Фейерверки | Fireworks

Анна Сэллоу

И вот когда спустя тысячу моих ясных как день подкатов про «нас никто не видит», «расшнуруй мой корсет» и «романтических героев» Гаррет так ничего и не понял, мне пришлось взять всё в свои руки, буквально, чтобы стало уж яснее некуда. О Мерлин, ну почему он такой неуверенный, просто почему?.. Он вообще себя видел в зеркало? Просыпался ли он когда-нибудь утром и подходил ли к зеркалу над умывальником, чтобы посмотреть, как оттуда на него смотрит привлекательный парень с озорными зелёными глазами, пухлыми губами, широкими рыжими бровями и мягким носом с веснушками, а длинные завитушки рыжих волос делают его похожим на принца из сказки? Ой вряд ли. Подозреваю, что он никогда и не думал о себе в таком ключе. Может быть, он думал о себе как о просто каком-то парне, юноше, молодом человеке, гриффиндорце, рыжем, рыжеволосым, рыжеволосым юноше, может быть, озорнике или любителе пива, в крайнем случае — красногалстучном, хотя сегодня он был скорее зелёнобабочный. В общем, вряд ли он когда-то думал, что он красавчик. И зря! Эти взгляды Гаррета исподлобья, когда он смотрел на меня вот так, а потом небрежным движением откидывал волосы назад, просто сводили меня с ума. Единственный парень с Гриффиндора, которого частенько обсуждают в слизеринских женских спальнях, и теперь я понимаю, почему. А когда он спросил меня, разовое моё предложение или многократное, то жар внутри меня стал настолько ощутимым, что я почувствовала, будто я — это и без того бурлящий котёл, в который добавили щепотку чего-то, что усиливает кипение. О, я уже начала перенимать его метафоры, кажется, он мне и правда нравится до безумия… И мой котелок взорвался фейерверками, когда он сказал: «Не думай о себе как о каком-то подсластителе. Ты важная. Нужная». Мне такого не говорил никто и никогда. И я залилась слезами, не в силах больше себя контролировать. — Ведите себя прилично! — послышался внезапный визг Полной Дамы: противный, высокий, ханжеский. Он вернул меня в реальность, заставляя резко вспомнить, где и зачем я нахожусь: заметить каменные стены башни гриффиндора, по которым ползли чёрные тени от газовых ламп, освещающих этот бесконечный напряжённый вечер. — Пойдём, — улыбнулся мне мой зелёнобабочный гриффиндорец, и мы взялись за руки и понеслись прочь от недовольного портрета навстречу приключениям. Лестницы, пролёты и повороты замелькали перед нами, но видела я их как в тумане. Каморка смотрителя Муна располагалась внутри внешних стен, которые окружали замок, у северного выхода из Хогвартса. Во дворе у ворот закончилась снежная буря, и следов Муна не было видно, но что-то подсказывало мне, что он был там: вряд ли он действительно пошёл что-то охранять. Когда это он добросовестно выполнял свои обязанности? Полагаю, его обиталище очень плохо отапливалась, и потому-то он и взял с собой горячительное. Мы набросили на себя скрывающие чары и открыли неприметную дверь во внешней стене без стука. На удивление, она легко поддалась. Мы оказались в комнате с высокими каменными стенами и лестницей на второй этаж, где, видимо, была спальня, до которой кто-то не добрался, а здесь же были уложены бочки, ящики и одному Мерлину известно для чего нужный инвентарь. У самого очага в углу, свет из которого расходился красными ползучими лучами, стоял массивный диван, с которого слышался раскатистый храп — Мун спал рыцарским сном. А на полу валялось множество винных бутылок. Я осторожно перевернула одну, покатив её боком, и повернула её надписью вверх: Château Montrose. — Гаррет… Он подошёл сзади и глянул через моё плечо. — Опа, откуда у Муна французское вино? — спросил он вполголоса, но всё-таки не шёпотом, а то я бы не услышала его из-за храпа. — Французское?.. — переспросила я и подняла бутылку с пола, разглядывая белую этикетку. — Ага, такое в Бордо делают. Я не фанат вина, эта эстетская культура — не моё, но немного изучал рынок. — Да уж, эстетская, — обвела я взглядом с десяток бутылок, которые заполонили собой обеденный стол, скамью и пространство под столом, а многие и вовсе поукатывались в разные стороны. — Я и не думал, что Мун такой аристократ, мне казалось, он предпочитает подешевле и покрепче, — тихо усмехнулся Гаррет. — Так-то одна бутылка стоит как добрая половина барной карты в Кабаньей