* * *
Чонгук всю дорогу до офиса сохранял молчание, пока его брат… Он постоянно что-то читал и во что-то вникал. Нужно будет спросить у Намджуна, на самом ли деле на нем столько ответственности или же это просто болезненный энтузиазм. — Хо, а что их связывает с Баном? Чонгук, преисполненный подозрений, с которыми не смог справиться самостоятельно, посмотрел на брата, который сразу понял, о ком шла речь. — Он встретил Эри лет пять назад назад, когда вместе с оперативной группой зачищал один крупный притон. Если бы ты видел ее тогда, сегодня бы не узнал. Сторчавшаяся наркоманка без половины зубов, как остальные ее подруги, которые работали за дозу и клиентов не выбирали. Только Эри человеческий облик не потеряла — прикрыла Чана, когда тот спиной не смог заметить нож в руках ее спасенной подруги. А она заметила и бросилась... — Чон Хосок оторвался от телефона, рассеянно посмотрев прямо перед собой, не замечая, как сосредоточенно его теперь слушал младший брат. — Наверное, на самом деле спастись хотела. Он потом сам за нее просил, чтобы не сажали, вылечил, водя по врачам и оплачивая все счета из своего кармана. Благо, девчонке повезло и ничего неизлечимого она подцепить не успела, и поэтому он её к Джуну привел, когда она стала пытаться вернуться к ремеслу, чтобы вернуть Чану долг. Не подвела его доверие. Преданная, как собака. Умная, хватает всё на лету и очень деловая, по-хорошему деловая. — Хосок рассуждал задумчиво, затем не без нежности улыбнулся. — Ким Намджун очень ее ценит — она заправляет всеми борделями и очень облегчает мою работу — остается только чеки выписывать. Честная. Сама дурь бросила, но до сих пор с этим борется — добровольно раз в год ложится в рехаб, чтобы не сорваться. Держится. Возможно, от части за Чана, но... Хосок не успел договорить, когда водитель остановил авто. Чонгук, которого, после услышанного, теперь одолевали сомнения, не из-за этой ли девушки Банчан от него морозился, первым выбрался из машины, открыв для брата дверцу. Это было несложно и приятно, и Гук даже поклонился, что полагалось делать в присутствии очень важных господ, в ответ на что старший только глаза закатил, при этом лучезарно улыбаясь. Если солнце вдруг погаснет однажды, он точно сможет его заменить. — Господин Чон! Девушка, которая занимала место администратора в главном холле и распределяла по этажам гостей и персонал, встала со своего места, заметив, что управляющий собирался пройти мимо нее, решительный и целеустремленный. И господин Чон остановился, с недоумением посмотрев на девушку, которая подозвала его к себе, а когда он подошел — поклонилась. — Вам подарок. Доставили утром — я пообещала сохранить до вашего приезда и лично передать в руки. Она поставила перед Хосоком брендовый пакет. Пакет, в котором наверняка находилась какая-то отвратительно роскошная драгоценность, и Чонгук первым взял его, достав фирменную коробку, обтянутую белой кожей и перевязанную красной лентой. У девушки даже глаза загорелись — она такое видела только на страницах журналов и витринах. Украшения этого бренда стоили миллионы миллионов, и теперь… — Записка? Чон Хосок не был удивлен или впечатлен настолько, чтобы как-то это показать, и девушка тут же смутилась своей наивности. — Принес мужчина — курьер от официального магазина. Сказал, что это от тайного поклонника, который не пожелал оставить записку, но заказ сделал лично. — Администратор сосредоточенно чеканила слова. — Курьер сам передавал чужие слова, но… Выходит, вы должны знать, кто это сделал. — Спасибо. — Чон Хосок обворожительно улыбнулся, взяв коробку в руки, оставив при этом пакет. — Хорошего дня. — И вам, господин Чон. Кажется, девушка надеялась, что управляющий решит прямо там этот подарок открыть или даже примерить, но… — И от кого это? — Чонгук явно теперь испытывал нетерпение. — Это же куча денег! — Тайный поклонник. — Хосок до сих пор