* * *
Чимин вышел из машины, чтобы открыть железные ворота, которые ворчливо загремели, но всё же поддались. Когда он вернулся за руль, чтобы заехать в гараж, Джин сидел в том же положении. Он всё время сидел, засунув руки между коленей и слишком сосредоточенно смотря в окно, даже если за ним, как теперь, ничего не менялось. Чимин, разумеется, не хотел, но ждал, что он будет плакать или что-то еще, но омега как будто замер или просто впал в транс, и со стороны это выглядело жутковато. Однако… Как будто расслышав чужие мысли, Джин начал вертеть головой, а затем, неловко из-за связанных рук потянувшись, взял пачку леденцов, достав оттуда пару конфет. Аппетит есть, а это хороший знак. — Ты хочешь есть? Пить? В туалет? Удобств здесь практически нет, потому что мы это место используем только… В общем, хочешь или нет? Чимин стоял, держась за заднюю дверь, которую открыл, уже готовясь выпустить Джина. — Я могу освободить твои руки. — Спасибо. И омега тут же протянул Чимину запястья, и тот, всё же с подозрением поглядывая на своего пленника, расстегнул кожаные ремни. И Джин тут же улыбнулся. Немного и кривовато, но в этом чувствовалась искренность испытанного им облегчения. — Я мечтал об этом всё это время. — И он начал разминать и растирать руки, пока Чимин пытался убедиться в том, что он не станет теперь хулиганить. — Я обещаю, что не доставлю хлопот. И теперь омега уставился перед собой, стремительно упуская со своего бледного лица улыбку. Он смотрел и смотрел, а потом быстро заморгал, прижав две ладони к лицу, начав его растирать, как будто хотел взбодриться. Или что-то спрятать. — Ты можешь выйти. Здесь есть неплохой диван, правда, немного прохладно, если захочешь поспать. Для этого лучше остаться в машине. Чимин сделал шаг назад, всё еще наблюдая за Джином, который рассеянно кивал и только, не давая больше никакой реакции. Единственное, что он сделал — закрыл дверь, а потом улегся на бок, прижимая руки к груди. Наверное, ему было очень тоскливо, как было тоскливо Юнги, который куда-то запропастился. Он не явился даже спустя час, и пусть повода для переживаний не было, потому что единственный, кто из них троих мог постоять за себя всегда и везде, был Юнги, но всё же… — Он не вернется? Чимин дернулся, до этого на диване успев погрузиться в мысли и переписку с Тэхеном, дав ему интеллигентный намек на то, что с их любимым альфой что-то происходило. И поговорить с ним об этом должен младший брат, которого он вряд ли захочет бить. По крайней мере, не сильно и не ногами, а от альфы в преддверии гона можно было ожидать чего угодно. — Я не знаю. Но одно точно — за него можно не переживать. Уверен, он вернется, к тому моменту, когда нам нужно будет тебя отпустить. — Знаешь… — По голосу Джина было понятно, что он теперь находился под властью каких-то сильных и негативных эмоций, которые просто не мог держать в себе. — Я впервые вижу альфу, который не только отказывается от омеги, но и бегает от нее. От меня. Потому что боится. Разве может такой сильный альфа бояться омеги? А ведь он боится не только Джуна, которого стоит бояться, но меня, как будто я… — Джин проглотил окончание мысли, опустившись на диван рядом с Чимином, который просто внимательно слушал. — Он трус. Как может… — Пожалуйста, только не повторяй это вслух, когда Юнги вернется. Я за него оскорбляться не стану, но… Надеюсь, ты выговорился и больше не будешь поднимать эту тему. — Я… — Ким Сокджин готовился возмутиться, но его губы, которые он очень агрессивно поджал до этого, предательски задрожали. — Мы же выбрали друг друга, понимаешь? — Честно, нет. — Чимин виновато улыбнулся, затем чуть придвинувшись к Джину, забыв, что тот теперь видел в нем не парня, а участливую девушку. — Но ты можешь мне объяснить, потому что Юнги я боюсь спрашивать. — Мы с ним связаны теперь. Химией. Хотя… — Джин, кажется, смог немного успокоиться, всё же взяв у Чимина бутылку воды, которую тот подцепил с пола, намереваясь помочь омеге справиться с волнением. — Он меня утешал уже. Я с ним делился тем, чем ни с кем не делился, боясь осуждения, а он не осудил, а поддержал. Прям… Так, что я ему поверил. Я его боялся, когда он мне угрожал, а он потом