Им обоим нужно было время на раздумье. Джину, чтобы убедиться в том, что он на самом деле не только хотел, но и был готов к тому, чтобы перевести их с Юнги близость на новый уровень, попрощавшись со своей невинностью и представившись сексуальному опыту. Юнги нужно было время на то, чтобы удостовериться в том, что его организм был готов к сексу, а не поднял член просто по привычке, которая в присутствии омеги, без осечек его возбуждающего, стала чем-то вроде рефлекса. А для этого эрекции нужно было дать немного времени. Если альфа хотел и был готов, член не упадет. Если альфа только хотел, он упадет в самый неподходящий момент вместе с членом.
Юнги привстал и как будто невзначай коснулся того места, где обычно располагается твердый член, заискивающе трущийся о бедро и требующий продолжения. Да. Теперь он был готов на все сто процентов, и судя по тому, что голова альфы сохраняла ясность, при том, что часть крови пошла на создание крепкого стояка, он мог даже кончить. По крайней мере, Джина он в любом случае сможет довести до разрядки, не членом, так ртом — главное желание. И даже если Юнги не любил оральный секс без участия запаха, он уже любил оральный секс с участием Джина, которому не нужен ни запах, ни…
— Не готов.
И альфа сразу понял, что сам не был готов к отказу, уже успев представить во всех подробностях все возможные предварительные ласки и морально подготовиться к ним. А теперь Джин смотрел на него растерянно, приняв неуместно виноватый вид, в котором читалось какое-то сожаление или что-то другое, что... Ни ему, ни Юнги не было нужно.
— И чего ты расстроился? — Альфа изобразил очень искреннее недоумение. — Спасибо, что честен со мной! Значит, мы оба с тобой найдем более подходящее время. Ну, или дождемся момента, когда нам обоим будет поебать на всё, кроме… поебаться. Извини за грубость.
Юнги многозначительно улыбался, затем оставив в улыбке лишь желание Джина ободрить.
— Пойдем баиньки? — Альфа думал, как подняться так, чтобы его первый после знакомства с доктором Паком стояк не успел ни у кого вызвать чувство вины, сожаления или еще что-то, чему чуткий омега обязательно начнет сопереживать. — Или ты хочешь еще…
— Пойдем. — Джин встал, при этом как нарочно уставившись на Юнги, которому протянул руку, чтобы помочь.
И альфа вспомнил о том, что он теперь даже альфой не был, потеряв запах и способность его воспринимать. А потом подумал о том, что в этом случае, очевидно, хер поднялся от чувств. Причем, не чувства хронического недотраха, которым он самозабвенно истязал себя последнее время, а что-то более светлое, глубокое и даже нежное. Но он всё равно надеялся на то, что это свидание закончится сексом. В этом Юнги было тяжело признаться, даже себе, пока Джин, сжав его руку, пытался заглянуть в его глаза, чтобы увидеть там разочарование или расстроенные чувства… Альфа потянул его в сторону спальни. Вошел, включил весь возможный свет и почти дошел до кровати, когда Джин, до этого покорно за ним следующий, вдруг изо всех сил прижался к его спине. Воспользовавшись эффектом неожиданности и выпустив руку Юнги, он обнял его, сцепив на животе руки. Как альфа до этого.
— Ты расстроился.
Омега уткнулся носом в шею альфы, вжав подбородок в его плечо. По голосу невозможно было сказать, какие именно эмоции он испытывал в этот момент, но Юнги решил перестраховаться, накрыв его руки.
— Нет.
— Я уже видел. Обиделся?
— Блять, на что? На то, что ты…
Альфа не успел договорить и понять, в какой момент одна рука Джина соскользнула с живота к члену, который, в отличие от всего Юнги, не успел смириться с фактом, что секса не будет. Возможно, он стал еще тверже, и поэтому так живо откликнулся на осторожное прикосновение к нему ладони омеги.
— Я готов, Юнги. Особенно, если ты еще раз назовешь меня
малышом или скажешь, что я твой омега. Я готов на всё.
Это был чувственно сбивчивый шепот, который, не хуже пальцев на члене, играл на нервах уже разомлевшего альфы что-то крайне приятное.
— Я даже Тэтэ не называл малышом в то время, когда он ссался в штаны, а все вокруг только умилялись. — Юнги ухмыльнулся, а затем весьма ловко для своего состояния развернулся, чтобы смотреть Джину в глаза. — Когда ему было пятнадцать.
А Джин смог сохранить серьезность, лишь сдавленно прыснув от смеха, чтобы не портить этот момент. И по мере того, как остывала эта глупая, но вполне удавшаяся шутка, забирая с собой веселье, сердце начинало биться чуть чаще. Пока они смотрели друг другу в глаза, сумев нащупать начало той близости, которой они готовы были дать физическое выражение. Воплощение. Продолжение.
