем. Классные пацаны таким не гордятся. И рискуют хер на гвоздь повесить раньше времени, потому что беспорядочные половые связи — зло, даже с точки зрения медицины, которая объективнее моральных законов и опирается на факты.       — А ты не боишься... хер повесить? — Джин улыбался, и, кажется, услышанное смогло погасить какие-то его переживания.       — Мне это не грозит. К сожалению.       — Почему?       В глазах Джина появилось любопытство, которое… весьма пленительно подчеркивалось мягкой и при этом хитрой полуулыбкой на сочно пухлых губах.       — Потому что единственное, что переживет ядерную войну — мой стояк. — Во время гона, подумал Юнги, но не стал добавлять. — И я не хвастаюсь — жалуюсь.       Судя по голосу, его похититель на самом деле испытывал грусть по этому поводу, и Джин, совершенно переставший чего-либо бояться, звонко рассмеялся, запрокинув голову. А Юнги думал о том, что если бы это было свидание, его можно было считать удавшимся, но только в том случае, если бы ему позволили сомкнуть вокруг тонкой шеи пальцы, а затем попробовать ее на вкус.       — Почему ты бандит? — Заданный на полном серьезе вопрос заставил Юнги растеряться, и он не успел заметить то, что Джин теперь старался сменить тему, как будто боясь, что если они задержатся на том, что успели обсудить, Юнги прочитает его мысли.       — Почему убиваю людей? — Всё же, они были не на свидании, и альфе теперь необходимо было самому в этом убедиться.       — А ты… на самом деле убиваешь людей? — В голосе Джина слышалось осторожное сомнение. — По тебе… не скажешь.       — Прежде чем самому встать на ноги и поставить на ноги дорогого мне человека, убивал. Без сожалений.       — Таких же… бандитов? — В голосе Джина не было осуждения, как будто он теперь старался быть таким же любезным, как Юнги до этого, с пониманием отнесшийся к его секрету.       — По сути, да. — И Юнги был честен. — Есть такие… круги общения, в которых либо ты, либо тебя. Кто-то в любом случае окажется плохим, а выживет сильнейший. Как у животных, которые обделены мышлением, но наделены инстинктами. Низшие слои в преступном мире. Чем выше поднимаешься, тем меньше крови, и больше работы интеллекта.       — Ну да.       Увидев на лице Джина не просто согласие ради согласия, а как будто… как будто он думал также, Юнги удивился. Говорил, что бы предоставлен сам себе, вынужденный постоянно осторожничать, а теперь со знанием дела кивал, когда разговор зашел о криминале.       — А ты высоко поднялся?       Опять же, ни тени осуждения. Наверное, его любимый папочка промышлял чем-то подобным, что в принципе, было ожидаемо, потому что самые главные бандиты, вся верхушка криминально-пищевой цепи по традиции находилась у власти.       — Не очень. Однако, у меня теперь есть возможность не убивать, а только калечить. И получать за это больше, чем если бы я продолжил заниматься мокрухой.       — То есть, за мое убийство ты бы получил меньше, чем за мое похищение?       — За твое убийство я бы ничего не получил, потому что твое убийство никому не нужно.       — Я знаю как минимум одного, кто был бы не против сплясать от радости на моих похоронах.       На лице Джина появилась задумчивая улыбка, в которой отчетливо можно было рассмотреть злорадство. У него были враги?..       — Неужели соперник за сердце твоего мужчины?       Услышав это, Джин мигом надулся, выразительно скривившись. Так, как будто Юнги случайно смог раскрыть его самый большой секрет.       — Не хочу говорить об этом.       Но Юнги и так успел все понять.       — Еще воды?       Он поднялся, пока Джин опустил глаза, явно тщательно раздумывая над тем, что озвучить далее.       — Скажи… А ты можешь связать мои руки не за спиной, а спереди? Я…Плечи очень затекают, а у меня вообще проблемы со скелетом, плюс… Если захочу в туалет, не смогу… — Он теперь краснел, запинался и усыплял бдительность альфы растерянностью, совершенно искренней или совершенно исполненной. — Штаны, может, как-то стяну, но ноги точно обмочу.       Это была серьезная заявка, и Юнги, до этого чувствуя, как сладко и безмятежно посапывала его убаюканная чужим очарованием бдительность, вновь напрягся. Безобидная просьба или же какой-то план? Невольно, после того, как один раз проиграл, альфа стал ожидать подвох.

