Lily of the Blood Valley

Ассасин медленно открывал глаза, пытаясь проморгаться ото сна. В темноте опустившейся на землю ночи он не мог толком ничего разглядеть, но теплые пальцы все еще дотрагивались до кожи его виска, совсем легонько, и Леви повернул к ним голову. Коснувшись лбом раскрытой ладони принца, ассасин снова прикрыл глаза, почувствовав, как подушечки пальцев случайно коснулись его губ. Нужно было уходить. Но Леви не мог подняться с места. От сна в одном положении затекли шея и поясница, и ему хотелось упасть в объятия этих рук, чьи случайные касания стали для него сегодня самым лучшим снотворным, даря безмятежный сон. Уткнувшись носом в ладонь, Леви вдыхал и выдыхал запах рук принца, и жар ласково стекал вниз к подбородку. Ассасин зажмурился и наконец смог оторвать себя от бесстыжих деяний. Поднявшись на ноги, он взглянул на преисполненное покоем лицо принца, ощущая, как самого уже мучает совесть за то, что украдкой посмел насладиться тем, на что не имел никакого права. Взяв свисающую руку принца с свою, он аккуратно переложил ее на кровать, а затем сделал несколько осторожных шагов к выходу. Закрыв за собой дверь в покои, Леви мысленно возвращал себя к предстоящему выполнению поручения. Ассасин прислонился спиной к стене, задрав голову к сводам коридора замка. В его полусонном сознании все перемешивалось: пытаясь спланировать дорожные пути и тактики наблюдения, его тут же накрывало воспоминаниями о запахе рук принца, его голосе и струящихся волосах на подушке, и образ такого безмятежного во сне лица то и дело вытеснял остальные, заполняя все мысли собой. Растирая лицо ладонями, Леви пытался привести себя в чувство, но, заслышав знакомый звонкий стук каблуков где-то за углом, его сердце пропустило удар. Выпрямившись, ассасин поправил на себе одежду, пятерней зачесал волосы назад и неспешным шагом проследовал вдоль по пустому проходу, стараясь равномерно дышать. Звук шагов становился все ближе, но меж тем, помимо нависающей угрозы, Леви нутром чувствовал что-то еще, что никак не подпадало ни под одно из возникавших определений в его голове. Несмотря на то, что Её Высочество занимала практически такое же положение в королевской семье, ассасин прежде всего видел в ней семью. Человека, на которого, наверняка, принц неоднократно мог положиться, и оттого столкновение с ней на этаже, где находились покои Его Высочества, да еще и в такое время суток, могло повлечь за собой проблемы куда серьезнее, чем свойственные прислуге слухи. Стараясь не выдавать себя, а тем более принца, Леви размеренным шагом дошел до поворота к лестнице, но когда он оторвал взгляд от пола, то встретился им с синими, ледяными как океан глазами. — Добрый вечер, Ваше Высочество, — слегка поклонившись, Леви учтиво кивнул головой и постарался как можно скорее скрыться из ее поля зрения. Волнение нахлынуло с новой силой, как только он оказался позади. Слегка повернув голову на ходу, он пытался убедиться, что действительно не слышит ее шагов: ни шуршания ее черного платья в пол, ни отчетливого стука каблуков. Ничего, что могло выдать движение — она буквально не сдвинулась с места с момента, как они столкнулись, и Леви уже чувствовал кожей затылка пристальный взгляд, от которого пробежали мурашки по спине. Леви смог выдохнуть только когда добрался до своей кровати. После дневного сна ассасин чувствовал себя еще более уставшим и разбитым. Не так сильно, что с ног валился, а словно после продолжительного нахождения в горячих источниках: слабость в конечностях, опустевшая голова, едва заметный румянец на щеках и испарина на лбу. Наспех стянув с себя рубашку, Леви на ощупь нашел стул перед зеркалом и обнаружил на его спинке жакет, который до сих пор так и не вернул принцу. Чтобы случайно его не испачкать, он сложил свою одежду рядом, на сидушку стула, а ботинки поставил у стола. Едва коснувшись лицом пуховой мягкой подушки, он наконец почувствовал, насколько на самом деле устал. Робко накрыв своей рукой правую щеку, он кротко