«Всякая нагота оскорбительна, даже нагота души. Скрытность удерживает других на расстоянии от нас и охраняет нас. Это ширма, защищающая наши намерения» — Фрэнсис Бэкон
Мы искали Хейла повсюду. Я лично обежала все больницы и полицейские участки в городе, но не нашла и следа друга. После того инцидента в «Локке» он исчез из наших жизней, будто его и вовсе никогда не существовало. Это была первая странность. Тогда в баре кто-то поднял ложную тревогу. Люди услышали тревожные возгласы о пожаре и бросились к выходу, создавая сумятицу. Мне удалось вывести Руби, а затем вернуться за Вайком и Лиамом, которые спокойно сидели на втором этаже, допивая свои коктейли. Когда я прибежала к ним, вся запыхавшаяся, парни с интересом наблюдали за разворачивающейся внизу эпопеей. — Умное решение, воспользоваться входом для персонала, — бросил мне Вайк. — Ты молодец, что не поддалась всеобщей панике. Он говорил это таким тоном, будто вел какую-то дешевую телевикторину для юных мозговитых дарований. Одной рукой Вайк пригладил свои каштановые волосы, заправляя выбившуюся челку за ухо. Казалось, что в тот момент внешний вид заботил его гораздо больше, чем суматоха внизу. — Люди кричали про пожар, — я проигнорировала последнее высказывание друга. — Но запаха гари нет. Скорее всего, кто-то поднял тревогу, не разобравшись в ситуации. Однако нам все равно надо идти через запасной выход. Здание не полыхает, но давка вполне реальная. — А Хейл? — Лиам вопросительно уставился на меня своими светло-серыми глазами. Я отрицательно покачала головой. Возможно, он застрял тогда в самом эпицентре толпы, но говорить друзьям о своих догадках было бы не разумно. Лиам, всегда воспринимавший все близко к сердцу, тут же бросился бы искать друга. Мы покинули «Локк» вчетвером и больше туда не возвращались. Первые несколько дней Вайк и Лиам помогали мне с поисками Хейла, но затем оставили эту бесполезную идею. Они сказали, что Хейл объявиться, если сам того захочет. И это была вторая странность. Друзья, которые всегда держались друг друга, вдруг стали вести себя отстраненно, словно последних пяти лет, связывающих нас, и вовсе не существовало. Да, Хейл, бывало, пропадал на несколько дней, не сказав никому ни слова. В конце концов, мы не были семьей, чтобы отчитываться друг другу о своем местоположении. Но этот случай выходил за рамки «обыкновенного». — Вайк и Лиам переживают сильнее, чем тебе может показаться. Так сказала мне Руби спустя неделю после инцидента. Мы сидели в «Джорно» за утренней кружкой кофе, однако в этот раз терпкий вкус напитка не ощущался столь явственно. Я делала глоток за глотком, но так и не смогла почувствовать ни привычную горечь, ни привкус корицы. — Но ведь Хейл мог хотя бы написать или позвонить кому-нибудь из наших! Нельзя же так просто пропасть с радаров. Да и, если честно, Вайк с Лиамом не особо то переживают о нем. — Думаю, ребята просто не хотят тебе это показывать, — продолжала Руби. — Ты же их знаешь. Вайк всегда был очень закрытым и держал все своим эмоции внутри себя. Он скорее умрет, чем даст слабину перед нами. Лиам полная его противоположность. Наивный и беззаботный, как малый ребенок. Да он и выглядит также: со своими дурацкими детскими русыми завитками на макушке и большими серыми глазами. Честное слово, ребенок в теле взрослого. Даром что обоим недавно перевалило за двадцать. Так что Лиам ограждается от проблем одним известным ему способом — через смех. И так было всегда. — А ты? В тот день Руби выглядела как обычно: красные пряди собраны в два неряшливых пучка по бокам, на веки нанесены коричневые тени, явно подобранные с целью подчеркнуть цвет глаз, а на белом лонгсливе, прямо посредине груди, красовался принт какого-то колледжа, который Руби, разумеется, никогда не заканчивала. Одним словом, она не производила впечатление человека, который бы убивался горем днями напролет. — А что я? — удивленно спросила Руби. — Может это не вполне правильно, но мне кажется, что