— Только… научишь меня? — Во взгляде омеги появилось очаровательное заискивание, которое быстро сменилось смущением. — Я хочу, чтобы… тебе было приятно.
Джин обвил руками талию Юнги, доверчиво прильнув к своему альфе.
— Для того, чтобы мне было приятно, достаточно тебя. Уснуть вместе. Вместе проснуться, завтракать, обедать, ужинать, строить какие-то планы… У меня было дохуя партнеров для секса, и ни одного для жизни. — Альфа, двумя ладонями бережно обрамив лицо омеги, улыбнулся, и в этой улыбке смешались нежность и тоска. — Я искал взаимности и доверия. Не того, кто будет глотать мой член с энтузиазмом мастера спорту по отсосу — человека, который будет мне близок, и которому буду близок я. Мне похуй на всё остальное — я хочу тебя и всё, что с тобой связано, и даже если ты просто будешь лежать — мне хватит.
Джин смотрел на Юнги широко раскрытыми и подернутыми рассеянной задумчивостью глазами, которые он затем опустил, пальцами обхватив запястья альфы. Не сжимал, не пытался убрать — только задержать и убедиться, что всё взаправду. Его никогда не привлекал секс как таковой — найти
партнера. Человека, который никогда не позволит ему чувствовать себя одиноким. Он нашел. А если он такого партнера нашел, теперь можно было подумать о сексе, без сомнений и до этого преследовавших его предрассудков. А еще… Единственное, что Джину всегда удавалось с блеском и удовольствием — учиться. И Юнги в роли учителя…
— Я знаю. Я чувствую то же самое, и именно поэтому… я правда хочу научиться. Мне это… — Омега ненадолго опустил глаза, пытаясь подобрать лучшую формулировку. — Интересно. Раньше вопрос секса был для меня неважным и не слишком приятным, а теперь, рядом с тобой… — В глазах Джина появился особый блеск, который Юнги готов был назвать азартом. — Мне всегда нравилось ставить перед собой задачи и выполнять их. Чувство морального удовлетворения — всё, на чем я одно время держался. А если задачи передо мной будешь ставить ты, удовлетворение будет не только моральным. И не только у меня. И я… — На пухлых губах омеги появилась нежная заговорщицкая улыбка. — Обещаю быть способным учеником. И… хорошим мальчиком.
Хороший мальчик. Юнги уже слышал это от Джина, и теперь отдавал себе отчет в том, что его заводил не запах, не только тело, которое он успел разглядеть и захотеть —
слова. Мысли, которые тянулись за этими словами, опутывая его чем-то, из чего совершенно не хотелось выбираться.
А потом альфа вспомнил свой первый опыт с омегой, и то, как ответственно Бом подошел к тому, чтобы научить Юнги делать всё то, что ему было приятно. Тогда это была необходимость, при том, что альфа, в силу своей природы и характера, не любил, когда его учили. Только ласково наставляли, и его первый омега однажды преуспел в этом, а теперь у Юнги появилась возможность чему-то научить
своего омегу. Как сосать? Банально. Когда захочет взять в рот, сам поймет, что с этим делать, а желание в этом случае всегда заводит больше, чем техника. Как растягивать себя? Альфа сам с этим справится. Как расслабиться так, чтобы даже растягивание походило на предварительные ласки, а не изощренные пытки? Вот. Первый раз — это волнение, неважно, альфа ты или омега. А волнение — это напряжение, а зажатое тело вряд ли сможет добраться до своего первого оргазма без потерь. И волнение почти всегда связано со смущением, от которого нужно избавиться. Юнги не замечал теперь, как серьезно подошел к этому вопросу, который в другое время вполне можно было принять за флирт.
— Твоя первая задача — полностью раздеться, при этом смотря на меня и не опуская глаза.
Услышав это, Джин не успел скрыть мелькнувший в его глазах испуг. Или не испуг — беспокойство, связанное с тем, что, возможно, ему придется сгореть со стыда. Он уже раздевался до этого, разумеется, но Юнги не смотрел. И Джин старательно прятал глаза. И вообще, это обнажение было чем-то… не сексуальным, а необходимым, потому что они собирались помыться, а не заняться… И свет был слишком ярким.
— Готовься.
Альфа отпустил омегу, который всерьез подумывал о том, чтобы отказаться. Он рассеянно наблюдал за Юнги, неосознанно пытаясь при этом найти для себя путь для отступления. И Джину пришлось удивиться, когда Юнги погасил весь верхний свет, и теперь всё освещение спальни было сосредоточенно в небольших ночниках, которые висели по бокам от кровати. Комната погрузилась в интимный полумрак, и омега быстро оценил, что теперь… Пожалуй, ему не нужны были пути для отступления.
— Спасибо.
Джин сказал это шепотом, когда альфа проходил мимо него, и тот лишь улыбнулся, быстро сжав его плечо. Он сел на кровать, при этом откинувшись на заведенные за спину руки, однако, затем вновь поднялся.