голове. — Тогда он не мог купить это на свои. Неужели директор Шармбатона снабжает его, чтобы узнать?.. — Зачем? Он входит в организационную комиссию, он знает, что будет дальше, ты же слышала. Если только не… — Нет… — Я замотала невидимой головой, отказываясь верить, что тот, кто должен был охранять порядок в Хогвартсе, продался чужаку за бутылку. Гаррет сделал шаг назад и наступил на какой-то мусор на полу с громким хрустом. — Ревелио! — провозгласил проснувшийся Мун. Время остановилось. Комнату наполнила оглушительная тишина, прерываемая только слабым потрескиванием огня. Я не видела лица Муна: он сидел на диване, развернувшись к нам, и перекрывал своей фигурой свет из очага. Его чёрный силуэт на фоне красного пламени плыл в моих глазах — он казался мне страшным чудовищем с нечеловеческой силой. Вот и всё. Вот и всё. Не поймал Блэк, поймал Мун, пьяница и самый бесполезный завхоз на ближайшие два века. Вот так. Конец истории. Сейчас нам назначат столько часов отработок, что мы расправимся с ними только в виде призраков. Сердце ушло в пятки, и я не могла выдавить из себя ни слова: так и стояла с бутылкой в руке. Мун тоже молчал. — Мистер Мун! — вдруг заговорил Гаррет громко и чётко. — Вот вы где! Я везде вас обыскался! Я уставилась на Гаррета. Его лицо было уверенным как я не знаю что. — Речь нашего дорогого директора, многоуважаемого профессора Блэка, начнется с минуты на минуту! Тётя Матильда… Ой, я имел в виду, профессор Уизли, — продолжил он, и я точно знала, что ошибся он специально. — Отправила меня разыскать вас, чтобы вы точно ничего не пропустили! Мун встал с дивана и сделал несколько шагов к нам, пошатываясь, и лучи из очага добрались до его лица. Глаза его бегали, и выглядел он будто перепуганный школьник, которого застукали в коридоре после отбоя. — Я… Я… Да, конечно, мистер Уизли, я уже иду, да, спасибо, что напомнили мне, я как раз собирался идти, я уже практически шёл, просто утомился немного следить за порядком в замке сегодня, и… Я первый раз видела нашего завхоза таким неловким. Возможно, потому что он всё ещё был мертвецки пьян и толком не успел проснуться, а имена директора и заместителя произвели на него некоторое впечатление. — Мистер Мун! — обратился к нему Гаррет ещё громче и настойчивее. — Отличный выбор! — Гаррет поднял с пола бутылку из-под вина и покрутил её в руках, показывая этикетку Муну. — Тётя любит хорошее вино, ей было бы приятно полюбопытствовать, где вы раздобыли такое: она сетовала, что подобное в наших краях не найти. Я чуть не поперхнулась. Что он творит! — Только не говорите профессору Уизли! — взмолился Мун истончившимся голосом. — Уверяю, месье Леканар отдал мне это по душевной доброте! Ик! Он сам себя выдал. Мы даже не успели озвучить ему наши подозрения. — Да, и вы хотите сказать, что он ничего не знает про искромётную стрельбу? — пошёл Гаррет ва-банк. — Я пустил его по ложному следу! Во благо Хогвартса, он знает про запалы, но ничего не знает про шары! — воскликнул Мун, указывая куда-то наверх. Шары?.. Я проследовала глазами по направлению его пальца, но не поняла, куда смотреть. Неожиданно до меня дошло, что Мун ни разу не посмотрел на меня, а я ни разу не подала голос. Я оглядела свои руки: они были прозрачные, и бутылка в них тоже. Кажется, Гаррет ещё раз наложил на меня скрывающие чары неведомо когда, возможно, в следующую же секунду, как Мун произнёс Ревелио. По лицу Муна можно было отчётливо проследить, как он медленно осознаёт, что он только что сказал обычному семикурснику, без особых полномочий и допусков. А ещё — как быстро он трезвеет. — Мистер Уизли, — вышел он наконец из роли провинившегося хулигана и снова стал завхозом. — Боюсь, у нас возникла серьёзная проблема. В воздухе повисло предчувствие угрозы. Мун вскинул палочку. Я бросила бутылку в угол за его спиной, и она разбилась с громким треском. Он инстинктивно повернулся на звук. — Обливиэйт! — вылетело из моих губ. Мун пошатнулся. Некоторое время кристальную тишину нарушал только тихий треск огня. — Мистер Мун? — неуверенно спросил Гаррет. — О, мистер Уизли! — повернулся к нему Мун и вытаращился на него. — Чувствую, вы пришли сообщить что-то важное, да? — Да, там речь директора Блэка начинается, — едва выговорил опешивший Гаррет. — Благодарю, я совсем забыл об