Хейл вполне себе взрослый человек. Случись что-то серьезное, мы бы узнали об этом первыми. Ноа, ты воспринимаешь все слишком серьезно, ну честное слово! Подумай сама. Если Хейл не выходит с нами на связь, значит он сам того хочет. А как ты знаешь, излишняя драматичность ему вполне свойственна. Выговорившись, Руби потянулась за своей сумкой и достала оттуда упаковку таблеток. В этот раз я промолчала, глядя на то, как она отправляет две белые пилюли в рот. Чтобы не говорила Руби, но она тоже переживала. Немудрено, если все это в итоге сказалось на ее самочувствии. Я закатала широкие рукава своего коричневого безразмерного свитера, обнажив бледные ладони. В последнее время еда почти не лезла в горло и это сильно сказалось на моем и без того небольшом весе. Теперь кожа сильнее натянулась на кости и будто стала прозрачнее. А может мне просто показалось. — Ноа, я знаю, как сильно ты переживаешь, но побереги себя, хорошо? Хейл ведь и раньше подобное проворачивал, помнишь? — Руби слабо улыбнулась. — Когда этот засранец вернется, мы ему точно уши на задницу надерем, я тебе обещаю. Подруга протянула мне мизинец, чтобы скрепить наш уговор. И вдруг я заметила, что черный маникюр на ее ногте был сгрызен под корень, до крови.***
Единственное, чего действительно боялся Хейл, так это огня. Не маленького пламени горящей свечи, которое подрагивает при каждом дуновении ветра, а настоящего пожара, способного поглотить все на своем пути. Впервые мы узнали об этой его фобии три года назад. В тот летний вечер стояла ужасная духота, от которой невозможно было спрятаться. Надвигался южный циклон и в преддверии бури раскаленный воздух иссушал все живое на своем пути. Некогда оживленные улицы превратились в устрашающую декорацию из фильма про пост-апокалипсис. Чтобы хоть ненадолго сбежать от этой жары Лиам предложил нам выбраться к ближайшему водоему, что располагался в парке на окраине города. Увлеченные идеей о пикнике мы захватили с собой по паре бутылок хорошего светлого пива и здоровую упаковку сырных начос на закуску. Добравшись до парка, мы решили снять обувь и босиком шагать до самой кромки озера по иссушенной от жары траве. Едва увидев заветный берег, мы рухнули вниз, сгружая с себя сумки. Руби сразу же полезла открывать пиво, Лиам бросился к воде, задирая на бегу штанины своих светлых брюк почти до колен, а Вайк, пробурчав что-то себе под нос, стал аккуратно расстилать прихваченные нами пледы на земле. И только я из всей компании обессилено опустилась на землю, пытаясь перевести дыхание. — Вот поэтому я тебе постоянно повторяю, что надо хотя бы зарядку по утрам делать, — сказал Хейл, который в миг оказался рядом со мной. — Ты такая хилая, ну в самом деле. — Да ну? Серьезно? — пот застилал мне глаза, а от духоты постепенно начинала кружиться голова, так что саркастичные нотки в миг пропали из моего голоса. Хейл опустился рядом и, медленно положив свою большую руку на мою взмокшую спину, стал аккуратно похлопывать меня в ободряющем жесте. — Нашел момент руки распускать, — попыталась сгладить ситуацию юмором, чтобы он так сильно за меня не переживал. — Когда я вся потная и пахну уж точно не лепестками роз. — Ноа, надо было сразу сказать, что тебе тяжело. Мы с ребятами могли бы пойти медленнее. — Ты и так всю дорогу тащил мой рюкзак, буду я еще подобными просьбами тебя утруждать. Уж с подобным я справлюсь без чьей-либо помощи. Хейл лучезарно улыбнулся и заправил мою выбившуюся светлую прядь за ухо. На секунду мне показалось, что в его голубых глазах промелькнула самая настоящая нежность, с которой обычно смотрят на дорогого себе человека. Я нахмурилась и Хейл, видя мою реакцию, тут же поспешил запрятать свои эмоции подальше. — Знаешь, — парень поднял голову вверх и устремил взгляд в темнеющее летнее небо. — Когда Руби только привела тебя в компанию, ты казалась так похожа на одного человека. И я не сразу смог прогнать это наваждение. — И что же это за человек? — Моя