— Пожалуй, чтобы тебе было еще проще, сначала разденусь я.
Первая реакция — опустить глаза, и омега теперь разглядывал короткий ворс ковра. А потом вдруг вспомнил о том, что совсем скоро ему придется на альфу смотреть, обнажаясь, и альфа уже будет обнаженным, и если Джин будет краснеть… Он медленно поднял глаза, которые сразу же остановились на… Члене. Юнги уже избавился от футболки и штанов, и теперь заканчивал с трусами. И его член… Торчал, и поблескивающая от смазки головка смотрела вверх. Член стоял так… крепко… Джин опустил голову, как будто надеясь, что все эти идиотские мысли из нее просто высыпятся. Но хотелось посмотреть еще. Он уже трогал член Юнги, но не видел вот так, отчетливо, и альфа быстро догадался, что именно на его теле так привлекло омегу. Это был хороший знак.
— Можешь начинать.
Юнги вновь вернулся на кровать, приняв ту же позу, что и до этого, но теперь… У Джина от смущения и стыда загорелись не только щеки, но и уши. И стыд он испытывал от того, что ему нравилось. Нравилось, что альфа вот так расслабленно ждал, когда омега начнет раздеваться, смотря…
— Джинни, в глаза.
Омега, который, немного завороженный, уже схватился за край футболки, резко поднял взгляд. Юнги улыбался, но в этой улыбке не было издевки — что-то игривое, возможно, дерзкое, но совершенно необидное, и Джин быстро стянул с себя верх, откинув его. Сделал шаг вперед, теперь взявшись за пояс штанов, подцепив и резинку трусов. Он знал, что у него была эрекция, и теперь оставалось надеяться, что она не проиграет в своей эффектности стояку альфы.
Стояку. Самое точное определение, и омега, смотря альфе в глаза, нахмурился, когда резинка зацепилась за член. Нахмурился, сделав нетерпеливое движение, а потом резко спустил штаны к щиколоткам и выпрямился, шагнув в сторону. Даже выдохнул с облегчением, заметив, что Юнги спокойно смотрел ему в глаза.
Это оказалось легче, чем он думал, но самое сложное ждало его впереди, когда взгляд альфы заскользил вниз. Неторопливо, как будто боясь пропустить что-то важное. Омега замер и в последний момент сдержал руки, которые рефлекторно попытались его прикрыть. И вот теперь это ощущалось чем-то… Развратным. Стоять полностью обнаженным и ждать, когда альфа напротив закончит тебя оценивать. Даже если Юнги теперь не оценивал, а лишь любовался (а судя по его загадочной улыбке, он занимался именно этим), всеё равно это было… Волнующе. Будоражило настолько, что член Джина едва дернулся, как будто намекая, что хорошо было бы за него подержаться.
— Подойди ко мне.
Джин послушно сделал шаг, еще один, встав напротив Юнги, который теперь смотрел ему в глаза, снизу вверх. Омега собирался что-то сказать, но горячие и большие руки альфы опустились на его талию, чуть ее сжав. И только теперь Джин осознал, что его член был почти на уровне глаз Юнги. А еще Джин не осознавал, что больше всего ему теперь хотелось, чтобы Юнги взял член в рот. Он такое только в кино видел, и, наверное, единственное, что его в сексе привлекало (пусть он и отказывался себе в этом признаваться), вот такие ласки.
— Так, с первым заданием ты справился на отлично. Теперь второе. — Альфа сделал паузу, пока его руки с талии плавно и по волнующему изгибу спустились к бедрам омеги, задержавшись на косточках, пока большие пальцы чувствительно провели по животу. Низу живота, вновь заставив член приветственно дернуться. Это было приятно. Наверное, там была чувствительная кожа. — Ты должен дать задание мне. Что я должен сделать?
Джин замер, растерянно распахнутыми глазами уставившись на Юнги, который, кажется, был совершенно спокоен, смотря на омегу всё также снизу вверх, готовый теперь легко отдать ему инициативу. Точнее, контроль, но Джин скорее язык проглотит, чем скажет своему альфе
возьми мой член в рот. Это было бесстыдно. Бессовестно. И еще как-то, но омега не собирался вдаваться в рассуждения, уже думая, чего бы такого придумать. Еще раз провести пальцами по животу? Это было приятно, и идея была замечательная, если бы только руки Юнги не сместились еще ниже, и теперь те самые пальцы оказались на внутренней поверхности бедер, заставив Джина сократиться. Там, кажется, кожа была еще чувствительнее, особенно ближе к… Омега не успел додумать, когда альфа потянулся губами к… член выдал его желания, но поцелуй пришелся не на нетерпеливо сочащуюся смазкой головку, а на живот, оказавшись издевательски близко к его желанию. Тому, который, он боялся озвучить.
