I’m More Than This Body of Mine

В понедельник утром Нил и Эбби оказались во дворе высокого внушительного здания в больничном округе Пальметто. Эндрю высадил их и тут же уехал, чтобы успеть на занятие. Глядя, как ускоряется Мазерати, Нил мысленно напомнил себе поблагодарить Эндрю за то, что тот подогнал задние сиденья под его инвалидную коляску и выбросил прикуриватель. Ничего особенного, но для Нила это означало целый мир. Эбби втолкнула его в вестибюль и остановилась перед указателем. Они вместе просмотрели список имен и кабинетов, пока не нашли тот, который им нужен. Эбби вкатила его в лифт и нажала кнопку третьего этажа. Лифт медленно поднимался вверх, металлическую коробку наполнила тишина, в которой ощущался недостаток музыки. Прозвучал звуковой сигнал, оповещающий их о том, что они добрались до своего этажа, и двери открылись. Эбби выкатила его и повернула направо. Она нажала кнопку, чтобы открыть стеклянную дверь в конце коридора, и они вошли в кабинет. Скучающая секретарша, сидевшая за стойкой регистрации, протянула Нилу несколько форм, которые нужно было заполнить без лишнего шума. Нил сделал это как можно быстрее, но все же это было медленно, учитывая множество ран, до сих пор покрывающих его руки. Как только Эбби вернула документы секретарше, в комнату вошел высокий, широкоплечий мужчина. — Нил Джостен, — позвал он; Нил подождал, пока Эбби вернется к нему, и она подтолкнула его в сторону мужчины. Они последовали за ним по лабиринту коридоров в довольно открытую комнату. — К вам сейчас подойдут, — сказал мужчина и закрыл дверь, выходя. Они прождали около десяти минут, прежде чем кто-то вошел. Женщина была примерно такого же роста, как Эбби, и была также окружена ореолом доброты. — Нил Джостен, верно? После кивка Нила она продолжила: — Меня зовут Ли Ингрэм, и я буду вашим физиотерапевтом. Я получила ваше направление от Саида. Вы знали, что мы с ними были соседями по комнате в колледже? Как тесен мир. Эбби позволяла ей вести светские беседы, которые Нила совершенно не интересовали. Конечно, именно этот человек собирался помочь ему выздороветь, даже больше, чем доктор Фултон, но ему было не интересно, в каком колледже она училась или в каком женском сообществе состояла. — А вы мама Нила? — прозвучал вопрос, привлекший внимание Нила к разговору. Эбби неловко рассмеялась. — Нет, это не так. Он просто пока живет у меня. Я забочусь о нем, пока он выздоравливает. Ли кивнула. — Ну тогда, откуда вы знаете друг друга? — Я медсестра в команде PSU, а Нил – новичок в команде, — сказала Эбби, с гордостью глядя в сторону Нила. — О, интересно, — сказала Ли, также обращая внимание на Нила. — На какой позиции вы играете? — Я нападающий, — оживился Нил. Ли одобрительно промычала: — У меня есть дочь, которая тоже нападающая. Может быть, вы дадите мне несколько советов, и я их ей передам. — Может, — нейтрально сказал Нил. Он просто хотел уже начать. — Итак, — сказала Ли, взглянув в свои записи. — Саид кратко изложили мне, что произошло, и я узнала обо всем подробнее, когда просмотрела ваше дело, но мне было бы интересно услышать это и от вас, — она выжидающе посмотрела на него. Нил сглотнул. Он не ожидал, что ему придется рассказывать все по новой. Он, видимо, заметно начал нервничать, потому что Ли пояснила: — Я спрашиваю только потому, что Саид сказали, им пришлось скорректировать свою обычную программу реабилитации для людей, переживших ампутацию выше колена, но не