Папенькин сынок

      — Юнги, мне… больно.       Альфа встрепенулся, с недоумением посмотрев на омегу, затем опустив глаза к своей руке, которую Джин пытался разжать. Он сжимал ее? Видел, что сжимал, но совершенно ничего не чувствовал. Только как прямо в глазах начала пульсировать кровь, застилая мир вокруг какой-то мутью. Он тряхнул головой, игнорируя шум в ушах. Они почти добрались до дома, а там… Всё придет в норму.       — Юнги, отпусти.       В голосе Джина слышалось беспокойство, которое всё теперь было в его глазах, устремленных на альфу. С ним было что-то не то. Он вел его, но казалось, сам не знал куда, потому что шел слишком уверенно, не озираясь, не прислушиваясь, не останавливаясь для того, чтобы убедиться, что за ними не было погони. Джин старался оглядываться тогда, когда Юнги сбавлял темп, пытался прислушиваться к своим ощущениям, но всё, что теперь чувствовал — тревогу. И не за свою жизнь, как это было, например, тогда, когда он только готовился стать жертвой похищения, разговаривая с Чимином — он испытывал тревогу за Юнги, потому что с альфой было что-то не то.       — Извини.       Он разжал пальцы так медленно, как будто сомневался в том, что его рука на самом деле двигалась, внимательно следя за этим нехитрым движением. В голове был тот туман, что до этого был перед его глазами, а потом яркая вспышка… боли. Как будто через уши кто-то резко протолкнул что-то острое и раскаленное. Он прикрыл глаза. Ничего. Скоро они будут дома. Это пройдет. Если сразу не упал, значит, всё было не так плохо. Значит… Он чувствовал, как что-то потекло по лицу.       — Юнги!       Джин остановил его так резко, что альфа качнулся, неловко переступив с ноги на ногу. Они были слишком тяжелыми и, наверное, только поэтому удалось сохранить себя в вертикальном положении. И теперь Юнги с недоумением следил за Джином, который зачем-то запрокинул его голову. Затылок заныл так, как будто альфа никогда в своей жизни не запрокидывал так… Хорошо. Он прикрыл глаза, не замечая, как по задней стенке горла потекло что-то вязкое, с привкусом железа.       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально. — Юнги улыбнулся и сам вернул голову в привычное положение, правда, Джина не увидел. Опустил слишком низко, и теперь смотрел на то, как на его кроссовки как в замедленной съемке падали красные капли. Он подставил руку. — Блять.       — Что?       Омега вглядывался в его лицо, пока на его собственном был страх. И в этот момент он не боялся Юнги — он боялся за него.       — Иди сюда.       Он потянул его, и альфа, вдруг забыв, как нужно было переставлять ноги, споткнулся. Джин не успел среагировать, и Юнги повалился на колени, отпустив его руки.       — Юнги, что с тобой?       Голос омеги дрожал, и было ощущение, что он вибрировал внутри альфы, прямо на внутренней стороне черепа. Он сжал руку в кулак и резко опустил ее на асфальт, расцарапав кожу. Нужно было прийти в себя. Зачем быть альфой, если ты не можешь встать и дойти до дома? Юнги поднял голову, почувствовав на щеках холодные ладони.       — Тебе плохо?       Глаза Джина блестели, как будто он вот-вот собирался заплакать. И в голове начало проясняться. Его пытались убить, они бежали. Остановились, и в тот момент всё пошло не так. Это как… Когда ты натер ноги какой-то новой парой обуви. Стоило только присесть, чтобы унять боль, и вставать больше не хотелось, а если вставал — болело в два раза больше. Не нужно было останавливаться. Он просто расслабился. Тело расслабилось, хотя было не время.       — Хуево, немного.       Юнги схватился за плечо Джина, чтобы придать себе опору и подняться. Омега охотно ему ассистировал, подставляя руки, хватая, чтобы в решающий момент альфа вновь не повалился на землю. Он на него надеялся, и имел на это право. Кто здесь был сильнее? Правильно. И придя в себя, стараясь не замечать взрывы в голове, Юнги огляделся. Мир прояснился.       — Я вызову такси. — Спина взмокла. — За нами никого не было?       — Нет. — Джин покачал головой. — Совсем тихо. В смысле, только прохожие, но ничего подозрительного. — Омега, поняв, что альфа пришел в себя, устало улыбнулся. — Наверняка нас принимают за двух алкашей, не поделивших последний стакан.       — Всё лучше, если бы принимали в морге. За трупы. — Юнги ухмыльнулся, и Джин незаметно для себя выдохнул с облегчением, не замечая так же, как у альфы дрожали руки, что он попытался скрыть, сильнее сжав телефон. — Не бойся. Самое страшное позади.       Омега внимательно наблюдал за тем, как сосредоточен был альфа, что-то набирая на экране. Он поднимал голову, оглядывался, и если бы не бледность и красные подтеки… Джин недолго сомневался, прежде чем облизать палец и потянуться им к верхней губе Юнги, над которой была кровь. Альфа не сопротивлялся, как будто не чувствовал или не замечал, и если бы Джин знал, что он на самом деле ничего не чувствовал, с его лица сошла бы улыбка. Пока он наивно испытывал только чувство облегчения. И появившуюся на лбу Юнги испарину принял за пот от усердия, не успев прочувствовать, насколько альфа был горячим.       Он был сосредоточен, стараясь не замечать, как внутри что-то треснуло, в любой момент готовое обрушиться. Он подобрался к краю чего-то, к пределу собственной прочности, во что отказывался верить. Альфы с таким статусом, как у него, в огне не горят и в воде не тонут. Ладони горели, во рту пересохло, но ловя эти ощущения Юнги лишь убеждался в том, что не все потеряно. Всё будет в порядке.       — Пойдем.       Он взял Джина за локоть, потянув к дороге, и не расслышал, как прошипел кто-то, с кем он столкнулся. Такси. Дождаться такси и всё будет хорошо. Тем более, что ждать долго не пришлось, и он сначала пропустил на заднее сидение Джина, а затем сел сам. Не расслабляться. Не закрывать глаза, хотя теперь казалось, что только это могло его спасти. Не упал тогда и теперь не упадет. По голове били, и здесь бы мама обязательно сказала, что когда в голове пусто, это не опасно. Она бы ругалась, а потом, если бы пришлось сына хоронить, убивалась бы больше всех, потому что ругалась больше всех и любила больше всех. И отец. И… Мысли закрутились каруселью, и Юнги не мог их остановить, чтобы получше разглядеть. Знал только то, что если закроет глаза — все закончится. Боль, мучения или жизнь… В голове стоял шум, как будто в этот момент что-то начинало рушиться, пугая треском готовящейся катастрофы. Всё равно. Почти дома.       — Юнги!       Джин сжимал его ладонь в своих руках. Двумя руками сжимал, и альфа перевел на него глаза. Красные и при этом стеклянные, отстраненные, смотрящие сквозь и ничего не видящие.       — Немного. Немного осталось, и ты…       — Не бойся. Всё позади.       Всегда оставался на ногах и теперь не упадет. Особенно, поддерживаемый Джином, который отдал таксисту все деньги, и тот в благодарность вышел и открыл для Юнги дверь, по его лицу, наверное, рассмотрев то, как альфе было плохо. И альфа доказал это — стоило ему ступить на ровную землю, тело само согнулось, и во рту стало горько, стоило только его открыть. Горло саднило, пока рядом что-то шумело, а в желто-вязкой луже перед глазами отражалось солнце. Юнги выпрямился и перед ним сразу возник встревоженный Джин, который держал его за плечи и что-то говорил, судя по шевелящимся губам. И вдруг альфа расслышал. Осознал. Взгляд прояснился, ум прояснился, и он ощутил себя почти здоровым. Омега нуждался в нем и в безопасности, и не было другой возможности, кроме как всё это ему обеспечить. Потому что кому вообще, если не ему...       — Пошли.       Взял омегу за руку и потянул к дому, на ходу достав ключи. Потому что такие сильные альфы как он, не падают. И омег в беде не бросают. Правда, в лифт заходят не с первого раза, и не рассчитав расстояние, Юнги впечатался лбом в не до конца открывшуюся металлическую створку.       — Голова кружится.       Он шутливо отмахнулся от Джина, а потом смотрел, как тот дрожащими руками открывал дверь в его квартиру.       — Спасибо.       Юнги улыбнулся. Дома. Он был дома, потом в своей гостиной. И не упал, забыв снять обувь. Устал, просто смертельно устал, в один момент потеряв связь с реальностью и провалившись… наверное, это был сон, который оглушил его треском разломавшегося деревянного столика. Хорошо, что столкнувшись, разломался он, а не голова, которая больше не болела. И, наконец, стало тихо.

