Вестник

      Мальчик шёл, лучезарно улыбаясь и крепко держа его за руку. Светло-голубые глаза его сверкали на солнце, лучи игрались с многочисленными веснушками на нежной коже, и с огненно-рыжими кудряшками, спадающими на лицо. Ноа тоже улыбался. На душе у него было спокойно и безмятежно, всё вокруг, казалось, подождало бы их, тревожные мысли о будущем больше не мучили его, в какой-то момент ему даже показалось, что Анджелл всегда будет таким, что ничто на свете не способно испортить этого светлого мальчика; и Ноа смеялся. Смеялся в один голос с Анджеллом, по-доброму запрокинув голову назад, и ветер, играя, трепал его зачёсанные на бок кудри. Они шли так долго, и Ноа так долго казалось, что он был самым счастливым человеком на свете… Вдруг взгляд его выцепил среди прохожих мужчину, силуэт которого ему показался настолько знакомым, что он даже невольно сильнее сжал маленькую ручку в его руке. Незнакомец повернулся… и Ноа вздрогнул. Его светло-карие глаза столкнулись с белыми, мёртвыми, закатившимися. Кожа мужчины была серо-белая, словно грязный снег, однако крови видно не было, и от этого мертвец казался ему ещё более жутким. Не успел Ноа прийти в себя и оторвать испуганный взгляд от воскресшего трупа, как мужчина начал приближаться, да так быстро, что парень уже хотел было побежать, но ноги его подкашивались, и он едва ли мог сделать хотя бы один шаг, а белые глаза настолько потрясли и заворожили его, что Ноа просто стоял с смотрел, не смея даже шевельнуться. Через несколько мгновений мертвец уже оказался перед ними, однако интересовал его не сам Ноа, а Анджелл, и мужчина кинулся ему в ноги; на теле его были всё те же рисунки, только теперь перед глазами парня всё плыло, и оттого казалось, что мертвенно-белое тело всё было измазано красками, яркими разноцветными пятнами, словно рисунок маленького ребёнка. Мужчина всё что-то лепетал, молился, валяясь в ногах у мальчика, улыбка которого была всё так же по-детски радостна и наивна, глаза его не изменились, однако Ноа не слышал ни слова, всё у него сливалось в один монотонный шум, и только счастливая улыбка Анджелла, смотрящего на трупа сверху вниз, впечаталась в его сознание совершенно отчётливо… Ноа резко распахнул глаза, и в нос ему тут же ударил сильный запах табака вперемешку с потом и отчётливым запахом брата, так что первые пару секунд он даже не мог сообразить, почему проснулся не в гостиной. Чуть приподнявшись на локтях, парень огляделся и быстро вспомнил всё, что произошло вчера ночью, а следом в голове возник и воскресший труп, валяющийся в ногах улыбающегося Анджелла. — Доброе утро, — сухо произнёс Остин, сидевший за столом и перебиравший очередные непонятные бумаги, однако младший заметил, как он чуть нахмурился — видимо, когда заметил его странную взвинченность. — Я здесь уснул? — как-то чересчур беспокойно спросил он, свешивая ноги с кровати и потирая руками лицо, пытаясь прийти в себя. — Ну не понёс же я бы тебя в гостиную, а разбудил бы — ты бы снова не уснул, — брат ещё сильнее нахмурился и негромко добавил: — Там почти до рассвета кричали. — То же самое? — вырвалось у Ноа прежде, чем он успел понять, что ему вовсе незачем это знать. Остину такое любопытство явно показалось странным, но тем не менее он задумчиво провёл рукой по волосам и неуверенно произнёс, глядя в окно: — Вроде да. Бред какой-то, — в последней фразе прозвучало столько озлобленности, что младший устало вздохнул, не желая снова выслушивать, что все, кого они видели на башне — просто сумасшедшие, а то, что их было так много — просто совпадение. И ему вдруг стало так стыдно и отвратительно за то, что он не может считать так же, просто не может поверить в это, что Ноа, гонимый эмоциями, уже почти согласился бы с братом, если бы только… если бы только