младшая сестра, — Хейл посмотрел на меня, ожидая реакции, но я лишь безразлично пожала плечами. Среди нас пятерых существовал негласный уговор не затрагивать тему личной жизни друг друга. Мы могли делиться подробностями по своему желанию, но допрашивать против воли запрещалось. Вот почему я сразу же не полезла к Хейлу с расспросами. Он мог рассказать лишь то, что считал нужным. — Уже, разумеется, прошло много лет, но когда-то я рос среди кучи младших братьев и лишь одной сестры. Они остались… — парень судорожно вздохнул, словно вспоминая о прошлом завели его в не самые приятные моменты биографии. — В другом месте. Я переехал сюда, а моя семья осталась позади. Время от времени у меня получается их навещать, но с каждым разом это становится все сложнее. Да и мои младшие уже давно выросли и разъехались по колледжам. И вот, когда я впервые увидел тебя, Ноа, ты была так похожа на мою сестру. Потом, разумеется, я понял, что из общего у вас разве что только внешность. Но вот характер, — Хейл рассмеялся, покачав головой из стороны в сторону из-за чего пара его светлых прядей упало на глаза. — Ты оказалась очень независимой. Но, знаешь, мне все равно хотелось о тебе заботиться. Поэтому, надеюсь, ты будешь и дальше воспринимать мою помощь как нечто не отягощающее тебя. В конце концов, я ведь твой друг, не правда ли? Хейл перевел взгляд с меня на ребят, которые в шутку дрались за упаковку начос и, сцепившись, катались по пожухлой траве. Руби, с присущей ей энергичностью, пинала ногой заливающегося от смеха Лиама и орала так, будто ее резали. В светлых кудрявых волосах Лиама запуталось несколько травинок. Вайк же пытался разнять ребят, пыхтя от усилий как паровоз. На его всегда бледных щеках выступил легкий румянец. Я попыталась вспомнить, чтобы Хейл заботился подобным образом о Руби, но не нашла в своей голове ни единого воспоминания. А может моя подруга просто и не нуждалась в заботе. Ведь, если взглянуть правде в глаза, я всегда была самой слабой из всех них: вечно мерзла, быстро уставала, была обделена даже хорошими физическими данными. Но даже это было не концом списка. В то время как ребята вели свою беззаботную жизнь, существуя, по их словам, на деньги родителей, я была вынуждена постоянно искать заработок. И все же, несмотря на всю эту разницу между нами, мне хотелось считать себя таким же обычным человеком, как и они. Пусть даже это было не так. Я не искала снисхождения из-за своего материального положения или уровня физического развития. — Хейл, я ведь не твоя сестра, — подобрать правильные слова оказалось сложно. — Не пойми неправильно, но так ты лишь создашь ненужные привязанности. Я — это я. Не надо смотреть на меня и видеть кого-то другого, а потому окружать своей заботой, хоть она мне и льстит. Ведь бывает так, что пути друзей рано или поздно расходятся. И тогда больнее всего будет именно тебе. — Об этом я и говорил, — отстраненно проговорил Хейл. — Слишком независимая. Я медленно потянулась к нему, чтобы дотронуться до его руки, сжатой в кулак, возможно приобнять за плечи, которые заметно напряглись. Но меня прервал крик, раздавшийся рядом с местом, где ребята еще пару минут назад катались по траве. Женский вопль начал нарастать, становясь все громче и тревожнее, и мы с Хейлом резко вскочили на ноги. Летний воздух вдруг пропитался запахом гари, а в небо поднимались струйки черного дыма, исходящего от земли. Огонь полыхал прямо под ногами недоумевающего Лиама, который беспомощно озирался по сторонам в поисках помощи. — Идиот, — прошептала я, а зачем уже крикнула что было сил — Лиам, уходи оттуда! Звук собственного имени отрезвляюще подействовал на парня, и тот отпрянул от огня. Я видела, что пламя уже занялось и стало набирать высоту. Вайк с Руби сразу же бросились к озеру в поисках спасительной влаги, но они даже не подумали о том, что им нечем будет зачерпнуть воду. Руби осознала это лишь когда опустилась на корточки у самой кромки и растерянно стала