Фейерверки | Fireworks

Анна Сэллоу

Ну вот и зачем я это сделала?.. Я только что левитировала над полом, но мне хотелось провалиться сквозь землю. На меня сначала накатила эйфория, будто сияя брызгами из белой пены, смывая одной мощной волной любые заграждения и любой стыд, выпуская наружу что-то неконтролируемое, стихийное. А потом она отступила, оставив за собой жуткое похмелье из одного вопроса: зачем? И дело было не в пиве — оно было лёгкое и в прямом, и в переносном смысле, а меня за время в больнице чем только не поили, меня таким не взять. Танец закончился, пиво закончилось. Мы с Гарретом сели за столик в дальнем конце Большого зала, такой круглый, с ослепительно-белой скатертью. Впереди были ещё несколько часов бала, но для меня всё самое важное уже произошло. Гаррет только что подарил мне невероятный танец. Лучший в моей жизни. Он вел меня, направлял. Он превратил эту формальщину во что-то по-настоящему весёлое и необычное. В его руках я даже почувствовала себя настоящей принцессой на одно долгое мгновение. Значимой. Красивой. Главной героиней. Будто всё вокруг происходит только для меня. А я в ответ решила поиграть с его чувствами. Утвердиться в своей привлекательности за его счёт. Всколыхнуть в нем что-нибудь дешёвым подкатом, только чтобы убедиться, что он сделает это ответное движение ко мне. Я ведь не планировала с ним ничего и вообще не хотела отношений, ведь так? Так ведь?.. Я что, не знала про его историю с Натсай? Знала. И это у него не в первый раз. Молодец я, ничего не скажешь, самую уязвимую жертву выбрала для такого. Просто легкомысленно к этому отнеслась. Просто мне захотелось. И ещё, если быть до конца честной… Потому что я начиталась этих дурацких книжек, в которых яркая любовная линия всегда была только у центрального персонажа. И я как будто сама не заметила, как усвоила, что если вас желает без малого вся школа, и если принцы, оборотни и вампиры падают к вашим ногам пачками, будто от массового Петрификус Тоталус, даже если вы ничего особенного для этого не делали, не сомневайтесь, вы — главная героиня. А если же этого не происходит… Что ж, возможно, вы — всего лишь её страшная подружка. Добрая, милая, которая всегда придёт на помощь, вытащит из передряг и приободрит, и на этом ваша функция заканчивается. А если я собралась быть центральным персонажем, то как минимум один поклонник у меня точно должен быть. И даже если бы это было правдой, хотя чем больше я об этом думала, тем бредовее оно звучало, Гаррет в этом всём был совершенно не виноват. Вообще-то, удивительный факт, но мальчики тоже заслуживают счастья, любви, заботы и уважения: они не созданы только для того, чтобы красиво за кем-то бегать. И если я не готова дать ему все это сейчас, то честнее будет не томить его ложными надеждами. Я сидела, будто заледенев, накладывала бутерброды себе и ему по тарелкам и не знала, что сказать: «Э-э, Гаррет, забудь, пожалуйста, две минуты, которые были пять минут назад»? Странненько как-то. Обливиэйтнуть его? Тем хуже: причину он забудет, а эмоция останется. Так я вообще потеряю шанс с ним объясниться. — Анна… — Казалось, за своими мыслями я не слышала половину того, что он говорит. — Не хочешь ли ты, ну… Сбежать отсюда? Вместе? По-честному, я бы предпочла убежать от него: скрыться с бала, который весь, кроме польки, скучный; отдалиться от Гаррета, спрятаться, ничего ему не объяснять. Снять этот дурацкий корсет и неудобные туфли, разобрать остатки причёски, надеть на голову тыкву с прорезями для глаз, и если когда-нибудь и выходить из своей спальни, то только в таком виде. Но это все были глупости для слабаков, и я успешно переборола свой минутный приступ совести. И я решила, что как-нибудь разберусь. Тем более, что так у нас хотя бы будет шанс поговорить, и я либо как-нибудь отмажусь, либо просто извинюсь. Я верила, что, так или иначе, я выйду из этого положения. Я верила, что мы останемся хорошими друзьями. И мы вместе вышли из Большого зала. — Куда пойдем? — спросила я, когда мы оказались у зачарованных песочных часов, которые считали очки факультетов. Горка изумрудов Слизерина была чуть-чуть выше, чем