этом! Уже бегу! — ответил Мун и поспешно вылетел из каморки, и деревянная дверь за ним захлопнулась. Я сняла с себя невидимость и посмотрела на Гаррета. — Ты напала на работника школы! — воскликнул он. — А ты пытался его запугивать и шантажировать, забыл? — парировала я. — Его бы вообще уволить за коррупцию, по-хорошему, — пнула я улику. — Не надо, — возразил Гаррет. — Почему? — уставилась я на него. — Кузен говорит, это самый безобидный завхоз за всю историю Хогвартса. — Я было хотела возразить про безобидность, но он продолжил: — Представь, что будет, если вместо него на эту должность придёт кто-нибудь, кому действительно есть дело до учеников? Такой, что любит ловить и наказывать? Настоящий садист, который будет подвешивать провинившихся за большой палец в подземелье, чтобы слышать их крики? Уж лучше пусть этот останется, разводить иностранных студентов на алкоголь. — Тебя точно на тот факультет распределили? — прыснула я. — Серьёзно, Гаррет, я чуть не откинулась на месте, а ты так лихо всё провернул… — Не то чтобы у меня был какой-то план, — непринуждённо пожал плечами Гаррет, сделал фирменное движение головой и оборвал тем самым мою восхищённую речь. — Я импровизировал. Гаррет медленно подошёл ко мне и схватил меня за талию одним резким движением, наклонился к самому моему уху и прошептал: — Ты спасла ситуацию, моя слизеринская принцесса. И он провёл по моей шее кончиком носа, будто вдыхая меня, и завершил дорожку мягким поцелуем. Я повернула голову и потянулась к его губам, а он вдруг властно укусил меня за нижнюю губу, и я дёрнулась: то ли от неожиданности, то ли от силы воздействия этого жеста. — Не самая романтичная обстановка, — заметила я, отрываясь от него. — Со шпионажем мы сегодня всё? — многозначительно спросил он, наматывая на палец мой локон. — Общую картину мы так и не узнали, — ответила я и резко втянула воздух от его поглаживаний, стараясь сохранять самообладание: делать что-нибудь предосудительное прямо в каморке Муна решительно не хотелось. — Что за шары, например? Как на игре в «Поле Призывателя»? Причём тут стрельба тогда? Почему это опасно? Ничего не понимаю. — Мы расскажем Натти обо всём, что нам удалось узнать, и вместе подумаем, что бы это могло значить, — деловито ответил он, глядя мне в глаза, пока его правая рука перебирала мои волосы, будто редкие ингредиенты. Не говоря больше ни слова, мы вышли из каморки Муна и направились назад в замок. Путь лежал через заснеженный двор с фонтаном, где было всё так же тихо и безлюдно. — Так и кажется, что меня сейчас кто-нибудь здесь поймает и заберёт тебя у меня, — вдруг как бы между делом сказал Гаррет, полностью сбивая моё настроение. — Ты про тот случай на четвёртом курсе? — смутилась я. — Гаррет, прости, пожалуйста, мне до сих пор за это стыдно. Это был один из тех эпизодов, которые мучительно возникают в голове перед сном, или когда слишком долго остаёшься наедине со своими мыслями. Воспоминание, укол стыда за которые чувствуешь почти физически. Броская картинка, которую помнишь лучше и ярче, чем любые свои победы и любые удачные дни. И кажется, будто окружающие помнят о тебе только это, только вот этот стыдный фрагмент, судят всю тебя по нему, и он перечёркивает годы примерного поведения. Вот такая ты настоящая, Анна Сэллоу. Вот что будет, если наблюдать за тобой достаточно долго. Вот это — ты. Та, которая ради собственного увеселения пошла на явно романтическую прогулку по двору трансфигурации с Гарретом, когда у неё уже вроде как был парень, который застал их там же. — Оу, — ответил Гаррет. — Если честно, я этого не имел в виду, я хотел сказать, что не верю, что мы рядом. Анна, ты чего? Он заметил моё смущение и остановился, поворачиваясь ко мне. — Анна… Это было на четвёртом курсе. Мы были детьми. Я вижу, что ты сильно изменилась с тех пор. Правда ведь? — Правда! — стукнулась я лбом об его грудь, раскаиваясь. — Но всё равно прости, сейчас бы я так никогда не сделала. Но вдруг это повлияло на твои отношения с девушками вообще и всякое такое… — Повлияло, — спокойно ответил Гаррет. — Исправлять ситуацию планируешь? — подмигнул он мне. — Могу попросить прощения на коленях, — ответила я и облизнулась. Сильная рука потянула меня вперед, и мы тут же пошли быстрее. Лестницы и переходы сменяли друг друга в быстром