I’m More Than This Body of Mine

— Чушь собачья. — Посмотри на его лицо, он вылитый Натан. — Натаниэль Веснински умер почти десять лет назад. — Это имеет значение? В любом случае, этому ребенку нужна серьезная медицинская помощь. Натаниэль почувствовал, как его глаза закрылись, голова опустилась, пока щелканье пальцев по лицу не вернуло его в сознание. — Эй, малыш, потерпи еще немного, ладно? До приезда скорой помощи. Голоса и звуки других полицейских расплывались на заднем плане, но Натаниэль изо всех сил старался сосредоточиться на том, кто стоял перед ним. — Просто не спи, пока не приедут медики, ты сможешь? Натаниэль мог это сделать. Он мог оставаться в сознании. Он мог… оставаться… в сознании… Хм, может, после того, как вздремнет пять минут. Его мозг был затуманен, и он очень, очень устал. — Давай, малыш, не спи, я не могу позволить тебе уснуть на мне. Да, вздремнуть было бы неплохо. Он должен это сделать. Всего пять минут, а потом он вновь сможет бодрствовать.

* * *

Натаниэль, как оказалось, вздремнул не на пять минут, а на пятнадцать часов. Он не открывал глаза, пока нет. Он слышал звуки аппаратуры рядом с собой, контрольные сигналы своего сердца, чей-то быстрый топот, должно быть, врачей и медсестер снаружи. Больница. Стюарт обещал ему лечение; судя по всему, он выполнил. Натаниэль вытянул конечности. Правая рука – проверка. Правая нога – проверка. Левая рука в наручниках, проверка. Левая нога – в поддержке, проверка. Он едва сдержал вздох облегчения... — Мы знаем, что ты проснулся, Натаниэль. Ладно, возможно, он скрыл это не так хорошо, как думал. Медленно разлепив веки и поморщившись от света, Натаниэль обнаружил в комнате двух внушительных мужчин в костюмах. Оба сидели в ногах его кровати: один на стуле справа, другой на стуле слева. Тот, что справа, был в очках и методично разгадывал кроссворд в какой-то газете. Другой был одет в шляпу и пил кофе. Оба мужчины вели себя уверенно и самодовольно; может это и не копы, а какие-то свиньи. «Шляпа» посмотрел на него, а «газета» продолжал игнорировать. — Как дела? — спросил «шляпа». Натаниэль промолчал. «Шляпа» смерил его взглядом. — Послушай, ты через многое прошел, и мы не хотим усложнять ситуацию больше чем нужно. Просто ответь на наши вопросы, сотрудничай с нами, и мы вытащим тебя отсюда под защиту свидетелей быстрее, чем ты успеешь… — Стой, стой, стой, — прервал его Натаниэль. — Защита свидетелей. — Да, — протянул «шляпа». — Защита свидетелей. Полицейские сказали, что ты назвался Натаниэлем Веснински. Если это правда, то, по слухам, на твоего отца Натана работает множество людей. У нас нет точных доказательств, но есть некоторые свидетели, утверждающие, что твой старик был убийцей. Если это так, то люди, работающие на него, вероятно, тоже убийцы. Чтобы тебя обезопасить, нам придется предоставить тебе программу защиты свидетелей. Это будет проблемой? — Будет ли это проблемой? Дохуя наглый парень. — Я не могу согласиться на защиту свидетелей, — отреагировал Натаниэль. — А почему нет, — взволнованно спросил «шляпа». Когда Натаниэль не ответил, он продолжил говорить. — Послушай, работай с нами, и мы сделаем это максимально безболезненно. — Может быть, тебя даже не арестуют, — Натаниэль злобно посмотрел на «газету», который даже не удосужился оторвать взгляд от кроссворда. — Мой напарник прав, — сказал «шляпа», — сотрудничай с нами и… — Зачем мне сотрудничать с людьми, которых я даже не знаю? — прервал его Натаниэль. «Шляпа» просто таращился в течение секунды. — Агент Таунс, — сказал он, указывая на себя. Указав на «газету», добавил: — Агент Браунинг. Мы работаем на ФБР, — и, когда Натаниэль не ответил, продолжил: — хочешь что-нибудь сказать? — Вы уже знаете мое имя, так