Спиной к спине

На вечер каторжан согнали в крытый зал, устроив им забеги по шведской стенке. Видимо, вчерашние результаты впечатлили инквизицию, а может, она переживала, что клонящееся к закату солнышко станет последней каплей и упечёт жертв их обильной опеки на тот свет. Всех поделили на команды по количеству лестниц, обладатели тетрадей смерти расчехлили свистки и секундомеры, и принялись с наслаждением истязать старых недругов из бейсбольной секции. Взбираться на скорость, чтобы затем съехать вниз, не тяжело и не сложно. Но сто таких подходов уже перестают быть шуткой. И пробежка по гимнастическому бревну, которым заменили скамейку, тоже куда сложнее. Поторопишься - и уже летишь на маты харей вперёд. На на тебя орут и свистят, предлагая парашют, компас или подсрачник на выбор. Поначалу занятие казалось весёлым, Эйдзюн радостно взмывал по стенке, лихо пикировал, стараясь принять картинную позу на посадке. Затем, шатаясь, преодолевал бревно и снова становился в очередь. На двадцатом заходе дыхалка сбилась, сердце начало колотиться, на пятидесятом руки и ноги ощущали жуткую усталость. Ладони потели, колени подгибались. Аттракцион превратился в каторгу. Гепард с пронзительным ржачем соскочил с самой верхотуры, зацепился за канат одной рукой и одной ногой уже над самым полом, качнулся, и как Тарзан, перемахнул поближе к бревну. Шпиц с воинственным кличем попытался изобразить повелителя обезьян прямо на верхушке пальмы, из-за чего раскачался, и, не имея куда состыковаться, продолжал качаться и вопить в неуклюжих попытках всё же сползти вниз. Раскачивание ему сильно мешало. Команда ржала. Никто не подошёл подержать канат снизу. Ретивого дебошира такие мелочи и не парили. Он с горем пополам и огромным восторгом шмякнулся на мат, провопил: "Чё, слабо, лошки?!!" Затем с изяществом паровоза попёр преодолевать бревно. К чести паровоза, мчался он по узкому мостику без страха и колебаний. Сэмпаи задавали тон. Каждое препятствие служило для них каруселью, а, если не предлагало достаточных сложностей и риска, они сами находили способ компенсировать недостачу бурной изобретательностью. Их жизнь кипела и сбавлять обороты не собиралась. Савамура старался не отставать. Заскакивал на бревно затылок-в-затылок, размахивал руками, бежал, бросая под ноги осторожные взгляды, и снова возвращался к стенке. Полёт с верхотуры до жути ему нравился, вызывал замирание в животе и бурное ликующее чувство. Ближе к сотне заходов на маты сыпалось всё больше и больше народу. Кто с обидой и отчаяньем, кто со злостью, кто с весёлым смехом. Дистанцию следовало возобновить, пройти без халтуры, и самые неудачливые застревали на ней, безуспешно падая раз за разом. Их уже прозвали парашютистами, и Брательник громко заявил, что главная часть слова не парашют, а параша. Кариба пытался ползти по бревну на четвереньках. Шпиц с громким кличем через него перепрыгнул, напугав. Бедняга прижался к опоре, зажмурился, а зрители покатились от хохота. Следующим через Карибу прыгал Тэцу-сан. Запнулся, и оба скатились на маты. Команда освистала и осмеяла неудавшихся акробатов. Весёлые горки длились до упаду. Савамуре очень хотелось тоже через кого-то прыгнуть, но желающих ради него ползти по бревну не находилось. Инквизиция отпустила первачков мыться, и те, пошатываясь и посмеиваясь, гурьбой повалили на улицу. Остались лишь Эйдзюн да Харуччи. Оба уставшие, но решительно настроенные продержаться до конца. Нельзя сказать, чтобы сэмпаи не уставали. Ёичи прекрасно видел секундные заминки в движениях тех, кто реагировал на мяч быстрей электрического