улыбнулся и провалился в крепкий сон, плотно прижав одеяло к телу. Солнце еще не успело показаться на горизонте, но небо постепенно выцветало из густого, темно-синего в блеклое, серо-голубое. Леви с трудом видел свое отражение в зеркале, методично и аккуратно проверяя крепко сидящие ножи в ножнах, спрятанные под плотными тканями черного плаща-мантии. Сон без сновидений не стал для него исцеляющим — ассасин все еще чувствовал тяжесть в ногах и руках, но по меньшей мере ворох мыслей перестал шуршать сухой листвой в голове. Суетившаяся с выпечкой Фрида, казалось, не спала всю ночь, и для Леви это стало облегчением — в ином случае, из-за проведенного в покоях принца времени, он мог остаться без какой-либо еды до самого восхода солнца, вынуждено останавливаясь в соседних деревнях, чтобы купить провизии. Кухарка несколько раз побеспокоилась о том, куда так спешно, да еще в такое ранее время, направлялся ассасин, но Леви увиливал от вопросов каждый раз, не желая вдаваться в подробности своего путешествия. Бросив сумку на плечо, ассасин быстрым шагом покинул замок, направляясь к конюшням. Еще слегка морозный воздух паром выходил изо рта, пока Леви седлал лошадь, проверяя ремни и потуже затягивая подпруги. Сев на лошадь, ассасин взглянул на серые витражи замка, еще погруженного в дрему. Леви пытался угадать, просчитывая лестничные пролеты и длину коридоров, где находятся покои принца. Тот с большой вероятностью еще спал, и ассасина согревала эта мысль. Нежно погладив шею бурой лошади, он поселил маленькую надежду глубоко внутри, пряча от самого себя. Спите спокойно, Ваше Высочество. Ассасин набросил темный капюшон на голову и, слегка пришпорив лошадь, скрылся за главными воротами замка, поднимая за собой дорожную пыль. Солнце уже грело спину, и Леви неторопливо ехал в западную часть королевства, в небольшую резиденцию главного военного министра. Находящийся на возвышенности замок оставался все глубже вдали. Перед глазами еще простирались городские улочки, по которым ассасин был вынужден передвигаться медленнее, чем хотелось бы. На улицах города, несмотря на раннее утро, уже сновали прохожие, а глиняные черепичные крыши с наступлением утра окрашивались во все более яркий, терракотовый цвет. Колокола главной церкви теперь разве что оповещали о ровном часе: с тех пор, как сила крови Йегеров нашла себе преемника в лице Его Высочества, все реже можно было наткнуться на богослужения, и все чаще люди приходили помолиться королевскому роду, будто божеству. Ассасин еще ни разу не видел проявления силы принца, но распространяющиеся со скоростью ветра слухи доносили небылицы вроде тех, что кошки с ума сходили, если Его Высочество применял силу. Другие же болтали, что это принц по ночам студит воду в колодцах, а третьи так вообще считали ту воду целебной. Достоверно никому ничего не было известно, но публичного заявления короля Гриши Йегера об успешной передаче силы было достаточно для пересудов среди тех, у кого язык без костей. Ассасину же не было никакого дела до сплетен. И даже перед тем, как впервые отправиться в замок, он не стал слушать деревенских соседей. За годы своей практически кочевой жизни он четко уяснил одно — доверять можно лишь тому, что видел собственными глазами. Леви по привычке всматривался из-под капюшона в лица горожан, слабо, но все же надеясь увидеть знакомое. Порой он, словно только пробудившись ото сна, протирал глаза одной рукой — веки тяжелели и образы перед глазами слегка размазывались, но Леви сбрасывал это на возможную подбирающуюся болезнь из-за постоянного нахождения в закрытых, еще сырых стенах замка. Пейзаж городских трущоб плавно перетекал в подкошенные домики низкорослых деревень. Ландшафт острова теперь стремительно менялся: вспаханные поля по обе стороны от ассасина вслед за плотной тканью летящей мантии переходили в уже зеленеющие холмы и скалистые выступы. Завидя ущелье на своем пути, Леви, подавшись вперед, прижался грудью к лошади, крепко держа поводья в руках. Наброшенный