сказали, как, поэтому я хотела бы узнать, вдруг нам тоже нужно будет что-то скорректировать. Нил сделал медленный вдох, стараясь максимально незаметно смешать его со своим обычным дыханием. — Мы только что закончили игру, и на парковке начались беспорядки. Кое-какие люди, которые работали на моего отца, похитили меня и привезли в Балтимор, где он жил. По дороге меня пытали, а когда мы приехали, отец велел одной из своих людей перерезать мне ноги, чтобы я снова не сбежал. ФБР ворвалось туда прежде, чем они успели что-либо сделать со второй ногой, но они, очевидно, так сильно повредили левую, что ее пришлось отнять. Он проговорил все это отстраненным голосом, используя легенду, на которой настаивали Таунс и Браунинг, – вместо того, чтобы рассказывать всем, как в дом ворвалась британская мафия – и сделал это также обыденно, будто говорил о погоде, но именно это, возможно, и вызвало такие эмоции у двух женщин в комнате; Ли лучше удавалось их скрывать, ведь она, без сомнения, привыкла к слезливым историям в силу своей работы, тогда как Эбби никогда не могла скрыть свою печаль, когда с одним из ее Лис случалось что-нибудь ужасное. Нил был благодарен, что его включили в число «одного из ее Лис», но он всегда будет чувствовать себя виноватым за ту боль и переживания, которые он ей причинил. Ли прочистила горло, чтобы прийти в себя. — Вы сказали, что вас пытали, что это означает? — Они резали мне руки и лицо ножом, и несколько раз жгли меня прикуривателем, — сказал Нил тем же отстраненным тоном. Он старался не замечать глаза физиотерапевта, которые расширились и метались между повязками на его лице и руках, а также сдавленный всхлип Эбби. — Я так понимаю, вы тоже об этом не знали? — Ли попыталась пошутить. Эбби невесело усмехнулась. — Я ухаживала за его травмами с тех пор, как его выписали из больницы, но он никогда не рассказывал мне о том, как их получил. — Эбби говорила Нилу, что ей не обязательно этого знать, и Нил ей поверил. Однако он полагал, что лечить раны и знать их происхождение – это разные вещи. Ее реакция доказала это, и Нил почувствовал себя виноватым и за то, что не рассказал ей раньше, и за то, что вообще рассказал ей. — Могу я взглянуть на ваши руки и лицо, Нил? — спросила Ли. Нил дал ей свое согласие, и она методично сделала это: сняла повязки и проверила диапазон его движений, протестировала, что он может и не может сделать, удержать или схватить. Закончив, она вышла из комнаты, чтобы принести новые повязки взамен его старых, несмотря на то, что те были надеты менее часа назад. Она наложила новые с той же методичной тщательностью, с какой осматривала его раны, и села на табуретку. — Я понимаю, что имели в виду Саид, когда сказали, что им придется подкорректировать свою программу под вас, — сказала она, усмехнувшись. — Я собираюсь осмотреть вашу культю, если вы не против. — Нил разрешил. Ли встала, вымыла руки, надела перчатки, затем маску и протянула одну Эбби, чтобы она тоже ее надела. Она сняла повязки и эластичные бинты с его культи и проверила швы. Она нажимала и теребила места вокруг швов на его оставшейся конечности. — Чувствуете фантомные боли? — спросила она. — Не прямо сейчас, — ответил Нил. Это было странно. В него стреляли, он зашивал своей матери раны от пуль, он видел, как его мать умирала от внутреннего кровотечения и ее труп полыхал в огне, но он не мог смотреть, как Ли обследует то, что осталось от его ноги. Он не знал, что о нем