меня укрыл, чтобы я не замерз. Он говорит, что убивал людей и думает, что меня это оттолкнет. — Джин, озвучив это, сжал зубы, как будто пытаясь сдержать что-то злое, что сделало его мягкое и милое лицо агрессивно острым и жестким. — А я знаю тех, кто не убил в своей жизни никого, но при этом — беспринципная мразь, для которой нет ничего святого. По мне, пусть лучше он убьет кого-то за деньги, чем будет настоящей сволочью за так. — Юнги убивал не из-за денег — там были… личные счеты. — Чимин решил, что вступиться за друга в этом случае будет безопасно. — Он никогда не брал заказы на убийства — в основном похищения, иногда какие-то кражи, без разбоя, немного рэкета… — А что за счеты? — Джин сосредоточенно хмурился. — Если не секрет. — Предательство. Он… мстил за предательство, которое могло стоить жизни. Да. — Кажется, этой информации было достаточно, чтобы донести суть и при этом не вскрыть ненужные подробности. Чимин ждал, что их пленник задаст какие-нибудь уточнющие вопросы, чтобы удовлетворить любопытство, но вместо этого Джин лишь молча и при этом очень внимательно стал его разглядывать. Так внимательно и бессовестно, что Чимин сначала смутился, а потом приготовился высказать свое недовольство такой наглостью вслух, но… — Ты парень, верно? Всё любопытство, которое Чимин, думал, будет обращено на прошлое Юнги, теперь было обращено на него и, наверное, он не успел скрыть свое недоумение, не надеясь на то, что пленник всё-таки разгадает его тайну. — На тебе другой макияж. Значит, ты уже успел умыться, очевидно, потому, что тебе больше не нужно было со мной взаимодействовать, но когда Юнги попался, понадобилась твоя помощь и теперь пришлось заново краситься. Плюс маникюр. У тебя коротко стриженные ногти, а если учесть моду на яркие ногтевые дизайны и то, какой яркий макияж ты используешь… Это не макияж в твоем случае, а грим. Ты маскируешься, и тут я должен сделать тебе комплимент — делаешь это мастерски. Хотя, голос всё-таки скорее не женский, а мальчишеский. Джин закончил, а Чимин, послушав столь логично выстроенные и разоблачающие его доводы, чуть не открыл рот. Пока омега сник. — Можешь не бояться — я не сдам вас Джуну, хотя он, скорее всего, уже знает о вас всё. Я попрошу его, чтобы он вас не трогал. Скажу, что вы хорошо со мной обходились, заботились, не пугали… В конце концов, вы выполнили чей-то заказ, и если он хочет кого-то наказать, пусть ищет заказчика. Он… — Джин запнулся, взяв паузу. — Я не скажу ему, что выбрал Юнги. Придумаю что-нибудь, чтобы он не считал его своим соперником. Если надо я… — Омега тяжело сглотнул, уведя заблестевшие глаза. — Намджун хороший. Он добрый. Я… смогу быть с ним, даже если придется терпеть его запах. А Юнги зато будет живой и здоровый. Это ведь… Ну… Хорошо знать, что тот, кто тебе дорог, жив, пусть и не рядом. Да ведь? Это… Легче. Даже если я буду страдать… ну… без него, зато буду знать, что он живой. И хорошо, да? Намджун послушает меня. Он… Хороший альфа. Вас никто не станет искать. Закончив свой сбивчивый, эмоционально горький монолог, который теперь своей горечью щипал ему глаза, заставляя плакать (как лук или какая-то драма), Джин криво улыбнулся, отвернувшись и прижавшись щекой к своему плечу. А Чимину стало жаль его. Не потому, что он был жалок — очевидно, они с Юнги пережили какой-то сильный момент, один на двоих, и также очевидно, что омега теперь страдал, как и альфа. Потому что мешал еще один альфа, слишком могущественный, чтобы пытаться перейти ему дорогу. — То есть, у вас на самом деле любовь? Прости, что я задаю такие вопросы — я… человек обычный и понятия не имею, как такое бывает. — Ничего. — Джин шмыгнул носом, вновь повернувшись к Чимину. — Я понимаю. Это… Похоже на то, что ты всей душой полюбил человека, но совершенно не понимаешь, почему. Как любовь с первого взгляда. И здесь… — Омега нежно улыбнулся. — Я видел его глаза, когда ехал в такси, и еще тогда почувствовал что-то. А потом оказалось, что это он. А потом — что его запах успокоил меня и утешил, а это самый верный знак того, что мы… Подходим друг другу. Я никогда не любил, ни альфу, ни простого человека, но теперь мне кажется, что… — Улыбка сошла с