до этого на голову капюшон слетел, и встречный ветер тут же впутался в черные волосы ассасина, подбрасывая их вверх в такт галопа лошади. Животная сила под ним и грохот копыт на какое-то время стали для него гимном свободы, и Леви ощутил такое одушевление, что улыбка сама проскользнула на губах, а сердце забилось чаще. Казалось, что можно добраться до любого уголка земли. И где-то там, в закатном солнце, у берега реки, а может на ступеньках старенького дома, его ждала мама, и он обязательно вновь с ней встретится. Проскочив между расселины в горах, ассасин оглядывал открывшиеся ему королевские просторы, что расстилались далеко во все стороны, и всем сердцем жаждал, чтобы этот день поскорее настал. Он верил в это так, как ни во что и никогда. Глаза немного пощипывало от ветра, и он ненадолго поднял их к небу, пытаясь сморгнуть влагу и эмоции. Взгляд зацепился за пролетавшего ворона, который какое-то время лавировал прямо над головой, словно указывая ему дорогу. Леви улыбнулся уголком губ. За последние годы ассасин слишком хорошо изучил эти земли, чтобы нуждаться в проводнике. Ближе к вечеру Леви остановился для отдыха неподалеку от брошенной деревни. Разбитые дома, местами сожженные деревенскими, чтобы врагу не осталось ни доски. Подбиравшаяся к острову война вынудила жителей перебраться ближе к городу: кто-то бросил свое жилище как есть, прихватив только самое необходимое; кто-то старался увезти все, что могло поместиться в повозку; остальные же, как правило старики, оставались в деревне, приросшие корнями к земле, не желая расставаться с нажитым кровью и потом. Встав у реки, ассасин сел на голую землю, предварительно взяв из сумки сложенный в несколько раз конверт со сладкой булочкой. Впереди ждала долгая ночь и, несмотря на короткие остановки по пути, он уже чувствовал как мышцы ныли от продолжительной езды верхом. Леви упал лбом на сложенные на коленях руки. Всю дорогу он поглядывал на солнце, пытаясь угадывать, чем мог быть занят принц: когда солнце грело спину, Его Высочество скорее всего еще спал, путаясь пальцами в своих гладких волосах; когда ассасину напекало макушку, он, скорее всего уже завтракал в окружении своей семьи; и сейчас, когда солнце почти зашло за гору, возможно, он тоже наблюдал алеющую зарю, и Леви стало тепло от мысли, что они могут любоваться одним закатом на двоих. Подняв с земли маленькую сухую ветку, он принялся лениво ворошить ею землю в траве, воображая сонный образ принца. Он мог бы положить голову на плечо, прикрыть глаза, пока ассасин ворошил бы поленья в потрескивающем, обжигающем щеки костре. Леви не заметил, как склонил голову и сам прикрыл глаза, расплываясь в улыбке, и в отличие от нарисованного в голове сюжета, его щеки горели по-настоящему. Как только туман опустился над рекой, ассасин закончил привал и снова отправился в путь, но не в сторону города, а в лес на его краю. С наступлением темноты он добрался до леса, чтобы привязать там лошадь, обеспечивая себе скрытность и пути отступления. Когда он спустился вниз к городу, западные земли встречали его прохладным морским воздухом, знакомыми строениями и городской стражей, стоящей на посту у въезда в город. Годы проведенные в скитании приучили ассасина не показывать лишний раз лицо, хотя теперь он знал наверняка, что за ним наблюдают. Леви казалось, что он ни разу не выдал себя, оставив позади десятки убитых по заказу душ, сотни вылазок и бесконечные полотна украденных бумаг. Но то, как быстро по приказу принца гвардейцы обнаружили его, заставило задуматься о том, что ассасин не знал, как много известно Его Высочеству. И, возможно, то, что Леви до сих пор может дышать и передвигаться на своих двух, было либо его заслугой, либо его упущением. Проход в город не вызвал затруднений: освещенные факелами лица стражников явно указывали на усталость и потеря бдительности была Леви только на руку. Заметив лениво волочащуюся за лошадью повозку, он ловко шмыгнул к ней, чтобы скрыться в ее тени. Леви словно призрак двигался от дома к дому и внутрь переулков. Словно кот на мягких лапах, он юрко огибал зазевавшихся прохожих, пьянчуг, вываливающихся из таверн, и дуновением ветра выскальзывал из-под внимания куртизанок, зазывавших отдохнуть.        