говорили, и не особо хотел это выяснять. Ли кивнула. — Знаете ли вы какие-нибудь упражнения или еще что-нибудь для их облегчения? Нил покачал головой. — Они только давали мне лекарство, больше ничего. Ли посмотрела на его ногу сбоку и постучала по мышцам, для проверки рефлексов, предположил Нил. — Я научу вас некоторым упражнениям, которые вы потом сможете выполнить. Но есть и кое-что еще. Эбби, — она прервала обследование и посмотрела на медсестру. — Вам будет полезно это знать, чтобы вы могли помочь. Эбби встала и начала наблюдать через плечо физиотерапевта за различными видами массажа, который та показывала на культе Нила и на его уцелевшей ноге. Нил заметил, что хоть и не чувствовал в данный момент никакой фантомной боли, это было приятно. Наконец Ли отошла в сторону, позволяя Эбби попробовать, и Эбби, надев пару перчаток, использовала те же осторожные и целенаправленные техники, которые только что были применены к его ноге. Она допустила несколько ошибок, но Ли быстро ее поправила; учитывая, что она впервые делала массаж на месте ампутации или вообще выполняла эти техники на ком-либо, Нил должен был признать, что она хорошо справилась. — У вас есть термоусадочный носок? — спросила Ли, когда закончила обучать Эбби. Нил сказал, что ему выдали только эластичные бинты, на что Ли велела ему постепенно начать менять их на термоусадочный носок. Она достала из шкафа в комнате несколько новых повязок и замотала культю Нила. Выбросив перчатки, она вышла из комнаты; затем вернулась с термоусадочным носком и объяснила Нилу и Эбби, как его надевать. Как только носок оказался на месте, они с Эбби выбросили маски. Затем Ли выполнила то, что назвала «стандартными проверками». Она прослушала его грудную клетку и дыхание, посмотрела, как он держит ногу, когда сидит, как располагает ногу и тело, когда лежит, как балансирует на кровати и вставая с нее. Затем Ли научила Нила серии упражнений для укрепления его верхней части тела и рук, а также показала ему различные действия, которые он мог бы выполнять в следующие дни/недели, поскольку его руки начали заживать, а травмы уже не пугали. Она даже показала ему упражнения для того, чтобы облегчить натяжение рубцовой ткани на руках и возникающую в результате стянутость, которую он, несомненно, почувствует. Последнее, что она сделала, это научила Нила безопасно вставать после того, как он – неизбежно, по словам Ли, – упадет. — После ампутации люди забывают, что у них больше нет этой конечности, поэтому они встают и пытаются ходить, но… вы понимаете, — объяснила она. — Это нужно для того, чтобы вы знали, как в этом случае расположиться и безопасно встать, чтобы ненароком ничего не повредить. Нила взволновала мысль о том, что он забудет о своей ампутации, но, учитывая тот факт, что спустя две недели он все еще чувствует конечность, которой уже полмесяца там не было, он понимает. Когда они закончили, Ли помогла Нилу устроиться в инвалидной коляске, и они попрощались: Ли пошла в одну сторону, а Нил и Эбби – к кассе. Нил отправил сообщение Эндрю, пока Эбби разговаривала со все еще скучающей секретаршей, и к тому времени, когда они вышли из здания, тот уже ждал на стоянке, припарковав машину на местах для инвалидов. Нил заметил в зеркале заднего вида табличку с изображением человека, сидящего в инвалидной коляске; он даже не подумал о том, что кому-то придется получить такую карточку, но, очевидно, Эндрю все продумал заранее и уже сделал это.