перед глазами снова бы не всплыло разукрашенное белое тело и маленький, маленький Анджелл… — А если нет… — почти шёпотом спросил парень, а затем ещё тише и неувереннее продолжил: — Если это как-то связанно с Анджеллом?.. — Что? — мысль, видимо, была настолько абсурдной, что Остин сначала даже не понял, о чём он. — Ты думаешь, это связанно? — брат недоверчиво поморщился. — С чего вдруг? — Не знаю, — честно выдохнул Ноа. — Просто кажется. — Ты просто слишком хочешь найти мальчика, — качнул головой старший, по-прежнему задумчиво смотря в окно. Тот не ответил. Он знал, что это правда, знал, знал, знал… А сон — это просто плод его больного воображения, значит так? Ну да, конечно, он просто перенервничал за последние дни, вот ему и снится дичь всякая… — У тебя же был друг, — неожиданно даже для самого себя вспомнил Ноа, пока вторая, адекватная его часть умоляла его заткнуться и перестать по-детски надеяться найти связь там, где её нет. — Ну тот, который в полиции работал. Марк, кажется, его звали, что ли. Я знаю, глупо, но… но ради меня, позвони ему разок, а? — Стой-стой-стой, — Остин кашлянул и полностью развернулся к брату, с сомнением выслушивая его идею. — Ты хочешь, чтобы я спросил… что? — Подробности этого дела, о тех людях, который прыгали… — Ноа сглотнул. — И о том, кто вчера кричал. — Он не расскажет, — нахмурившись, ответил старший. — Не думаю, что им это разрешено. — Ну хотя бы попробуй. Пожалуйста, Остин, — оттого, что они просто проверят, не связан ли с этим Анджелл, ничего не случится, верно? Брат выдохнул и устало достал телефон, всем своим видом показывая, с какой благосклонностью он помогает Ноа, хотя и сам планировал узнать, что сделали с этим «крикуном», потому что после второй бессонной ночи чувствовал себя отвратительно, а списывать вину на сумасшедшего было куда проще, хотя Остин и не был уверен, только ли крики не давали ему уснуть. Заодно он достал и сигарету и, закинув ногу на ногу, набрал Марка, друга отца, который иногда навещал их с дядей, пока брат с отцом были в городе, и одного из немногих людей, с кем он хоть как-то поддерживал общение, и, кашлянув, приложил телефон к уху и стал ждать ответа. — Да? Остин? — раздался на том конце трубки грубоватый мужской голос, в котором явно прозвучала даже некоторая радость — Марк был старше его всего на несколько лет, а потому общий язык они нашли довольно быстро. — Привет, — качнул головой Остин, перебирая пальцами сигарету. — Слушай, ты же знаешь о том сумасшедшем, который вчера на башне кричал? — Да, — голос его стал серьёзным и сосредоточенным, словно он ожидал услышать о ещё какой-нибудь неприятности. — А что? — Он так орал ночью, что аж интересно стало, — едко усмехнулся тот, но Ноа заметил, что усмешка эта была какая-то ненастоящая, нервная, и потому в голосе брата просочилась едва уловимая напряжённость, однако Марк, не услышав её, лишь рассмеялся. — Да-а-а, есть такое. На этой башне вообще в последнее время дичь творится, — выдохнул он, обращаясь, наверное, скорее к самому себе, чем к Остину. — Мы видели, — кивнул тот, и уголок его губ чуть приподнялся в самоуверенной улыбке. — Там были… рисунки? — А? Да… — на несколько секунд Марк замолчал, сомневаясь, стоит ли говорить другу подробности, но затем, решив, видимо, что Остин, скорее всего, и так всё знает, неуверенно продолжил диалог: — На том, что прыгнул вчера днём, вообще интересно было… У него, значит, на прямо на груди мальчик был нарисован — ну, наверное, мальчик, там хрен разберёшь — рыжий такой, — Ноа почувствовал, как сердце его застучало быстрее, — что-то на голове у него, в общем, много оранжевой краски было, хотя это, может, и огонь был, не знаю. И глаза такие ярко-ярко голубые, там ещё краска размазалась, так стрёмно выглядело… А вокруг него всё тёмно-серым