Как только ассасин добрался до резиденции военного министра, он замедлил ход, прислушиваясь к звукам вокруг и рассматривая крыши стоявших близ нее домов. Резиденция охранялась: двое гвардейцев стояли у самых ворот, еще один патрулировал окрестности и это было решаемой, но все же проблемой. Леви натянул на нос платок, прикрыл на секунду глаза, глубоко вдохнул и резко выдохнул. Присогнув колени, он прыжком оторвался от земли и зацепился за край забора, подтягиваясь на руках, чтобы перелезть. Бесшумно спрыгнув в мягкую траву, Леви замер и, убедившись, что не был замечен, продвинулся дальше по маленькому садику, чтобы в конце концов подобраться к окну двухэтажного здания. Задний двор практически не освещался и потому ассасин с легкостью мог заметить приближающегося гвардейца по брошенному на траву свету от факела. Осмотревшись, Леви высунулся к большому створчатому окну, заглядывая внутрь одной из комнат резиденции. Министр был внутри не один. Едва доносившиеся до уха слова все же были различимы, и Леви внимательно вслушивался в разговор двух людей, не забывая следить за окружением. — Сила его крови может раскалывать черепа людей надвое, — министр сидел спиной к окну, вальяжно болтая бокалом в руке, — если этого щенка прикончить первым, то считай, что война выиграна. Малой кровью, — он разразился булькающим смехом и отставил бокал на стол. Вставший с кресла напротив человек был совсем незнаком Леви, но уже по одной одежде и бледному лицу можно было предположить, что тот был явно из других мест. — Я могу рассчитывать на вашу помощь в проникновении в замок? — мужчина огляделся и выудил из-за пазухи конверт, склеенный сургучной печатью. Сердце ухнуло, когда ассасину показалось, что тот человек посмотрел прямо на него, и Леви прижался всей спиной к холодной стене, беззвучно выпуская из легких воздух. — Разумеется, — ассасин снова прильнул к окну, пытаясь рассмотреть, что именно было в том конверте, — Гриша Йегер несусветный болван, если надеется, что от его выродка будет хоть какая-то польза в предстоящей войне, — Леви чувствовал, как на зубах заскрежетали злость и возмущение, но он продолжал слушать и наблюдать, хоть и хотелось ворваться прямо сейчас, чтобы вырвать министру его поганый язык. — От пацана больше пользы в борделе было бы, чем на престоле. Видал его личико? В его девчачий ротик отлично бы поместился мой-, — Леви дослушивать министра не стал. Сжал кулаки так, что кожа перчаток натянулась до скрипа. Дожидаясь, пока голоса за толстой стеной стихнут, Леви периодически пятился вдоль стены, чтобы не попасться на глаза стражнику, вяло, но все еще патрулирующему вверенный ему участок. Предатель министр вместе со своим компаньоном пьянели, оттого их голоса звучали все громче, а рот министра извергал все более похабные комментарии, которые, к счастью, больше не касались ни принца, ни его семьи. Леви потерял счет времени, прячась то в высоких кустарниках, то за другой стороной стены, а то и вовсе практически ложась на землю. Ждать больше не было смысла. Все, что нужно было услышать, было услышано. Ассасин пригнулся и сделал несколько тихих шагов, услышав голоса гвардейцев. Судя по всему, время подходило к пересменке и это давало шанс незаметно проникнуть внутрь. Леви натянул посильнее на нос сползший черный платок, а затем сделал несколько шагов назад. Оттолкнувшись левой ногой от земли, он с разбегу запрыгнул на деревянные ящики, а затем в прыжке зацепился за нижний край балконного выступа. Легко подтянувшись, он встал на перила и уперся одной ногой в шершавую колонну и, обхватив ее правой рукой, он достал другой до черепицы. Рука норовила соскользнуть, но он толкнул ногой колонну и, схватился другой рукой за крышу, повиснув в воздухе. Снова подтянувшись на