горка рубинов Гриффиндора. Гаррет откинул с лица назад две рыжие вьющиеся пряди. — Хоть куда! Курсы младше чётвертого спят, все курсы старше чётвертого — на балу. Через час-другой во все укромные уголки будут очереди выстраиваться, а пока тут можно хоть в пижаме бегать по центральной лестнице, никого нет. Замок пустой. Он полностью наш. Первой моей мыслью, раз уж сейчас до нас никому нет дела, было пробраться в ванную старост: классическое притягательное запретное место в башне преподавателей — сейчас и они, и все старосты были в зале за нашими спинами, и нас никто не поймает. Но я быстро поняла, как это прозвучит, если я выдам такое предложение, и потому моё молчание затянулось… — Я слышу, как кто-то орет. Гаррет подошел к высоким красным дверям и прислушался. — Похоже на голос директора Блэка. Любопытненько… — сказал Гаррет. — Давай подслушаем! — моментально ответила я. Гаррет поднял рыжую бровь, но коротко кивнул. И мы синхронно накинули на себя дезиллюминационные чары и приоткрыли дверь. В холле с гербом Хогвартса явно что-то происходило, но на верхней лестничной площадке никого не было: голоса доносились снизу, у самых дверей, ведущих во двор. Блэк спорил с кем-то на повышенных тонах, а мы, невидимые, прокрались поближе к перилам лестницы и посмотрели вниз. — Я настаиваю на том, что мы должны пересмотреть формат второго испытания! Я намерен каждый день держать связь с министерством по этому вопросу вплоть до самого февраля. Это слишком опасно для зрителей! Я не отступлю! — Директор Блэк стоял натянутый как струна, прожигая взглядом седые прилизанные волосы директора Шармбатона. — Успокойтесь, Финеас… — Но статный Блэк только поморщился от такой фамильярности. — Министерство признало его безопасным, этот тур полностью отвечает его стандартам. Зрительские трибуны будут находиться со стороны чемпионов, к тому же, я гарантирую лучшие защитные чары из возможных. Я понимаю ваше беспокойство, вы — ответственная принимающая сторона, но я смею вас уверить: зрители, как и наши чемпионы, будут в полной безопасности. До них не долетит ни искры! Искры?.. — Чемпионы могут совершить какую-нибудь глупость, и тогда!.. — не унимался Блэк. — Наши чемпионы — умные ребята, на вашем месте, я бы не стал их недооценивать, — ответил ему директор Шармбатона с едва заметным нажимом в голосе, поправив свою белую мантию со звёздами. — Но вы не на моём месте, — заметил Блэк, поднимая подбородок. — А потому: я запрещаю! Мы обязаны переработать формат и сделать его безопаснее!.. — Всё уже утверждено с вашим министерством, Финеас. Комитет рассматривал другие варианты, и этот был самый приемлимый. Вы же не хотите, чтобы наши мальчики… Ой, простите, и ваша храбрая девочка, конечно же — воровали яйцо у венгерской хвостороги, опаленные пламенем, или наоборот, топились в ледяной воде этого вашего Чёртового озера? — Чёрного озера, — поправил Блэк. Неожиданно он замолчал и направился по ступенькам вверх, даже не поставив точку в этом напряжённом разговоре, а директор Шармбатона довольно ухмыльнулся и проследовал за ним. — Хей! — едва различимым шёпотом, словно дуновение ветра, позвал меня Гаррет, и я, невидимая, поспешила с лестничной площадки в сторону. Два директора поднимались прямо сюда. Левая площадка была достаточно просторной, и, теоретически, они могли пройти мимо и не заметить нас. Но одно аккуратное Ревелио тут же разоблачило бы нас обоих, и скандала было бы не избежать. Почему они так внезапно прервали разговор? Они нас засекли? Как? Что сейчас будет? Я остановилась около Гаррета, и мне показалось, что меня слышно на весь холл из-за моего гулкого сердцебиения. Но тут план созрел сам собой, и он показался мне самой элементарной вещью на свете: если сделать вид, что мы здесь не для того, чтобы директорские разговоры подслушивать, а для того, чтобы скрыться от лишних глаз с мероприятия и поцеловаться, то это будет выглядеть довольно естественно, не вызовет вопросов и сбавит уровень возможных проблем. И мы с Гарретом пришли на бал вместе, так что история полностью стыкуется со всех сторон. Невидимый Гаррет, видимо, быстро начал соображать в ту же сторону, и