* * *

      — Гав-гав!       Рядом с Намджуном, который всё еще сжимал в руках телефон, появился высокий молодой человек, весьма талантливо до этого отыгравший собачий лай, нисколько не оскорбившись от неожиданно грубо прозвучавшей команды. Он что-то доедал, успев набить щеки, и теперь выглядел слишком мило, чтобы заподозрить в нем кого-то, кто мог решить создавшуюся проблему. Намджун знал его столько же, сколько его старшего брата, и никогда не уставал удивляться. У Чонгука было тело убийцы и лицо обворожительного карапуза, который смотрел широко распахнутыми глазами, улыбался по-кроличьи мило и в принципе, когда был в настроении, мог очаровать любого. Характер, конечно, у него был дерзкий и временами, особенно если он был не в духе, резкий, но это было настолько редко, что даже незаметно. Но вообще альфа его однажды тщательно обнюхал, чтобы убедиться в том, что у парня вдруг не появился альфа статус. Чон Чонгук был очень сильным и выносливым, что позволило ему несколько лет прослужить в элитном отряде специального назначения, а потом утирать своим командирам слезы, когда он объявил, что службу продолжать не хочет. По крайней мере, не государственную. Выбрал работать на Намджуна, который в нем совершенно искренне души не чаял, но больше в его старшем брате, который появился в проеме двери, сцепив на груди руки. В рабочей рубашке, вызывающе неформально расстегнутой и с закатанными до локтей рукавами, и фартуке. В такие моменты альфа мог забыть обо всем, засмотревшись и потерявшись в собственных фантазиях. Но теперь у него была забота, которая не давала ему отвлечься, вколотившись в позвоночник стальным стержнем, не позволяющим хотя бы на мгновение расслабиться и опустить поджатые предвкушением беды плечи.       — Ты можешь дать ему поесть? Или…       — Джина похитили. — Намджун сказал это на выдохе, смотря на Чонгука, который сразу изменился в лице, а затем перевел взгляд на Хосока, который как будто не верил, но всё же в его взгляде читалось беспокойство. — Я сейчас прослушал немного угроз, которые кто-то сообразительный озвучил через интернет-переводчик. Звонили с его номера.       — Условия выкупа?       Хосок прошел в гостиную, присев на подлокотник одного из кресел, который вместе с диваном, занимаемым альфой, составлял единую мебельную группу. И теперь он был сосредоточен и холоден, что при соседстве с домашним фартуком выглядело забавно, и всё равно устрашало.       — Условия?.. — Альфа нахмурился, пытаясь вспомнить детали разговора, пока Чонгук скрылся в одной из комнат, на ходу облизывая испачканные в соусе пальцы, которые он затем, быстро посмотрев на старшего брата, всё же вытер об себя. — Там не было условий. Только угрозы, что они расправятся с ним завтра, если…       — Тебе позвонили с его номера… — Хосок был собран и не собирался поддаваться эмоциям, что способствовало конструктивному диалогу и отдаляло тот момент, когда альфа в отчаянии всё же схватится за голову. Он был задумчив, озвучивая лишь обрывки мыслей.       — Да.       — И не сказали условия.       — Не сказали.       — Угрожали, что убьют Джина, правильно?       — Я понимаю, что ты застал нас однажды, но так спокойно говорить о том, что…       — Решил оскорбиться за своего любовника? — Хосок искренне удивился. — Напомню, что Джин успел подружиться с моим младшим братом и не успел никак обидеть меня лично, чтобы я теперь, как крыса, желал ему смерти. Если конечно он не соврал, когда сказал, что ты первым к нему потянулся, высунув язык.       Намджун обреченно уронил голову.       — Не соврал.       