руках, он оказался на крыше. Леви тихонько наступал на глиняные пластинки, стараясь сапогами случайно не раскрошить те, что уже рассохлись от времени. Крадучись по крыше, он достал остро наточенный клинок, что служил ему уже не один год. Он лежал в руке так привычно и легко, будто продолжал его руку, и Леви крепко сжал рукоять. Затаив дыхание, он подобрался к самому краю крыши и присел, выжидая лучшего момента. Из дверей резиденции вышел мужчина в темном сюртуке и ассасин в его голосе узнал того самого человека, что передал конверт министру. Леви вдохнул носом холодный ночной воздух и медленно, медитативно выдохнул. Давай. В голове у Леви словно кто-то выверено стучал пальцем по столу, создавая ритм каждого движения. Раз — и плащ ассасина взлетел в воздух. Два — и Леви в секунду оказался на спине у мужчины, обхватив его корпус ногами. Три — одной рукой обхватив его голову, другой он резким взмахом перерезал ему глотку, и кровь брызнула на землю. Тело в руках забилось в конвульсиях, и жертва рефлекторно обхватила шею, откашливаясь и захлебываясь в крови. Четыре — и он пнул ногой стражника в живот, сваливая того на землю. Пять — ассасин нагнулся, чтобы окропленным кровью клинком полоснуть его по сонной артерии. Шуршание одежд прекратилось, и Леви огляделся, чтобы убедиться, что у парадного входа больше никого не было. Благодаря тому, что стражники сменяли друг друга, у ассасина было в запасе время, хоть и немного, поэтому он сразу же вошел внутрь, вырисовывая план расположения комнат. Не встретив никого на пути, он дошел до нужной двери и, распахнув ее, он молча прошел внутрь под пьяный крик министра. — Стража! — он вскочил с тахты, опрокидывая серебряный кубок с вином, который стоял у основания, и попятился к столу из массивного дерева. Леви подошел к предателю в момент, когда тот судорожно ощупывал рукой стол в поисках орудия для защиты. Ассасин дернул тучного мужчину за грудки на себя и приставил клинок к горлу. — Стража окажется здесь с минуты на минуту, и, кем бы ты ни был, ты — труп, — Леви уже слышал достаточно и у него не было ни единой причины выслушивать сейчас угрозы в свой адрес. Несмотря на напускную уверенность, глаза министра бегали, а от опьянения нижняя губа залилась красным, и ассасин уже не сомневался в задуманном. — Опускайся на колени, — министр хмыкнул, и Леви вдавил лезвие в вспотевшую кожу, пуская дорожку юшки. — Сука, ты за это заплатишь своей жизнью, — его челюсть дрожала, но он продолжал говорить, испытывая терпение Леви, — пощады короля можешь не ждать, — ассасин резко зашел за спину министра, ударив ботинком в коленный сгиб, заставляя того свалиться на четвереньки. — Мне не нужна ничья милость, — Леви обхватил шею мужчины рукой и дернул его голову на себя, захватом перекрывая кислород. — Посмотрим, как хорошо твой грязный рот примет вот это, — ассасин перехватил клинок в руке и направил лезвие в рот. Министр дернулся и попытался брыкаться ногами, но колени разъезжались по мраморному полу, и ассасину ничего не нужно было делать — мужчина сам нарывался на острие и раздирал себе язык и нёбо. Отхаркивая собственную кровь на пол, министр мычал и открывал рот шире, чтобы лезвие не касалось мягких тканей. — Не помещается? Я тебе помогу, — багровое лицо министра исказилось в ужасе, а из его глаз уже текли слезы. Леви сжал его горло еще сильнее, до истошного хрипа и лопающихся сосудов в глазах, и поднес лезвие клинка к краю губ, чтобы медленно и мучительно надрезать плоть так, словно он вспарывал по шву рубашку. По челюсти министра стекала кровь, а от болевого шока он то и дело терял сознание. Рукава мантии Леви уже вымокли в багровой краске, и ему хотелось поскорее отмыться от этой грязи. Ему пора было уходить, пока гвардейцы не хватились своего напарника. Ассасин дернул на себя уже ослабленное болью пьяное тело и с пренебрежением на лице вскрыл ему глотку, а затем бросил министра в лужу собственной крови, предварительно вытерев о его одежду свой клинок. Схватив со стола