измождено бледного лица. — Он самый лучший альфа. Самый красивый, самый сильный. Если бы он позволил, я бы никогда его не отпустил. Только чтобы чувствовать его запах и при этом смотреть в глаза. У него всё в глазах. И здесь… Наверное, он понравился мне не только запахом, а я ему — только, и поэтому он… — Видел бы ты, как он смотрел на тебя, пока ты был в отключке. — Чимин ухмыльнулся, затем только подумав о том, стоило ли это озвучивать. И, судя по тому, как омега теперь удивлялся с каким-то детским восторгом, скорее всего не стоило. — Но я тебе этого не говорил. — Не переживай. Он вряд ли захочет со мной разговаривать, если решил, что мы… Не сможем быть вместе. — Джин опустил глаза на своим руки. — Хотя, я понимаю, что это решил не он. Мне казалось, что он просто струсил, а на самом деле… Намджун не даст нам быть вместе. Он не говорил мне, но сказал Юнги, что я его омега. Значит, когда я вернусь, он… Ну… — Джин тряхнул головой, при этом скривившись, как будто мыслью коснулся чего-то омерзительного. — Ладно. Это всё потом. — Он посмотрел на Чимина, улыбнувшись почти ласково, заставив его сердце ёкнуть. Возможно, так умели только омеги. — Спасибо, что поговорил со мной. У меня нет друзей — один Гук, но мы… Думаю, мы могли бы с тобой подружиться, если бы была такая возможность. И я бы с удовольствием посмотрел на тебя без грима — судя по тому, какая из тебя получилась… хорошенькая девушка, ты и парень… видный. — Честно сказать, я бы сам с удовольствием всё это смысл с себя. — Чимин быстро огляделся. — Но не… Он не успел договорить, так как в металлические ворота, заменяющие двери, кто-то постучал, как будто ногой. Как будто руки были заняты, и Чимин поднялся, заметив обеспокоенный взгляд Джина, которому дал знак, что всё под контролем. — Открывай. У меня руки заняты. Это был Юнги, и, успев с облегчением выдохнуть, не уловив в голосе альфы ничего, кроме усталости, Чимин тут же, открыв затвор, схватился за ручку, толкнув металлическое полотно, самостоятельно на доводчиках поползшее вверх. — Осторожно. Прежде чем оценить то, что Юнги принес, Чимин получил в руки бумажный пакет, который был горячим. — Наведался в круглосуточный супермаркет за сигаретами, и нечаянно прихватил вам горячий завтрак. И это. Юнги прошел внутрь, стараясь не смотреть в сторону Джина, пока Чимин, аккуратно поставив пакет на пол, вновь закрыл ворота. В пакете было два картонных стакана с пластиковыми крышками, и судя по запаху, в них была лапша быстрого приготовления. Самый божественный вкус, и Чимин, с уже большим энтузиазмом взяв свою ношу, направился к дивану, под воодушевленное урчание желудка. — Ешьте. Я успел перекусить. — Альфа, остановившись у открытой машины, что-то делал на заднем сидении, перекрывая обзор широкой спиной, пока Чимин пытался всунуть Джину его порцию, в то время как Джин, как завороженный, с Юнги глаз не сводил. — Спасибо. — Он всё-таки, не глядя, взял горячий картонный стакан, только теперь отчетливо ощутив голод. — Спасибо, Юнги. Он сказал это громче, но Чимин, который уже отхлебывал горячий мясной бульон прямо через край, ответа не услышал. А потом чуть не поперхнулся, когда увидел, что Юнги снял футболку. — Это развлекательная программа? Мы не заказывали. Однако альфа недолго был полуобнажен (но Джин всё же успел его рассмотреть и покраснеть), затем накинув на свои плечи что-то… похожее на плед. — Будешь спать на диване — на заднем сидении не поместишься. — Юнги на самом деле укутался в плед. — Моргни, если живой. Омеге понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя, и он забавно заморгал, открыв рот, чтобы что-то сказать, но затем опустил взгляд в стакан с лапшой. — Зачем ты… — Голос неуверенно дрожал, пока Джин не торопился поднимать глаза. — Чтобы… Ты хорошенько отдохнул. Я бы не стал так выебываться, если бы не успел узнать до этого, что мой запах тебя успокаивает. Чимин поднял глаза, с недоумением уставившись на Юнги, который теперь говорил настолько… мягким и ласковым тоном, что Чимин теперь пытался вспомнить, слышал ли он до этого от альфы такое, и не мог. А потом он увидел, что Юнги покраснел, заметив на себе не только удивленный и восхищенный взгляд друга, но