какой в этом смысл? — откликнулся он. — Хочешь подтвердить его для нас? — спросил Таунс. Натаниэль сделал тяжелый-тяжелый вдох и откинул голову на подушки, уставившись в потолок. По крайней мере, на этом не было пятен крови. — Натаниэль Веснински. — Прекрасно. Есть ли еще имена, которыми ты хочешь с нами поделиться? — спросил Браунинг. Натаниэль, даже не глядя на него, понял, что он все еще увлечен кроссвордом. Натаниэль знал, что Стюарт велел ему сотрудничать и вести себя прилично, но он никогда не обещал этого, и в любом случае у него были другие приоритеты, так что… — Я хочу увидеть свою команду, — вместо этого сказал Натаниэль. — Это невозможно, — немедленно произнес Браунинг. — Тогда, я думаю, мне нечего вам сказать, — так же быстро ответил Натаниэль, глядя на мертвых жуков, пойманных в ловушку флуоресцентного света. Именно то, что каждый хочет видеть в больнице. — Не обязательно так все усложнять… — начал Таунс. Натаниэль прервал его: — Я и не усложняю, я просто хочу увидеть свою команду. — Кто сказал, что они вообще хотят тебя видеть? — спросил Браунинг на фоне звука складывания бумаги. — Кто сказал, что они не уехали и не вернулись в Южную Каролину? Натаниэль не ответил. Они бы не оставили его, не cмогли бы, нет, если бы Эндрю так не решил. — Почему ты не можешь просто ответить на наши вопросы? — спросил Таунс, как ребенок. — Почему я не могу просто увидеть свою команду? — парировал Натаниэль, тоже как ребенок. — Послушай, мы агенты, назначенные делу твоего отца. Мы должны были его задержать, но сейчас не можем этого сделать. У нас до сих пор есть список преступлений на его имя, которые мы пытаемся на него повесить, а без свидетеля сделать это не можем. Ты сейчас единственный, кто у нас есть, и ты, вероятно, самый надежный, поэтому нам нужна твоя помощь. — Таунс на мгновение остановился, ожидая реакции Натаниэля. Поэтому, Натаниэль ответил. — Хорошо, я помогу вам, — сказал он, сделав паузу только для того, чтобы услышать вздох облегчения агентов — и, возможно, своего дяди — прежде чем добавить: — после того, как увижу свою команду. — Почему ты не можешь просто работать с нами? — спросил Браунинг. — Почему я не могу видеть свою команду? – ответил Натаниэль. — Боже мой, — сказал Таунс. — Пойду возьму кофе. Натаниэль опустил взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрывается дверь. Он сморгнул пятна с глаз — у него определенно сотрясение мозга — и прежде, чем он или Браунинг успели что-то сказать, дверь снова открылась перед врачом и Таунсом за ней. Таунс снова сел в кресло, раздраженный и без кофе, а доктор повернулась к Нилу. — Здравствуйте, эти двое людей сообщили мне, что вас зовут Натаниэль. Вы бы хотели, чтобы я называла вас так? — спросила врач, и после того, как он пожал плечами, она продолжила. — Меня зовут доктор Берд. Итак, сразу приступим к делу, вы поступили с множеством различных травм, о которых, я уверена, вы уже достаточно хорошо знаете. Ваши руки и лицо были покрыты порезами и ожогами. Все ожоги на руках — второй степени, а это значит, что нервов нет, и они со временем заживут, но будут болеть около месяца. — Порезы на ваших руках были зашиты, кое-где потребовались скобы, все это нужно будет снять примерно через неделю или две. Порезы на лице были немного глубже, врачи, которые вами занимались, обсуждали возможность использования хирургического клея, но все же решили зашить их. Ожог на левой щеке был ожогом третьей степени. Вам не потребовалась пересадка кожи, о чем, я уверена, вам приятно слышать, но вам нужно будет регулярно наносить мазь и крем, чтобы ускорить процесс заживления. Доктор сделала паузу, во время которой Натаниэль задал вопрос: — А что с моей ногой? — это беспокоило его больше