конверт, он аккуратно вложил его во внутренний карман мантии, оставляя на желтой бумаге алые отпечатки. Стук в голове постепенно стихал, и когда Леви направился в сторону выхода, то услышал лязг доспехов гвардейцев снаружи. Не успел. Он замер, осматриваясь в коридоре. Нужно было найти быстрый путь наружу, через главный вход уже не сбежать. Единственным путем к скорому отступлению был кабинет. Забежав в помещение, он слету перешагнул лежащего ничком на полу министра, забрался с ногами на стол и, защитив лицо руками, выпрыгнул в окно, разбивая стекло вдребезги. Сотни маленьких осколков разлетелись по сторонам и ассасин едва не приземлился прямо в них, спрыгнув в траву. Он не знал, сколько гвардейцев уже прибыло в резиденцию, поэтому единственное, что ему оставалось — это бежать. Бежать, не оглядываясь. — В саду кто-то есть! — голос стражника ухнул в грудной клетке Леви, и он в секунду добежал до забора и перемахнул через него. Звук рвущейся ткани раздался за спиной, когда ассасин почувствовал натяжение мантии у самого горла. Ткань зацепилась за острые пики, вынуждая ассасина тянуть ее на себя. После нескольких нервных попыток, он со всей силы дернул ее на себя, оставляя клочок ткани висеть на металлическом шпиле. Черт. Он несся со всех ног, и его легкие заполнялись кислородом, который уже кружил голову. Подгоняемый лязгом кольчуги и мечей, он бежал в лес, и ощущение дежавю пролетело острием стрелы у уха. Черт. Черт. Черт. Лучники. Свист летящих стрел проносился то слева, то справа, то над самой головой, и ассасин петлял, пользуясь своей форой в легких одеяниях. Сбегая другими дорогами, он думал только о том, что в ни коем случае не должен подорвать репутацию принца и его доверие. Нельзя было позволить себя поймать. Лес был уже совсем близко, но его продолжали преследовать. Взбегая вверх по холму, ассасин был у всех на виду, совсем не защищенный ни деревьями, ни высокой травой, а луна будто назло подсвечивала его силуэт, и Леви отчаянно надеялся скорее скрыться из поля зрения стражников. Наконец лес встретил его своей тьмой, и на этот раз Леви испытывал облегчение, виляя между деревьев, которые скрывали его своей листвой. Спустив платок, он вставил в рот два пальца, чувствуя на языке вкус крови и кожи перчаток, и громко свистнул, не сбавляя хода. Сбивчивое дыхание теперь подбиралось к горлу и силы будто разом его покинули, когда лошадь не отозвалась на клич. Леви намеревался переждать ночь где-то у реки или хотя бы в лесу, но планы рухнули затмившей его яростью и чувством несправедливости. Не только ярость и чувство несправедливости от слов, что лились помоями изо рта министра, но и оттого, что он снова просчитался и лес в очередной раз стал для него проклятьем. Перейдя на шаг, ассасин пытался отдышаться и разглядеть в темноте силуэт лошади. Он свистнул еще раз, но в ответ лишь услышал тишину и стрекот цикад. Забравшись вглубь леса, Леви зашел за такое же, как и тысячи других, дерево и сполз по нему, садясь на настил из сухой листвы. Тяжело дыша, он уронил голову на руки, не веря тому, что все повторяется, но благодаря судьбу за то, что он оказался здесь не в обжигающие холода зимы. Как только дыхание успокоилось и глаза привыкли к тьме ночи, ассасин, смотря в беспросветный мрак леса, начал раздумывать над тем, как теперь ему возвращаться в королевский замок. Если идти пешком, то это займет около четырех дней с перерывами на короткий сон и привалы. Хорошо было бы где-то взять лошадь, но ему все равно придется пройти не мало деревень прежде, чем он окажется в месте, где еще остались люди. Подавленность накладывалась на усталость и злобу на самого себя. Леви сжал ткань брюк пальцами, удерживая себя от того, чтобы в отчаянии не начать пинать и колотить все, что его окружало. Сил на сопротивление уже почти не оставалось. Будто причин подняться и идти вмиг тоже не стало. Безжизненно уронив лоб на руки, ассасин разглядел в земле под коленями маленький стебель, на котором висел закрытый колокольчик ландыша.