и глаза Джина, которые блестели и смотрели так, что… альфа отвернулся. Раньше его от агрессии гона отвлекало чувство вины, а теперь — сожаление. На него никогда так не смотрели. — Спасибо, Юнги. Я… — Джин опустил глаза, как будто теперь пытаясь собраться с мыслями. — Сказал твоему другу, что попрошу Намджуна не преследовать вас. В конце концов, вы не причинили мне вреда, выполняя чей-то заказ. Если он на самом деле крутой альфа, не только заплатит за меня выкуп, или что вы там потребовали, но и найдет того, кто меня заказал. На этих словах, Чимин и Юнги переглянулись. Джин был уверен, что шантажировали Ким Намджуна, а не его отца. Нужно ли было его переубеждать? По сути, это не имело никакого значения, если уже сегодня он окажется на свободе. В конце концов, радостный отец наверняка сам посвятит его в подробности. Интересно, обратился ли он в полицию? Почему-то на фоне конфликта с Ким Намджуном перспектива оказаться в лапах правоохранителей не казалась такой уж страшной. Их просто посадят, в то время как господин Ким явно захочет подвесить их за яйца и посмотреть, что из этого по итогу получится. Полиция прекратит дело, как только Джин вернется, а вот Ким Намджун… Возможно, омеге удастся его убедить. Ты ебаный альфа, Мин Юнги, если можешь полагаться только на помощь омеги, от которого решил добровольно отказаться, чтобы спасти свою шкуру. И вновь внутри начала подниматься агрессия. Злость. Которая лишь ярче разгоралась на фоне осознания собственной беспомощности. Он был жалким в этот момент. Перед лицом Джина, который, сделав выбор, надеялся на то, что его альфа сможет всё уладить, а альфа смог лишь в очередной раз обосраться. В этот раз гон порадовал его незабываемо блевотной каруселью, примешав к раздражительности и необоснованной агрессии чувство вины, беспомощности и собственной никчемности. Но жизнь была дороже. Когда на кону была жизнь, всё остальное… Ему нужно сбросить со своего хвоста Ким Намджуна и только тогда думать о душе. — Тэтэ приедет через пару часов. — Чимин растянулся на заднем сидении машины, пока Юнги уселся на переднем, закинув ноги на приборную панель. Смотрел, не отрываясь, как закутанный в плед омега мирно сопел на диване. — Познакомишь его с Джином? — Он нас не сдаст — познакомлю. В этой ситуации, он больше альфа, чем я, потому что он свой хвост пытается держать пистолетом, пока я свой поджал. — Юнги запрокинул голову. — От меня вони больше, чем реальной пользы. — Я ее всё равно не чувствую. — Чимин лежал, прикрыв глаза. — Он сказал мне, что будет с тем альфой, чтобы он вдруг не подумал, вы с ним еще и соперники. Говорил, что лучше знать, что ты далеко, но живой и здоровый, чем… Мертв. Юнги резко повернулся, и как будто почувствовав этот внезапный маневр, Чимин открыл один глаз. — Я бы еще мог сказать, что он в этот момент чуть не плакал и… Но если ты заплачешь, я не осужу. Мне представить страшно, насколько тебе теперь хуево. Как ему. Единственное — его жизни, в отличие от твоей, ничего не угрожает. Хотя, возможно, для человека, который не привык подвергать себя опасности, это такое себе утешение. Чимин горько ухмыльнулся, вновь прикрыв глаза и сильнее прижав к себе скрещенные на груди руки, потому что вытянуть их за голову, как любил, не мог. А Юнги вышел из машины. Отчаянно захотелось на свежий воздух, но если он попытается открыть ворота, Джин точно проснется. Как работала эта ебаная природа? Еще несколько часов назад они были друг другу совершенно чужими людьми. Один бандит, другой жертва, и всё, что их связывало — мешок денег, которые Чой отсыплет им после того, как получит желаемое и омегу живым и здоровым. Как эта хуйня вообще работала, если теперь Юнги казалось, что они с Джином знали друг друга тысячу лет и всю эту тысячу лет самозабвенно любили друг друга. Он не помнил, как оказался рядом с диваном, опустившись прямо на холодный бетон и обняв колени руками. Могло бы выглядеть романтично, если бы только альфа видел лицо омеги, которым он теперь вжимался в мягкую спинку. Уже было страшно и больно, а что будет потом, когда они разойдутся по разные стороны? Будет ли Юнги сильнее трястись за собственную жизнь или же его сильнее будет ломать