Хосок сильнее расправил плечи, и теперь даже фартук не спасал ситуацию — он явно собирался зачитать очередной смертный приговор несчастному альфе, который успел несколько раз раскаяться за свое поведение.       — Я просто рассуждаю логически, пока ты готов расплакаться. И здесь нужно отметить один занимательный факт: тот, кто угрожает тебе, что убьет Джина, явно не знает, какая у омеги роль во всей нашей схеме. Если бы знал, при этом сумев его выловить — тебе вряд ли стали бы названивать — просто по тихой грусти переманили бы, угрозами или более высоким процентом.       Намджун задумался, подняв на Хосока прямой, немигающий взгляд, до краев наполненный сомнениями.       — Тебе не озвучили условия, просто продиктовав заранее заготовленный текст. Либо похититель шестиклассник, либо… Они ошиблись номером. Например... Смею тебе напомнить, отец Джина собирается в очередной раз баллотироваться в городской совет, и все прекрасно понимают, что со своими грантами на бесплатное фармакологическое сопровождение лечения тех, кто не может позволить себе страховку, его переизберут. И похуй, что он так просто мастерски отмывает деньги, сбывая устаревшие и иногда потерявшие эффективность формулы. Хотя, что-то всё же действует, потому что статистика не врет — он чаще лечит, чем не лечит, и совсем не калечит. Получается, даже со своими серыми схемами — рыцарь без страха и упрека.       — Откуда такая осведомленность? — Альфа не успел скрыть удивление.       — Поинтересовался у интернета и нужных людей. Удивительно, правда? — Хосок ухмыльнулся. — Кстати, у вас есть общие знакомые, помимо его сына.       — Кто это?       — Эри. — Хосок заговорщицки улыбался. — Господин Ким широко и глубоко известен в узких кругах, если ты понимаешь о чем я, правда и там никаких извращений, нареканий, и все лезут к нему на колени, как к родному. Единственный изъян — любит помоложе, но моложе шестнадцати в оборот не берет. При этом ебется в тайне, потому что пусть он и вдовец официально и в серьезных отношениях не значится, человеку его положения светиться в обществе шлюх, даже элитных… — Хосок покачал головой. — Не так поймут, а совсем охуевшие еще и осудят. А еще он, кажется, альфа.       — Об этом я в курсе. — Намджун кивнул. — Это единственное, что….       — Джинни успел тебе рассказать, прежде чем ты накинулся на него с поцелуями. — Хосок вздохнул, затем подняв руку, когда Намджун собрался возмутиться. — Меня не касается. И я всё же предлагаю тебе не впадать в панику — еще есть время до завтра. А еще есть вариант, что воздействовать пытались на его отца, чтобы, например, заставить отказаться от идеи переизбираться в городской совет. В конце концов, вы оба Кимы, оба альфы, и если у мальчика с фантазией проблемы… — Хосок усмехнулся, затем вновь вернувшись к конструктиву. — Условия не озвучили, потому что передали их другим способом, по его телефону решив просто припугнуть, для убедительности, чтобы не было сомнений в том, что омега в плену. Вполне возможно, что завтра, после того, как папа с прискорбием сообщит, что снимает свою кандидатуру, Джина отпустят. А он сообщит, наверняка, потому что их связывают крепкие родственные узы.       — Отпустят или убьют. — Намджун сжал челюсть, и на его агрессивно заострившемся лице заиграли желваки. Выглядело весьма живописно и при этом пугающе — казалось, внутри себя он пытался сдержать ураган или целый лесной пожар.       — Если я прав и в качестве выкупа поставлено условие, вряд ли похититель решится на убийство. Если учесть, что сегодня Джинни был в клубе, держать его будут недолго — умные похитители не успеют засветиться, чтобы затем не быть узнанными полицией. Это не так сложно устроить, как ты думаешь. Тем более… — Хосок улыбнулся с неявной, но всё же просачивающейся через рациональную отстраненность теплотой. — Он умный мальчик. Не удивлюсь, если сможет очаровать бандитов, и они сами его отпустят. — Мужчина сделал паузу. — Для того, чтобы очаровать тебя, ему понадобилось меньше часа, а ты крепкий орешек.       — Блять. — Намджун закатил глаза, пока Хосок, совершенно довольный собой, первым заметил возвращение Чонгука, в руках которого был планшет, а на лице — сосредоточенность, которая хмурила его брови, кривила губы и при этом слишком сильно сжимала зубы. — Гук, они вырубили телефон, так что через вышки проследить сигнал не получится.       — Я поставил ему другой маячок — тиснул у одного задержавшегося в армии сослуживца. Новая разработка.       — Ты в своем уме?! — Хосок смотрел на брата с агрессивным недоумением, пытаясь представить, что могло грозить за это, пока младший брат лишь снисходительно улыбнулся.       — Списанная, как неэффективная. Мы с ним сделали ее эффективной. По крайней мере… — С лица исчезло всё самодовольство, пока Чонгук опустился рядом с Намджуном. И Хосок тут же потянулся к нему, пальцем стерев с губ остатки соуса. — Спасибо. Так солиднее.       — Что ты сделал? — Альфа внимательно следил за своим обожаемым подручным, пока тот продолжал хмуриться и водить пальцем по горящему экрану.       — Запихал под заднюю крышку его телефона маячок, пока хомяк сидел в туалете. Он немного сжирает заряд аккумулятора, но зато не зависит от сотового сигнала, имея свой. Вообще, штука не очень надежная, но я и не надеялся, что по ней мне придется хомяка реально разыскивать — просто хотел провести полевые испытания. — Чонгук замолк. — Кажется… — Нагнулся ближе к экрану. — Может сработать.       И он показал экран Намджуну, который заметил карту и какую-то выделенную область, которая то появлялась, то пропадала, при этом не двигаясь, чего можно было бы ожидать, вспоминая, как это обычно выглядело в кино.       — Он стоит?       — Там радиус около километра, плюс минус. Может передвигаться, но не сразу. Вообще, я переустановил дрова под него, так что есть вероятность, что радиус можно будет немного сократить, при условии, если мы сможем поближе к нему подобраться. — Чонгук забрал планшет, вновь начав водить по нему пальцем, затем подняв на своего босса полный решимости взгляд. — Поеду?       — Только не один. — Хосок решительно замотал головой, пока брат посмотрел на него с недоумением.       — Ты думаешь, его похищали толпой? Безобидного парня, который тише воды, ниже травы, и никогда не был замечен в обществе охраны. Это легкая цель, с которой легко можно справиться одному, еще одного оставив для подстраховки. А двое для меня не проблема.       И на по-мальчишески миловидном лице появилась угрожающе самоуверенная улыбка, пока Хосок задумался.       — Ну, с двумя… А если огнестрел?       — Огнестрел — это явный след и годится только для бандитских разборок, где все по итогу сядут или подохнут. Не думаю.       — Ты не думаешь, а кто-то обязательно догадается выстрелить. — Хосок ухмыльнулся. — Я хочу спасти Джина, но только не ценой твоей жизни.       — А как же избавиться от соперника? — Чонгук округлил глаза, и не успел увернуться от хлесткого подзатыльника. — Знаешь же, что не дам тебе сдачи.       — Дашь сдачи — останешься без работы и рекомендательного письма. — Намджун поднялся. — Я поеду с тобой.       Услышав это, Хосок как будто уже показал какую-то эмоцию, но успел сдержать себя в руках, разочаровав тем самым Намджуна, который надеялся на обратную связь касательно своего смелого признания.       — Так будет спокойнее. И пожалуйста, Гук… — Чон Хосок уже с нежностью улыбнулся брату. — Если там всё-таки будет огнестрел, прикройтесь с Джинни за этой широкой спиной. Он же альфа — от него отрекошетит.       — Если ты надеешься, что я сдохну прежде, чем ты сдашься, зря. — Намджун покачал головой, затем лишь улыбнувшись очаровательно и с ямочками, когда поймал на себе полный пассивной агрессии взгляд своего управляющего. — Не смотри так на меня.       — Заводит? Встал? А, хотя я ведь не омега. — Хосок дернул бровью, пока альфа неожиданно покраснел. Потому что в тот злополучный вечер Чон Хосок увидел не только поцелуй, но и безусловную физиологическую реакцию альфы на омегу. — Я буду ждать полный отчет.       — Да ладно тебе. — Чонгук добродушно улыбнулся. — Ложись спать.       И вновь получил подзатыльник, на этот раз лишь капризно надув щеки.       — Изверг.       — Остряк. — Хосок уже ласково потрепал младшего брата по голове, запустив пальцы в коротко стриженные темные волосы. — Вам не стоит терять время.

* * *

      План возник внезапно, и пока его похититель сомневался, Джин пытался оценить, насколько для него это может быть опасно. Скорее всего, этот мужчина был альфой. Интуиция, плюс то, о чем он успел рассказать — об эрекции альф ходили легенды, а этот говорил об этом как о чем-то обременительном, что мог позволить себе только альфа. Будь его мучитель обычным мужчиной с завидной потенцией, он бы говорил об этом с гордостью. А если ты знаешь, что это тебя ничем не отличает от других (альф), от чего нет чувства морального удовлетворения, как в случае, если ты обычный человек… Он был альфой, и поэтому его руки не дрожали. Альфы были агрессивны, но они же отличались хладнокровием в те моменты, когда это требовалось. Разумеется, было что-то, что могло и их выбить из колеи, но в случае с альфами вариантов было намного меньше. Но один был железный — запах омеги. Джин знал, что запах омеги — это то, что может застать любого альфу врасплох. Потому что они буквально торчали от него, как нанюхавшиеся кошачьей мяты коты.       Его похититель, кажется, не был агрессивен, и по тому, что он говорил Джину, на сексе не был повернут, чтобы ожидать от него, что он сразу полезет стягивать с него штаны. Плюс, судя по всему, ему на самом деле нельзя было оставлять на своем пленнике увечья, а изнасилование… Джин запнулся об эту мысль, почувствовав, как она чем-то ледяным начала разливаться по жилам. Не станет. Плюс к тому, сейчас его запах не будет таким уж сильным, если учесть, что он какое-то время находился под действием сильного седативного препарата, который угнетает работу не только центральной нервной системы, но и естественной гормональной. Всё, что он сможет сделать — заставить альфу остановиться и подумать о том, как ему повезло. Джин не надеялся освободиться — только заработать себе союзника, потому что он до сих пор не был уверен в том, что общался с главарем. Если главный появится, ему нужен будет заступник. А если его похититель и есть главный (а если принять во внимание догадку о том, что он был альфой, кому еще быть главным), то это… Лишним не будет. Однако... Сам омега не пах, но его одежда, в которой он проходил весь день, успела достаточно впитать запах, а он теперь был без рубашки, которая все это время была ближе всего к телу. Если его похититель был альфой, он должен был узнать о том, что имел дело с омегой. Хотя... Возможно, у него не было привычки обнюхивать ношеную одежду. В любом случае, попытка не пытка.       