вихре, будто пары танцующих вокруг нас на балу, и эхо пустого замка зеркалило мой смех. С каждым пролётом моё нетерпение нарастало: мы сделали всё, что от нас зависело, для других, и теперь мы заслужили немного времени для себя. Суетливо покусывая губы, я летела между перил, не замечая ничего вокруг, и с каждым футом ванная старост была к нам всё ближе. Какую пену выбрать? Я слышала, там есть лавандовая, но пусть, наверное, Гаррет выбирает. Он посматривал на меня сияющими глазами, что-то говорил, но все его фразы и шутки смешались для меня в одно короткое неразборчивое мгновение, как будто существовало заклинание «Арресто Моментум наоборот». Не знаю как, не знаю как быстро, но мы взлетели по лестницам пустой башни преподавателей и оказались напротив заветной двери. Мы дёрнули ручку двери ванны старост. — Занято, блять! — гаркнул изнутри твёрдый голос Имельды Рейес. Послышался женский смех. Другим голосом. — Блять!.. — повторил Гаррет и пнул дверной косяк. Внутри меня что-то упало. Нет, на самом деле, я уже почти не надеялась, но если честно — всё-таки надеялась, что моя сегодняшняя история будет со счастливым концом, как бы пошло это сейчас не прозвучало. Что мы, как лихие герои, успеем всюду и везде, и в конце обязательно получим награду за наши старания, если не в виде бесконечной признательности Натсай, то хотя бы в виде заслуженного отдыха в элитной мыльной пене и компании друг друга. Нет. Обломитесь, детективы. Гаррет закрыл глаза и помассировал себе виски. Я даже не успела как следует расстроиться, как он посмотрел на меня и спросил: — Ты доверяешь мне? В ответ на это я выразительно обвела глазами место, где мы находимся. — Я покажу тебе кое-что, но ты обещаешь мне сохранить это в тайне, ладно? На удивление, он повёл меня на выход из замка и, оказавшись на улице, достал метлу. Я села за ним и обхватила его руками, и мы взмыли вверх. Поток холодного ветра практически резал моё лицо, волосы, оставленные без шапки, разметались и спутались, а руки, которыми я держалась за Гаррета изо всех сил, заледенели. Хогвартс остался за нашими спинами. Я не задавала вопросов даже когда мы оказались на пустой заснеженной полянке у обрыва, которую освещала только Луна. Если я правильно сориентировалась, это место было на небольшом отдалении от дороги, ведущей в Хогсмид: отсюда ещё просматривался Хогвартс, а за обрывом начинался Запретный лес. А мы стояли тут вдвоём, в бальных костюмах и небрежно наброшенной верхней одежде, в ночной тишине среди ничего. Я пыталась согреть свои бедные руки дыханием, ожидая, что же будет дальше. В целом, я поняла, почему Гаррет спросил про доверие, потому что моё воображение уже рисовало всякие жуткие ритуалы, которые он собирается со мной делать, пока меня никто не будет искать. Но Гаррет произнёс какое-то заклинание, и будто из ниоткуда возникла палатка. — Прошу! — поклонился он мне, приподнимая полог. — Ого, — только и сказала я, оказавшись внутри. — Да, я решил, что хватит с нас безумной беготни по Хогвартсу, — посмеялся он. — Добро пожаловать в мою секретную лабораторию! Дюжина варочных стоек, уставленных мерцающими газовыми лампами, заполоняла собой вытянутое помещение палатки с чарами расширения. На некоторых конфорках что-то булькало. В углу около потёртого дивана стояло несколько бочек, а небольшие столы и полки над ними ломились от различных банок и склянок в неописуемом творческом беспорядке. Запах, исходящий от разных трав и специй на разделочной доске, смешивался в какой-то восточный аромат — тяжёлый, терпкий, но всё-таки приятный. — Когда-то такой комплект стоял в Выручай-комнате, — с отчётливой нотой сожаления продолжил Гаррет. — Но потом, когда наши с ребятами комнаты случайно объединились, там стало невозможно работать: постоянно кто-то ходит и отвлекает. Поэтому я переехал сюда. И… Анна, мне нужна твоя помощь! — Он достал откуда-то огромный котёл. — Что ж, с трансфигурацией у тебя как-то получше, чем у меня, ты же справилась со своим платьем. — У тебя же тётя ведёт трансфигурацию! — Вот потому-то я в ней полный ноль. Гаррет вытащил этот котёл размером с хорошую бочку в центр помещения, между стоек и столов, и я, уже догадавшись, что он собирается делать, увеличила эту импровизированную ванну до нужных размеров, пока металлические стенки