— Ну?
— Поцелуй… —
член. — Живот.
— Это твоя эрогенная зона?
Альфа, кажется, искренне удивился, пока Джин готов был соврать. Нет, возможно, эта зона тоже была эрогенной, но та, которая зазывно торчала чуть ниже и которую Юнги как будто специально обходил вниманием, была… эрогеннее. И особенно в тот момент, когда длинные пальцы альфы обхватили член, но не для того, чтобы направиться в рот, о чем омега бессильно мечтал, а чтобы губам было удобнее приложиться к животу. И теперь Джин вообще ничего не почувствовал, кроме разочарования. А пальцы Юнги, как будто издеваясь, заскользили по смазке, как будто случайно оголив головку. Омега готов был заплакать, пока альфа продолжал покрывать его живот поцелуями. И живот… заурчал от удовольствия. Пиздец. Джин готов был провалиться сквозь землю, но не стал опускать глаза, зажмурившись и не заметив, что Юнги теперь смотрел на него.
— Ты хочешь кушать?
Нет, он не издевался, и в голосе слышалось сочувствие, но Джин…
— Возьми мой член в рот.
Само вырвалось, и омега даже в каком-то глупом порыве потянулся руками к губам, будто это могло остановить сказанное.
— Посмотри на меня.
Альфа был доволен. Это было слышно, и омега медленно, как будто сомневаясь опустил на него глаза.
— С этого надо было начинать, малыш.
Юнги, чуть сильнее сжав член, провел языком по его длине, до самой головки, вокруг которой сомкнул губы. Джин готов был застонать. Во-первых, он справился со своим смущением, а во-вторых и в главных… Это было так сладко. Он никогда до этого не испытывал ничего подобного, а самоудовлетворение, даже самоотверженное, ни в какое сравнение не шло с
этим. Ни в какое. Омега прикрыл глаза, невольно закусив губу и откинув голову. Мягкие губы, усердный язык, жадная ласка, потому что Юнги не осторожничал и брал в рот так, как будто это был не член, а что-то очень вкусное.
— Возьми меня за волосы и направляй.
Джин, потерявшись в ощущениях, немного растерянно посмотрел на альфу, который, кажется, тоже получал удовольствие, доставляя его. Взволнованный, нетерпеливый, возбужденный. Омега послушно и при этом осторожно запустил пальцы в мягкие волосы и аккуратно надавил, побуждая Юнги взять член чуть глубже. Встретил сопротивление на середине и надавил сильнее, заставляя взять член до основания. Осмелел, потому что чувствовал свою власть. Точнее, то, что альфа будет идти на поводу его желаний. Это кружило голову так, как кружил на чувствительной коже язык, пропуская головку члена в горло. Джин не сдерживал вырывающиеся вместе с судорожными выдохами стоны, как будто знал, что альфе это нравилось. А альфе на самом деле нравилось, и теперь, лишенный удовольствия от запаха, он впитывал сладость чувственно озвучиваемого наслаждения.
Но у них были дела поважнее и еще одно блюдо в меню, которое омеге обязано был понравиться. Юнги как будто нехотя выпустил член изо рта.
— Поцелуешь меня?
Настаивать он не собирался, потому что понимал, что для Джина, который впервые пробовал нечто подобное, это могло показаться чем-то… слишком откровенным, если не грязным — целовать губы, которые до этого были на его собственном члене. Юнги этого не разделял, но знал, что такие мнения были. И омега на самом деле замешкался, медленно убрав пальцы из волос альфы. Он не долго сомневался, прежде чем нагнуться и отчаянно впиться в губы Юнги, с той страстью, с которой они ласкали его. Это было настолько горячо, настолько откровенно, что сразу стало понятно — Джин даже без опыта был лишен ненужных предубеждений.
— Спасибо. — Он прошептал это, прикрыв глаза. — Теперь я.
Не вопрос, а утверждение, и даже если это было обычное воспитание, которое обязывало сделать приятно в ответ, всё равно волновало. Однако…
— Нет. Теперь снова я. — Юнги взял его за запястья, а потом поднялся, заставив Джина сделать шаг назад. — Ложись.
Он не стал дожидаться ответа, вместо этого быстро обойдя кровать и вызволив из-под одеяла одну из подушек. Джин наблюдал за ним с подозрением, которое подсвечивалось возбуждением, так и не получившим разрядку. Тем не менее, он доверял своему альфе.
— Возьми ноги под коленями и подтяни к груди.
Юнги забрался на кровать вслед за ним и теперь нетерпеливо ждал, когда Джин выполнит очередное задание, но Джин сомневался, легко представив, насколько… развратной будет эта поза. Буквально. Он… Будет слишком открыт, и даже если перед своим альфой…
— Малыш. — Юнги зашел с козырей, встав на колени между разведенных ног Джина и потянувшись к нему, прижав к раскрасневшейся щеке большую ладонь. — Либо так, либо никак.
