Укрощение строптивой

Прошла ещё неделя, и Сатору так ничего и не придумал, но со студентками тусить не переставал – несколько раз видел Кондо Мицуки, которая злобно на него зыркала. Такие взгляды только уверяли его в том, что не нужно с ней разговаривать. Он и представить себе почему-то не мог, что все это – взгляды ревности. И с её точки зрения это все выглядело так, словно он признался ей в любви, а потом стремительно начал гулять по бабам – их было не одна и не две, а столько, что девушка уже со счета сбилась. Да она и не хотела считать. Дело было только в том, что Годжо ни с кем из них не спал. Да, активно флиртовал, распускал руки на людях, но ни с кем из них в постели не оказывался. Он вообще был довольно тактильным человеком, так что мог спокойно держаться за руки с разными девушками, обнимать их, но при этом ничего к ним не испытывать. Но Кондо об этом, разумеется, не знала. Они же не разговаривали. Её терпение заканчивается через несколько недель. Когда она становится свидетельницей картины, как Сатору наклоняется к какой-то девушке, которую, видимо, собирается поцеловать.  Мицуки знает, что это глупо. Мицуки знает, что это жестоко. Она также знает, что это некрасиво. Но она слишком устала.  Кондо подлетает к паре, тянет за рукав удивленного Годжо, смотрит на него мокрыми глазами. Из неё вырывается: – Сатору, пожалуйста, хватит! – он удивлён, что она впервые зовет его по имени. Но дальше удивляется ещё больше. – Сатору, я тоже… я тоже влюблена в тебя! Пожалуйста! Давай поговорим! Я так устала! Прости… – она отпускает его также неожиданно, как и оказывается рядом, смотрит загнанно, осознавая, что натворила. – Прости… Я тебе помешала… я не должна была…  Кондо снова убегает, на ходу вытирая не прекращающие течь слезы. И что она сделала? Зачем? Почему? Ответов на эти вопросы у неё не было. Она могла только не натворить ещё больше, поэтому бежит к метро. Ей надо домой. Спрятаться ото всех, от этого мира. Сатору стоит, как вкопанный, смотрит вслед убегающей Мицуки, которая в него влюблена. – Вот это драма, – тянет Сёко откуда-то снизу, затягиваясь сигаретой, – ты за ней не побежишь, дурак? Годжо не отвечает. Он в прострации. – Понятно… – выдыхает дым Иэйри. – У вас с ней непростые отношения или как? Односторонняя любовь? – Да, я её люблю, а она меня нет, – отвечает на автомате Годжо.  Подруга молчит. Смотрит на него красноречиво, пока он моргает непонимающе. – Серьёзно, Годжо? – уточняет Сёко, глядя на него проникновенно. – А сейчас она тебе что, прости, сказала? Ты слышал? – Слышал, – он присаживается на стул напротив подруги.  – И что она сказала? – уточняет Иэири. – Что любит… Меня… – до Сатору наконец-то доходит. – Прости, Сёко, убегаю. Он уже не заметил, как она отсалютовала ему сигаретой и усмехнулась себе под нос. Смешной он, конечно. Мицуки не успела далеко убежать, пока Годжо приходил в себя. Собственно, убедившись, что никто ее не преследует, она остановилась возле стены здания и опустилась на корточки.  Что она вообще сделала и зачем? Еще и опозорилась перед девушкой Сатору, ещё и устроила сцену для зевак, что проходили мимо. Нет, надо отчисляться. Лучше она переведется обратно в свой ВУЗ. Кондо не реагирует, когда над ней нависает большая тень. Продолжает всхлипывать, параллельно пытаясь восстановить дыхание и все же хоть как-то успокоиться.  – Ну и что ты устроила, а, Снежная Королева? Не отзывается и сейчас. Не может же такого быть, чтобы он пошёл за ней, оставив свою девушку одну. Что за глупости? Она здесь, в гордом одиночестве… Чувствует, как её кто-то ущипнул за бок. – Ай! – Мицуки, какая девушка? Какое одиночество? – Я что, вслух это сказала? – ужасается Кондо, пряча за ладонями рот. – Видимо, да, – усмехается Годжо, присевший перед ней на корточки, но так и остающийся выше и больше. – Какой кошмар, – стонет Цуки, пряча все лицо в ладонях, – ты совсем меня с ума свёл, Сатору-у. – Мне очень нравится слышать свое имя из твоих уст, – признаётся он, – но в более позитивном ключе было бы ещё лучше. Давай, наконец, поговорим нормально, Мицуки? – А ты хочешь со мной разговаривать? – всхлипывает она, но глаза на него поднимает.  – Больше, чем с кем-либо другим. – Правда? – слабо улыбается девушка, вытирая слезы. – Ну конечно, – убеждает её Годжо и протягивает руку, тянет на себя, и они поднимаются. – Давай только мы тебя сначала в порядок приведем и найдем более приватное место для беседы, ага? Она кивает, все ещё вытирая не до конца пролившиеся слезы. Теперь кажется, что он слишком, незаслуженно добр по отношению к ней. От этого радостно, но печально, что она такая.  