A Chance

— Здравствуй, Ваньинь. — Доброе утро. Пойдём. Хостес провела их к свободному столику, изредка бросая взгляды на Лань Сичэня — редко случалось так, чтобы хозяин ресторана встречал кого-то из приходящих к нему гостей лично, даже если это было очень важно. Сев за столик, Лань Хуань огляделся вокруг. Цзян Чэн упёрся взглядом в ноутбук, стараясь не показывать слишком сильный интерес к реакции соулмейта. В конце концов, «Пристань Лотоса» значила для него очень и очень много. Было интересно, какое впечатление ресторан произведёт на его истинного. Сичэнь оглядел светильники, выполненные наподобие традиционных фонариков, под потолком. Пробежался глазами по иероглифам чжуаньшу, которыми была выведена лаконичная надпись «Стремись достичь невозможного». Внимание мужчины также привлекла картина, располагающаяся на противоположной от их столика стене зала. Деревянная пристань и пруд, полный лотосов. Они словно маленькие фонарики расположились на поверхности воды — легкие, с лиловыми лепестками и зелеными листьями. Цзян Чэн прослеживает чужой взгляд и тоже смотрит на картину, которую видел в «Пристани Лотоса» сколько себя помнил. Когда Цзян Фэнмянь только-только начал заниматься открытием ресторана, он ухватил эту картину на каком-то аукционе. Тогда картина выглядела как пятно: она совершенно не вписывалась в интерьер, который отец Ваньиня пытался нащупать для своего заведения. Только спустя время картина стала визитной картой этого заведения. Периодически Цзян Чэн приглашает реставратора, который следит за состоянием картины, чтобы полотно продолжало украшать интерьер ресторана. Хотя порой Ваньиню казалось, словно это ресторан построили вокруг картины, а не ей украсили стену заведения. — Здесь очень красиво, — заключает Лань Сичэнь, еще раз оглядев зал — Наверное, сложно управлять рестораном? — Не знаю, — честно отвечает Цзян Чэн — Я сразу после окончания университета начал работать, так что это что-то типа привычки. Или же это была какая-то изощрённая форма мазохизма — Цзян Чэн не представлял своей жизни без ежедневной работы. — Кстати, я тебя не слишком сильно отвлекаю? — спохватился парень, переведя взгляд на ноутбук и ежедневник, которые стояли на другой половине стола. — Нет, все нормально. Ты точно ничего не хочешь? — Нет, спасибо. Ваньинь пожимает плечами и возвращается к ноутбуку, продолжая внимательно изучать договор. Он старательно пытается сосредоточиться на юридическом языке документов, игнорируя связь внутри. Хотя на самом деле ему хотелось пересесть под бок к Лань Сичэню, чтобы их тела плотно соприкасались, чтобы чувствовать как вздымается от дыхания его грудь, чтобы они говорили о чем-то глупом и не было никаких проблем, чтобы… — Дерьмо, — бормочет Цзян Чэн, сдерживая желание стукнуть себя по лбу. — Может, нужна помощь? — тут же предлагает Лань Хуань. Видимо, подумал, что у того проблемы с работой, а не с контролем своей фантазии, которая уж слишком разыгрывалась в присутствии этого человека. — Нет, мне нужна не помощь. Мне нужен кофе. Сичэнь понимающе улыбается и провожает Цзян Чэна взглядом, когда тот направляется в сторону барной стойки. Минутная рассеянность, которую он заметил ранее, прошла и Ваньинь снова был серьезным и прямым, как натянутая струна гитары. И пусть Сичэню — который в свободное время в период студенчества научился играть на двух музыкальных инструментах — хотел бы поскорее освоить и гитару… Но сейчас он мог только смотреть на чужой точеный профиль, ровную спину и предплечья, до коих была закатана рубашка. На левой руке из-под ткани темной рубашки торчала острыми зубьями часть татуировки. И пусть внутри Лань Хуаня ярким пламенем горело желание всегда быть рядом с истинным, было очевидно, что Цзян Чэн выстроил вокруг себя стену в несколько сотен чжанов. И если он будет напирать или торопиться, он рискует испортить их отношения… если несколько встреч можно было так назвать. — Я взял тебе