не проявлял никакого восторга, но не потому, что он привык получать роскошные подарки. — Хотя, в этом нет никакой тайны. Чонгук не успел придумать, кто бы это мог быть (кто пытался бы сохранить тайну, при том, что Ким Намджун своей любви не скрывал и мог преподнести такую роскошь лично), когда они оказались в приемной господина директора, владельца и президента компании. Всё в одном лице. — Ани. У себя? Чон Хосок указал на дверь, и девушка, поднявшись, кивнула, судя по бумагам на ее столе, уже успев встретить своего босса после очередного производственного совещания, которое было связано с предстоящей модернизацией, уже ставшей занозой в слишком большом числе задниц. Управляющий открыл дверь без стука и свободно прошел в кабинет, заметив, что Ким Намджун был один и теперь занимал свой стол, а не кресло, устроившись на его углу, с развязанным галстуком и закатанными рукавами. Он поднял глаза в очках в тот момент, когда Хосок демонстрировал ему дорогой кожаный кейс. — Это попытка подкупа? — Написано… — Альфа чуть наклонился. — Картье. Он невинно улыбнулся, продемонстрировав свои ямочки, а потом вдруг изменился в лице. Нахмурился, сжал зубы и очень эффектным движением снял очки. Был похож на дракона. Который вдруг разучился изрыгать пламя и вынужден был только пугать врага, надеясь, что тот отступит без боя. Это было настолько очевидно, что Хосок только улыбнулся. — От кого это? — От одного очень богатого господина, который увивается за мной. — Хосок как будто обреченно вздохнул, с удовольствием заметив, как альфа напрягся, и теперь то раздражение, что он как будто испытал до этого, не было напускным. — Он не так хорош, как ты, но… Я подумал, что на роль папочки вполне может сгодиться. Особенно, если дарит такие роскошные подарки. И Намджун, преисполненный пассивной агрессии к своему неведомому конкуренту и бессильно цепляющийся за свое дрожащее самообладание, наблюдал за тем, как тонкое запястье его управляющего украсил гвоздь из белого золота, шляпка которого была инкрустирована брильянтами. — Папочки? — Альфа вновь надел очки, взявшись за бумаги. — С каких пор тебя заводят такие… пошлости? — То есть… — Хосок стал внимательно вглядываться в лицо Ким Намджуна, который пытался быть невозмутимым. — Если я предложу тебе стать моим папочкой, ты откажешься, назвав меня пошляком? — Только если ты будешь требовать, чтобы я тебя усыновил. — Альфа вдохнул и не выдохнул. — Надеюсь, ты теперь установишь за мной слежку, чтобы узнать, кто поимел наглость подарить мне этот дорогущий браслет. — Хосок расправил плечи, при этом увлеченно разглядывая свой подарок. — Ну или сам поимеешь смелости признаться, что это твоих рук дело. И на будущее, господин Ким, такое лучше дарить лично, в какой-нибудь приватной обстановке и под бокал хорошего вина — сможешь вызвать хотя бы улыбку. Альфа теперь не знал, что ему делать — оправдываться или оскорбляться, хотя изначально он предполагал, что подобным сможет подкупить абсолютно неподкупного и совершенно беспристрастного Чон Хосока, который слишком хорошо научился затыкать свои чувства, чтобы послушать голос разума. Он просчитался. Хотя, был один плюс — скорее всего, никакого папочки… Папочка. Как ему могло прийти это в голову?.. — Сними — мы всё переиграем. Намджун поднялся, и прежде чем услышать гордое возмущение своего управляющего, который уже поспешил скрыть руку с дорогим подарком за спиной, услышал звонок. Причем, звонок этот раздавался из кармана Хосока, который, подняв палец и по привычке безмолвно попросив простить, на этот звонок ответил. — Да. — Господин Ким Намджун? Голос был не знаком, и Хосок напрягся. Этот номер предназначался только для тех, с кем у господина Ким Намджуна были дела, не помещающиеся в рамки закона, но… голос был не знаком. — Нет, это не Ким Намджун. С кем имею честь говорить и откуда у вас этот номер? Услышав свое имя и то, как