Вопрос был только в том, насколько вероятно вызвать агрессию. Джин не будет пытаться сбежать — точно. Не будет драться. Максимум, попросит немного смягчить условия своего содержания, если вдруг его похитителя получится насадить на крючок. Если пленник не будет показывать желание сбежать, к чему агрессия? Правильно? По крайней мере, логично. И опять же, если окажется, что его похититель вполне себе обычный человек, он даже не поймет ничего, а Джин… Просто получит возможность нормально помочиться, что уже было неплохо. Но вообще… К чему его похищать, чтобы уже завтра вернуть? Выкуп? Очевидно, его похититель не знает о том, чем Джин занимается и в чем его главная ценность. А если знает, и поэтому отказывается оставлять побои? Конкуренты? Давят теперь на Намджуна, чтобы он был сговорчивее в вопросах, касающихся чужой синтетики? Тогда, наверное, его бы всё-таки били, чтобы показать, насколько серьезно настроены… А если бы его похитил кто-то другой, его бы совершенно точно… Даже не похищали — просто прирезали где-то на подходе к дому, но это явно был не тот случай.       — Только давай договоримся. — Юнги в этот момент всё еще сомневался. — Попробуешь удрать — оставлю следы нашего приятного знакомства на всю жизнь. Потеряю в деньгах, но мне достаточно будет морального удовлетворения, след от которого я вырежу на твоем красивом личике.       Он говорил спокойно, не демонстрируя в этот момент никаких особенных эмоций, пока Джин сглотнул, невольно представив, что именно его может ожидать в случае неповиновения. Казалось, голос его похитителя пробирался под кожу, впитывался в кровь, остужая ее и все слишком смелые намерения. Омега немного потерял в решимости что-либо предпринимать в принципе, но с другой стороны — он не будет пытаться удрать. И никакого сопротивления. И эта убежденность позволила ему окончательно определиться с тем, что он не сможет сильно пострадать.       — Я обещаю, что не стану драться и не попытаюсь сбежать. Ты сказал, что уже завтра я буду дома, при этом, целый и невредимый, если буду… хорошим мальчиком. — Это прозвучало слишком вызывающе, если учесть, что здесь в принципе не было мальчиков — только мужчины, очень молодые и не очень, но Джин успел подумать о том, что это правильная формулировка для того, чтобы успокоить и отвлечь от готовящейся расправы. — Я буду. Обещаю. Говори, что делать, и я исполню всё беспрекословно.       Однако, прежде всего Джину нужно было сделать так, чтобы похититель оказался за его спиной достаточно близко. И здесь он решился проявить инициативу, начав двигаться к краю кровати, но не так, чтобы до него можно было достать, стоя на полу. Юнги наблюдал за этой суетой и за широкими плечами, которые теперь мог рассмотреть. Коснуться мог, только если поставит колено на кровать. В принципе, в этом положении у него будет достаточно опоры, и на колено, и на стопу, а значит, будет не так просто застать его врасплох. Плюс к тому, он верил, что Джин будет… хорошим мальчиком. Блять. В обычное время Юнги терпеть не мог такие двусмысленные сальности, пригодные лишь для второсортного порно, в котором один из актеров в ошейнике и наморднике. Но из уст Джина…       — Не дергайся. Сиди ровно. Я просто расстегну ремни.       В голосе альфы появилась едва уловимая дрожь, которая отбивалась по гаснущему в воображении и озвученному с лаской хорошему мальчику, и омега смог ее уловить. Они не могли в полной мере почувствовать запах друг друга, потому что с течением истории и эволюции он постепенно угасал, затем оставшись лишь на коже, но тем не менее, они могли чувствовать друг друга, улавливать какие-то другие, менее осязаемые сигналы.       — Ой!       Юнги дернулся, услышав этот возглас и не успев как следует приняться за ремни.       — Почеши мне, пожалуйста, за ухом! Мне кажется, меня кто-то укусил, и сейчас волосы попали… Чешется ужасно.       