* * *

На следующий день у Нила была еще одна запись. На этот раз к врачу, к которому его направила доктор Берд. Эндрю снова отвез его и Эбби, оставив их на стоянке, и отправился на тренировку. Нил проигнорировал боль, которую почувствовал от осознания того, что его команда все еще тренировалась без него, когда Эбби вкатывала его в здание больницы, и они вместе направлялись в нужный кабинет. Они зарегистрировались у одного из секретарей, сидевших за столом, который выглядел гораздо более бодрым и в курсе происходящего, и был сразу же готов им помочь с улыбкой на лице. Нилу выдали еще больше документов, чем вчера, значительная часть которых содержала те же самые вопросы, но процесс заполнения был таким же медленным. Вошла невысокая пожилая женщина и позвала Нила по имени, прежде чем он успел закончить. Он не знал, что делать со стопкой бумаг, поэтому взял ее с собой. Эбби толкнула его по коридору вслед за медсестрой. Она открыла дверь, молча с улыбкой впуская их, и закрыла ее за ними. Нил старался заполнять анкеты как можно быстрее, но это плохо получалось из-за все еще заживающих ран. В кабинет вошел молодой человек и закрыл за собой дверь. — Меня зовут доктор Закари Айад, — сказал он, вымыв руки в раковине, — а вы Нил Джостен? — Нил подтвердил это, в то время как он вытащил из диспенсера два бумажных полотенца и вытер руки. Он сел на табурет и направился к инвалидному креслу Нила, забирая у него все еще незаполненные документы. — Почему бы вам не рассказать мне немного о том, что случилось. — Мои руки и лицо в порезах и ожогах, а ногу отрезали, — сказал Нил. Доктор Айад нервно усмехнулся над его прямотой и пояснил: — Нет, я это знаю, я хотел бы спросить, как это произошло. Поэтому, Нил начал объяснять, хоть и неохотно. — Я играю в экси в штате Пальметто. Пару недель назад после игры на парковке начались беспорядки. Кое-какие люди, которые работали на моего отца, похитили меня и привезли в Балтимор, где он жил. По дороге меня пытали, а когда мы приехали, отец велел одной из своих людей перерезать мне ноги, чтобы я снова не сбежал. ФБР ворвалось туда прежде, чем они успели что-либо сделать со второй ногой, но они, очевидно, так сильно повредили левую, что ее пришлось отнять. Доктор Айад кивнул, изучая оставшуюся конечность, руки и лицо Нила. — Не возражаете, если я спрошу, чем занимается ваш отец? Нил равнодушно посмотрел на него. — Мой отец был серийным убийцей. Он мертв. Это вызвало реакцию врача. Он прервал обследование, недоверчиво взглянув на Нила. Когда он понял, что Нил не шутит, он еще раз нервно рассмеялся, подняв запястье и прикрывая рот в попытке усвоить эту информацию. Он тяжело моргнул и опустил руку, заставляя себя восстановить самообладание. — Так, — сказал он, еще раз тяжело моргнув. — Так, ладно, эм, — он снова посмотрел на Нила. — Простите, мне не следовало спрашивать. Нил пожал плечами, чувствуя оцепенение. Это было странно. Раньше он никогда бы так просто не рассказал об этом. Никогда. Так почему же он сделал это сейчас? Возможно, он расплачивался за то, что так долго и тщательно хранил все свои секреты. Теперь, когда ему не нужно было постоянно беспокоиться о том, что люди узнают, кто он на самом деле, эти тайны лились из него так же быстро, как вода из водопада. Это тревожило. Это освобождало. Это ужасало. Если бы его мать была еще жива, она бы не оставила на нем живого места, возвращая его на грань жизни и смерти, как это стало обычным делом в бегах. Эбби накрыла его руку своей. Когда Нил посмотрел на нее, она слегка улыбнулась ему. Учитывая то, что она сама, казалось, была на пороге нервного срыва, он подумал, что она нуждалась в улыбке даже больше, чем он. Но, возможно, именно поэтому он был благодарен за это еще сильнее. — Мне просто нужно снять ваши повязки и посмотреть, как под ними все заживает, если вы позволите, — спокойно сказал Айад. Нил кивнул, поднимаясь, и