управляющий напрягся, альфа протянул руку, в которую Чон Хосок вложил телефон, решив, что может позволить уладить этот вопрос самому господину Ким Намджуну, раз уж он так удачно оказался рядом. — Я пытался связаться с господином Кимом через секретаря и приемную, но там меня уведомили, что он освободиться не раньше десятого числа, а… — Кто это говорит? Обычно, если звонят по этому номеру, не мямлят, а сразу переходят к делу. Собеседник на другом конце телефонного разговора, явно опешив от такой наглости, тут же притих, пока Хосок понимал, что вряд ли мог себе позволить так и таким тоном ответить незнакомцу. — Полагаю, теперь я говорю с господином… — С кем говорит господин Ким Намджун? Альфа вполне мог бы повесить трубку, если бы не странное предчувствие, которое неприятным покалыванием ощущалось где-то на обратной стороне черепной коробки. — Я личный помощник господина Ким Джисо, владельца и генерального директора фармацевтической… Теперь пришла очередь Хосока по лицу своего босса разгадывать причину его внезапной озадаченности. — Я в курсе, чем занимается господин член городского совета. Ближе к делу. — Он хочет встретиться с вами. Это касается вашего… теневого бизнеса. — Пауза. — Просит о встрече и надеется, что вы не откажете ему в такой любезности. Намджун молча смотрел на своего управляющего, который понятия не имел, что именно успел услышать альфа, но уже начал задаваться вопросами. — Хорошо. Мы можем встретиться в моем клубе, в центре. Я буду там после восьми. — Замечательно. Большое спасибо, господин Ким. До встречи. И в трубке раздались короткие гудки. — Тебя пригласили посидеть в тюрьме? Ты побледнел. Хосок совершенно утратил желание над альфой нежно издеваться, вспомнив теперь, что он был его боссом и лучшим другом. И именно это теперь заставляло его испытывать беспокойство, которое он не скрывал и которое Намджун сразу смог прочитать на его лице, стоило ему только перевести на него задумчивый взгляд. — Отец Джина попросил о встрече. — Повестка? — Хосок нахмурился. — Мой… теневой бизнес. Это цитата. Намджун вернулся в свое рабочее кресло, поставив локоть на подлокотник, пальцами начав растирать лоб, за которым теперь, наверняка, шел очень активный мыслительный процесс. — Отец Джина захотел обсудить с тобой твой теневой бизнес? Это которой из всех? Но спасибо, что с тобой, а не с правоохранительными органами. Возможно, успел посетить наш загородный клуб и остался недоволен покрытием на теннисном корте. — Предположение было абсурдно, но другое, уже заготовленное пытливым умом, было не лучше. — Джин решил, что пора поднять его процент и обратился за помощью к любимому отцу? Если ты прав, и он нашел своего альфу… У него больше нет мотивации терпеть пятьдесят на пятьдесят, при том, что ты только распространяешь. В это верилось с трудом, однако, других предположений пока не возникло, и Хосок нетерпеливо уставился на альфу, который медленно перевел на него взгляд. — Думаешь, он бы решился на такое за моей спиной? И я не про процент — рассказать отцу о том, чем он на самом деле занимается в его лабораториях. — Припер к стенке. Сначала спас от похитителей, а потом припер, что-то успев выяснить до этого. — Хосок, сосредоточенный на причинно-следственных связях, увел задумчивый взгляд в окно. — Я не верю, что Джин так просто сдал бы тебя, но его отец тоже не дурак. — С чего вдруг, если до этого всё было ровно? — Пиздец подкрался незаметно. — Хосок ухмыльнулся. — Джин умен, но кто сказал, что в этом он смог превзойти отца? Намджун думал. Точнее, Намджун теперь оценивал, насколько омега был способен на такую подлость, при том, что они изначально условились, что о его участии никто не должен знать, для его же безопасности. Разумеется, отец вряд ли решится ему навредить, и в этом плане… Он не рисковал. Как и в случае, если Намджун узнает о том, что это больше не тайна, потому что… Альфа