оглядываться по сторонам в поисках тары. Не придумав ничего лучше, она сложила ладони лодочкой, зачерпнула воду и понеслась в сторону огня. Это было гениально. Я кинулась в сторону ребят, но, пробежав пару метров и не услышав шагов позади себя обернулась на ходу. Хейл неподвижно стоял на месте и с ужасом наблюдал за разворачивающейся картиной. Его голубые глаза были широко распахнуты и прикованы к разгорающемуся огню. Краска отлила от лица Хейла, и оно теперь выглядело мертвенно-бледным, точно маска. Я открыла было рот, чтобы позвать друга, но тут же осеклась. Это могло подождать. Высокая трава, высушенная летним солнцем, разгоралась с неимоверной скоростью. Языки огня плясали все выше и выше, отвоёвывая себе новую территорию. В поле зрения попали банки из-под пива, оставленные ребятами на траве, и я бросилась к жестянкам со всех ног. — Вайк, Лиам, — горло саднило от крика. — Берите пледы и вымочите их в озере. Живо! Пока ребята кинулись выполнять поручение, я схватила под локоть Руби, всунула ей банки с алкоголем. — Встань на выжженый участок, взболтай как следует, и попробуй затушить этим по краям очага! Нельзя дать огню разгореться дальше. — Этой живительной влагой? Ты что, оно же стоит как… — Руби, не сейчас! Пока мы с подругой поливали землю дорогим пойлом, ребята успели вымочить пледы и уже примчались к эпицентру пожара. Всего пара минут, и нам удалось полностью потушить очаг возгорания. Вымученные и испуганные мы опустились на корточки, пытаясь отдышаться от спешки. — Ну и какой придурок это натворил? — я окинула ребят убийственным взглядом. Руби первая сдалась под натиском и всхлипнула, вытирая щеку тыльной стороной ладони из-за чего по ней размазалась сажа. Плакала она, скорее всего, из-за вылитого пива. — Лиам хотел прикурить и пепел с сигареты упал на траву. — Это ты меня толкнула, дура, — зло прошипел он. — Ноа, я думал, что все затушил, правда! Но огонь так неожиданно разгорелся. Я ведь затоптал его. — Вы, ну серьёзно… — Я отвесила легкие подзатыльники обоим. — Доигрались, блин. — А что с Хейлом? — прервал мою гневную тираду Вайк. Он кивнул в сторону друга, который все еще стоял на прежнем месте и пялился невидящим взором на пожарище. Это было ни капли не похоже на него. Случись у нас что, и Хейл тут же приходил на помощь, чтобы всех спасти. Но в тот раз он просто замер на месте, не в силах пошевелиться. Я медленно подошла к нему и дотронулась до плеча, но парень даже не шелохнулся, явно не заметив моего присутствия. И только когда тихо позвала его, Хейл вздрогнул всем телом. — Огонь, — пробормотал он так тихо, что я не сразу его расслышала. — Огнь был таким большим. — Хейл, мы его уже потушили, все хорошо. — Потушили? — Хейл моргнул и растерянно огляделся вокруг, словно впервые видел это место. — И правда. Спустя пару минут, когда Хейл пришел в себя, мы поспешили ретироваться с места нашего маленького преступления. На протяжении всей дороги между нами стояла тишина. И, как только мы вернулись в город, Хейл сразу же ушел, даже не попрощавшись. Мы не видели его всю следующую неделю. Он просто пропал с радаров, игнорируя телефонные звонки и сообщения. Лишь спустя несколько дней Хейл снова появился в наших жизнях и вел себя как ни в чем не бывало. На вопросы о том, что с ним происходило все это время, он лишь отшучивался и, в конце концов, мы перестали затрагивать эту тему. А спустя пару месяцев после инцидента я стала замечать небольшие перемены в характере и поведении Хейла. Он мог позволить себе грубо высказаться в моментах, когда мы спорили друг с другом, порой отключался в самом разгаре беседы и с грустью оглядывался по сторонам, будто ища на что переключить внимание. Именно Хейл был тем, кто высмеял меня перед всей компанией, стоило мне завести разговор о работе в галерее. И, когда я все же устроилась туда, он стал присматриваться к каждому моему шагу, не позволяя надолго отлучаться от компании.***