всего. Было что-то вроде тупой боли, которая распространялась по его рукам и лицу, но боль, которую он чувствовал в ноге, была совершенно иной. Натаниэль был в сознании и отдавал себе отчет, когда Лола резала и жгла его, но почти впал в бред, когда она начала буквально разрывать на части его ногу. Он понятия не имел, насколько серьезны повреждения, зная лишь то, что они были серьезными. Две свиньи имели наглость удивиться. Доктор посмотрела на них с легким недоумением. — Вы ему не сообщили? Таунс покачал головой, а Браунинг сказал: — Вы велели нам не делать этого. Доктор Берд одобрительно кивнула и повернулась обратно к кровати. — Натаниэль… — она замолчала, переоценивая свои слова. — Вы не будете возражать, если я сяду? — и сделала это, когда он кивнул. — Повреждение, нанесенное вашей ноге… большинство сотрудников этой больницы никогда не видели ничего подобного. Хирурги пытались спасти ее, но… — она посмотрела вниз на его ноги, и Натаниэль тоже, чувствуя лишь, как бледнеет от того, что обнаружил. — Операция заняла около трех часов, — продолжила доктор Берд. — Единственная причина, по которой это было так долго, заключалась в том, что хирурги действительно пытались сохранить вашу ногу. Они пытались. Ампутация обычно длится в половину меньше. В конце концов, доктор Маккой это предвидел. Из-за повреждения вашей ноги мы не смогли вас разбудить и спросить. Мы должны были ее отнять. Мне жаль. Натаниэль не мог отвести взгляд от своей ноги. Не смог бы, даже если бы попытался, даже если бы его заставили. Это не имело никакого смысла. — Я ее чувствую, — отдаленно услышал он свои слова. Доктор Берд снова кивнула. — Это называется синдром фантомных конечностей. Ваш разум все еще думает, что может чувствовать вашу ногу, даже если ее больше нет. Потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть, но в конце концов вы к этому придете. Вы выглядите сильным юношей, вы справитесь с этим. — А что, если нет? — Натаниэль спросил, потому что должен был спросить, он должен был знать. Доктор колебалась, и сердце Натаниэля упало. — Вам сейчас не нужно беспокоиться об этих вещах, просто сосредоточьтесь на том, чтобы выздороветь. — Но… — Натаниэль остановился, сглотнул, и боже, его горло все еще было таким сухим, — я до сих пор чувствую, как она болит. Если ее нет, почему я все еще чувствую эту боль? — он посмотрел на доктора Берд широко раскрытыми испуганными глазами, ощущая себя маленьким ребенком, он был в панике. — Это, должно быть, часть синдрома фантомных конечностей. После ампутации боль может продолжаться несколько часов, дней, а то и дольше. На самом деле невозможно сказать, как долго продлится боль, но она реальна. Вы ее не выдумали. Со временем это пройдет, но до тех пор есть лекарство, которое я могу вам дать, — мягко сказала доктор Берд, добрее, чем большинство людей, с которыми Натаниэль разговаривал в своей жизни, но он весьма оценил это. Натаниэль прокрутил в голове эту мысль. Остальная часть его тела чувствовала себя нормально, но боже, его нога – или, ну, то место, где должна была быть его нога – болело как ничто другое. — Если сможете, это было бы очень, очень здорово. Доктор Берд сказала: — Конечно, я сейчас вернусь и отвечу на любые другие ваши вопросы, — и ушла. Натаниэль не мог оторвать взгляд от плоских одеял. Он чувствовал свою ногу, но там ничего не было. Он видел, что там ничего не было, но все равно ее чувствовал. Как будто у него и без этого не было достаточно проблем. Постучав в дверь, Доктор Берд вернулась с пакетом раствора для внутривенного вливания и шприцем в руках. — Я взяла вам лекарство, — сказала она между делом, присоединяя пакет к стойке с физраствором. Она быстро прикрепила пакет к трубке, подключенной