* * *

      Хосок сидел за директорским столом, как хозяин, закинув на него освобожденные от туфель ноги, пока Намджун, расположившись напротив и повторяя непринужденную позу, закончил свой рассказ. Управляющий ухмыльнулся.       — Ну охуеть — не встать. — Ругался редко, но по-другому в этой ситуации выразиться точнее не получилось бы. — То есть, он собирается грести прибыль и ртом, и жопой: по ночам впаривая дурь населению, а по утрам — выпрашивая у государства гранты на лекарство от зависимости. Это настолько… гениально, что блевать хочется. Как можно быть настолько циничным?       — Я не удивлюсь, если таблетки начнут по школам раздавать — так смотивировать власть вмешаться будет намного проще. А тут и лекарство у доброго дяди уже заготовлено, на разработку которого были потрачены годы и, о чудо, всё не зря. — Намджун вздохнул. — Мало того, что он обогатится, так еще и упрочит свою репутацию наглухо контуженного чувством служения народу альтруиста. И никто не станет разбираться, что он своими подачками деньги отмывает и всё остальное, что таким, как ты, без калькулятора понятно.       — Надеюсь, это был комплимент. — Хосок опустил ноги, придвинувшись к столу и сцепив перед собой тонкие длинные пальцы. — Что делать собираешься?       — Соглашусь, разумеется. Двадцать пять процентов, знаешь ли, на дороге не валяются. — Намджун ухмыльнулся, также убрав со стола ноги, но откинувшись в кресле. — Надо его прижать. Потяну время, прежде чем тактично отказаться и прежде чем он приступит к выполнению угроз.       — Кстати, на тебя когда-нибудь грозились наслать гнев людской, м, Джуни? Это что-то новое. Надо спросить у Бана, что у службы безопасности припасено на этот случай. — Хосок поставил на стол локоть, одной рукой взявшись за подбородок, другой — рассеянно перебирая бумаги на столе своего босса. И на его лице не осталось ничего, кроме глубокой задумчивости. — Впервые достойный соперник. Ты, конечно, парень хоть куда, но в городской совет не избираешься и знают тебя только как успешного бизнесмена. А ведь никто, кроме меня, даже не догадывается о том, что ты в свободное время подписываешь чеки с семизначными суммами на благотворительные нужды, оставаясь при этом неназванным героем.       Хосок выделил последнее слова, пока Намджун задумчиво прикусил губы, уставившись на один из подпирающих стену книжный стеллаж.       — Папа так воспитывал. И на одних добрых делах тут не выехать, если учесть, что при случае схлестнуться придется с кем-то… — Он перевел на Хосока сосредоточенный взгляд, который, на самом деле обращенный внутрь, к мыслям, проходил сквозь него. — Я ведь никогда не лез открыто во власть, почему-то не догадываясь о том, что ее можно использовать так. Думал, что буду самым умным, держа властьимущих на привязи их собственных грязненьких потребностей, а тут… Попался непорочный.       — Да, у нас на него ничего нет. — Хосок покачал головой. — Ничего не принимает, дела имеет только с индивидуалками — Эри всех знает, и все помалкивают. То, что в постель тащит помладше — доказать еще надо, то есть, подложить и запечатлеть, а мы для этого слишком порядочные и на работу принимаем только с аттестатом. Зрелости. И что остается? Пытаться дотянуться до концов его криминальной предприимчивости и как-то связать их с ним? Уверен, так глубоко закопано, что нам понадобится не только свой человек, но и экскаватор, особенно теперь, когда он начал играть в открытую.       — О своих концах надо подумать. — Намджун выпрямился. — Для тех, кем господин Ким хочет воспользоваться, бордель с проститутками, которые два раза в год проходят медосмотр и работают только под бдительным присмотром охраны, всё одно, что притоны, куда продают, где подсаживают и всё остальное, о чем мы однажды узнали от госпожи Эри.       — Главное, чтобы меня с моим клубом не зацепило. Хотя… Все знают, кто меня крышует, и по шапке всё равно получишь ты.       — Кстати, господин Ким категорически осудил покушения на тебя. — Намджун придвинулся к столу, хищно смотря на своего управляющего. — А если придет к тебе и предложит двадцать шесть процентов взамен за мою голову?       — Продать тебя за двадцать шесть? — Хосок возмущенно округлил глаза. — Только за двадцать семь и пару монет на свисток.       — Блять, я ведь в заднице, Хо. Пока неглубоко, но мне уже темно и немного страшно. — Намджун вздохнул.       — Главное, чтобы вонять не начало, а из остального выгребем. — Хосок поднялся. — Сам говорил, что я лучше всех. Буду думать. Хотя, мог бы поразмышлять о том, где взять ухажеров. — Очевидно, он просто хотел альфу немного отвлечь, и альфа сразу это понял. — Я уже спрашивал у Банчана, где забитые боссами трудоголики ищут любовь. Пришли к выводу, что стоит посмотреть на этого беспощадного босса.       — Подниму Чану оклад. — Намджун устало улыбнулся.       — Эй, это была моя идея! — Хосок нахмурился.       