его левая рука легла мне на щёку. По его дыханию на моём лице я поняла, как он напряжённо смотрит в сторону лестницы, где уже с секунды на секунду должны были появиться два директора. Все мои чувства обострились до предела, и этот момент казался мне настоящей вечностью: я ощущала тонкий пряный аромат, исходящий от Гаррета, улавливала едва слышимое шуршание кружевных лент его мантии, плавилась от тепла его лица, находящегося слишком близко к моему. Два шага по ступенькам. Один шаг. Еще один шаг. Мягкая рука Гаррета на моей щеке. Бархат его накидки под моими пальцами. Я облизнула губы. Финеас Найджелус Блэк появился на площадке между двух лестниц и окинул взглядом пол и перила. Я сглотнула и прижалась к Гаррету всем телом. Финеас Найджелус Блэк остановился. Он дождался, когда директор Шармбатона поравняется с ним на площадке и сделает два шага вперед, а потом с силой прижал его к косяку высоких дверей, опираясь на левую руку. — Вы невыносимы, — шёпотом сказал директор Хогвартса и впился в губы директора Шармбатона. Тот ответил ему со всей страстью, запустив руку в чёрные волосы Блэка, пока тот запускал руку вниз, схватив директора Шармбатона за причинные места через одежду, вбирая всё в кулак уверено и властно. От такой картины у меня все скрутило внутри, и я не могу сказать точно, в плохом это или в хорошем смысле. Гаррет, казалось, сейчас додавится воздухом и откинется на месте, и его придется возвращать к жизни искусственным дыханием. А эти двое закончили свои игрища также внезапно, как и начали, и пошли обратно к Большому залу через те же самые двери. Мы с Гарретом с минуту так и стояли, втыкая, что это такое только что было. И прикидывая, когда они пройдут через следующие двери и будут достаточно далеко. А потом я поняла, что мы всё ещё обнимаем друг друга, как если бы нам всё-таки пришлось играть целующуюся пару. Но не пришлось. Даже жаль, я ведь уже приготовилась. Что ж, правильно говорят: совместно пережитый шок сближает. Мы оба сбросили с себя скрывающие чары и снова стали видимыми. Зелёные глаза Гаррета, совершенно круглые, совершенно прекрасные, смотрели на меня в ужасе, а потом мы оба начали смеяться. — Уф… — выдохнула я, прооравшись как нарцисс-гуделка. — Не зря подслушали. — Я бы предпочёл отмотать время назад и не делать этого, — ответил Гаррет с кривой улыбочкой. — Да нет же, Гаррет, ты не понимаешь! — Я разогнулась и серьёзно посмотрела на него. — До этого недоразумения они говорили про турнир! «Зрители будут в полной безопасности, до них не долетит ни искры»! Искры, Гаррет! Что это значит? — Что испытание обещает быть пожароопасным, — ответил он, прикидывая что-то в голове. — И если оно и правда связано со стрельбой, то чемпиону придётся стрелять не заклинаниями, а каким-то более масштабным способом, раз Блэк волнуется за сохранность зрителей и за своё кресло. — Зрительские трибуны будут находиться за чемпионом, — подхватила я его мысль. — Пока сходится. Но куда и как нужно будет стрелять? — Хороший вопрос, — пожал плечами Гаррет. — Э-э-э, а можно мы сначала уйдем отсюда, а потом подумаем? А то мне рядом с этой дверью как-то не по себе. Но обдумывать было больше нечего, это были все сведения на данный момент. Не сговариваясь, мы почему-то двинулись не назад, через эти самые двери, хотя там же был выход на главные лестницы, а вперёд, на улицу. Мы вышли во двор. Лицо окутал вечерний морозный воздух. Его свежесть подействовала успокаивающе, и я сделала еще десять глубоких вдохов и выдохов. Один. Два. Три. Нас никто не ищет, мы в безопасности. Четыре, пять, шесть. Блэк всегда был странным, это очень на него похоже. Семь, восемь, девять. Он позади, бал позади, я не там, я иду куда-то вместе с Гарретом. Десять. Под ногами хрустел свежий снег. Мы завернули с прямоугольного двора на спуск, на первый балкончик, с которого уходила вниз лестница на мост, что вёл в другой корпус. Отсюда хорошо просматривался и этот мост, и весь замок, и было так странно думать, что сейчас эта громадина стоит почти пустая: только малыши в своих спальнях и всякие директора у дверных косяков. Было прохладно, но не слишком. Изо рта шел