зависел от него. Нет Джина — нет товара. Всё просто. Однако… — У Джина есть мой личный телефон, по которому я могу ответить в любое время — к чему тогда пытаться связаться сначала через приемную, а потом через тебя? Плюс, он сказал, что отец организовал ему недельный отпуск — вполне возможно для того, чтобы за спиной сына попытаться разгадать те тайны, что, по твоим словам, он мог обнаружить в своих лабораториях. — Ты его пытаешься оправдать. — Хосок вздохнул, а затем сосредоточенно посмотрел на Намджуна, который уже вперил в него слишком прямой, чтобы казаться безобидным, взгляд. — Но логика есть. Причем… Достаточно убедительная. — И я никак не могу связаться с Джином, потому что он звонил мне с какого-то левого номера! — Альфа занес кулак, чтобы попытаться как-то выплеснуть скопившееся внутри раздражение, но сдержался, разжав его и медленно опустив на стол, который до этого вполне мог пострадать. — Я держу себя в руках. — Ценю. — Хосок коротко кивнул. — Я, если бы оказался в такой ситуации, ударился о стол головой. — А затем присел на стол рядом с Намджуном. — Я буду рядом. Если что, смогу прикрыть, пока ты будешь всё отрицать. Думаю, мы сразу сможем понять, есть ли у него доказательства или только догадки. — Хосок постарался максимально ободряюще улыбнуться, коснувшись плеча Намджуна, который голову не поднял. — Возьмем Гука, для запугивания. Ты знаешь, этот карапуз страшен в гневе. Напомним, как его наебали с мусоркой, и всё — оружие массового поражения запущено, останется только… — Ценю. — Намджун зло ухмыльнулся, отвернувшись к стене. — Но от всего этого слишком несет дерьмом, чтобы я смог по достоинству оценить твое остроумие. — А если я скажу, что у меня нет поклонников, кроме тебя? Это была жалкая попытка и шла в разрез с тем планом, которого Хосок изначально собирался придерживаться, но у него было слишком мягкое сердце. И теперь, даже если альфа хоть немного посветлеет… Но он сохранял молчание, этим успев Хосока непреднамеренно уязвить. — Я не хочу никуда ехать — пообедаешь со мной здесь? Он посмотрел на него с совершенно неожиданной надеждой во взгляде, и до этого как будто уязвленный Хосок очень явно растерялся, не успев вовремя это скрыть. — Гука с Чаном отпусти — пусть проветрятся часик наедине, а мы здесь побудем в безопасности. И у меня будет шанс подарить браслет как полагается, правда, не под бокал вина, а под стакан ароматного кофе. — Я распоряжусь. — И Хосок стянул с руки свой подарок, быстро обнаружив оставленную до этого коробку и аккуратно вернув его на бархатную подушку. — Пусть сегодня у тебя будет только одна проблема. Выйдя из кабинета, Чон Хосок сразу обнаружил младшего брата в обществе начальника службы безопасности, которые что-то шепотом обсуждали на диване в углу приемной, и при этом, кажется, Чонгук нападал, пока Банчан оборонялся. — Обедаете одни — босс отпустил на час, но у вас в распоряжении будет полтора. Чонгук, уловив в голосе старшего брата что-то зловещее, тут же стал сосредоточенным, как и Банчан, который первым поднялся. — Я закажу обед сюда, так что охрана и сопровождение нам не понадобятся. Однако, вечером у вас обоих будет работа. Теперь и Чонгук поднялся, успев обменяться с Банчаном полными невеселых предположений взглядами. — Отец Джина звонил. Хочет встретиться и обсудить наш… теневой бизнес. И мы пока не придумали, как он об этом узнал и насколько в это вмешан наш милый омега. — Джин бы не стал. — Чонгук уверенно и отрицательно замотал головой. — Не стал бы! Я уверен. Он ни при чем. Мог проколоться, но не проговориться. Банчан с сомнением наблюдал за его уверенностью, как и Хосок, хотя, он скорее был просто задумчив. — Не теряйте времени. И они оба теперь провожали спину управляющего, который вновь скрылся в кабинете. — Уверен, что Джин не стал бы? — Банчан повернулся к Чонгуку, который теперь явно думал только о деле, переведя на