— А… что ты собираешься делать?
В голосе слышалось беспокойство, которое вряд ли могло перерасти в страх, потому что Джин знал, что Юнги не сделает ему больно, но очевидно готово было испортить удовольствие. Омега был уязвим в этот момент, вынужденный полагаться только на свое доверие к альфе, впервые столкнувшись с чем-то новым и… слишком новым и потому пугающим.
— Расслаблю тебя. Языком. Который проложит путь моему члену.
Юнги смог избежать слишком откровенной формулировки, но Джин всё понял и так, и именно поэтому смотрел теперь на своего альфу почти с ужасом. Не потому, что он боялся за свою сохранность — потому что… Но ведь он доверял. Наверное, поэтому Юнги настаивал на том, что окончательный свой выбор они сделают, только занявшись сексом. Наверное, были более серьезные жизненные ситуации, в которых проверялось доверие и прочее, но для омеги, у которого не было никакого сексуального опыта… Это была достаточно серьезная жизненная ситуация. А его альфа, в свою очередь, уже успел доказать то, что на него можно положиться, что ему можно доверять… Свою жизнь.
— Я… — Джин сглотнул. — Раз уж легко доверил жизнь, то задницу… — Он немного вымученно улыбнулся. — Ты хочешь или просто должен? Это же…
— Ласки. Приятные обоим. А когда начну чувствовать твой запах — охуенно приятные обоим. Я хочу, Джин. Всё, что я делаю — я хочу этого, потому что хочу тебя. И готов на всё, чтобы ты запомнил только нашу близость и забыл всё, что было до.
Альфа смотрел на него совершенно серьезно и даже не улыбался. И омега ему верил. Верил в тот момент, когда подтянул колени к груди, обхватив ноги. Он зажмурился, пока Юнги лишь поправил под ним подушку.
— Так будет удобнее.
Почти шепот, почти осязаемая ласка в ставшем невыносимо близком голосе, заставившая Джина открыть глаза. И прежде чем он успел заметить лицо альфы, тот мягко поцеловав его в губы, без лишней страсти —
обещание. Что будет нежным. И омега в очередной раз поверил. С кем, если не со своим альфой позволять такие… Джин не успел закончить мысль, сильнее сжав пальцы и невольно выгнувшись. Язык. Мягкий, влажно холодящий горячую от возбуждения кожу, старательно вылизывающий… Даже если разум мог противиться, подверженный всяким предрассудкам, о которых омега не раз рассуждал наедине с собой, то тело лишь отчаянно рвалось навстречу распутной, бесстыжей ласке, подчинившей себе в стеснительном Джине… Всё.
Еще. Он боялся, что альфа прервется, отчаянно ловя ощущения, стремительно складывающиеся в наслаждение. Это было наслаждение. Наваждение. Это было приятно настолько, что стоны сами рвались из сдавленной рваным дыханием груди. Слишком хорошо. Слишком сладко. Всё внутри трепетало в такт быстрым, едва касающимся сокровенного движениям. И Джин не заметил, когда к языку присоединился палец, до этого собрав смазку.
Юнги пытался отвлечь его, боясь при этом слишком сильно увлечься, начав испытывать нетерпение. Хотелось быстрее покончить с этим ненужным сопротивлением, почувствовать натяжение горячего тела на своем члене, но... Он терпеливо вылизывал растянутое на двух пальцах колечко ануса. Прислушивался к стонам Джина, которые затихли. Он даже как будто дышать перестал. Юнги вытащил пальцы, вновь вернувшись только к ласке, языком то и дело смещаясь к промежности и мошонке. Руками массировал напрягшие ягодицы, гладил упругие бедра, не переставая лизать. Вновь отвлек, и вновь омега стал издавать сладостные для альфы звуки. И теперь пальцы друг за другом вошли чуть мягче, позволив Юнги увеличить растяжение, необходимое для того, чтобы Джин смог впустить в себя член.
— Ты очень сладкий.
Омега не заметил тот момент, когда его альфа оказался сверху, нависая над ним и упираясь руками по бокам от его головы.
— Обними меня.
Юнги с нежностью улыбался, и Джин, немного устало улыбнувшись в ответ, обхватил его плечи со спины, опустив ноги и сразу ощутив, что они успели затечь в неудобном положении. Хотелось свести колени, но между ними расположились бедра Юнги.
— Я… молодец?
— Молодец? — Юнги удивленно округлил глаза, чуть подтянувшись, и Джин замер, ощутив между ягодиц головку его члена. Он так… упирался, что, казалось, альфа помогал ему рукой. А он не помогал. — У меня стоит так крепко, что я теперь своим стояком могу сделать ремонт.
Он как будто виновато улыбнулся, но омега не смог оценить эту шутку.