Мицуки уходит в дамскую уборную, пока Годжо располагает в на подоконнике напротив, ожидая, когда она умоется и немного приведет себя в порядок. Девушка смотрит на себя в зеркало и ужасается: не любит, как распухает лицо от слез, нос и глаза покраснели, так что она скорее умывается ледяной водой в надежде, что это поможет коже поскорее восстановиться. Сатору ожидает снаружи, никуда не делся. На его скромный вкус, Кондо выглядит очень хорошо. Даже когда плачет – очаровательна. У неё ещё немного покрасневшие глаза, но выражение лица спокойное. Похоже, к разговору она готова. Годжо двигается вместе со своим рюкзаком и хлопает ладонью по подоконнику, чтобы она садилась рядом. Мицуки почему-то немного боязно, но она садится. – Ты уверен… что нам стоит остаться в университете? Цуки мнется. Не часто её увидишь такой. Снежная Королева оттаяла. Пришла весна. Или просто оттепель? Но переживать ей не о чем – в этом крыле практически никогда никого не бывает. За годы учёбы и работы в университете Годжо в этом смог убедиться. – Здесь редко кто-то проходит. Тебе не о чем волноваться, – он поддаётся порыву и заправляет прядь волос за ухо. – Но если тебе некомфортно, то, конечно, поищем другое место… – Нет-нет, – качает головой Кондо, – давай просто поскорее закончим… хочется облегчить душу. Сатору кивает. Позволяет ей говорить первой. Девушка надеялась немного на другое, но с другой стороны, чем раньше она выскажется – тем лучше. – У меня… не очень хорошо со взаимодействием с мужчинами. Думаю, ты уже успел в этом убедиться, – усмехается она, продолжает, – и с пониманием и принятием своих чувств, как оказалось, тоже. Я уже давно ловила себя на мысли что что-то не так в моем отношении к тебе. Ты меня раздражал не так… как был бы должен. А потом я начала находить в тебе то, что мне казалось хорошим. И я не только про внешность. Ты же в целом… хороший парень. С тараканами, но все мы не без них. Сатору вздыхает. – Тогда почему ты не стала мне говорить об этом, когда поняла? – спрашивает он. – Я боялась, – шепчет Мицуки. – Я очень боялась, что ты дамский угодник и что ты все время увиваешься за студентками… – Ты первая, за кем я стал ухаживать, – перебивает её Годжо.  – Я понимаю, понимаю! – эмоционально отвечает Кондо. – Но я же не знала… Прости, – вздыхает она. – Мне очень жаль, что я тебя обижала. Я не хотела… Девушка утыкается ему в плечо. Чувствует себя виноватой – показывает это физически, как может. Парень гладит её по голове. – Ты мне понравилась с самого начала, – говорит он, – и я правда хотел добиться тебя, а не просто секса с тобой. Ты мне отказывала, а потом снова и снова приглашала, а я хотел тебя и близости с тобой… Все было не так, как должно было быть. И потом этот крышесносный секс… – Действительно крышесносный, – кивает Кондо согласно. Помолчали. – Попробуем сделать все нормально? – спрашивает Годжо. – Пойдешь со мной на свидание? Мицуки на секунду отстраняется, чтобы активно закивать и счастливо заулыбаться. Сатору смотрит завороженно. Она улыбается ему, он – причина этой улыбки. – Конечно, Сатору, – смахивает последние слезы их уголков глаз, – Конечно, я пойду с тобой на свидание. И снова начинает всхлипывать. Только успокоилась, и снова ком в горле.  – Ну-ну. Аспирант возвращает её в свои объятия, к себе на грудь. Вся рубашка будет в её слезах, но это не беда, он только рад побыть её жилеткой при таких обстоятельствах. Гладит по золотистым волосам, ближе к себе прижимает, утыкается носом в макушку, вдыхая манго.  Цуки обхватывает его за талию в ответ и размякает. Забывает о том, что они в университете, он преподаватель, а она студентка, пусть больше и не пересекаются на парах, да и ещё куча всего – не важно. Сейчас есть только они вдвоем в этом мире. Остальное не так важно. – Прости меня, пожалуйста, – снова всхлипывает КонМицу. – Если бы не я, то все бы было хорошо… – Но ведь и сейчас все тоже хорошо, разве нет? – спрашивает он, баюкая её. – Мы пойдем на самое настоящее свидание, и мы помирились. Что же в этом плохого? Похоже, что Мицуки просто очень долго сдерживала в себе свои чувства. Сатору решает везти её домой – благо, адрес знает, но она продолжает периодически давиться слезами и в машине, и после уже дома, когда они сидят в обнимку на диване, а она пьет горячее сладкое какао. – Ну сколько можно реветь, – начинает терять терпение Годжо. – Ну что мне сделать, чтобы ты прекратила плакать? – Не уходи никуда, – тихо просит Цуки, – я так по тебе скучала, Сатору. Он не может на неё злиться, когда она смотрит на него так, просит так, говорит это.  – Виделись уж, – смеется Годжо, играясь с её волосами, пропуская пряди сквозь пальцы. – Нет, ты не понимаешь, – качает она головой, – я скучала по тебе в моей жизни. Очень давно. Ты был нужен. И сейчас ты здесь и пазл как будто наконец сложился. И все встало на свои места, все, как надо. – Не отпустишь теперь никуда? – смеется парень. Он и представить не мог, сколько в Мицуки потаенной нежности, которую она почему-то скрывает. – Ближайшее время – да. Останешься со мной? Чтобы мы поспали вместе, – просит она. – Не в смысле секса…  – Я понял, понял, – говорит Сатору. – Обнимаемся, – он располагается на диване так, чтобы она могла сесть у него между колен и вытянуть ноги поверх. – Отмотаем все на тот момент, когда я впервые приехал? Мицуки подыгрывает. – Хэй, Сатору, мне грустно. Приедешь? – она подносит телефон к уху, изображая звонок. – Приветик, Мицуки! Как удачно ты позвонила, а я лучший утешатель и обниматель! Хочешь, я приеду? – Приезжай, – выдыхает томно девушка и тянется, чтобы поцеловать его нежно в щеку. Годжо крепко стискивает её в объятиях в ответ. – Теперь мне уже не грустно.