по омеге, который вынужден будет играть в любовь с другим? А ведь впереди гон. Ебаный гон, который выкрутит ему яйца, требуя омегу. Его омегу. Зависимость. Попросить у Джина пиджачок, чтобы затем, уткнувшись в него носом, снова и снова стирать свой член, чтобы получить хоть какое-то облегчение? Это будет охуенная картина. Особенно, если в этот момент он будет плакать. Юнги уткнулся лбом в колени. По крайней мере, он будет не один. Брат, Чим, отец и мама, которая, возможно, видя, насколько ее старший сын жалок и беспомощен, сменит гнев на милость. Какое же он ничтожество… — Юнги. Альфа встрепенулся, подняв голову и заметив, что Джин теперь выглядывал на него из-под пледа, который сжимал в двух руках. — Ты не спишь, потому что должен меня сторожить? Я не сбегу. Честно сказать, если бы можно было, я бы всегда был рядом с тобой. Его сонный голос звучал ниже, чем обычно, и в нем слышалась ласка и что-то… игривое, как будто своими словами Джин надеялся над альфой подтрунить, нежно его уколов лишь для того, чтобы затем самому утешить. И омега вдруг поднялся, и, смахнув с себя плед, начал расстегивать пиджак, затем быстро стянув его с широких плеч. — На. Возьми. Я знаю, что тебе будет спокойнее… Юнги с недоверием смотрел на омегу. — У меня гон скоро. Если я буду так… явно чувствовать твой запах, я испытаю на себе что угодно, но только не спокойствие. — Альфа ухмыльнулся. — Я тогда один вдох сделал, и боялся, что ты почувствуешь мой стояк даже после того, как я слез с кровати. Джин ничего не ответил, пока вновь надевал пиджак, затем нырнув под плед, под которым успел слишком уютно пригреться. — У меня после нашего поцелуя трусы до сих пор не высохли — мне кажется, я… без рук. Услышав столь откровенное признание, которое покрыло лицо омеги стыдливым румянцем, Юнги улыбнулся. — Это из-за неопытности. Я когда был мелким и только учился справляться с гормонами, тоже мог кончить внезапно, также внезапно возбудившись. Это нормально, Джин. И… Нужно было сказать Научишься, но язык не поворачивался. — Через пару часов приедет мой брат — это он подцепил тебя в клубе. — Лучше перевести тему. — Тот красавчик-блондин?! — Джин удивленно распахнул глаза, которые до этого были очаровательно прикрыты не до конца отпущенным сном. — Он тоже альфа? — Нет, в моей семье только я альфа, никчемный. Знаешь, как говорят — в семье не без урода. — Юнги поднялся. — Отдыхай. Я… тоже попытаюсь. — Юнги. Ты хороший альфа. Сильный. То, что случилось — в этом нет ничьей вины. Всё, что мог хороший альфа, только криво улыбнуться, что-то буркнув себе под нос. Вот отец заслужил то, что его сын, пытаясь его спасти, хладнокровно убивал. А чего заслужил его омега? Хорошего альфу. А хороший альфа… просто так бы не сдался.* * *
Чой Хе буквально влетел в здание муниципалитета, буквально с матом прорываясь через кордоны неаккредитованных журналистов, чтобы успеть на регистрацию. День с самого начала не задался, и если вдруг случившийся потоп в своей квартире он смог сразу же доверить личному помощнику и профессионалам, то вот городские пробки могла для него рассосать только какая-то божественная сила, которая именно в это утро взяла выходной. — Господин Чой! — К нему, как только он добрался до нужного кабинета, сразу подоспел один из секретарей. — Бумаги подготовили — вам нужно только подписать. Пресс-конференция начнется через несколько минут. — Спасибо. — Чой Хе, сбивчиво выдохнув, нервно дернул пуговицу пиджака, который решительно распахнул. — Где расписываться? Ему, подведя к столу, тут же начали подсовывать документы, из которых господин генеральный директор банка наметанным взглядом успевал вычленять суть. Он регистрируется как кандидат на выборы в городской совет. Замечательно. — Я провожу вас. — Благодарю. На этот раз выдохнув уже с облегчением, Чой Хе направился вслед за секретарем в главный конференц-зал, в котором уже всё гудело и готовилось к каверзным и не очень вопросам, большая часть которых была обозначена в заранее написанном сценарии. Чтобы господа кандидаты случайно не попадали в обмороки, когда кто-то начнет интересоваться об их теневой деятельности. Потому что господа кандидаты были очень уважаемыми