Я прокручивала эти воспоминания в голове, пока ехала в галерею. Если так подумать, то паника в «Локке» началась из-за криков о пожаре. А учитывая то, как Хейл боялся огня, его исчезновение приобретало хоть как-то смысл. События того дня словно копировали случай в парке, произошедший несколько лет тому назад. Если бы не Руби, я о подобном и не вспомнила. Идиотка. Надо было сразу об этом подумать. Тогда, возможно, я бы смогла помочь Хейлу. Я злилась на саму себя и все, за что бы ни бралась, валилось из рук. До обеда несколько раз портачила с договором о покупке картины, потом пролила кофе на рабочий ноутбук, а после и вовсе умудрилась сломать офисный принтер. Все мысли в моей голове были заняты недавним происшествием, так что я едва могла контролировать даже самые рутинные действия. Немудрено, что после всех этих неудач мое расположение духа оставляло желать лучшего. Внезапно возникшая пульсирующая боль в висках не способствовала улучшению настроения. Вот почему, когда я пробегала мимо выставочного зала и чуть не столкнулась с одиноким посетителем лоб в лоб, то предпочла развернуться и убраться восвояси вместо того, чтобы принести извинения, как того требовали рамки приличия. — Не думал, что встречу здесь еще одну живую душу, — фраза, брошенная мне в спину хриплым мужским голосом, заставила остановиться на месте. Я медленно развернулась на пятках, из-за чего натертая до блеска плитка заскрипела под моими кроссовками. В другой день я бы прошла мимо, не обращая внимания на едкий комментарий посетителя, или просто отшутилась. Но нервы и без того были на пределе. Высокий молодой человек с темными вьющимися волосами и едва заметной щетиной на подбородке развернулся в мою сторону и замер, словно ожидая какого-то ответа. Я окинула его беглым взглядом с ног до головы. В коротком коричневом пальто, из-под которого виднелась серая водолазка, и прямых черных джинсах, он походил на тот тип людей, с которыми мне тяжело находиться в одном помещении. Такие часто мнят себя ценителями искусства, а потому ходят в галерею как к себе домой и торчат там до посинения, оправдывая это тягой к эстетике. Они всегда выглядят именно так: небрежная укладка, легкая небритость на лице, одежда на грани классики и гранжа, парочка заготовленных острых фраз, готовых в любую минуту сорваться с языка. И судя по тому, что этот парень притащился в галерею днем, когда зал практически пустует, он явно относился к этим расфуфыренным горе-эстетам. И все же было в нем нечто странное: то ли цепкий взгляд, блуждающий по моему лицу, то ли напряженная поза, словно незнакомец был готов отпрыгнуть в сторону в любой удобный момент. Его присутствие словно давило, вызывая дискомфорт. Я сделала два небольших шага по направлению к молодому человеку и растянула губы в притворной улыбке. — По вечерам здесь не протолкнуться. У нас, конечно, небольшая галерея, но на отсутствие посетителей мы не жалуемся. Слегка склонив в голову в знак прощания, я уже было развернулась к незнакомцу спиной, когда меня снова окликнули. — Так, значит, вы сотрудник? — я вновь оглянулась и посетитель, заметив это, нарочито небрежно засунул руки в карманы своего пальто. — И все же коллекция у вас тут не очень впечатляющая. Едва ли эти произведения можно назвать национальным достоянием. — У нас представлены начинающие художники. Да, авторы этих полотен пока не стали звездами мировой величины, но тут мы даем им трамплин для развития. И потом, когда их имена будут греметь на всех выставках и аукционах, мы сможет гордо сказать, что были первыми, кто выставил их картины и помог им на этом пути. Посетитель не отнимал пристального взгляда, блуждающего по моему лицу. Он словно пытался отыскать любые проблески эмоций. Но наша словесная баталия его точно не интересовала. Это стало очевидно в тот момент, когда незнакомец пропустил мимо ушей мой последний выпад и, вместе саркастичного ответа, смотрел на меня так, словно в последний раз в жизни видел лицо человека. Мне стало не по себе. — В