И когда альфа собирался сказать что-то, что должно было управляющему польстить, у него зазвонил телефон. Личный. И увидев на экране незнакомый номер, Намджун всё же поднял трубку.       — Алло.       — Джун!       Он даже вскочил, услышав, во-первых, Джина, а во-вторых, что Джин… явно находился на грани истерики.       — Джин! Что…       Хосок, увидев реакцию Намджуна, тут же напрягся, медленно развернувшись от окна, как будто в любой момент готов был совершить резкий и для чего-то нужный маневр.       — Джун… — Омега давился слезами. — Он меня спас! Он меня спас, а когда мы… Упал, я его не могу в чувства… Десять минут уже! Никак… — Джин плакал навзрыд, и у Намджуна защемило в груди. — Помоги! Я же… Не знаю, в скорую, но там вопросы будут задавать, паспорт, а я… Юнги спас меня! Отец меня убить сказал, а я… Я всё назло, а он меня нашел и спас! А теперь…       Мысли омеги сбивались, спотыкаясь о слезы, которые рвались наружу надрывными всхлипами.       — Джин! Ты с тем, кто тебя похитил?       — Да! Да, он…       — Где ты?       Молчание, которое прерывалось только судорожными вздохами.       — Я не причиню ему вреда, обещаю. Я знаю, что ты его выбрал. Я помогу. Только мне нужно знать, где ты. Я сразу же пришлю своего доктора. Доктор Пак сможет оказать ему помощь, без формальностей. Где ты?       — Ты… Точно его не убьешь?       Кажется, Джин немного успокоился.       — Я даю тебе слово, что не трону твоего альфу. Я помогу. Сделаю всё, что от меня требуется. Только мне нужен адрес. И чем скорее, тем лучше.       Ким Намджун потянулся к столу, быстро найдя листок и взявшись за ручку. Записывал, затем протянув его Хосоку.       — Его… избили. Я… — Джин всхлипнул и стало понятно, что он активно пытался успокоиться. — По голове, я видел. В голову. Мы бежали потом, чтобы скрыться, видел, что ему плохо было, но он держался, а когда домой пришли… — И вновь всхлип. — Упал. Он свалился прямо… Как будто умер, но пока дышит. А если...       — Позвони, скажи, чтобы по этому адресу прислали машину. — Ким Намджун, убрав трубку, говорил с Хосоком, который уже схватился за свой телефон. — Там альфа. Скажи, что у него гон скоро — Пак меня лечит, наверняка сориентируется. — Намджун говорил, пока управляющий только сосредоточенно кивал. — Скажи, что скорее всего, черепно-мозговая, потому что били по голове. Находится без сознания уже десять минут, но дышит.       Отдав распоряжение, которое тут же начало выполняться, альфа вернулся к разговору с Джином, который, на другом конце телефонного звонка притих.       — Не паникуй. Всё будет в порядке. К тебе приедут врачи — выполняй все указания. Отвезут в клинику и окажут всю необходимую помощь. Я тоже приеду, чтобы проследить. — Намджун говорил как будто строго, отстраненно, чеканя слова, и это явно действовало на Джина отрезвляюще. — Молодец, что позвонил мне. Я всё решу. Скажи, как ты?       — Я… Нормально. Мне досталось, но меньше. Он… Джун, если бы не он, я бы умер, понимаешь? А он из-за меня… У него гон скоро, а он всё переживал, что ты захочешь его убить, и я… Страдать буду без него.       — Блять! — Намджун зло (злясь на абсурдность ситуации) выругался, затем продолжил намного мягче. — Я его не трону — выбрали друг друга, живите счастливо. Только живите, оба. И… Всё будет в порядке, обещаю.       Говорить Джину о том, что он виделся с его отцом, пока явно было лишним.       — Спасибо, Джун. Я… Я не сказал, что работаю на тебя. Сохранил тайну, а он думал, что мы обречены.       — Жить долго и счастливо, безусловно. Сам обреку. — Намджун теперь испытывал чувство облегчения от того, что не нужно было искать Джина, и что он теперь был в относительной безопасности, сумев избежать приготовленной ему любящим отцом участи. — Если что — сразу звони! И не переживай сильно — всё будет хорошо. Мы скоро встретимся.       Намджун убрал телефон в карман, только теперь посмотрев на Хосока, который, немного отойдя в сторону, уже говорил с доктором.       — Всё уладил. Машина уже выехала, будет на месте в течение десяти минут.       — Спасибо, Хо. — Альфа немного нервно улыбнулся, уже схватившись за свой пиджак, который до этого отдыхал на спинке кресла. — Помнишь, говорил о цинизме? Вот. Наш новый друг сына приказал убить, которого, казалось, любил.       — Честно? Я совсем не удивлен. — Хосок зло ухмыльнулся. — Только что-то мне подсказывает, что целеустремленный папочка попытается повторить попытку.       — Да. И будет знать наверняка, что Джин придет ко мне за помощью. — Намджун посмотрел на часы, затем на Хосока.       — Возьми Гука, а мы с Чаном поедем в клуб. Будем ждать вестей, а ты будешь держать меня в курсе.       Хосок уже сопровождал своего босса к двери, за которой ждал Чонгук, только вернувшийся из столовой. Младший Чон был весел и бодр, потому что сыт, но увидев выражение лица старшего брата и альфы, тут же потерял в веселом расположении духа, в один миг став профессионалом.       — Джин нашелся. Вместе со своим альфой, которого совсем скоро должны госпитализировать. Мы едем в клинику Пака..