было закрашено, и лицо у него какое-то страшное было, аж до сих пор помню. Да и в целом жутковато это всё как-то, знаешь ли… — Остин кинул быстрый взгляд на брата, как бы спрашивая, то ли он хотел узнать, и тот нервно кивнул, продолжая с силой заламывать руки. — Н-да… — соглашаясь, протянул старший и, решив, что развивать эту тему уже нет необходимости и что спрашивать про это что-либо ещё будет довольно странно, непринуждённо поинтересовался: — А ты сам как? — Как обычно, — выдохнул Марк, явно не очень желая вдаваться в подробности. — Ладно, мне идти надо, а то там работа… Ну ты звони иногда, что ли. — Ага, — ответил Остин, затянувшись. — Пока, — он небрежно бросил телефон на стол и развернулся лицом к брату; в глазах его мелькало самодовольство. — Ну давай, рассказывай, что такое интересное ты там понял. — Это был Анджелл, — прошептал тот, с надеждой подняв взгляд на старшего. Ну да, ну не может же быть таких идиотских совпадений, ну не может же быть, ну не может! Брат несколько мгновений молчал, видимо, пытаясь осознать, о ком идёт речь, а затем лишь с усмешкой покачал головой. — Нет, Ноа, это не Анджелл, это рисунки кого-то под чем-то и всё. Там нет, да и не может быть никакой связи. Анджелла, конечно, жаль, но нельзя же всё к нему привязывать просто потому, что ты хочешь как-то объяснить его пропажу. Да даже если и так, полиция явно разберётся с этим лучше тебя, так что не лезь. — А если нет?! Если это Анджелл был нарисован?! Звучит бредово, но разве происходящее на башне более реально? Да и к тому же он пропал как раз на той площадке, а она совсем рядом… — Хорошо, что ты сейчас от меня хочешь? Чтобы я с тобой согласился? Чтобы сделал что-то ещё? Если ничего — отстань, я тебя услышал. Ноа на пару секунд замолчал, пытаясь найти ответ на вопрос брата, а затем также молча поднялся с кровати и вышел из комнаты — может быть, там, у себя, ему будет проще думать о таком. Да и надо было срочно позвонить Лоре, рассказать ей всё, сказать, что они могут найти мальчика, надо было подарить ей хоть частичку настоящей надежды, а не пустых обещаний… Парень быстрым шагом вошёл в гостиную, нервно вытащил телефон и, не задумываясь ни секунды, набрал Долорес. Ноа верил, что она почти такая же, как Остин — тоже, в отличие от него, адекватная, только брат был жёстким, а Лора просто улыбалась и покачивала головой, когда он нёс какую-то чушь — Господи, как же безумно красиво она улыбалась! Пальцы крепче сжал телефон, издающий монотонные гудки, когда перед глазами появилась смеющаяся, счастливая девушка; каштановые с рыжим отливом волосы её едва касались плеч, горящие, как янтарь, глаза светились, а голосок был таким высоким, таким чистым, что Ноа, казалось, захлёбывался, тонул, утопал в этих ещё совсем незнакомых ему чувствах… Гудки оборвались, ответа не последовало. Тогда он резко так некстати задрожащими руками пару раз коснулся дисплея, а затем быстро набрал ей сообщение. Лора, на спрыгнувшем с башни был рисунок, мальчик, и мне кажется, что он похож на Анджелла. Приди к нам, пожалуйста, я хочу обсудить это с Остином. Не бойся его, он правда может помочь. Я ему доверяю. Затем он быстро выключил телефон, положил его на стол экраном вниз, сел на диван и тяжело выдохнул. Несколько секунд Ноа просто потирал руками лицо и раз за разом выдыхал, пытаясь не затрястись, не заплакать… Затем — казалось, через долгие, вязкие, невыносимо медленно тянущиеся минуты — тишину прорезало пришедшее уведомление, и у него невольно вырвался сдавленный нервный смешок. Иду. Парень вдруг почувствовал, как сильно забилось её сердце, какая безумная надежда появилась в глубине этой хрупкой девушки, как ненормально стало прерываться её дыхание, как яростно и отчаянно загорелись её потухшие глаза. Он зажмурился и стал ждать.