не упёрлись в окружающее убранство. У нас будет своя ванна старост с мыльной пеной и… не важно. Гаррет одной рукой направлял туда струю воды заклинанием, а другой — скидывал со стола как будто бы случайные травы. Я узнала этот аромат — лаванды среди них было больше всего. — Вот, не оригинал, конечно, но я старался, — сказал Гаррет и украдкой посмотрел на меня. — Помочь тебе с корсетом? Ответа не требовалось. Он взмахнул палочкой и приглушил свет в газовых лампах, чтобы они мерцали едва ощутимо, и распаковал меня из корсета будто долгожданную посылку, но дальше я разделась сама, отвернувшись от него. Мы по очереди погрузились в горячую воду в огромном котле, и я села, обнимая свою обнажённую грудь. Мои замерзшие руки обдало жаром, и немного погодя они оттаяли. Я почувствовала, как краснеет моё лицо — не знаю, заметно ли это в полумраке. Все мои мышцы медленно прогревались, расслабляясь. Пар поднимался от воды даже сквозь мыльную пену. Мы сидели напротив друг друга, и никто не решался придвинуться ближе. Так странно, но спустя столько громких слов, подкатов и обещаний, даже сидя голыми в мыльной воде, сделать настоящий первый шаг было всё ещё трудно. — Что будем делать? — будто невзначай спросил Гаррет, словно прочитав мои мысли. — Не знаю, давай в морской бой поиграем? — ответила я. Интересно, шлюпка у него или фрегат? Он не стал поддерживать шутку и молчал, облизнув губы. Гаррет откинулся на край котла, раскидывая по нему руки в стороны. Я невольно посмотрела на его торс, скрытый в пене наполовину — на эту усеянную веснушками кожу, крепкие грудные мышцы, призывно открытую шею со склонённой на бок головой с этими восхитительными волосами, которые от влажности завились ещё сильнее. А где-то там была его подводная лодка… Вот бы сейчас он резко схватил меня за плечи и притянул к себе. А там страстный поцелуй, несколько смен позиции, кто над кем нависает, похожих на кувыркание. И две руки, соединяющиеся в переплетении пальцев над водой. Но мы всё ещё сидели друг напротив друга, скрытые пеной, и я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. — Ты стесняешься? — сказал Гаррет будто спрашивая, но скорее утвердительно, даже как-то нежно, словно умилялся мне. — М-м-м, может быть, — поёжилась я. — Иди сюда. Я повиновалась и придвинулась к нему. — Морской бой так морской бой, — произнёс он. — Загадай три точки на своем теле. Как только я найду одну, скажи мне об этом. М-м, окей. Загадала. Гаррет вытянул вперед левую руку: жест приглашения на вальс в импровизированной ванне смотрелся забавно. Но его хитрый план состоял в том, что тогда я хотя бы одной рукой отпущу свою грудь и перестану прикрывать её. Я облизнула губы и взяла его ладонь. Гаррет медленно поводил по ней и острожно сжал, переплетая пальцы, а потом принялся изучать каждый палец кончиками своих. — Мимо, — шепнула ему я. Он ухмыльнулся и притянул меня к себе, целуя в губы. — Одну нашёл, — сказала я, прерывая поцелуй и возвращаясь к нему снова. Гаррет обхватил меня руками, растирая по мне мыльную пену: по спине, по плечам, по груди. — Гаррет… — Да? — Ещё немного, и… — И? — спросил он шёпотом на ухо. — И трансфигурация закончится, — объявила я. — Вылезай! Голый Гаррет выпрыгнул из котла, а я за ним, и мы еле нашли свои волшебные палочки, чтобы срочно начать испарять воду очищающими заклинаниями, чтобы она не затопила нафиг его лабораторию. А котёл медленно уменьшался, со скрипом, со скрежетом, от размера ванны до размера бочки, всё-таки расплескав немного воды по полу. Мы с Гарретом повалились на диван, выдохнули и рассмеялись. Голые и мокрые, мы лежали рядом и не могли перестать истерически хохотать. — Мы вообще потрахаемся сегодня? — спросила я, убирая чёлку с лица. — По закону жанра должны, но после сложных перипетий, — ответил Гаррет, поглаживая моё бедро. — Ты ещё две точки не нашёл, — игриво напомнила я. Гаррет бросил на меня короткий взгляд и взмахнул волшебной палочкой, и моя кожа стала сухой, как после полотенца. Он достал откуда-то ярко-фиолетовое перо, и уже было коснулся им моей кожи, как вдруг задумчиво провёл им по своим губам и ухмыльнулся. Развернувшись в сторону стола и полок, он перебрал там несколько флакончиков, и, найдя нужный, протянул его мне с хитро поблескивающими глазами. — Согревающее?.. — спросила