— Малыш, если сомневаешься, я сразу прекращу.
И вновь в низком шепоте слышалась только нежность, только забота, только тепло взаимных чувств и их трепет.
— Я хочу, Юнги. Очень хочу.
На глаза зачем-то навернулись слезы, но Джин не знал, почему. Какие-то странные эмоции, которые он не мог понять, сразу им поддавшись. Он не боялся боли, ничего не боялся, но слезы всё равно катились, остужая стыдливые подпалины румянца.
— Ты только мой, Джин. Мой омега, а я… — Юнги коснулся губами его горячей щеки, и маленькая блестящая капля тут же исчезла. — Твой альфа. Ты мой, и я никогда и никому тебя не отдам добровольно. Мой самый сладкий омега. Самый храбрый. И самый вредный. Мой.
Джин только всхлипнул, изо всех сил сжав плечи Юнги и прильнув к нему.
Его альфа. Ему единственному можно было верить. Ему единственному принадлежать. Всё это время омега просто ждал, чтобы, наконец, впустить кого-то в свой темный мир, в котором ему так нужна была защита и поддержка. Впустить в себя, перестав оглядываться, бояться, сомневаться.
Хватит. И омега чуть приподнял бедра. Даже не дернулся, когда ощутил, что кожу как будто обдало огнем, и он медленно разгорался, обжигая… Он хотел и ничего не боялся. Прижимал к себе Юнги, который уткнулся в его шею, одну руку запустив в его волосы. Движение. Осторожное. Хотелось уйти от него, выскользнуть, но Джин лишь неуверенно подался навстречу. И еще одно движение, и огонь, достигнув пика, кажется, начал затухать. Возможно, из-за смазки, которая, вместе с головкой члена, оказалась внутри. И сразу прошла боль. Сразу, в одно мгновение, позволив Джину немного отстраниться, чтобы посмотреть Юнги в глаза. Прикрытые и при этом бешено блестящие.
— Твой омега. Твой, твой, твой. Хороший мальчик.
Омега улыбнулся, затем прильнув к губам своего альфы, не дав ему возможности опомниться. И Юнги позволил себе уже более уверенное движение, до этого убедившись, что смазки должно было хватить, чтобы его омеге было комфортно. Наверное, альфа сам готов был бы заплакать, если бы только не полыхнувший, стоило ему войти до основания, пожар внутри.
Голод. Как будто он был под запахом, на самом деле находясь лишь во власти чувств. Необъяснимых, но очевидных. Они с омегой были близки как никогда. Это всё, что имело теперь значение. Хотя… Джин должен был ярко кончить, чтобы навсегда запомнить своей первый раз, и для этого Юнги не пожалеет сил.
* * *
На самом деле не пожалел. Джин вбежал в спальню с мокрым полотенцем в руках в тот момент, когда Юнги пришел в себя. Омега выдохнул с облегчением, до этого успев забыть о том, что был полностью обнажен и даже вот-вот готов был испытать свой первый оргазм. Однако, у черепно-мозговой травмы его альфы были другие планы.
— Как ты себя чувствуешь?
Джин опустился на кровать рядом, пока Юнги перевернулся на спину и вновь прикрыл глаза тогда, когда омега положил на его лоб холодное полотенце.
— Я успел тебя напугать?
Голос альфы звучал глухо, но не бессильно — кажется, он в этот момент очень злился. На себя и очень усиленно себя ругал, не обращая внимание на заглушающие его мысли болевые прострелы от виска и до виска. Холодное полотенце спасало.
— Нет. На этот раз ты был без сознания пару минут. — Джин подтянул к себе колени, внимательно наблюдая за Юнги, который скривился.
— Проеб за проебом и проебом погоняет. — Альфа был очень зол, и омега, не боясь, что его этой злостью зацепит, пусть даже по касательной коснулся его щеки. Был уверен в том, что Юнги не станет отпираться, и на самом деле, альфа немного неловко перехватил его руку, прижав к губам. Не открывал глаза, потому что, казалось, голову разорвет как только он поднимет веки. — Прости. Я должен был…
—
Прости за что? — Джин придвинулся чуть ближе, и влажным полотенцем стал обтирать лицо Юнги, прижимая холод к его вискам. — За то, что только я успел получить удовольствие, благодаря тебе? Или за то, что я впервые после того, как мамы не стало, смог почувствовать себя абсолютно счастливым? За что именно?
Альфа открыл один глаз и, не умерев, открыл другой. Наверное, нежная улыбка его омеги так действовала, но голова не пыталась разорваться. Только сердце куда-то заторопилось.
— Ложись.
В таком положении они должны были провожать испытанный на двоих оргазм, но раз с оргазмом не получилось… Юнги немного сдвинулся, затем отставив руку, на которую тут же аккуратно опустился Джин, обняв его и закрыв глаза.