***

— Ноа? Почему ты не сказал, что она придёт? Прекращай накручиваться и иди поговори с… с Долорес, — Ноа вздрогнул, когда появление в комнате брата вывело его из какого-то своеобразного транса. Остин был недоволен, чуть ли не зол — он не любил гостей, особенно неожиданных, не любил, когда в его квартиру заходил малознакомый человек. Эта неприятная и довольно принципиальная черта его и без того не самого простого характера вдруг обнаружилась, когда он резко заявил, что не хочет, чтобы брат приглашал сюда кого-либо, а после того, как Ноа всё-таки привёл в дом Долорес, первый раз выгнал его из дома — младший редко видел его таким злым, как тогда. Сейчас, видимо, ему просто неловко было злиться на девушку, зная, что с ней случилось. Видно было, что он не жалеет её, просто ничего не испытывает, однако Остин всё же мялся, что было для него очень несвойственно, пытаясь хоть как-то выразить своё мнимое сочувствие. — Извини, — поджал губы Ноа, вскочил с дивана, быстро прошёл мимо брата, мимолётно коснувшись рукой его плеча в знак быстрого извинения — тот напрягся — и вышел из комнаты. — Лора… — мягко улыбнулся он, увидев девушку, мнущуюся в дверях. — Прости, я просто… не очень было, я не услышал. — Что про Анджелла? — перебила его Долорес напористым, но едва не дрожащим голосом; глаза её были широко распахнуты и жадно изучали каждый миллиметр его лица, жаждая как можно скорее узнать, что происходит, и от этого вдруг стало не по себе. — Пойдём, — кивнул Ноа и, осторожно взяв её за руку, провёл в гостиную. Остин по-прежнему был там, однако поспешил выйти, как только они вошли в комнату, но младший его остановил: — Останься, пожалуйста, — негромко проговорил он, с мольбой заглядывая в его тёмные глаза. — Пожалуйста. — Зачем? — напряжённо спросил тот, отвечая на мольбу злостью во взгляде. — Пожалуйста. Я хочу, чтобы ты… оценил здравость моих рассуждений, — тихо ответил Ноа, слегка закрывая собой Долорес, помня о расхожести её характера с остиным. И в этом правда не было ничего большего — для брата она была слишком добрая и весёлая, а потому казалась ему, наверное, излишне наивной, хотя если бы он узнал её ближе, он бы убедился — она такой и близко не была. Лора же его, в свою очередь, слегка побаивалась, ссылаясь на его странную вечную нервозность и жёсткость. Ноа тогда всегда лишь пожимал плечами, не сильно обращая на это внимание. Он заметил, как Остин сначала хотел покачать головой, но в последний момент передумал, вздохнул и сел на пол, скрестив ноги по-турецки, потому что ничего здесь, кроме жалкого дивана, не было, и он великодушно предоставил его «паре» — а, быть может, просто не хотел сидеть рядом. — Спасибо, — одними губами ответил ему Ноа, едва заметно кивнув головой. Затем повернулся к Лоре и кратко пересказал ей произошедшее. Вопреки его ожиданиям, выражение её лица нисколько не менялось ни когда он говорил о самоубийцах, ни о рисунках, ни о кричащем с башни; она хотела услышать только что-нибудь про её мальчика, и глаза её горели в ожидании. — …а сегодня утром Остин говорил со своим другом из полиции. Он сказал, что на груди того, что спрыгнул вчера, был нарисован рыжий мальчик с ярко-голубыми глазами на сером фоне. Долорес вздрогнула, руки её задрожали. Остин же, не выдержав, вынул из кармана пачку сигарет и нервно закурил. — Не кури при ней, — отчеканил Ноа, сжав руку девушки и зло смотря на брата. Тот усмехнулся: — Ты, кажется, хотел, чтобы я остался? Ну так изволь теперь не жаловаться. Младший хотел было ответить, но быстро понял, что препираться по этому поводу сейчас явно не время, и, сжав губы, промолчал. — Что мне надо сделать? — подняла на него глаза Лора, и по её голосу он понял, что она была готова буквально на всё — и от этого