пар. Фонари на мосту мягко подсвечивали его, будто приглашая по нему пройтись, но этот балкончик был слишком уютным и располагающим к задушевным беседам, чтобы тут не остановиться. Гаррет снял с себя красную бархатную мантию и протянул её мне. Я в замешательстве покрутила её в руках. — Ну, красивая, да, — вернула я её и достала из кошеля свою шубу. Гаррет усмехнулся и убрал накидку, а потом пошарил в своем кошеле и выудил со дна длинное тёмное пальто. — Тебе к нему только цилиндра не хватает, — окинула я взглядом его одеяние. — Не, это не моя тема, — по-доброму закатил глаза Гаррет, и только тогда я заметила несколько цветных пятен на полах его пальто. — Да и в бархате я себя не чувствую хорошо, если по-честному. Мне это тётя Матильда вручила. Сам бы я такое не надел. — А я-то думала, ты великий модник! — повернулась я к нему всем телом, внимательно разглядывая его лицо, как будто первый раз его вижу. — Который за полгода готовился к балу, чтобы девичьи сердца хрустели под его ногами! — Ты знаешь, я думаю, для этого не нужно наряжаться. — Гаррет повернулся ко мне в ответ с мягкой улыбкой. — Кто-то очень в себе уверен? — Ха, я имел в виду, что я не думаю, что прикид что-то решает в отрыве от человека, — ухмыльнулся он, но потом неожиданно отвернулся, и его лицо стало грустно-задумчивым, а голос — тихим. — По-моему, бал — это ложь. Странная мечта, что если ты наденешь какие-то специальные шмотки, то на тебя обязательно обратят внимание, заметят, полюбят. Как будто существует какая-то особая мантия, пропитанная амортенцией, только чтоб по-настоящему и наверняка. Как будто показываясь в новой обертке ты становишься другим человеком. Так в том-то и дело, что не становишься. Если сам по себе был не нужен — в одежде, без одежды, нет разницы. От причёсывания мало что поменяется. — Гаррет… — Я уже понял, что я отличный друг, не объясняй. Он смотрел куда-то в сторону корпуса с библиотекой, не моргая. Я впервые видела его глаза такими, как будто кто-то наложил Нокс, и в них погас привычный озорной огонёк. Неожиданно я почувствовала, как у меня в груди поднимается острое желание поцеловать его прямо сейчас: раз не получилось на балу, раз не получилось на лестнице — сделать это теперь. Впиться в его губы так, чтобы сам Блэк позавидовал, запустить руку в эти беспорядочные рыжие волосы, ощутить его мягкие руки на себе — что угодно, только бы этот огонёк вернулся. Но если я так сделаю, то я ещё больше всё запутаю. — Ну, да… — ответила я, и слова текли сами. — Друг ты и правда отличный, Гаррет. У меня нет сведений, кем еще отличным ты можешь быть. Гаррет повернулся ко мне и посмотрел вопросительно, изучающе, будто я была не очень понятным рецептом зелья из старинной книги. А потом он сделал шаг ко мне, набрал в грудь воздуха, как будто собирался что-то сказать. И мазнул по моим губам коротким быстрым поцелуем. — Вот теперь будем друзьями, — задорно сказал он и попятился назад. — ГАРРЕТ! Рыжий чёрт! Он побежал обратно в прямоугольный двор, а я стояла, и в мои мысли будто бы зарядили Флиппендо: они все перекрутились и перемешались. Внутри меня, кажется, взорвались фейерверки, и всё там разнесли. Я ощутила какое-то космическое возмущение размером с астрономическую башню, но не могла понять, чем именно оно вызвано: тем, что он всё-таки украл мой поцелуй без согласия, хотя после сцены на балу вроде как заслужено, он просто забрал своё, или же… Или же дело в том, что он был таким коротким. Я собрала с перил свежий снег и слепила из него снежок, а потом кинула его Гаррету в спину. Он перекатился за колонну, а потом оттуда в меня полетел другой снежок, но Гаррет промазал, и я нагнулась за новой порцией снега. Несколько минут мы бегали друг за другом по двору у Большого зала, будто на великой магической дуэли: тактика, стратегия, обманный снежок, чтобы выудить из укрытия, БАЦ, целая порция снега за шиворот, колкий, холодно-колючий, ПЛЮХ, и веснушчатое лицо Гаррета в снегу. Мои ладони без перчаток грозились заледенеть, но я не замечала этого, как и не заметила, куда неожиданно исчез Гаррет, и обнаружила себя посреди двора со снежком в руке, оглядываясь