него решительно прямой взгляд. — Я тоже сомневаюсь, что мог сдать. Почему именно сейчас? Хотел бы, подключил папу раньше. Или это благодарность за спасение? Чонгук только отрицательно мотал головой, отказываясь верить в то, что его друг мог так просто всех сдать. Не мог. — Джин — честный хомяк. — Он гордо поднял подбородок. — А вот его папочка… Интересно будет посмотреть. Но сначала жареная свинина и гречневая лапша. И он схватил Банчана за локоть, потянув к лифтам. Вечер обещал быть томным, но почему-то в ожидании этого не было приятного предвкушения — только неясная тревога. Обсуждать незаконную деятельность с участником городского совета, олицетворяющего собой единство бизнеса и того самого закона, который они позволяли себе переступать... Сомнительная затея. Очень сомнительная.* * *
Ему нужно было встретиться с Ким Намджуном. Он пытался обходить эту мысль, но с каждым разом она лишь становилась очевиднее. Провести гон с омегой, которого выбрал и который, что важнее, выбрал тебя — это билет в один конец. Уже было тяжело отказаться, а после секса… А ведь гон потом рано или поздно настанет у Джина, и вот его будет так ломать, что… А что он скажет Ким Намджуну? Твой омега меня выбрал? Звучит так хуево, что Юнги сам, если бы услышал такое, проломил наглецу череп, а что говорить об альфе, которому даже самому руки не придется пачкать. С ним одним он справится, но с той группой поддержки, что следовала за господином Кимом по пятам… А ведь еще был отец Джина, который теперь надеялся на то, что его любимого сына прибьют, по доброте душевной и после того, как условие освобождения не было выполнено. Прибьют и избавят от проблем. Что будет с Джином? Вернется к такому замечательному отцу, вынужденный постоянно оглядываться и спать через раз, в ожидании подвоха? Но ведь жили же они как-то до этого? Как его можно было обезопасить? Вернуть и громко заявить об этом, чтобы папочка и дальше был вынужден играть роль любящего папаши? Слишком зыбко. От человека, который готов отдать собственного сына на растерзание, можно ожидать чего угодно, а рисковать Джином… Блять. Ему бы теперь радоваться тому, что отец, наконец, выйдет на свободу, а он… Должен бороться за свою жизнь и за свой выбор, и всё это так удачно совпало, что хотелось разъебать собственную голову о стену, надеясь, что умная мысль придет в нее внезапно. С последним предсмертным вздохом. — Юнги, будешь… кофе? Джин встал напротив дивана, сцепив перед собой руки, и судя по тому, как звучал, он теперь всерьез опасался того, что альфа решит с ним драться. Сколько он так лежал? Может, побегать? Может так он сможет угнаться за умной мыслью? А что если явиться к Намджуну и сказать, что Джину угрожает опасность и что его отец не тот, за кого себя выдает?! Альфа поблагодарит его, заберет омегу, обеспечив ему безопасность, а Юнги – место на кладбище. Ревность и личные счеты за то, что Юнги его продавил. Угрожая его омеге. Блять. Если бы Юнги не успел узнать о том, что Джин был чужим омегой, было бы несравнимо проще, но Ким Намджун, как будто всё зная наперед, решил его об этом уведомить. Лично. — Юнги? Джин смотрел на альфу, который лежал неподвижно на диване, прикрывшись предплечьем, с того момента, как они проводили Тэхена и Чимина. Очевидно, он теперь о чем-то думал и, судя по всему, ничего не мог придумать. — Юнги, о чем ты думаешь? Омега опустился на пол, напротив головы альфы, который только вздохнул. — О тебе. Могло бы звучать романтично, если бы не тон, с которым это было произнесено. Безысходность. — О том, что я добавил тебе проблем? Да, но Джин не был виноват в том, что ему понравился его запах. Никто не был виноват, и чтобы донести это, Юнги убрал руку, повернувшись на бок. Он был бледным, под глазами были зловещие тени, а в глазах — злая усталость и агрессивная тоска. — Честно? Я виню во всем только свой альфа-статус. Так что, ты не