я, заворожённо глядя на бутылочку. Гаррет медленно кивнул и облизнул губы. Я взяла флакон в руки и отпила немного. Об этой разработке Гаррета ходили легенды, но мало кто решался её попробовать. Пытаясь создать микстуру от простуды, Гаррет случайно создал зелье, которые усиливало возбуждение. И я была совсем не против проверить его действие на себе. И мне стало жарко, но не так, как только что было в ванне, когда жар шёл снаружи внутрь через плотную кожу, нет. Жар будто бы был внутри меня, в энергетическом центре внизу живота, и он зажёгся ярко. — Теперь найдём ещё два, — сказал Гаррет. Он провёл пером по моему плечу, и я почувствовала, как руку искрит и покрывает мурашками: ощущение было раза в два сильнее и интенсивнее, чем могло бы быть само по себе. Гаррет ухмыльнулся, довольный эффектом, и увёл перо с плеча на ключицу, и я громко выдохнула, закусывая губу. Всё моё тело было как натянутая струна, которую стоит только слегка задеть, чтобы извлечь мелодию. — Ниже, — начала просить я. Гаррет покачал головой. — Если я что-то и понял о девушках, так это то, что их надо готовить на медленном огне. Он прошёл пером по ложбинке на груди и перескочил на бедро, вырисовывая восьмёрки. — Ещё… — умоляла я. — Как скажешь, милая, — ответил Гаррет и легким невесомым движением провёл пёрышко по внутренней стороне бедра. Жар стал сильнее, кожа под пером будто сияла, и я поманила его к себе пальцами. — Гаррет… Сейчас… Пожалуйста… Но он снова покачал головой. — Нет. Нельзя приступать к сладкому, пока действие эликсира не кончится. Слишком много ощущений будет, до боли. Тебе остаётся только ждать, когда действие прекратится. — И это?.. — Ещё три минуты. Я вцепилась руками в диван, готовясь к настоящей пытке. Гаррет провёл пером по моему левому колену, и я оповестила его, что он нашёл вторую точку. Тонкая ухмылка в полумраке — вот и весь ответ. Две минуты, а на самом деле какое-то невыносимо долгое, бесконечное количество времени он водил по моей шее и груди — то ласково, то дразняще. Казалось, ещё одно движение — и он доведёт меня по настоящего безумия, и я буду больше не в силах терпеть. И правый сосок стал третьим загаданным местом, которого он коснулся. Но если он не может трогать меня, я всё ещё могу трогать его, правда? И я набросилась на него с поцелуями, взяв его член в правую руку. — Тихо, тихо, — улыбнулся он, мягко прерывая поцелуй. — Нежнее, дамочка. И я решила, что могу нежнее. Я опустилась перед ним на колени, прямо на пол, оставив его сидеть на потёртом диване, и взяла его член в рот. Гаррет откинул свою прекрасную голову назад и двинулся бёдрами мне навстречу. И я каталась по нему языком сочно, жадно, самозабвенно, пока не почувствовала, что жар отступил, но возбуждение никуда не исчезло. — Гаррет… Он поднял меня на диван, и я ощутила, какие же у него сильные руки. Впился поцелуем в мою шею и соединился со мной. Он двигался быстро, мощно, стремительно, как горный поток, сметающий всё на своём пути, а мне было так и надо: хотелось ещё быстрее — и он был быстрее, хотелось вжаться в него крепче — и он прижимал крепче. Сладкое ощущение начало растекаться по всему моему телу, с каждым его движением всё сильнее, и новое, непонятное чувство ударилось внутри меня во что-то и взорвалось. Я обхватила его руками и ногами, выгибаясь, и он замедлился на три финальных толчка и остановился. Из моих глаз хлынули слёзы, растекаясь по красному лицу. Гаррет напуганно смотрел на меня, а я только улыбалась и пыталась выговорить: — Я никогда не… Я раньше ни разу не… Он всё понял. Его лицо озарил чистый восторг, нежность, и, быть может, капелька гордости за себя. Он крепко обнял меня, прижимаясь будто бы самой душой. — Гаррет, ты просто потрясающий… О Мерлин, мало того, что ты умный, вдумчивый, глубокий, и с тобой весело, ты ещё и трахаешься как бог, Гаррет, я… Он покрывал мягкими частыми поцелуями мои щёки. Идиллию момента нарушил какой-то грохочущий звук. — Ты слышишь? — забеспокоилась я. — Что это? Гаррет спешно накинул чёрное пальто на голое тело и пошёл к выходу из палатки, мимо уменьшившегося котла и лужи на полу. — Анна! Скорее! — позвал он меня. Я нацепила свою шубу и вышла из палатки за ним, кое-как нацепив обувь. Вдалеке виднелся силуэт Хогвартса со всеми башенками и крышами, освещенный серией