разряда. Они собирались с духом, группировались, выдыхали перед тем, как поцепиться на канат, перед забегом по бревну. Это значило, тела отказывались им повиноваться. Измотанные, измученные физически и морально, осознавая, что лагеря предстоит ещё как минимум полный день, да и во время матчей прохлаждающихся могут не пустить болеть, а отправить на изнурительные забеги, они продолжали упрямо и напористо взбираться на стенку. Эти звери ставили себе целью постоянный неослабевающий штурм, и надрывались, стараясь его обеспечить. Такова цель тренировки. Школа давала им лесенки - они устраивали на них сокрушительную осаду, и даже невидимый противник мог только пасть под их напором. Ёичи вливался в затею, увлекался, интерес подгонял, освобождал его хулиганскую натуру от рамок дисциплины. И он снова и снова лез наверх. Несмотря на тяжесть и напряжённость, бесконечный круговой забег был куда увлекательней той же приставки, где ты надираешь зад картинке на экране. А здесь, задействовав руки и ноги, словно выходишь на биту, наседаешь, давишь противника. И противник уступает, лажает, и ты на базе! Миг торжества вспыхивал в его воображении, вызывая восторженный вопль. Было неописуемо круто вот так лихо спускаться с высоты, словно герой фильма. Было здорово продираться вверх вместе с волной неистовых сэмпаев. Являть собой ударную силу, покоряющую неприступную высоту. Тяжесть в конечностях, напряжение и усилие воли являлись неотъемлемой частью тех приключений, в которые пускалась основа. Гордое слово, означавшее отборных сорвиголов и просто пиздецки тяжёлые, сложные, немыслимые ни для кого другого предприятия. Курамочи Ёичи принадлежал к основе. Принадлежал всей душой и телом. К шайке тех, кто сметает преграды, и любым неприятностям может устроить ещё большие неприятности, сломать, прорваться и с торжествующим злорадным смехом усесться на голову. Он каждым своим вздохом и помыслом был пацаном из Сэйдо. Здесь не терпели неженок и хлюпиков. Взобрался наверх - лох, потому что медленно. Взлетел наверх, как ураган, хотя ноги уже болят и просят передышки, обогнал всех - молодец. А кто не взобрался... кто ноет и жалуется, ждёт, когда ему всё принесут на блюдечке и по головке погладят... бейсбол не для таких слабаков. Им нечего делать на поле. Ёичи обнаружил на пути согнутую фигурку Коминато-младшего, пытающуюся преодолеть бревно. Он сам вымотался так, что только мечтал где-то упасть. И старался не дразнить воображение таким желанным мигом. А этот ни сидел, ни бежал - тащился на крайне узком пути. На лице шорт-стопа растянулась кривая ухмылка. Подскок и толчок - первачок кубарем полетел вниз, на маты. - Поберегииииись!!! - прокричал штурмовик, пролетая над жертвой крушения на полной скорости. - Не стой на пути!!! Если вспоминать их собственный первый год, то младший Коминато молодец. Без вопросов. Но стоять на дороге у раннера - преступление. Тащиться, как издыхающий лебедь - полный отстой. Ты либо бежишь и не жалеешь себя, красивого, либо уступаешь позицию тому, кто побежит. Всё тело горело. Лёгкие качали воздух, словно надеялись выкачать из него передышку. Тяжёлые конечности влекли к земле. - Чё, лапусики мамкины?!! - рявкнул Исашики-сэмпай. - Спим на ходу?! Цель тренировки - безостановочный рывок. Держать себя в руках при перегрузках. Не замедляться, пока не сдохнешь. Курамочи Ёичи распирало от восторга представлять себя именно таким пацаном. Руки заработали быстрей, перебирая ступеньки. Глаза впились в остаток маршрута. Только бы не соскользнуть! На ужин подавали курочку в хрустящем кляре. Она