вдруг стало не по себе… Быстро отогнав нарастающее неприятное чувство в груди, Ноа принялся лихорадочно размышлять, усердно потирая виски: и правда — что? Наверное, очень глупо было начинать думать об этом только сейчас, однако до этого он, видимо, был настолько чувствителен и эмоционален, что ни времени, ни сил на продумывание дальнейших действий у него не осталось. Парень зажмурил глаза, пытаясь сконцентрироваться — сейчас явно не время отвлекаться на свою глупость. Рисунки, всплывшие в его голове, теперь казались ещё более жуткими и отвратительными, всё в них теперь будто кричало ему о том, что стоит ему суметь собрать этот пазл воедино — и Анджелл вернётся сам собой, словно по волшебству. А он, дурак, вёлся. Вёлся с какой-то абсолютно детской наивностью, как можно старательнее отгоняя от себя мысли о том, что ведёт себя как Лора — просто гонится за ложными надеждами. «А если нет?..» — шептал кто-то у него в голове, и Ноа продолжал пытаться. И всё-таки, неужели это был… культ? Или просто сборище сумасшедших? Или… да что, блять, вообще такое?! Версия с культом показалось ему более перспективной — тогда у них должно быть какое-то своё место, что ли. — По твоему описанию похоже на что-то религиозное, — тихо произнесла Долорес, задумчиво смотря куда-то мимо него, и Ноа заметил, что брат едва заметно скривился. — Я хочу в церковь, — вдруг продолжила она, и парень напрягся, краем глаза следя за тем, чтобы Остин не ляпнул чего-нибудь лишнего; тому явно очень захотелось это сделать, но он сдержался, лишь затянувшись глубже обычного. — Если ты про рисунки, то она вряд ли как-то с этим связана — там вроде довольно… обычно. — отозвался Ноа, однако версия девушки ему понравилась — происходящее и правда походило на религию, зашедшую слишком далеко. — Есть ещё одна, — вдруг подал голос Остин, а затем резко нахмурился и замотал головой, словно не хотел этого говорить, не хотел ему помогать. — Нет, ничего. — Рядом со старым кладбищем? — вздёрнул брови младший, поворачиваясь к брату. — Заброшенная? — Забудь, — снова качнул головой тот. — Бред несу. — А если ты прав? — боковым зрением Ноа следил ещё и за реакцией Долорес — той, судя по всему, нравилось; во всяком случае, взгляд её был не таким пустым, как обычно. — Она близко к башне, да и если бы такие были в городе, об этом наверняка бы знали. Значит, они были где-то, где их никто не видел. — Идём туда, — перебила его девушка сухим решительным голосом, встала с дивана и выжидающе посмотрела на парня — идти одной ей было ужасно страшно, хотя сейчас этот страх сильно притупился отчаянием. Ноа кивнул, поднимаясь следом. — Да ну вы… сумасшедшие, — глухо отозвался Остин, потирая руками лицо; видно было, что ему отвратителен был тот факт, что именно он, не подумав, сказал брату про ту церковь, что он невольно потакал его глупости. Затем старший, поднявшись, притянул брата за локоть и отвёл чуть в сторону, так чтобы девушка их не слышала. — Ты понимаешь, что она не соображает? — вздохнув, спросил он, смотря на Ноа сверху вниз, однако во взгляде его читалась скорее усталость, чем строгость. — Понимаешь, что это бред? — Слушай, тебе жалко сходить туда, что ли? — первый вопрос младший намеренно проигнорировал даже у себя в голове, не желая сейчас снова возвращаться к этой теме: в конце концов, ему и самому это место казалось каким-то… непростым. Остин убрал руки в карманы, оглянулся и несколько секунд задумчиво смотрел в окно, будто бы и правда спрашивая себя: «А что, тебе жалко что ли? Прогуляетесь хотя бы», только вот жаль, что ответ он уже знал заранее. — Чёрт с вами, пошли, — наконец сказал старший, едва заметно скривившись от собственных слов. Ноа благодарно кивнул ему, одними губами прошептав: — Спасибо.