Джин теперь, наверняка, дул губы, пока альфа всерьез раздумывал о том, как то, что он его почешет, потенциально сможет пленники спасти или избавить от этого плена, или травмировать Юнги, который старался сохранять полную боевую готовностью. Когда ты занимаешься чем-то противозаконным, ты не можешь полагаться лишь на то, что все выглядит надежным. Как уже говорилось ранее, удача — сука, поэтому ты должен полагаться только на себя. Джин пообещал быть… хорошим мальчиком, блять, но доверять ему нельзя. И поэтому Юнги, задумавшись, стал слишком сильно скрести короткими ногтями тонкую кожу, спускаясь и поднимаясь по шее. Джин замер, не обращая внимание на немного болезненные ощущения на постепенно разогревающейся тонкой коже. Не нужно будет сильно наклоняться, чтобы почувствовать. Не нужно будет глубоко вдыхать, чтобы сразу понять, что ты в этой ситуации слаб. Как слабы бывают дети перед шоколадными пирожными, которые мама запрещает трогать до прихода гостей.       Юнги думал о чем-то своем и потому не сразу смог распознать появившийся невесть откуда запах мандаринов. Свежий, яркий, приправленный цитрусовой горечью, которая лишь оттеняла сочную сладость. Альфа обожал мандарины, и как загипнотизированный, подался чуть вперед, наклонившись к затылку Джина, который опустил голову и немного повернул ее, открывая ту часть шеи, которая успела покраснеть. Юнги прикрыл глаза, теперь ощущая, что это был не просто мандарин — кто-то красивыми и успевшими подсохнуть после купания в море руками очищал яркие дольки и нежными пальцами прижимал их к его губам, проталкивая на язык и при этом солнечно улыбаясь… Не просто мандарины — солнце, море, раскаленный песок, который остывал в тени и не обжигал кожу. Сладкие тропические цветы, распускающиеся прямо в руках, оставляя на них сладость нектара и мандариновый сок, растекающийся не только по губам, но и на пальцах...       — А как тебя зовут?       По тому, как его похититель затих, Джин успел понять, что запах он всё-таки почувствовал, а значит, рядом с ним точно был альфа. Альфа, который теперь был заворожен, не делая абсолютно ничего, лишь подобравшись немного ближе. Омега пытался уловить его запах, но после насильственного принятия снотворного это было сложнее. Плюс, альфа находился у него за спиной, и даже если омега попытался бы что-то почувствовать с его запястий, где запах был, но совсем прозрачный (а ему показалось, что он что-то почувствовал, когда похититель его поил), у него бы вряд ли что-то получилось.       — Юнги.       Джин не мог поверить в то, что его похититель просто так назвал ему свое имя, и здесь больший интерес вызывало то, как звучал его голос — тише, мягче, переливаясь как сверкающая солнцем рябь на неспокойной воде. Омеги нравились всем альфам без исключения, являя собой воплощение всего самого приятного, а вот альфе еще нужно было омеге понравиться, и для этого они использовали не только запах. Джин теперь не чувствовал, чем пах его похититель, однако… Тембр его голоса расслаблял. Точнее, успокаивал, убеждая в том, что бояться было нечего. А если нечего бояться…       — Может, ты отпустишь меня? Юнги.       Кто не рискует, тот сидит взаперти, а Джин ничем не рисковал, ведь всегда можно сослаться на то, что альфа его неправильно понял. Отпусти, развяжи, освободи руки — всё это примерно об одном и перепутать слишком просто, чтобы за это можно было бы наказать. Омега замер, когда горячие пальцы похитителя коснулись его запястий, затем остановившись на замках. Неужели… Джин не мог в это поверить. Не мог поверить даже в тот момент, когда почувствовал на своих руках свободу, а не бережные, но всё же крепкие тиски кожаных ремней.       Неужели всё оказалось так просто?