людьми, и Чой Хе, взглядом пытаясь обнаружить тех, кто вместе с ним будет сидеть у микрофона и ждать особо приглашения для выступления, остановился, заметив Ким Джисо. Который теперь не должен был здесь находиться, так как в брифинге участвовали только зарегистрированные кандидаты. Все остальные давали свои комментарии на выходе, где собрались менее удачливые журналисты, которые, в свою очередь, имели больше возможностей склепать сенсацию или громкий заголовок, не скованные требованиями официальной аккредитации. Что он здесь делал?.. — Доброе утро, дамы и господа. Чой Хе сразу привлек к себе внимание солидных мужчин в дорогих костюмах, учтиво поклонившись паре дам, одна из которых была главой крупнейшего в стране благотворительного фонда, а другая, так же, как и Чой, возглавляла коммерческий банк, и именно она господину генеральному директору неожиданно подмигнула, заставив мужчину смутиться. Но теперь было не до этого. Кандидатов было двенадцать, а вакантных мест — семь. И с этой мыслью, Чой Хе начал продвигаться к своему другу, который о чем-то вежливо, но безучастно беседовал с одним из конкурентов. — Прошу извинить. Генеральный директор вклинился, и господин Ким, явно испытав что-то похожее на облегчение, тут же повернулся к нему, начав приветствие с крепкого рукопожатия. — Неважно выглядишь — писал речь? — Чой Хе многозначительно улыбался, пока на лице Ким Джисо внезапно застыла каменная маска. Лицо стало непроницаемым, перестав выражать хоть какие-то эмоции, и это выглядело… эффектно. И немного страшно. — Джина похитили этой ночью. Он сказал это другу на ухо, и тот сразу напрягся. Так какого хуя ты делаешь здесь, если твоего единственного сына похитили?! — Что требуют? Или личные счеты? Как ты себя чувствуешь? Чем больше вопросов, тем больше видимость, что Чой Хе на самом деле переживал похищение Ким Сокджина, а не заказал его. — Огромная сумма. Я обратился в полицию, они по горячим следам смогли определить главного подозреваемого, а сегодня мне сообщили, что его нашли мертвым. И я… — Ким Джисо обречено уронил голову, не успев заметить, как вытянулось от удивления лицо господина Чоя. Нет, удивление — слишком мягко. Он был в откровенном ахуе. — Я не знаю, как пройдет завтра передача денег и… Что с Джином. Огромная сумма, при том, что заказ был на отказ от участия в выборах. Главный подозреваемый, которого нашли по горячим следам, мертв. Что, блять, вообще происходило?! — Я уже успел сменить охрану — сына увели прямо у меня из-под носа, прямо из дома. — Ким Джисо теперь очень яростно сжимал руки в кулаки, пока господин Чой пытался понять, что произошло. Кто-то опередил его?.. Нужно было срочно связаться с исполнителем. — После того, как закончу здесь, встречусь с комиссаром. Я позаботился о том, чтобы это дело не предавали огласке, но… — И ты смог после такого подумать о… — Джин этого хотел бы. Он всегда говорил мне, что если наш город станет лучше, то только благодаря мне. И я делаю это только ради... него. Лицо господина Кима старшего приняло такой скорбный вид, как будто сына он уже похоронил, пока господин Чой, повинуясь вежливым командам организаторов, на автомате занял положенное ему место. Он должен был дать исполнителю знак, что условие выполнено, и Джинни можно отпускать. Теперь выяснилось, что исполнитель либо изменил правила игры, либо не успел исполнить то, за что получил большой задаток. Что вообще, блять, могло пойти не так?! Господин генеральный директор теперь думал судорожно и матом, совершенно забыв о своей врожденной и продиктованной профессией интеллигентностью. Ждать больше было нечего, и он, воспользовавшись вступительной речью мэра, взял специально купленный телефон, с неавторизованным номером и быстро набрал сообщение в мессенджере, пользуясь тем каналом, который предоставил ему исполнитель. С Кима требуют выкуп, он баллотируется, полиция нашла главного подозреваемого мертвым. Если ты жив — у тебя большие проблемы. Когда что-то шло не так, не по плану или в сторону справедливого наказания за совершенное уголовное преступление, заказчику этого уголовного преступления оставалось одно. Убрать исполнителя. Тем более, что он сам изменил правила на игру.