при делах. — Может, мне стоит поговорить с Намджуном? — Хорошая идея. — Юнги ухмыльнулся. — Для любого альфы — честь, чтобы омега за него говорил и его защищал. И никак не наоборот, разумеется, нет. Эффектнее будет только обделаться в свою ладошку прямо на глазах у достопочтенного Ким Намджуна. Он вновь перевернулся на спину, сцепив на груди руки. — Наверное, если бы мы были животными, было бы проще — брачные игры, честная схватка, море крови… А здесь… один вариант — море моей крови. Даже если я смогу, сильный и смелый, положить всю его охрану, обязательно кто-то останется. И мне пизда. А еще у меня гон скоро, и я надеюсь, что ты успеешь нагреть для меня кровать, чтобы я в ней попытался не сдохнуть. В принципе, всё не так плохо, если присмотреться. Хуево, не плохо. — Я… — Взгляд Джина метался по ковру, как будто верное решение валялось на полу, просто успев куда-то закатиться. — Я же не отказываюсь от того, чтобы… Ну… Ты понял. Я хочу этого. Сейчас, может, еще смогу бояться и сомневаться, но когда только почувствую… — Когда у тебя гон? — Альфа вновь внимательно смотрел на омегу, который уставился на него распахнутыми от удивления глазами. — Через три недели. — Если мы с тобой потрахаемся или, что еще хуже, проведем вместе мой гон, и меня через три недели не окажется рядом с тобой, тебе пизда. Это как наркомания, но отличие только в том, что мы друг другу не вредим, находясь рядом. Наоборот. Зато если вдруг лишиться друг друга… Хорошо, если будет выкручивать только яйца, как мне обычно. Тебе сложно представить, потому что ты не трахался ни разу, но поверь мне — это мучительно. Больно — не больно, но мучительно. А когда твой организм не просто хочет, а хочет чего-то определенного — мучительно вдвойне, Джинни. А я не могу тебе гарантировать, что через три недели смогу спокойно тебя ублажать, как ты собрался ублажать меня. И здесь я даже не говорю о том, что тебе, неопытному, трахаться со мной во время гона будет… — Юнги вздохнул. — Я просто пытаюсь найти решение. — Ты можешь отказаться от меня. Я могу уйти. В голосе Джина послышалась обида, и альфа закатил глаза. — Тебе угрожает собственный отец, и если я теперь просто выпущу тебя на волю… — То есть, ты готов от меня отказаться, да? Достаточно гордый, чтобы не позволить мне участвовать в ваших альфачьих разборках, но недостаточно… — Я тебе въебу, если ты не заткнешься, Ким Сокджин. Я не шучу. — Юнги чувствовал, как у него начали трястись руки от того, как резко его организм, неадекватный в преддверии гормональной встряски, отреагировал на этот выпад. — Не лезь. И я всё решу. — Как знаешь. пока ты только ноешь, лежа на диване. — Джин поднялся. — Я могу идти? Не хочу здесь оставаться. Ты в любом случае придешь к тому, чтобы меня бросить — зачем оттягивать? Я поеду к Джуну. — Вали. — Юнги резко сел. — Я обещал, что ты будешь в безопасности, но если ты продолжишь выебываться… С Джуном будет безопаснее. — Только запах, да? — До этого обиженно звенящий голос омеги дрогнул. — Я для тебя просто запах, и поэтому ты не можешь ни на что решиться. Неудачно подвернувшийся заказ, который оказался с сюрпризом. Альфа низко опустил голову, попытавшись сделать спокойный глубокий вдох. Не получилось. Сжал руки, наблюдая за тем как побелели костяшки и выделились сухожилия. Заговорил тихо, потому что знал — чуть-чуть повысит голос, и его порвет на части. — Я объясню тебе, в чем отличие твоей и моей ситуации. У тебя есть ебанутый папаша, который спит и видит тебя похоронить, и при этом есть всесильный папочка, который в любом момент в готовности прикроет твой красивый зад, потому что считает тебя своим омегой. У меня такого папочки нет. Мне не у кого будет просить защиты, я в этой ситуации должен рассчитывать только на себя. И вот если я сдохну, Джин, запах, любовь и ебаный выбор, о котором нас с тобой никто не спросил, не будет иметь абсолютно никакого