* * *

      Джин юркнул в ванную и включил холодную воду, ополоснув лицо. Нужно было собраться. Он верил Намджуну и знал, что тот просто так слова на ветер не бросает. Поможет и не тронет. Разумеется, Юнги потом обязательно будет злиться, ругаться, что омега проявил настолько отчаянное самоуправство, но… Лишь бы очнулся, и дрожащими руками смочив полотенце, ругая себя за слабость, Джин вернулся в гостиную, опустившись рядом с альфой. Уже привычным движением прижался ухом к его груди, чтобы удостовериться. Дышал. Поверхностно, но без запинки, пока сердце колотилось глухо, но всё же методично, не останавливаясь надолго. Как будто спал, успев слишком сильно устать, и если бы не мертвенно бледное лицо с грязно-серыми тенями и багровыми ссадинами, можно было бы не волноваться. Но Джин волновался, став аккуратно вытирать кожу, убирая засохшие остатки чего-то светло-желтого, застывшее у рта после того, как Юнги вырвало. В голову лезли болезненные для принятия мысли, но омега старательно отмахивался от них, как от назойливых мух.       А потом резко вскочил, когда в дверь постучали. Посмотрел в глазок и тут же открыл.       — Здравствуйте.       Он смотрел на двух молодых людей в медицинских костюмах, разглядев в руках одного складные носилки, другого — пластиковый кейс. Наверное, он тоже выглядел не очень, потому что на сосредоточенных лицах показалось участие.       — Где больной?       — Там.       Джин махнул рукой, провожая взглядом фельдшеров, неуверенно направившись за ними. А они сразу активно принялись за Юнги, цепляя какие-то датчики, светя в глаза и всё остальное, что омега видел только в фильмах и специальных новостных репортажах. Медикам не понадобилось много времени, прежде чем они начали раскладывать носилки, вдвоем аккуратно погрузив на них альфу, который даже не думал приходить в себя.       — Господин, как можно к вам обращаться?       Пока один что-то делал, склонившись над Юнги, другой выпрямился, встав напротив Джина.       — Джин. Я… Джин.       Омега кивнул, и мужчина кивнул в ответ.       — Я, так понимаю, вы тоже пострадали, поэтому настоятельно рекомендую вам проехать с нами. В клинику, где вам и вашему другу будет оказана вся необходимая медицинская помощь, под руководством доктора Пака, к которому обратился господин Ким.       — Да. Да, конечно!       И Джин, взяв телефон Юнги и ключи, начал помогать фельдшерам, которые подхватив носилки, стали аккуратно протискиваться через дверные проемы. Омега быстро надел обувь, тщательно закрыл квартиру, а затем направился к лестнице, нетерпеливо считая пролеты. На улице он увидел машину скорой помощи, водителя, который, покинув свое место, теперь помогал расположить Юнги.       — Господин?       Джин дернулся, расслышав обращение к себе и увидев протягиваемую уже из салона руку, за которую он, коротко кивнув, схватился, легко забравшись внутрь и заняв предложенное ему место. Всё позади. Теперь всё точно будет хорошо, и эта мысль позволила ему прикрыть глаза и откинуться на кожаную спинку. Он видел, что к Юнги теперь подключили к какому-то сложному прибору, освободив его от футболки, а потом один из фельдшеров обратился к омеге.       — Джин. — Он сделал паузу, чтобы проверить, откликался ли молодой человек, и тот поднял на него глаза. — Скажите, при каких обстоятельствах господин получил травмы? Меня интересует только… физическое воздействие, которому он подвергался.       Не задают лишних вопросов.       — На моих глазах … — Джин пытался вспомнить максимально точно, но память подсовывала ему только размытые обрывки. — В голову. Он пропустил несколько ударов в голову. Я тогда… плохо соображал, но помню, как что-то… отскочило от стены. Он пытался задержать того, кто бил, отвлекал… Но потом мы бежали, и он казался… почти здоровым. Потом ему начало становиться хуже. Кровь носом пошла, он спотыкался. Один раз его вырвало, а потом… Он просто упал.       Омега решил выложить абсолютно всё, пока фельдшер, делая пометки в блокноте, удовлетворенный и, кажется, получивший необходимые ответы, кивал.       — А вы? Какие повреждения успели получить вы, Джин?       — Один раз меня приложили головой к металлическому шкафчику. Потом ударили ногой в живот, кажется, один раз. А потом… — Рука невольно потянулась к шее. — Душили, но я не успел потерять сознание или что-то… Нормально.       Он нервно кивнул, опустил глаза, заметив, что мужчина теперь внимательно его оглядывал.       — Головокружение, тошнота, потеря концентрации, слуховые или зрительные галлюцинации?       — Все, кроме галлюционаций, но это было только после… Потом всё было нормально. Только дрожал весь и больше ничего. Ни тошноты, ни… всего остального.       — Боли в животе? Сразу после удара и теперь?       — Сразу после… — Джин задумался. — Как будто что-то разорвалось внутри, резкая и сильная… А потом все меньше, тупее… Сейчас чувствую только небольшой… дискомфорт. Сильно не болит. Кажется, только мышцы. Снаружи.       — Как только прибудем, ваш друг отправится на полноценное обследование, а вы — в смотровой кабинет. Несмотря на то, что тяжесть ваших увечий вам кажется не существенной, мы обязаны убедиться в том, что нет никаких внутренних повреждений.       — Понимаю. Да. — Джин вновь кивнул, затем подняв на фельдшера блестящие глаза. — Скажите, а… Всё будет в порядке?       — Будет известно только после проведения компьютерной томографии, пока я не осмелюсь делать прогнозы. Но можете быть уверены — вашему другу и вам будет оказана самая квалифицированная помощь.       — Спасибо. — Джин устало улыбнулся, пытаясь не замечать в голосе фельдшера сомнение и неуверенность, когда он говорил о томографии. Он на самом деле не мог знать, а не пытался скрыть что-то от омеги. Разумеется. — Вы… меня успокоили.

* * *

      Юнги до сих пор не приходил в сознание. Джина осмотрели, Джина полечили, Джину сказали, что с ним всё в порядке, а Юнги до сих пор не приходил в сознание, о чем Джину каждый раз, как будто извиняясь, отвечали. Джин был в порядке, а Юнги, который спас ему жизнь, не приходил в сознание. Внутри вновь стало тревожно, горько, что-то гадкое и при этом остро заточенное, что тоненьким лезвием поддевало нервы, царапало, изводило. Джина проводили в палату, подготовленную для Юнги, и он…       — Гук?       Почему-то первым взгляд зацепился не за Ким Намджуна, который говорил по телефону у окна и находился напротив, а за Чонгука. И Чонгук, тут же поднявшись, бросился к нему, в последний момент остановившись. И, как будто стесняясь, Джин первым неловко обнял друга, который тоже смутился такого проявления, но всё же приобнял омегу в ответ, достаточно крепко. Они нравились друг другу, но оба были не очень хороши в проявлении этой привязанности, которая возникла сама собой. Чонгук гладил его по спине, когда Джин всё же отстранился.       — Я в порядке. Доктор так сказал. А Юнги до сих пор… не в порядке.       — Слушай, твоего Юнги просто так не взять, я уверен! Сейчас поваляется, передохнёт и проснется. Он же альфа. Джун сказал, крутой, а если Джун сказал… — Чонгук видел, насколько его друг переживал, и пытался всеми способами его хоть как-то утешить, пока Джун только поглядывал на них, явно обсуждая что-то важное и не имея возможности прерваться. — Только себя не вини, ладно? Это был его выбор тебя спасать. Уверен, что когда он проснется, он со мной согласится и ни о чем жалеть не будет.       — То есть, если он умрет, это был его выбор, да? Ты думаешь, это так работает, Гук? Я заставил его сделать этот выбор, когда решил назло сбежать. — Джин хмурился, испытывая внутри какие-то слабые, жалкие отголоски злости, пока Чонгук протянул ему горячую чашку.       — Не умрет он, хватит придумывать. Мог бы умереть — умер тогда, когда били. Сильный, выносливый, и еще обязательно попортит тебе нервы. Или ты ему, это уже как договоритесь.       — Джин.       Омега поднял глаза, когда рядом оказался Намджун. И теперь он не мог вспомнить то время, когда пытался добиться расположения этого альфы, всерьез надеясь на его покровительство и на то, что рядом с ним всегда будет безопасно и можно будет ни о чем особо не думать. А его альфа теперь где-то в другой палате боролся за жизнь.       — Ты плакать собрался?       Намджун опустился напротив, взяв омегу за руку, и тот не откликнулся, в этот момент слишком отчаянно и болезненно ругая себя, в любой момент готовый перейти к самобичеванию.       — Всё будет хорошо. Он без сознания, но при этом сам дышит — это отличный знак. Даже при обычных сотрясениях можно лежать без чувств и час, и два… Уверен, что он не собирается умирать. По крайней мере, не до того, как…       — Он всё это время думал, как тебя обойти. Не подпускал меня к себе, чтобы окончательно не слепились и чтобы потом не болело. Думал, думал, стараясь найти выход из того положения, в котором оказался, а я его еще подставил и подсунул проблем. И теперь я здоров, а он нет. Зачем ты ему сказал, что я твой омега? Разве альфы умеют врать? А я тебе никогда не был нужен в том самом смысле… — Джин запнулся, понимая в этот момент, что дерзил. Дерзил человеку, от которого зависел. И всё равно поднял на альфу глаза. — А знаешь, что получается? Что ничтожный здесь только я. Я постоянно чего-то пытался добиться и в итоге всё проиграл. Абсолютно. Абсолютно всё, понимаешь? И если Юнги умрет… Я один останусь. Один. Опять. Маму небо забрало, отца… никогда у меня не было, а альфу своего… Я сам. — Губы Джина задрожали, но вместо того, чтобы плакать, он сжал зубы. — Это урок. Я притворялся, чтобы получить то, что не хотел на самом деле, а когда получил то, о чем мечтать не могу… Сразу лишился. Он не злился на меня, потому что чувствовал себя плохо. На его месте, я бы… Забыл как страшный сон. И ничего не скажу ему, если забудет.       Намджун смотрел на омегу, который попытался вырвать свою руку раздраженно, но не получилось, потому что альфа чуть сильнее сжал пальцы. И омега уставился на него удивленно, пока Чонгук пытался придумать, чем утешить друга.       — Один, Джинни? Только если ты один захочешь остаться, при том, что здесь теперь как минимум двое, которые пришли к тебе на помощь не потому, что так надо, а потому что не безразличны к твоим переживаниям. И если…       Альфа не успел договорить, когда дверь в палату распахнулась, и на пороге, пригнувшись, чтобы пройти, появился очень высокий, судя по седине и росчерку морщин, пожилой мужчина, который прищурился, из-за линз очков в черной роговой оправе пытаясь разглядеть присутствующих.       — Джуни. — Он улыбнулся, и альфа, сжав руку омеги, прежде чем отпустить, поднялся, направившись к доктору, который поправил халат и болтающийся на шее фонендоскоп. — С тобой всё в порядке?       — Потом поговорим об этом. — Намджун улыбался, пока доктор хлопал его по плечу. — Сейчас…       — Да-да. — Доктор сосредоточенно кивал. — Ваш альфа в сознание пока не пришел, но при этом, я не смог выявить у него ничего смертельного, как ни старался. Никаких угрожающих жизни травм и повреждений. Черепно-мозговая, закрытая, средней тяжести, но ни кровоизлияний, ни аксональных… — Доктор Пак осекся, понимая, что остальные подробности не будут поняты. — В общем, мне нужно кое-что выяснить. Кто с ним жил?       — Я!       Джин тут же вскочил, и доктор Пак улыбнулся ему, как обычно улыбаются детям. Хотя, скорее всего, он на самом деле Джину в дедушки годился.       — Ну, тогда остальные молодые люди могут погулять.       И он выразительно посмотрел на дверь. Намджун тут же взял Чонгука за локоть, потянув к выходу, пока доктор Пак направился к Джину, сев в кресло напротив и взявшись за кожаный планшет, на котором, наверное, была история болезни Юнги.       — Он… будет жить?       Нужно было удостовериться, и Джин не торопился возвращаться на свое место.       — Еще как. — Доктор ободряюще улыбнулся. — Очень крепкий мальчик, что неудивительно при его статусе. — Он с явным восхищением ухмыльнулся, затем став серьезным. — Скажите, помимо случившейся драки, в его жизни есть стресс? Я говорю о таком стрессе, который оказывал влияние на его поведение и качество жизни. То есть, сильном.       — Да. — Джин уверенно кивнул. — Последние пару дней… Сильный стресс. Он… — Омега запнулся, пока доктор очень испытующе вглядывался в его лицо, подслеповато прищурившись, от чего-то морщин вокруг глаз стало больше. И он стал казаться еще добрее. — Чувствовал себя в опасности и не мог придумать, как… выжить. И со мной остаться. Мы выбрали друг друга, по запаху, но оставались… Проблемы, которые он пытался как-то разрешить, но не мог.       — Я понял, можете не продолжать. — Доктор сделал несколько пометок. — В таком случае, состояние вашего альфы в большей степени обусловлено не полученными травмами, а теми обстоятельствами, в которых он их получил. Понимаете... — Мужчина отложил планшет, сцепив на коленях руки, и Джин еще раз невольно удивился тому, насколько большим он был. — У нас у всех есть пределы возможностей, при том, что объем этих возможностей примерно одинаков. Разные границы, до которых мы способны дойти, захотим дойти, учитывая приложенные усилия. Вот, например, вы бежите марафон пятьдесят километров. Пробежали три, пять, семь и понимаете, что дальше никак. Останавливаетесь. Не падаете замертво, а просто пытаетесь отдышаться, а потом только прилечь, чтобы отдохнуть. Ваш альфа пробежал три, пять, семь, десять километров. Понял, что больше не может, но в отличие от вас, за ним гнались… обстоятельства, угрожая жизни. Пробежал еще одиннадцать, двадцать, тридцать, добежал до финиша и просто упал, а не остановился, по своей воле. Пределы альф находятся дальше, при том, что у нас у всех, повторюсь, примерно одинаковые возможности. Стресс заставляет этот предел, границу сдвинуться, даря иллюзию непобедимости, но… Ваш альфа истощен. Грубо говоря, у него просто не осталось сил ни на что, кроме как поддерживать в теле жизнь. Как у электроприборов — при скачке напряжения сработал предохранитель, отключив подачу электричества, чтобы не сгореть.       — То есть… Он просто очень сильно устал? — Джин не заметил, как тихо говорил и как прямо и бессовестно буравил доктора взглядом.       — Формально, да. Устал. По показателям крови и гормональному профилю, полагаю, у него скоро гон, и поэтому он продержался так долго, сразу не упав после пропущенных ударов. Он израсходовал свой лимит сил. И хорошая новость в том, что он сможет их восполнить. И здесь лучшим лекарством стало бы убрать тот стресс, что так настойчиво истощал его, но…       — Можно убрать! — Джин так живо встрепенулся и так громко воскликнул, что доктор даже дернулся от неожиданности, забавно округлив глаза. — Стресс можно убрать! Совсем! Точнее, самый главный! Хоть сейчас!       — Ну, в таком случае, мой благоприятный прогноз становится совсем воодушевляющим. — Доктор с теплом улыбнулся. — Никакого стресса, выбранный омега рядом, полный покой и только позитивные мысли — хотя бы два дня такого режима при его альфа-статусе значительно улучшат физическое и психическое состояния. Гон, правда, может немного отложиться, потому что у господина могут возникнуть проблемы с запахами, но как только самочувствие нормализуется, всё вновь заработает как часы. Сейчас главное — отдых. Как только господин придет в сознание, мы поставим ему пару капельниц, чтобы помочь организму восстановиться до необходимого минимума, а затем отпустим домой — он может проходить лечение амбулаторно. Тем более, дома и с милым сердцу омегой будет спокойнее, чем в чужих стенах и под чужим наблюдением. — Увидев вопросительный взгляд омеги, доктор улыбнулся. — Особого ухода не потребуется — он сможет сам себя обслуживать. Нужна лишь искренняя забота и внимание, ничего сверх меры. Просто обеспечить ему комфорт.       — Я смогу. Я точно смогу! — Джин, испытав после полученных новостей колоссальное облегчение, закивал. — Всё сделаю!       — Я не сомневаюсь, молодой человек. Уверен, ваш альфа в надежных руках, и мы теперь может обсудить назначения и спокойно дождаться, когда он, наконец, откроет глаза.       Джин не заметил, как по щекам покатились слезы, которые он тут же стер. Какое же облегчение! Какое… Теперь всё будет по-другому! И он не мог думать о страшном предательстве, которое пережил. Пережил и ладно. Теперь была задача поважнее — поставить Юнги на ноги и… Получить незабываемый опыт, потому что… Он станет его омегой не только на словах, теперь совершенно точно.