очаровывала обоняние, манила взгляды и будоражила завывающие желудки. Эйдзюн наложил себе поднос, присел с ним за стол третьичей и нечаянно увидел, как Коминато Рёске размазывает по ломтику хлеба внушительное количество острой горчицы. В носу запекло от одного взгляда на этот процесс. - Крутотень, Брательник-сан! - похвалил не-ас, придвигая поближе свою порцию. - Вас ничем не прошибёшь! - Да? Может, и тебе горчички наложить? - щедро предложил сэмпай. - Нет-нет-нет-нет! - громко запротестовал Савамура. Накрыл тарелку руками и всячески пытался спрятать. - У меня от такого ротельник сгорит! - Спорим, не сгорит? - настаивал главарь хулиганской банды. - Не надо спорить! - взмолился его кохай. - Мне послезавтра подавать! Надо, чтобы башка была на месте, и глаза не выжгло! - Тогда пока отложим, - милостиво согласился Рёске-сан. Соседствование со старшими служило постоянным источником беспокойства. Их трепетная забота никому не сулила крепкого здоровья или спокойного сна. С одной стороны, так повелось. Сэмпаи круты, и тут ничего не попишешь. И если кто-то из младших слишком сопливый, чтобы оценить их проделки, это его собственные проблемы, которые он должен либо решить, либо подчиняться и помалкивать. С другой, кому же понравится полный рот горчицы? Или натто? Тут все отмазки хороши. Общественность оживлённо обсуждала вероятные составы на ближайшую игру. Пока объявили только бэттери, но наличие в нём Фуруи предполагало эксперименты. Резервисты громко подсчитывали свои преимущества, бывшие члены основы - сетовали на накопившиеся промахи. Шпиц-сэмпай ходил у Такашимы в любимчиках, и ему удалось разузнать, что первый противник Осака Кирю. Эйдзюн застыл с палочками. С Осакой он играл во сне. Его первое бэттери с Миюки оказалось случайным и совпало на матч против Кирю в середине июня. После лагеря. Лагерь перенесли, Сёгун распустил и заново собирал основу. А Кирю всё равно здесь. И Фуруя снова играет. Стоило ли беспокоиться? А что, если Монстр снова в мгновение ока освоит слайдер? Курица проявляла неудовольствие по поводу того, что её оставили лежать на тарелке без дела. Юный путешественник во времени принялся за еду. Тогда он мог только скрипеть зубами. Та беспомощная зависть всё ещё просыпалась, жгла, травила душу обидами. Он мог только смотреть, как бэттери, ради которого он всё бросил, строится у него на глазах и без него. Именно Миюки научил Фурую кручёным. Научил подавать, филдить, играть в бейсбол. Он был для Монстра таким же важным и уважаемым наставником, как для Савамуры Крис-сэмпай. Имел ли Эйдзюн право уничтожать это бэттери? Конечно же, нет. Не ему принимать такие решения. Но он встрял, налёг на свои подачи, продвинулся в основу и отжал себе Проходимца. И отдавать назад не планировал. Что не отменяло ни грусти, ни угрызений совести. Миюки тоже вложил в бэттери с Фуруей и его подачи всего себя, силы, время, внимание. И, вероятно, всей душой болел за каждую их подачу. А теперь всего этого не будет... и он даже не узнает, что его обокрали. Проходимец шмякнулся на сидение напротив. Савамуру уже обсели с подносами сэмпаи, переговаривались над его головой, и опоздавшему осталось место, которое осталось. - Приятного! - радостно пожелала жертва махинаций со временем. - Угу, - откликнулся Эйдзюн. - Я договорился на завтра с Фуруей. Даже интересно, как он подаёт. Хочется хотя бы представить себе матч против Кирю. Но не выходит. - Привык к наличию арсенала, - прокомментировал Савамура с отсутствующим видом. - Что-то случилось? - У меня тут, если что, номера. И, если, вдруг, помнишь, ты только