— Вообще, я тоже получил удовольствие. Даже без запаха. Потому что ты настолько сильный омега, что вкусный даже без естественных присадок.
Альфа щекой прижимался к взъерошенной макушке Джина, который только улыбался.
— Мой омега.
Юнги сделал это уточнение, чтобы распробовать то, как хорошо это звучало. Как нужно и важно ощущалось, как будто так всегда должно было быть. С самого начала, и загоняя себя в угол отчаянием, альфа уже тогда догадывался о том, что жить как прежде, по отдельности, не получится. До этого оставалась надежда, что связал их только запах, но теперь стало очевидно, что было что-то большее. Еще не успевшее расцвести, но уже уверенно пустившее корни. Он никогда не испытывал подобного и теперь, даже несмотря на свой дрянной характер, не собирался этому противиться. Он был влюблен и знал, что это взаимно. А Джин ничего не говорил, наслаждаясь их безмятежной близостью.
— Наверное, мне нужно было посадить тебя на себя и позволить объездить.
Услышав это, омега поднял голову, направив на альфу полный недоумения и любопытства взгляд.
— Объ…ездить?
— Поза наездника. Правда, конь из меня хуевый, как и альфа, но в этом случае, меня хватило бы на побольше. — Юнги вздохнул. — Или посадить на лицо, чтобы…
— Что? — Теперь удивление Джина стал настолько выразительным, что альфа не смог сдержать улыбку. — Сесть тебе на лицо? Это метафора?
— Нет, это сесть мне на лицо. Как тогда, когда ты лежал на спине с задранными ногами, но в другом положении.
— Пожалуй, я подожду, когда ты окончательно выздоровеешь. — Джин ухмыльнулся, вновь прижавшись к Юнги и покрепче обняв его. Закрыл глаза, но потом вспомнил об одеяле и поднялся, задержавшись над своим альфой.
— Ты зря отказываешься. — А альфа только многозначительно улыбался. — Когда у тебя будет гон, ты с моего лица слезать не будешь, при чем, не только потому, что тебе будет хорошо, но и потому что хорошо будет мне.
— Юнги! — Джин нахмурился, а Юнги почувствовал себя почти здоровым. Даже попытался… — Лежи. Я сделаю всё сам.
— Секс моей мечты…
Альфа продолжал беспечно улыбаться, и омега сначала смотрел на него с недоверием, а потом на его губах растянулась такая же улыбка. И он не стал медлить, аккуратно вызволив из-под них одеяло, не без помощи Юнги, а потом накрыв их. Прижимался к альфе, или альфа прижимал его к себе, но было настолько хорошо, что всё остальное было неважно.
— Юнги.
Омега сказал это шепотом, как будто надеясь, что Юнги не услышит.
— М?
— Спасибо за…
такой первый раз.
— Надеюсь, ты не только о моем эффектном обмороке.
Джин только многозначительно улыбнулся, вслушиваясь в сопение и сердцебиение своего альфы, не желая перебивать их очевидным ответом. Теперь перед омегой был открыт новый мир, и даже несмотря на то, что он не смог кончить… Это уже было многообещающе. А еще… У него был альфа, теперь вне всяких сомнений.
* * *
— Рожа кислая чо? На свободу с чистой совестью, а ему как будто под нос навалили и просят пробу снять. — Лысый коренастый мужчина, ловко поднявшись с пола и отряхнув руки, почти с разбегу опустился на стул. — Чо, чо, чо?
Визгливый голос, который вообще не сочетался с брутально-тюремной внешностью (а его сокамерник мотал уже второй срок по одной статье), теперь особенно раздражал.
— Хуй через плечо. Угомонись.
— Ой-ой-ой. — Мужчина закатил глаза, а затем резко придвинулся к столу, выложив перед собой разрисованные тюремными наколками руки. — Мин, скажи по дружбе, всё равно завтра откинешься. Кто за тебя вмазался? За простого водилу пойти на мокруху и не оставить никаких следов — ты чо, контрразведчик? Хоть щас скажи — я могила.
И он сделал характерный жест, большим пальцем проведя по толстой бычьей шее. И Мин Юонг глубоко вздохнул, продолжив думать о своем. Семь лет и бесплодная надежда на то, что он не изменился. И страх смотреть старшему сыну в глаза. Потому что он видел его взгляд тогда, на предварительном слушании, когда прокурор объявил о том, что дело отправляется на доследование. Видел. Юнги (наверное, потому что был альфой) очень быстро превратился в мужчину, и вопрос был даже не в телосложении — характер. Каждый гон, который они всей семьей переживали с боем, он как будто закалялся, и тогда… Мин Юонг прикрыл глаза, вновь вдохнув затхлость бетонных стен. Он потом от адвоката узнал, что всех его подельников хладнокровно порезали, причем так, что полиция даже не пыталась ломать голову в поисках виновных. Никаких улик. Голые висяки. Списали на бандитские разборки, но Юонг знал, что это сделал его сын. Испытал гордость? Особенно когда потом, после заключения, он слышал шепот других заключенных, стоило ему только показаться поблизости. Слухи разнеслись быстро, и также быстро Юонга стали почитать за какого-то вшивого авторитета, за которого кто-то так кроваво вписался. Гордость — самое последнее, что он испытывал. Вина. Неподъемное чувство вины, которое давило его больше, чем выслушанный в зале суда приговор. Хотел ли он такого для сына? Никогда.