чай, — сообщает Ваньинь, возвращаясь с двумя кружками. В следующий момент ему открывается, что в яркости своей улыбки Сичэнь может соперничать с солнцем. — Спасибо. Цзян Чэн из-за экрана ноутбука смотрит, как соулмейт вдыхает аромат, исходящий от напитка. Кажется, он угадал, когда выбирал между вторым кофе и чаем. Лань Сичэнь делает глоток, и направляет взгляд в сторону парня, и Ваньинь снова смотрит на цифры в мониторе. Он кликает на нужный скан договора, пробегая по словам глазами. Хвала небесам, ни его имени, ни имени брата там нет. Довольный Цзян Чэн отправляет брату по почте договор, прикрепив еще несколько документов, и закрывает цифровой архив. Тревога внутри него постепенно сходит на нет, и он расслабленно потягивается, откидывая голову на спинку диванчика. Но, жизнь Цзян Чэна принадлежала бы кому-то другому, если бы его спокойствие длилось долго. — Господин Цзян, я помню, что вы просили сегодня ни при каких обстоятельствах вас не беспокоить… дважды просили, но… — Тише, тише, — поднимает руку Ваньинь — Просто скажи, что случилось. — Пришел какой-то мужчина из прокуратуры. Сообщил, что хочет вас видеть. — Проводи его сюда. — Я, наверное, пойду, раз отрываю тебя от работы, — говорит Лань Хуань, когда девушка уходит в сторону входной двери за гостем. — Пересядь ко мне. — Что? — Пересядь ко мне, — делая паузу после каждого слова повторяет Ваньинь. Соулмейт слушается и садится на другом конце дивана, оставляя противоположный пустым. Цзян Чэн не сводит взгляда с коридора, в котором должен появиться служитель закона. Очевидно, это не Суань Чжао — их с Вэй Усянем хороший знакомый, который уже несколько лет осуществлял проверки «Пристани Лотоса». Сичэнь, замечая слегка остекленевший взгляд соулмейта, решает пока ничего не говорить. Реакция Ваньиня не оставляет сомнений в том, что встречу с прокуратурой он сегодня не планировал. — Добрый день, господин Цзян. Я — старший следователь И, рад с вами познакомиться. — Обычно перед проверками мне поступало письмо из прокуратуры. — Я понимаю ваше недоумение, но я здесь с частным визитом. — В таком случае, я вас слушаю. Оба мужчины сели, заняв позиции друг напротив друга. Цзян Чэн, несмотря на то, что из голоса его практически исчезли нотки напряжения, все еще напоминал бдительного хищника. — Я рассчитывал на то, что наш разговор пройдет конфиденциально. — Не волнуйтесь, это не выйдет за пределы этого столика, — заверяет его Ваньинь — У нас подают хороший кофе, а также вы можете насладиться традиционной кухней, если хотите. — Нет-нет, спасибо, — вежливо улыбнувшись, отвечает прокурор И — Я действительно заглянул ненадолго — не хотел отрывать вас от дел, уверен, сейчас их много. — Намекаете на что-то конкретное? — наклоняет голову парень. Лань Сичэнь в этот момент пытается не терять нить разговора и делать вид, что ему до этого нет дела одновременно. Прежде всего, кто он такой, чтобы совать нос в дела Цзян Ваньиня? Но в то же время, если у его соулмейта будут проблемы, Лань Хуаню хотелось бы помочь в их решении. — Я имею в виду сигнал, который поступил относительно «Илина». Меня просили заняться этим делом, но я отказался. — Почему же? — Документация там, с точки зрения закона, чиста, это очевидно, — объясняет мужчина, складывая руки на столе в замок — Однако, генеральный прокурор доходчиво объяснил, что нарушения должны быть найдены. У вас и вашего брата очень серьезные недоброжелатели, господин Цзян. — Зачем вы мне все это рассказали, прокурор И? Это, безусловно, благородно с вашей стороны, но вы ведь сделали это не просто так. — Конечно. Всё имеет свою цену, господин Цзян. Свою я озвучу чуть позже. Прокурор поднялся с места и ушел так же неожиданно, как и появился в ресторане, бросив на прощание короткое: — До свидания, господин Цзян. Цзян Чэн трет пальцами переносицу. Вроде бы и ничего не сказал, но дал понять, что от них с Вэй Усянем не отстанут. — Он говорил про казино «Илин»? — подает