успел рассказать мне о способе их контролировать. Но мы не успели этот способ проверить. А завтра ты ловишь подачи Фуруи. - Я вообфе не пгивык к его подачам, даже не видел в последнее время, - оправдывался напарник с полным ртом курицы. - Знаю... - Ну, я бы тоже с удовольствием посмотрел номера. Но не припрётся же к нам Осака в шесть утра. Посмотрим в субботу. - Угу... - Что-то случилось? Эйдзюн скорчил недовольную мину. Он не мог сказать, что ему приснилось, что у Миюки и Фуруи было бэттери, и они полтора года никого, кроме друг друга, в упор не замечали. Он сам себя не понимал. То ему не нравилось, что Миюки играет с Фуруей, теперь уже не нравилось, что перестал это делать. - Не здоров? - допытывался кетчер, который даже не заслужил на сегодня головняк. Настала необходимость срочно сменить тему. - Я завтра подаю отбивающим, когда будешь свободен? - О-о-о! - Миюки обрадовался. - Хоть утром, хоть после обеда. Значит, с Фуруей он договорился на середину дня, сразу после занятий. - Тогда утром. - Замётано! Радостный кетчер приналёг на остатки еды, чтобы быстрей сгонять за добавкой и её же прикончить. У них ещё намечался просмотр матча. Савамура тряхнул головой и тоже приналёг. Он не собирался уступать ни горку, ни бэттери. Виноват? - Да. Определённо. Значит, надо стать хорошим напарником и обеспечить арсенал. Палочки приближали его к этой цели каждым движением. Когда они с Проходимцем добрались до комнаты, оказалось, что вся банда зависает именно у Эйдзюна, присутствовали даже Шпиц и Лидер. Миюки застыл у двери, прижавшись к ней спиной. Даже ладонь с дверной ручки не убрал. - Сегодня вы здесь? - осведомился у старших юный питчер. Уж он-то находиться в родном логове не боялся. Самое ужасное, что могло здесь произойти - это страшилки. Но даже зомби не решались переступить порог. Видимо страшилки о себе их тоже пугали. - Слышал краем уха про видео Тэйто-Ичидай, - не заходя кругами, сказал Брательник-сан. - Есть? - Запускай кино!!! - потребовал Лохматый дебошир. Остальные выжидающе уставились на Миюки. Главный хитрец с облегчением выдохнул, отлип от двери и рискнул продвинуться до самого телика. - Да, взял у тренера, досмотрели вчера до шестого иннинга. - Запускай, - подгонял Тэцу-сан. - Агу! - с энтузиазмом поддержал Маско-сэмпай. Вся компания уже расселась, образовав круг. Гепард радостно раскинул конечности, обнимая подушку. Первачку досталось место позади. Савамура оглядел рассадку, стащил с кровати одеяло и постелил. Миюки с благодарностью пристроился рядом. Шпиц пытался отнять у него пульт, но в одиночку не справлялся, а Рёске-сан вместо помощи потребовал, чтобы все уже, наконец, сели и не мешали ему. Матч пришлось пересматривать с начала, из-за чего успели разобрать опять всего шесть иннингов. Банда активно расспрашивала Проходимца, требовала комментировать решения бэттери, счёт на доме и расстановку. Почётный консультант, носитель ордена, пардон, пульта третьей степени не отказывал и детально на всё отвечал. Эйдзюн активно рекламировал его сервис, за что пару раз огрёб подушками. Вечер, наконец, напоминал командные посиделки, к Миюки прислушивались, и он постепенно перестал даже язвить и подстёбывать Курамочи. Сидел, весь довольный собой, вещал, как национальное радио. Капитан и оба зама настолько погрузились в разбор, что напомнить про отбой пришёл сам Сёгун. Обнаружил видео и ругать не стал. Шпиц погнал по комнатам тушить свет. Компания расходилась с глубоким сожалением. Но им предстоял невероятно тяжёлый день, и возможность, наконец, отдаться объятиям подушки манила умы и тела.