коротких ярких вспышек. — Фейерверки?.. — медленно произнесла я. Я ухмыльнулась внутри себя: было бы забавнее, если бы это началось минуту назад, в тот самый момент, но и так тоже неплохо: будто бы салют запущен в нашу честь, празднует и поздравляет. Оранжевые вспышки рассекали ночное небо яркими дикими цветами, и они цвели над замком то огромными шарами, то группами маленьких шариков с длинными лучами искр. Я не могла видеть отсюда, как публика в легких платьях и парадных мантиях столпилась во дворе Большого зала, чтобы посмотреть на салют, но могла представить. Возможно, им приходится высоко задирать головы, чтобы увидеть только половину, а у нас здесь — лучшая точка обзора, немного издали и со стороны. Зачарованные фигуры пришли на смену ровным шарам, и они рассыпались по небу в форму льва, змеи, орла и барсука, чтобы собраться в одну и завершиться огромным оранжевым драконом. Я никогда такого не видела, только слышала, как редки мастера, которые могут такое сделать. И вот снова большие образы сменились серией коротких ярких вспышек, будто очищая чёрный холст для нового произведения. Фейерверк над Хогвартсом был просто потрясающий. — Воздушные шары! — Что? — спросила я Гаррета. — На испытании будут воздушные шары, говорю, — ответил он, не отрываясь от представления. — Всё сходится. Мун проболтался, показывая куда-то вверх. Блэк боялся, что искры попадут в зрителей. Эксперты по волшебным фейерверкам здесь, демонстрируют своё мастерство. Это намёк чемпионам. Это второе испытание. Я сделала шаг к нему и обняла его. — Ты знаешь, что ты очень умный? — От тебя — да. Минуту мы молча смотрели на символы Шармбатона и Дурмстранга, которые сияли над замком, составленные из сотни которых вспышек. — Сегодняшний вечер войдёт в историю, — тихо сказала я. — История не запомнит наши имена. Там не будет ни тебя, ни меня, ни подслушанных директорских разговоров, ни шпионского детектива во время бала. На каких-нибудь пыльных страницах будет значится только дата и что-то вроде: «Натсай Онай, чемпион Хогвартса, победитель Турнира, национальный герой». Тебя это не смущает больше? — Именно: «чемпион Хогвартса». В этих двух словах больше смысла, чем кажется. За ней мы. Все мы. Всё-таки это большой и сложный проект, и никто не может сделать его один. И… Ты знаешь, я тут подумала… Я точно не хотела бы оказаться на месте Натсай. Да и вообще я как-то очень довольна своей жизнью сегодня, — улыбнулась я. — Мне достаточно. Гаррет поцеловал меня в лоб. Оранжевые вспышки сияли ярче. — Хочешь, я расскажу тебе, чем у них с Себастьяном дело закончится? — сказала я. — Так? — Ещё пара таких эпизодов, и они расстанутся. И тем лучше. Они слишком разные, ничем хорошим не кончится. А зная Себастьяна, он приложит все усилия, чтобы это ускорить. — Тоже так думаю, — кивнул Гаррет. — Мне кажется, это очевидно всем, кроме них самих. «Долго и счастливо» — это не их история. Это Поппи с Амитом ходят везде как приклеенные, а этим двоим лучше бы отлепиться. — А нам? — А нам можно всё. Финальный аккорд в ночной балладе над замком прогремел особенно раскатисто, расцветая тремя оранжевыми шарами над россыпью мерцающих вспышек. Свист, аплодисменты и улюлюкание со двора у замка было таким громким, что слышалось даже здесь, едва-едва, пока стояло безветрие. Бал закончился. Стало тихо. — Что теперь будем делать? — спросил Гаррет из-за моей спины, обнимая меня за плечи. — Быть вместе навсегда, жить вместе долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас. — Я продекламировала это гротескным и непоколебимым тоном, будто бы облачая в слова сам фатум. Руки Гаррета дернулись в едва заметном движении: я ощутила, как он захотел отпустить меня, но усилием сознания себя остановил. — Воу-воу, дамочка, как всё серьёзно! — ответил он шутливо, тут же примирительно тиская мои плечи, будто успокаивая меня своими руками, что он ничего плохого не имел в виду, но я буквально слышала, как внутри себя он пятится назад. — Напугала, да? — ухмыльнулась я, поворачивая голову в его сторону. — Честно сказать, я сейчас чувствую себя как эти чудики, которые ходят по домам и просят впустить их внутрь, чтобы поговорить «о боге нашем, гигантском кальмаре». Им всегда дают от ворот поворот, а тут кто-то радушно открывает им двери, и они такие: о бог мой