разрешил Айаду снять бинты, закрывающие его руки и лицо. После нескольких минут осмотра он спросил: — Вы ведь не носили эти повязки постоянно, так? Нилу пришлось сдержаться, чтобы не закатить глаза; этот парень, вероятно, думал, что он идиот, которому никогда раньше не накладывали швы. — Нет, я этого не делал. Айад кивнул в знак одобрения. — Хорошо. Я мог бы снять эти швы и скобы сегодня, если вы не против. В этом доктор оказался прав. Вчера вечером Нил хотел чуть ли не снять их сам, и так и сделал бы, если бы Эбби не удержала его, не позволяя приближаться ни к чему острому. — Давайте. Доктор надел перчатки и достал ножницы, спрятанные в одном из ящиков. Он медленно перерезал каждый стежок, намного медленнее, чем это сделал бы Нил даже в 12 лет. Спустя почти пятнадцать минут Айад закончил снимать швы и скобы. Он полез в другой ящик, на этот раз побольше, и достал какой-то крем. Он втер его в руки и лицо Нила, заявив, что его хорошо бы наносить после снятия швов. Нил позволил доктору сделать это, решив не упоминать, что он не раз имел дело со швами и не втирал после этого никаких волшебных кремов. Затем Айад приступил к остаткам конечности Нила. Он вытащил две маски, протянул одну Эбби, вторую надел на себя, затем надел новый комплект перчаток. Он осторожно снял термоусадочный носок, осматривая швы на культе Нила. — Похоже, она неплохо заживает. Это не требовало ответа, поэтому Нил не удосужился его дать. Однако, это сделала Эбби. — Хорошо, — сказала она, — это хорошие новости. Айад очаровательно кивнул Эбби и быстро проверил остальную часть его культи. Затем он снова наложил повязки и натянул сверху термоусадочный носок. — Итак, последнее, — сказал доктор, к огромному облегчению Нила. — Я не знаю, говорил ли кто-нибудь с вами об этом, но обычно люди после ампутации обращаются к терапевтам, которые специализируются на такого рода травмах… — Мне не нужна терапия, — резко заявил Нил. Он и раньше не хотел разговаривать с Би, так зачем ему говорить сейчас с кем-то еще? — Я понимаю, но есть люди, которые могут вам помочь, — повторил попытку Айад. На этот раз Нил не удержался и закатил глаза. — Если терапевты вам не по душе, есть группы поддержки, вы можете поговорить с людьми, которые прошли через то же, что и вы… Нил прервал его: — Сомневаюсь. Айад больше ничего не сказал, лишь сдался и кивнул. Он знал, что им с Нилом хватит на сегодня, и это было хорошо. Нил покончил с врачами, больницами и всем, что связано с медициной. Ему просто хотелось вернуться в дом Эбби и поспать. Эбби вежливо поблагодарила его, и они попрощались. Нила выкатили из больницы на парковку, где уже был Эндрю. Эбби и Эндрю вместе погрузили Нила и его инвалидную коляску в машину и уехали. Нил знал, что Эбби, вероятно, заговорит с ним о его «грубом поведении» в больнице, но он слишком устал, чтобы беспокоиться об этом; последние два дня вышли утомительными, и Нил был готов лечь в постель и в течение следующих двенадцати часов не делать ничего иного, кроме как спать. Однако, когда они прибыли в дом Эбби, она не стала ничего говорить, лишь спросив его, все ли в порядке и нужно ли ему что-нибудь. Когда Нил подтвердил, что все хорошо, она оставила его одного в комнате, которую он постепенно начал считать своей. Он попытался устроиться поудобнее в своей постели, но как только он это сделал, то услышал, как Жан проснулся, вероятно, от жуткого кошмара, с громким криком, эхом разнесшимся по всему дому. Нил вздохнул и откинул голову назад, глядя в потолок. Он пытался не видеть на потолке пятна крови, но у него не получалось, как он ни надеялся. Опять это слово. Надежда. У всех остальных, казалось, была надежда: на него, на будущее, на его будущее. Нил надеялся, что они правы. Будь первым. Именно это сказал Кевин, и эта фраза крутилась в голове у Нила. Он будет цепляться за это; именно это, если ничто другое, даст ему надежду. Должно ее дать.