смысла. Сечешь? Если я сдохну, моей невъебенной любовью, на которую ты надеешься, ты сможешь только подтереться, до этого утерев скупые слезки. Именно поэтому мне теперь нужно думать о том, как в первую очередь спасти от расправы свою задницу, а ты слышал, что твой папочка вряд ли захочет её пожалеть. И я не знаю — возможно, он уже знает, кто я такой и… Ты… — Юнги сделал глубокий вдох. — В праве что-то требовать от меня, потому что я альфа, но тебе попался хуевый альфа, который пока не придумал, как выбраться из всего этого дерьма. Уяснил? — У тебя не будет проблем, если я уйду к Джуну. Отвлеку его своими проблемами с отцом, и он не станет тебя искать. Тем более, он уже в курсе, что со мной всё в порядке, и, кажется, не только поверил мне, но и остался вполне этим доволен. — Омега наблюдал за альфой, пытаясь понять, что он чувствовал в этот момент. — Раз уж он сказал, что я его омега, хотя до этого меня к себе не подпускал, значит, буду его омегой. А он моим альфой. Ты… не виноват в том, что не оправдал мои ожидания. — И вновь никакой реакции, как будто Юнги внезапно оглох или впал в кому. — Я пойду, в конце концов, у меня есть дом. Спасибо за гостеприимство. Оставил бы телефон, чтобы Чимин или твой брат смогли со мной связаться, если захотят дружить, но у меня его нет. Но… — Ты пешком пойдешь? В твоих карманах денег не было, а отсюда до твоего дома далековато. Хотя, бешеной собаке... Но в твоем случае, ебнутой, потому что идти прямо в лапы того, кто тебя слил — верх долбоебизма. Особенно, если ты пытаешься делать это мне на зло. Юнги до сих пор говорил тихо, но почему-то был уверен в том, что Джин его прекрасно расслышал. Слышать со стороны то, до чего успел до этого додуматься сам, пытаясь не замечать сделанные выводы — было сложно, но можно, как оказалось. Альфа привык к своей природе, и теперь, когда вся полыхающая внутри него агрессия направилась против него же, не испытывал ничего нового. Просто хотелось ненадолго забыть, что он должен быть сильным и всё решать самостоятельно. Подойти к маме, как когда ему было пять, обнять за ноги и держать так крепко, чтобы она перестала пытаться его отлепить, вместо этого начав гладить по голове. Наверное, он дошел до какого-то предела, у которого нужно было остановиться. Найти на это силы, которые все уходили в ебаное ничего. — Пешком. В конце концов, мы не в пустыне и кто-то обязательно знает, как я смогу добраться до дома, при том, что я давно выучил свой адрес наизусть. Альфа не слышал, но знал, что Джин ушел из гостиной в другую комнату. Очевидно, пошел переодеваться в свой костюм, который Тэхен специально для него аккуратно повесил на вешалку. А если альфа своими руками омегу убьет, это что-то решит? Облегчит его участь? А может, стоит показать омеге, чего он на самом деле добивается своими ебаными провокациями? Деньги Юнги уже получил, а хорошая затрещина вполне могла поставить голову на место. Замечательная мысль, от которой внутри стало настолько... дерьмово, что альфа поднялся. Пиздить омегу, который его выбрал — гениальная мысль, которая могла прийти только в больные мозги, а Юнги… Был заебан, но не сломлен. И на прощание, мог устроить Джину сюрприз, который, возможно, спасет ему жизнь, если учесть, куда он теперь собирался направиться. Неужели инстинкт самосохранения, а он шел прямо в пасть крокодила, был слабее, чем желание спровоцировать альфу, который и так уже был жалок до невозможности в своих попытках придумать, как повернуть ситуацию в свою пользу. Знал только то, что омегу нельзя было отпустить. И не знал, зачем омеге вдруг понадобилось так срочно попасть домой, при том, что намного безопаснее было бы сначала оказаться под боком у Ким Намджуна. Ему нужен был его секрет. Точнее, скелет, который всё это время прятался в шкафу его отца. Джина вынудили уйти из дома, и он почти смирился с этим, но... Он не мог уйти без него.