кальмар, а дальше-то что делать?! А мы так далеко ещё не заходили! Я посмеялась. — Тебе тоже страшно? — доверительно спросила я. — Странное чувство такое… — искренне ответил он уже тише. — И хочу этого очень, и боюсь безумно. Нет, Анна, ты не подумай, ты невероятная, ты классная, ты… Просто формулировка «пока смерть не разлучит нас» звучит достаточно пугающе, ты не находишь? — Нахожу, — пожала я плечами, чем немного ослабила его хватку. — Но отношусь к ней как-то проще. Технически, я уже пережила одну смерть: я была мертва какое-то время, пока меня не спасли. И вот это, например, считается? Я смогу от тебя отвязаться, если проверну это ещё раз? — Анна! — Шутка, шутка, спокойно! — Я подняла раскрытые ладони вверх, будто сдаваясь: я почти перестала пугать людей чёрным юмором, но всё равно вот иногда проскакивает. — У меня, если честно, больше сомнений насчёт фразы «долго и счастливо». — А что не так с этой фразой? — Понимаешь, Гаррет… — Я помолчала несколько секунд, собирая свои разрозненные ощущения в одну цельную мысль. — Скажи мне, почему большинство романтических историй и сказок заканчивается свадьбой? — Это момент исполнения мечты, — ответил он не задумываясь. — То, чего хотели герои, то, к чему они стремились. Что история готова, будто хорошее зелье, и в дополнительных ингредиентах не нуждается. Это показатель, что они уже точно будут вместе, и читателю можно успокоиться. А ещё это намёк, что в тот же вечер у них будет секс. — Хах, да. Но понимаешь, в чём тут дело… — ответила я, внимательно вглядываясь в ночную даль, будто в поиске какого-нибудь опровержения тому, что я собиралась сказать. — Мы же не персонажи книги. Мы живые люди. И наша жизнь не закончится со свадьбой. Не будет такого, что мы закрыли эту страницу и остались навсегда в этом чувстве бесконечного счастья, и с тех пор больше никогда ничего не хотели. Свадьба пройдёт, а за ней наступят новые дни, обычные будни, в которые мы снова будем чего-то хотеть, понимаешь? Ты вот уверен, что через десять лет будешь хотеть того же самого, что и сегодня? — Ой, ё, Анна, если так подумать об этом, я имею в виду, если действительно хорошо об этом задуматься, то можно… — Сойти с ума, — закончила я за него. — И потерять возможность к долгосрочному планированию, да, — добавил он. — Некоторые наши долгосрочные планы драматически не совпадают, ты знаешь об этом? — Так странно: ты будто отговариваешь меня, но я не чувствую, чтобы ты меня отвергала или что-то такое, — ответил он, проигнорировав вопрос. — Анна, что думаешь ты сама? Ты боишься? — Очень, — кивнула я с закрытыми глазами, чтобы не дай Мерлин у меня не пошли слёзы. — Знаешь, я потеряла родителей, когда была маленькая, а потом прошлый год, и я… — Я не смогла внятно закончить это предложение. — Не объясняй, — Гаррет сильнее обвил меня руками, тепло-тепло прижимаясь ко мне. Пару минут мы молчали. — А ты? — спросила я его. — А я… — Гаррет произнес это медленно, как будто впервые по-настоящему задумался над вопросом, чего же он хочет. — Я не знаю, честно. Пока ты не начала эту тему, я был уверен… Но теперь я уверен только в том, что я не уверен. — Хоть монетку кидай? — подначила я. — Снова? А что, давай! — В его глазах тут же зажглись бодрые огоньки. — Если у нас в жизни что-то не сложится, то будем валить всё на монетку. — Давай сделаем, как в начале: Мерлин — и мы живем всю эту мерлинову жизнь вместе. Козёл — и ты пообещаешь мне, что будешь со мной столько, сколько тебе захочется, а потом мы разойдемся в разные стороны, как горные козлы на склоне. Идёт? — Идёт! — ответил Гаррет. Я полезла во внутренний карман шубы за кошелём. Маленькая бронзовая монетка полетела вверх: казалось, она вращается целую вечность. Две красноватые грани сменяли друг друга раз за разом, отражаясь в двух парах сосредоточенных глаз. Говорят, подкинуть монетку — это хороший способ решить свою судьбу. Потому что пока монетка летит, ты понимаешь, чего ты хочешь на самом деле. В момент, когда она ещё рассекает воздух своими гранями, пока она находится в вышей точке своего полёта, ты уже знаешь, какой исход ты ждёшь, а какой нет. Я поймала кнат одной рукой и накрыла его второй ладонью. Сердце билось как сумасшедшее, и мыслей в голове не было. Я сглотнула и убрала руку, показывая монетку Гаррету. Кнат упал…