любом случае, — я неуверенно отшагнула назад, пытаясь вырваться из-под цепкого взгляда молодого человека. — У нас весьма скромная галерея. Если вы хотели лицезреть что-то более подобающее вашему вкусу, то, боюсь, вам надо в другое место. — Интересно, — неожиданно сухо ответил он, и, развернувшись ко мне спиной, зашагал в сторону очередного полотна. На этом я посчитала тему исчерпанной и поспешила ретироваться подальше от этого сноба. Лишь напоследок же решила быстро оглянуться. Наверное, это было чистое любопытство, не более. Незнакомец все также внимательно изучал картину начинающего художника. И все же при взгляде на этого человека в груди неприятно защемило, будто что-то медленно перевернулось внутри, под ребрами. Тревога.***
Найти. Надо найти нечто важное. Только миновав несколько поворотов я понимаю, что снова застряла здесь, в этом проклятом здании с его тошнотворно белыми стенами. Мое сознание медленно возвращается и это похоже на высвобождение из-под толщи воды. Сердце заходится в безумном ритме и разгоняет тревогу по венам. Воспоминания о моем последнем нахождении тут слишком свежи, чтобы заставить панику уняться. Мне хочется покинуть это место тот же час, но разве мои желания здесь чего-то стоят? «Только не упади», — повторяю я себе как мантру. — «Только не снова». Я прохожу через знакомые повороты в полном безмолвии. Все, как и тогда: ни единого шороха, ни единого признака присутствия человека. В панорамном окне одного из коридоров виднеется летний сад, окруженный каменными белыми стенами. Но ветер не играет с кроной высокого дуба. Дерево стоит, накренившись к земле, и ни один листок на нем не смеет даже шелохнуться. Оно мертво, как и все в этом проклятом месте. И мне никогда не разгадать причину, ведь все, что я могу здесь делать, так это покорно следовать за своим телом. Быть пленником собственной телесной оболочки. Подходя к участку пути, где споткнулась в прошлый раз, я зажмуриваю глаза. Сердце замирает в тревожном ожидании падения, которое снова вывернет меня наизнанку. Но его не происходит. Тело продолжает идти дальше. Почему? В голове роится с десяток вопросов. Разве такие сны не цикличны и не заканчиваются всегда на одном и том же моменте? Коридор, освещенный теплым полуденным светом, снова делает крутой поворот и приводит меня к темной лестничной клетке, зигзагами убегающей вниз. Солнце не проникает в это замкнутое помещение и потому мне кажется, будто ступеньки ведут прямо во тьму, словно утопая в ней. В груди перехватывает дыхание от подступившего страха вперемешку с дурным предчувствием. Темно. Непредсказуемо. Опасно. Ступив на первую ступеньку, я практически сразу чувствую толчок в спину. Совсем легкий, но его вполне хватает, чтобы заставить меня споткнуться и с перехватывающей дух скоростью полететь вниз головой. Перед столкновением с кафельным полом я чувствую, как каждую клеточку моего тела охватывает сожаление. Мне не дали достигнуть цели. И, прежде чем глаза заволокла пелена тьмы, в голове прозвучал тихий, но глубокий голос. «Я всегда буду рядом», — угрожающий тон вызывает волну мурашек.***
Сон прервался лишь когда я упала со своей кровати прямиком на пол. Тупая боль затопила все тело. На дрожащих руках, чуть ли не плача, я попробовала приподняться, но эта попытка не увенчалась успехом. Рука согнулась в локте, и я снова рухнула вниз, ударившись щекой о твердую поверхность. Тогда, лежа на холодном ламинате рядом с кроватью, я свернулась в позу эмбриона и заревела. Все те эмоции, которые я испытала во сне, обрушились на меня неудержимым потоком: страх, боль, отчаяние, безнадежность. Хотелось кричать, рваться и метаться из стороны в сторону, лишь бы избавиться от этих ощущений. Я проклинала этот сон, проклинала своё второе «я», которое не желало подчиняться разуму и из раза в раз обыскивало эти тошнотворные белые коридоры. Из этого сна не было никакого выхода. Я будто застряла в ловушке собственного больного разума. Лишь спустя