голос Лань Сичэнь. — Откуда ты вообще знаешь?.. — бормочет Ваньинь — Да, он говорил про него. — Ты имеешь к нему какое-то отношение? Кажется, приехали. Ни одному человеку не захотелось бы узнать, что его избранный принимает участие в управлении казино. Особенно кому-то вроде Лань Сичэня. Цзян Чэн ограничивается коротким ответом. — Имею. — Но зачем тебе это? — теряется Лань Сичэнь — Это же противозаконно и низко: в казино люди проигрывают все свои деньги, а потом годами не могут рассчитаться с долгами. Именно поэтому Вэй Ин с Цзян Чэном и решились управлять «Илином»: чтобы такие, как Вэнь Сюй, не кошмарили семьи должников. Разумеется, создав одно честное казино, они не сделали лучше ни Шанхай, ни страну в целом. Но смотреть на такое тоже было нельзя. Объяснять Лань Сичэню, у которого кажется слишком категоричные представления о добре и зле, было выше его сил. — По-моему, тебе пора. — Ваньинь, извини, если это прозвучало грубо. Я просто пытаюсь понять, и… — Что за привычка хватать меня за руку?.. Лань Хуань отпускает чужую руку, пусть и с небольшой задержкой. И Ваньинь готов самого себя растерзать за то, что ему не хотелось, чтобы длинные пальцы, обхватившие его запястье, куда-то оттуда пропадали. Но Лань Сичэнь уходит, а Цзян Чэн остается стоять возле своего столика, уже во второй раз глядя на чужую спину. Все внутри него противится уходу соулмейта, словно между ними леска. Тонкая, стальная, но очень короткая. Возможно, он идиот и должен был долго и методично рассказывать своему истинному о том, почему он занимается тем, чем занимается. А возможно, это того не стоит. Но Цзян Чэн не может размышлять об этом слишком долго: телефон в кармане требует его внимания. — Привет, братик. Угадай, что? — от радости в голосе Вэй Усяня Ваньиню хочется сбросить трубку. — Пропусти раунд игры в «угадай, что» и просто говори. — Звонили из больницы: парни пришли в себя. Я уже туда еду, советую тебе тоже поторопиться. — Я скоро буду, — говорит парень и завершает звонок.

***

Цзян Чэн ненавидел больницы. Все было слишком светлым, стерильным, чистым. Искусственным. Только преступив порог любой клиники было понятно, что это не то место, где люди задерживаются надолго, да и попадают туда явно не от хорошей жизни. Цзян Чэн ненавидел больницы. Сам он туда попадал только пару раз, будучи еще совсем ребенком. Незнакомых людей он не любил с детства, что уж говорить про врачей? Но родители объясняли, что он должен побыть здесь совсем чуть-чуть, и они заберут его обратно домой, к сестре. Цзян Чэн ненавидел больницы. Он ненавидел находится в них с того самого дня, когда после семичасовой операции из комнаты с тонированными дверьми и надписью «Реанимация» вышел врач и, сняв маску, отрешенно покачал головой, добив трех подростков второй раз за этот злополучный осенний вечер. — В регистратуре сказали, они в тринадцатой палате, — говорит Усянь, проходя по коридору вперёд. Цзян Чэн моргает пару раз и идёт следом за ним. На его плечах болтается халат, а массивные чёрные ботинки «украшают» бахилы. На пути братьям встречаются медсестры и пара врачей, с которыми они обмениваются вежливыми кивками. Наконец они подходят к палате с цифрами «13» на белоснежной двери. Цзян Чэн пару раз стучит костяшками пальцев и открывает дверь. Однако, на больничных койках оказывается пусто. — Да это же Вэй Усянь и Цзян Чэн собственной персоной! Очень хотел посмотреть на плоды работ моих ребят, но не знал, что встречу здесь вас. — Какого хрена ты здесь делаешь, Су Суньин? — выплевывает Вэй Усянь из-за спины младшего брата. — Зачем же так грубо? — улыбается мужчина, откинувшись на спинку стула — У меня к вам деловое предложение. Голосом Ваньиня можно было, кажется, заморозить реку. — Сначала калечишь моих людей и портишь товар, а потом приходишь со своими предложениями? Ты явно не с того начал. — Это должно придать некое ускорение для принятия решения продать мне всё, что вы имеете.