И в памяти, как будто желая подсластить горькую пилюлю, сразу возникли картины счастливого прошлого. Берег моря, маленький альфа в цветастых шортиках на его руках, с аппетитом уплетающий мандарины, которые папа освобождал от косточек, кормя ими не только любимого сына, но и любимую жену. А у неё на руках сидел крошечный тигренок в плюшевом костюмчике, с аппетитом размазывающий по лицу клубнику, то и дело пытаясь угостить ею беспечно умиляющуюся маму. Самые любимые сыновья, самая любимая женщина. Счастье. Семья. Закон лишил его свободы, а он сам лишил себя счастья и заставил Юнги за это расплачиваться. Не переставал думать об этом, раз за разом всё более жестоко себя наказывая. Раньше он не был таким — глухим, колючим, нелюдимым. Душа компании, актер по профессии и призванию, а теперь… Хотелось надеяться, что обняв сыновей и вымолив прощения у них и Тэян, он сможет вернуться к себе прежнему.
— Бля, ты оглох?
Юонг поднял взгляд на сокамерника, который смотрел на него с каким-то зловещим прищуром, из-под таких же лысых, как весь он, надбровных дуг.
— Я работаю на правительство и меня прикрыл Хитман. Наемный убийца. Лысый, вроде тебя. Чистая правда.
Мужчина смотрел на него, а потом загоготал, обнажив нестройный ряд выщербленных зубов. Нельзя сказать, что Юонг будет скучать по нему, однако, он был не так плох, как показался на первый взгляд. Не гнида. Бандит, но при этом не сволочь. Сумел сохранить в себе что-то правильное, в криминальной среде принимаемое за честь.
По понятиям. В отличие от его покойных друзей, которые из водилы и заводилы решили повысить его до козла отпущения.
— Ладно, молчи, молчун, но расскажи хоть, где на жизнь будешь скрести? Знаю, думаешь, что возьмут к дяде на оклад — хуй там плавал. Все будут рожи корчить. Судимый, да еще что-то по грабежам и всей этой хуйне, которую дяди не чтут. — Лысый перешел почти на заговорщицкий шепот. — Есть приличная маза навариться по легкой. Пока всё в проекте, но уже активно шепчутся, что скоро можно будет вновь с дурью по улицам елозить, не боясь, что
дракон тебя отшкварит.
— Старик Ким до сих пор в деле? — Мин Юонг искренне удивился. — Я под его началом пару раз бегал, чтобы подзаработать. И до сих пор его идеалы разделяю.
Услышав это, лысый скривился.
— Старик откинулся после того, как старшего похоронил. Всем младшенький заправляет. Пишется как герой, а сам по тихой грусти приторговывает в своих заведения. А делиться не хочет. Скоро его прижмут, и придется дяде потесниться. — Лысый многозначительно оскалился. — Говорят, большие люди. Копов не боятся, а
дракону при случае выбьют зубы и харкалку подправят. Так, что если надумаешь, могу черкануть пару телефончиков — пацаны шкерятся, но со
своими побазарят на чистоту. Если сам барыжить не решишься, просто передашь от меня привет. И шепоток дельный.
— Откуда ты всё это узнаешь? — Мин Юонг в сомнении прищурился. — Это всё пока я сплю?
Теперь лысый улыбнулся самодовольно.
— Связи. Да и по чести, тут курятник ебаный — сами же копы всё с воли тащат. Им с нами, болезными, либо пиздиться, либо пиздеть. Лишнего не скажут, а так, языками потрепать… Я тебе больше скажу, у старого Кима подвязки были в полиции — вместе шнярыли по злачным местам, так что они все в курсе. Потому не прикрывают младшего — блюдет принципы отца. Но недолго осталось. Да и по чести если — деньги не лишние, а те, кто по самую глотку дурью затыкаются, и так найдут, как подохнуть. — Он пожал плечами. — Дело добровольное, непыльное и прибыльное дохуя.
— Руки на стену!
Услышав раздавшийся в коридоре зычно командный бас, лысый тут же притих, прижав к толстым губам такой же толстый короткий палец.
— Только цыц. Я с тобой как с братаном. И раз уж завтра ты с наших теплых нар откинешься — я сам с начальниками пошуршу. За это будешь ноздрями свободу тянуть за нас двоих.
Семь лет. Даже не верилось.