по сторонам. И тут он набросился на меня из-за спины и повалил на землю. Мы упали в снег, и он навис надо мной, обозначая свою победу. А потом столь же неожиданно перекатился на свободное место рядом со мной, улегся лицом в вверх и сделал снежного ангела. Я последовала его примеру, шурша снегом, и мы остались вот так лежать и смотреть в ночное небо. Звёзд было не видно: всё затянуло облаками, но и снег из них не шёл, хотя это было бы очень красиво, но неудобно, наверное, когда ты лежишь носом вверх — снежинки наверняка бы неприятно падали в глаза. Где-то на задворках сознания проплыла мысль, что если бы это увидел Оминис, то он бы кинулся причитать, что мы все заболеем, и нам срочно нужно подняться и отряхнуться, и самое время идти пить согревающий чай. Но его тут не было. И я наслаждалась этим длинным мгновением. — Гаррет, а что будет, если выпить летучего пива, пока лежишь? — Тебя медленно будет переворачивать, как будто ты стоишь, как легкие в воде всплывают. Но у меня больше нет, — ответил он, всё ещё валяясь рядом. Я поднялась на локтях и села. — И часто ты это делаешь? — спросила я. — Что делаю? Пиво? Часто. — Да нет же. Воруешь женские сердца. Гаррет закрыл глаза и посмеялся, оставаясь лежать на снегу. — Смотря что ты имеешь в виду. — Ну, друг, выкладывай всё как есть. Только давай, наверное, по дороге в замок, а то у меня жопа отвалится. — От умопомрачительных подробностей? — подразнил он. — От холода! Мы встали с земли и побрели вниз по лестнице, на мост, ведущий в корпус с библиотекой. — Ты серьёзно хочешь, чтобы я похвастался тебе своими похождениями? — спросил меня Гаррет, отряхивая снег с пальто. — Почему бы и нет. Люблю собирать свежие сплетни, особенно из первоисточника, — подмигнула ему я. — Кто знает, может, однажды я свою бульварную книжку напишу, мне тогда всё пригодится. — Хочешь стать писателем, ха? — Не знаю, пока не собирается в голове большая и красивая история, но пара разнородных черновиков есть. И еще горка дневников и заметок. Может, соберу всё в кучу когда-нибудь, может, нет. В плане карьеры у меня пока другие планы, более реалистичные. Как же я тебе завидую, что ты можешь свою страсть с работой соединить. Мечта. — Не знаю, — пожал плечами Гаррет. — Мне кажется, ты всего добьёшься, стоит тебе только захотеть. А я… Ну, надеюсь, получится свой паб в центре Лондона открыть, но там большой стартовый капитал нужен, это не так просто. А какие у тебя карьерные планы, если не секрет? Не то, чтобы секрет: скорее, часть меня так и не могла поверить, что до выпуска осталось всего полгода, и этот план всё-таки придется претворять в жизнь. Отсюда, из Хогвартса, это казалось чем-то далёким и нереальным. — Смеяться не будешь? — испытующе посмотрела я на него и дождалась мотания головой. — В официальный клуб игроков в плюй-камни берут без ЖАБА, а я их завалю, скорее всего, не могу догнать программу. На первое время сойдёт. А потом… Я не знаю как, но я хотела бы путешествовать. Уехать отсюда, попробовать пожить в другой стране. — Хорошая мечта, я вот наоборот скорее домосед, — отметил Гаррет с каким-то потерянным лицом. — А клуб?.. Это в министерстве который? — припомнил он. — А что, хороший вариант, они соревнования организовывают. Особенно если плюй-камни любишь. — Меньше карт, но больше шахмат, — улыбнулась я. — Я бы перекинулся с тобой в картишки один на один. По крайней мере, в большой компании ты — очень сильный игрок. — Надеюсь, на раздевание, я бы эти неудобные туфли сняла наконец-то. И даже чары против скольжения не делали их лучше. — Запомни, не я это предложил, — многообещающе ответил Гаррет. Мы шли через мост, который казался непривычно пустым: обычно он был полон спешащих в разные стороны студентов — на обед, с обеда, в гостиную или на занятия. А сейчас тут было только мягкое свечение фонарей и небольшой ветер с Чёрного озера. Заметённый снегом двор и шумный Большой зал остались за нашими спинами. Мы шли вперед, ещё не зная, куда именно мы направляемся — мы не договорились об этом, когда начали идти. Видимо, нас обоих устраивал тот факт, что мы просто идём, без конечной точки, без особой цели. — Мы