к капельнице, а затем с помощью иглы, в которой было еще лекарство, ввела его непосредственно в трубку. Натаниэль вздрогнул, почувствовав, как в него попало лекарство, и доктор рассмеялась. — Подождите секунду. Когда начинаешь его вводить, всегда кажется, что холодно. Как она и сказала, не более чем минуту спустя он почувствовал себя лучше. Или, в общем, настолько лучше, насколько было возможно. — Есть ли еще ко мне вопросы, которые вы хотите задать? — спросила доктор Берд, стоя, вместо того, чтобы снова занять свое место на кровати. — Смогу ли я снова бегать? — спросил Натаниэль. Ему нужно знать, нужно было знать, сможет ли он когда-нибудь снова стоять, ходить, бегать, играть в экси. Ему нужно было знать, все ли у него забрал отец, не убив его. Доктор Берд удивленно подняла брови. — Бегун, я так понимаю? Натаниэль пожал плечами. — Я спортсмен. — Оу, да? Какого плана? — Она уклонялась от ответа. Он это видел. Но позволил ей это при условии, что она в конце концов ответит на его вопросы. — Экси, — откликнулся он. Он возненавидел жалость и сочувствие, которые заметил на ее лице, когда ее брови опустились. — Потребуется как минимум четыре недели, чтобы отек спал, прежде чем можно будет даже начать говорить о протезировании. Но сначала вам придется выписаться из этой больницы. — И… сколько это займет? — Он ненавидел чувствовать себя таким неуверенным, маленьким, уязвимым, но, черт возьми, что еще он должен был чувствовать? — Зависит от многого, обычно от пяти до четырнадцати дней, — ответила доктор Берд. И, смотрите, не то чтобы Натаниэль имел что-то против доктора, она казалась очень милой, если не слепой к ужасам мира - по крайней мере, относительно ее собственной жизни. Это лишь из-за всей той информации, которую она выдала. Да, он задает вопросы, а она ему отвечает, но это не значит, что ему это должно нравиться. Особенно, когда ответ таков: он проведет в больнице две недели после того, как ему отняли ногу. — Ладно, — немного оцепенело ответил Натаниэль. Доктор Берд заметила это и спросила: — Есть еще вопросы? Натаниэль потряс головой. Доктор Берд кивнула, вероятно, привыкшая к такой реакции пациентов, как у него. Она попрощалась с двумя агентами и ушла, закрыв за собой дверь. Комната была наполнена гудками аппаратуры, окружавшей Нила со всех сторон. Он ничего не мог сделать, кроме как смотреть туда, где должна была быть его нога. Он вырос в бегах. Да, иногда он бегает ради развлечения, но бегал и от людей, пытающихся убить его и его маму, и, в конце концов, бегает от своих противников на экси-корте. Но теперь он вообще не мог бегать. Что он собирается делать? Что скажут Лисы? Будет ли ему еще место рядом с Лисами? Он знал, что среди Лис полно искалеченных людей, но это не значило, что они искалечены буквально. Что он будет делать, если его выкинут из команды? Придется ли ему снова бежать? Если он не может бегать, так как же ему выжить? Стюарт сказал, что оплатит медицинские счета, но протез? Это было слишком дорого. Стюарт не мог за это заплатить. Ему придется бежать, найти место, где они с мамой припрятали немного денег, вернуть Стюарту долг за все и, возможно, полететь в Европу. Или, может, Латинская Америка. Он учил испанский язык у Ники, так что, возможно, он мог бы поехать туда... Громкий стон наполнил комнату сквозь гудки мониторов. Натаниэль вернулся в сознание и поднял глаза. Таунс откинулся назад, его голова покоилась на спинке кресла. Он посмотрел на Браунинга, который пожал плечами и снова открыл газету. Таунс запрокинул голову, глядя в потолок, и после длинного вздоха сказал: — Хорошо, ты увидишь свою команду. Паника, кружившаяся в голове Натаниэля, внезапно прекратилась. Его команда. Его семья. Он увидит их снова.