***

Небо было пасмурным, серым, под стать городу, чем наводило на него какую-то особенно неприятную тоску, однако решимость вкупе с тлеющей глубоко внутри надеждой полностью перекрывала её, да ещё и брат был рядом, так что Ноа был настолько спокоен, насколько это было возможно. Долорес шагала рядом, всё ещё боясь идти впереди и смотря куда-то себе под ноги, а Остин шёл в паре метров позади них, чуть вздёрнув подбородок, сунув руки в карманы и иногда оглядываясь назад, словно боясь отойти слишком далеко от города. Церковь та стояла где-то в километре от водонапорной башни, и крест её был едва-едва заметен с площадки. Ноа не знал, зачем её вместе с кладбищем, к ней примыкающим, построили так далеко, и почти никогда там не бывал, разве что, может быть, один раз и то — в детстве и из любопытства, да и у детей популярностью она никогда не пользовалась — в городе и без того было достаточно заброшек, а гулять рядом со старым кладбищем отваживался мало кто. Парень помнил, как лет в одиннадцать Остин с очень самодовольным видом рассказывал ему, что самой новой из могил там не меньше двадцати лет — сам того не заметив, он вдруг улыбнулся этим воспоминаниям. Сам Ноа на том кладбище никогда не был — смелости не хватало. Да и сейчас едва ли хватило бы. Когда храм был виден почти полностью, его взгляд вдруг зацепился за густые заросли чуть поодаль от него, почти не заметные за старым облезлым зданием, и отчего-то они показались ему знакомыми, однако Лора уже почти подбегала ко входу, и Ноа поспешно отогнал эти мысли. Открыть дверь девушка всё никак не решалась, но, подойдя ближе, парень вдруг заметил, что на лице её была тревога — да что там тревога, она дрожала! — Что случилось? — чуть нахмурившись, тихо спросил парень, подходя ближе. — Там кто-то… кто-то есть, — еле слышно произнесла та, едва касаясь тонкими пальцами старой деревянной двери, Ноа же нервно оглянулся на брата; однако не успел тот подойти, как в глазах Долорес мелькнула безумная уверенность, и она, больше не сомневаясь, открыла дверь. Он зашёл за ней следом и тут же замер, чуть не упав на резко подкосившихся ногах. На них разом обернулись десятки фигур, облачённых в серые плащи, и Ноа показалось, что он вдруг сошёл с ума. Десятки глаз пожирали его тело: карие, голубые, зелёные, почти у всех — болезненно-красноватого оттенка, и мир вокруг поплыл перед ним, дыхание сбилось, он хотел было опереться на что-нибудь, чтобы не упасть, однако рядом ничего не оказалось, отчего чувство беспомощности ещё быстрее захватывало его тело, и кровь со страшной частотой запульсировала в венах. На лице Долорес теперь не читалось ни малейшего намёка на страх, только отчаяние, только собранные силы на последний рывок. Глаза её быстро и внимательно метались по всему храму в поисках Анджелла. Наконец одна из тёмных фигур вышла вперёд, и сквозь биение собственного сердца до Ноа донёсся странный мужской голос: — Что вы здесь делаете? Он почувствовал, что сзади кто-то крепко взял его за плечо, поддерживая на ногах, и рефлекторно вздрогнул, однако там стоял лишь Остин и сосредоточенно смотрел на вышедшего вперёд; другая рука его была сжата в кулак. Долгое молчание прервал истошный женский крик, эхом отозвавшийся от стен церкви: — Анджелл! — парень в испуге обернулся на девушку и, проследив за её взглядом, увидел в серой толпе рыжеволосого мальчика, облачённого в белое. На мягких розовых губах его играла какая-то неадекватная, будто бы пьяная улыбка. Краем глаза Ноа заметил, как Остин, опомнившись, резко дёрнулся вправо, пытаясь остановить девушку, но не успел; Долорес яростно кинулась в толпу, к сыну, однако двое ближайших фигур с силой схватили её, а безумие её всё нарастало и нарастало, она с животным рвением всё отбивалась и отбивалась от них, и Ноа смотрел на неё, замерев и не смея отвести взгляда, и это бы продолжалось вечность, если бы только в глазах его не потемнело от внезапно вспыхнувшей боли…