отошли от темы. Ты так и не похвастался своими любовными победами. — Я не думаю, что это какой-то повод для гордости. Скорее просто штуки, которые происходят с тобой, да? Это просто случается, когда вы оба на это настроены, наверное, так, — ответил Гаррет и моментально поднял моё уважение к нему на сотню пунктов. — Большой и красивой любви со мной как-то не случилось, хотя мне много кто нравился. А похождения… Ну, там тоже история странная. Последняя девушка, с которой я, э, проводил время, сообщила мне, что она поняла, что её больше интересуют девушки. Имельда Рейес. Кто бы сомневался. — Оу. Ну, это должно быть очень неприятно и вообще как-то не круто, но… Гаррет, дело точно не в тебе. Ты классный. Просто это её природа, против которой не попрёшь. С любой степенью классности. — Понимаю. Стараюсь говорить то же самое сам себе. Я хоть и не знаю, как это, но могу понять. Про Блэка я почему-то и не сомневался, а вот с ней неожиданно было. Анна, а ты, ну… Ты как к девушкам? Этот вопрос меня застал так внезапно, как снежок за шиворот. — Не знаю, не задумывалась об этом. Может и да. Я не проверяла. — Ну ясно. А как у тебя с парнями? — закинул удочку Гаррет. — Было несколько эпизодов в больнице. Не хотела умирать девственницей, — ответила я ему прямо, как бьющий луч заклинания. — Осуждаешь? — Ни в коем случае, это более чем понятно, — мотнул он головой. — Я, если честно, больше про большую любовь спрашивал. — А. Да как-то некогда было. — От того, насколько мы по-разному понимаем этот вопрос, я внутри себя хихикнула. — А у вас на Гриффиндоре все такие романтики, да? Видимо, это хорошая идея: присмотреть себе кого-нибудь с вашего факультета. — Возможно, — глубоким голосом произнёс Гаррет. — Но я думал, твоя душа принадлежит наследию Слизерина. И какой же это был красивый намёк на Оминиса Мракса. — Раньше да. А сейчас я открыта к межфакультетским культурным связям. И чем больше я смотрела на Гаррета, тем больше понимала, что и к некультурным тоже. А мысли об Оминисе были светло-грустными, но уже совсем чуть-чуть: сейчас у него была отличная девушка, и я надеялась, что они были счастливы. В любом случае, мне стоило отпустить эту историю и двигаться дальше. Мы с Гарретом почти пересекли мост, и нам осталось совсем немного до дверей, за которыми располагался Центральный зал, «Кингс-Кросс Хогвартса», как говорит тётя Гаррета, профессор Уизли. Возможно, Гаррет уже придумал, куда мы направляемся, но мне он об этом ещё не сказал. Забавно, но имея так много вариантов сразу, намного тяжелее выбрать какой-то единственный. Лучше бы у нас в распоряжении была какая-то конкретная башня или теплицы, но не весь замок сразу, а не то я пол вечера буду мучиться ощущением, что мы добрались до одного места, но упустили возможность побыть в другом, каком-то более классном. Так что пусть лучше он выберет. Или правда ванную старост предложить?.. Но тут Гаррет приобнял меня: — Не переживай, я понимаю, что ты к нему чувствуешь, это нормально и скоро закончится, я такое проходил, — доверительно сказал он, остановившись и прижимая меня к себе, видимо, по-своему интерпретировав моё затянувшееся молчание. — Э-э-э… — постаралась выпутаться я из его объятий. — В общем-то, я в порядке, правда, всё хорошо. — О, эм, ладно, — неловко отступил Гаррет. — Я просто подумал, что… Ладно, извини, не бери в голову, вижу, мне не стоило тебя обнимать, и… — Нет, Гаррет, стой. Он вопросительно посмотрел на меня. — Во-первых, знаешь, тебе не нужно бросаться меня утешать. Ну вообще, в целом. Спасибо за заботу, но я большая девочка, и, как показывает практика, много что могу пережить. Ну это так, на будущее. Он кивнул. — А во-вторых… Честно сказать, я не очень тактильный человек. Не знаю, видимо, для тебя обнимашки — это что-то очень милое и дружеское, но для меня это какой-то более интимный жест. Или мы любовники, или не трогайте меня, пожалуйста. Одну секунду по его веснушчатому лицу можно было отследить понимание сказанного. В лунном свете зелёные радужки глаз Гаррета казались тёмными. Но в них блеснул едва заметный огонёк.  И Гаррет сделал уверенный шаг вперед и сгрёб меня в объятия.