полчаса, когда тело перестало сводить судорогами, мне удалось подняться на ноги. Первым же делом я помчалась включать лампу, чтобы развеять ночной мрак, царивший в комнате. Свет помог бы сосредоточиться, забыть этот кошмар. Но, по пути к выключателю, мой взгляд зацепился за какое-то движение, совсем рядом. Я замерла. На стене, прямо напротив меня, висело небольшое зеркало с массивной узорчатой рамой. В его темной поверхности отражалась бледная фигура, с испугом смотрящая прямо перед собой. Вдох облегчения вырвался из груди. В панике я совсем забыла про зеркало, мимо которого проходила каждое утро, и испугалась собственного отражения. Так по-детски. Я уже было двинулась дальше, когда тревожная мысль коснулась моего сознания. У девушки в отражении были другие черты. С замиранием сердца я сделала два маленьких шага к зеркальной глади, и отражение повторило мои движения. На девушке, смотрящей на меня с той стороны, был точно такой же белый объемный свитер. Я всегда спала в нем, потому что замерзала холодными зимними ночами. В ее распахнутых глазах читался тот же ужас, что, уверена, и в моих собственных. Ее длинные волосы были также растрепаны после долго сна. Словом, она могла бы быть моим отражением, если бы не одно «но»… Цвет глаз той девушки был чернее ночи. Словно завороженная, я медленно протянула руку и коснулась холодной поверхности кончиками пальцев. Отражение сделало то же самое. А потом вдруг оно начало меняться. Мои черты искажались, словно эхо, несущееся по пустому коридору. Светлые волосы резко потемнели, бледная кожа налилась нездоровым румянцем, а губы изогнулись в неестественной ухмылке. Отражение коснулось своей груди там, где должно биться сердце, а затем потянулось ко мне. Я закричала и один быстрым движением стукнула рукой по выключателю лампы, что был на стене неподалеку. Комнату в ту же секунду прорезал раздражающий электрический свет. Зрение на секунду пропало и, растирая глаза руками, я попятилась назад, подальше от зеркала. Когда же мне удалось вновь распахнуть глаза, что в зеркале отражалась лишь я сама. Вдруг комнату оглушил звук ударов, раздававшихся со стороны коридора. Я подпрыгнула на месте от неожиданности. Слишком много потрясений за одну ночь. Кто-то настойчиво продолжал колотить металлическую поверхность входной двери, пока я крадучись, опасаясь непонятно чего, подбиралась к ней. Сердце подпрыгивало в груди каждый раз, когда очередной звук удара оглушал меня. Наконец, выглянув в дверной глазок, я увидела Руби, стоявшую посреди коридора и отчаянно выламывающую дверь. На душе стало спокойнее. Как только замок щелкнул, Руби, не дожидаясь особо приглашения, дернула ручку на себя и ввалилась в мою квартиру. Она выглядела, без преувеличения, ужасно: черная подводка на глазах растеклась от слез, искусанные и пересохшие губы дрожали при каждом вздохе, а красные волосы, спутанные в клоки, паклей свисали по ее плечам. Теплый белый спортивный костюм и короткий бежевый пуховик были испачканы в грязи и местами порваны. — Ноа, — пролепетала Руби и бросилась ко мне в объятия. — Что… что с тобой случилось? Ты вся дрожишь. Я ничего не понимала. Руки подруги, крепко сцепленные в замок на моей спине, сильно сдавливали ребра, не давая возможности продохнуть. Я попыталась расцепить хватку Руби, но мне не хватило на это сил. А она все лепетала бессвязный бред. — Они нашли меня, нашли нас всех. Гнались, как собаки по следу. Я никогда не бежала так быстро. — О чем ты, Руби? Кто за тобой гнался? Она вдруг замерла и медленно расцепила свои руки, отстраняясь. Руби перевела на меня затравленный взгляд и приоткрыла дрожащие губы. — Твои руки. Почему на них кровь? — спросила она глухим голосом. — Что? — только и смогла ответить я. Закатав правый рукав свитера, на который указала Руби, и обнажив бледную кожу вплоть до предплечья, я увидела две больших царапины, рассекающие плоть по линии мышц. Из них медленно, капля за каплей, стекала вниз алая кровь.