«В жизни каждого человека бывают минуты, когда для него как будто бы рушится мир. Это называется отчаянием. Душа в этот час полна падающих звезд» — Виктор Гюго
С того самого дня, когда я впервые после аварии решил вернуться в Токай, прошло пару месяцев. Но события, произошедшие там, под сенью кладбищенских деревьев, слились в моей голове в один долгий сюрреалистичный полусон, который аккуратно лавировал на грани между фантазией и реальностью. Было легче думать обо всем произошедшем как о разыгравшемся воображении. Уверен, психолог бы со мной согласился… Да и такой расклад можно было бы хоть как-то рационализировать. После тех событий в Токае я больше не появлялся, небезосновательно опасаясь спятить окончательно. Однако этот визит словно отрезвил меня, вытянул из той пучины, в которой я уже был готов погрязнуть. Стало очевидно, что я постепенно терял связь с реальностью. И, чтобы вырваться из полубредового состояния, мне необходимо было снова встать на ноги, начать двигаться вперед маленькими аккуратными шажками. В Эрде я раз и навсегда распрощался со своей прошлой жизнью: забросил рисование, обрубил все связи и случайные знакомства, нашел канцелярскую работу в пыльном старом офисе на окраине города, чтобы хоть как-то покрывать свои ежедневные расходы. И после этого в моей жизни ничего не осталось. Но даже образовавшаяся пустота казалась гораздо лучше того нескончаемого чувства вины, которое каждый день пожирало изнутри. «Это все в прошлом», — убеждал я себя из раза в раз. Новая жизнь была бесцельной, однотонной, но это хотя бы была жизнь. Она все еще принадлежала мне. Мне и никому другому. Каждое утро я просыпался и плелся на работу, где сидел до посинения. Мне приходилось брать на себя любые, даже самые тривиальные обязанности, ведь это помогало отвлечься и не оставляло времени на душевные самокопания. Коллеги сочли мой порыв за трудоголизм и как-то незаметно я приобрел репутацию человека, который не чурается никакой работой. Мне же было плевать до их мнения. Выходя из офиса с наступлением темноты, я из последних сил добирался до дома и проваливался от усталости в недолгий тревожный сон, который неизбежно прерывался громким сигналом будильника на рассвете следующего дня. Меня ни капли не интересовала ни моя работа, ни заискивание коллег, желающих сбросить на меня часть их обязанностей, ни другие рутинные вещи, которые часто занимают головы людей. Я понимал, что так не может продолжаться вечно, но в тот период времени это помогало оставаться на плаву. Однако стоило еще тогда понять, что за каждым преступлением следует расплата. Она медленно подкрадывается к нам, буквально наступая на пятки, и настигает в самый неожиданный момент. Поддавшись панике, мы не успеваем придумать путь к спасению и медленно умираем в этой ловушке, в безумном порыве цепляясь за последние отведенные нам минуты, пытаясь надышаться перед неизбежным. Мое преступление заключалось вовсе не в смерти Эви, как я думал поначалу. Его корни лежали в моей попытке забыть прошлое. И расплата вскоре появилась на пороге моего дома.***
Одним осенним вечером, когда столбики термометров начали стремительно приближаться к нулю, а за окнами чуть ли ни каждый день бушевал ураган, тишину моей квартиры нарушил раскатистый стук в дверь. Настойчивые прерывистые удары, эхом отражавшиеся от голых стен крохотной студии, заставили меня вздрогнуть. В то время я жил настолько уединенно, что любое стороннее вмешательство в мое размеренное существование было подобно грому среди ясного неба. Я медленно подошел к двери, стараясь не издавать лишних звуков, и попытался разглядеть названного гостя через старый замутненный глазок. Но кромешная тьма, царившая по ту сторону коридора, словно окутала собой все пространство. Казалось, что открой я сейчас дверь, и эта тьма поглотит меня. Сердце гулко забилось в груди. Я прислонил руку к холодной металлической поверхности и в этот момент раздался новый оглушающий удар. По двери прошла вибрация, в испуге я отпрянул от нее. Буквально через секунду удар повторился, уже сильнее. Казалось, будто нечто пыталось пробить этот последний заслон, отделяющий мою квартиру от коридора. Петли слабо заскрежетали, а затем наступила тишина. Стук больше не повторялся и, пожалуй, это пугало еще больше. В безумном исступлении я ринулся вперед и одним резким движением распахнул входную дверь. Там, за порогом, объятая мраком тесного коридора, стояла молодая девушка. Она прислонилась всем телом к голой серой стене и дрожала так, будто готова была упасть в любую минуту. Ее тонкие бледные руки царапали металлический дверной косяк, стараясь зацепиться за него, чтобы удержаться на ногах. И стоило первым электрическим лучам, льющимся из моей прихожей, осветить ее фигуру, как я тут же отпрянул назад. Длинные белокурые волосы, прозрачно-голубые глаза и фарфоровая кожа. В памяти всплыли воспоминания нашей первой встречи на кладбище и предостережение незнакомца. «Совсем скоро вы с ней встретитесь вновь», — зазвучал в моей голове отголосок фразы, небрежно брошенной мне тем чудаковатым парнем. Я сделал неуверенный шаг назад. — Помоги мне, — в широко распахнутых глазах девушки плескался страх. Он же сочился в ее дрожащем, надтреснутом, словно после долгого молчания, голосе. — Умоляю. Еще два медленных шага вглубь квартиры, подальше от незнакомки. — Не могу… — девушка в отчаянии распростерла руки, словно пытаясь вырваться из агонии, поглотившей все ее существо. Она сделала шаг по направлению ко мне и вдруг искра сознания потухла в ее взоре, а тело обмякло. Это был просто рефлекс, так я себя убеждал впоследствии. Девушка начала медленно оседать на пол и, сам того не замечая, я подхватил ее ослабленное тело за секунду до того, как оно встретилось с твердой поверхностью пола.***
Целых пятнадцать минут я неотрывно вглядывался в экран своего мобильного телефона. Пальцы то и дело набирали номер скорой помощи, а затем стирали его, не нажав вызов. Два глубоких вздоха, и процедура повторялась заново. Это был замкнутый круг. После нескольких тщетных попыток побороть себя я со злостью отбросил телефон в сторону. Бесполезно. Со стороны дивана послышался тихий шорох, и я медленно подошел к нему, словно все еще чего-то опасаясь. Не спеша опустившись на колени прямо на пол, аккуратно откинул одеяло, которое укрывало девушку. Незнакомка дышала часто и прерывисто, а крылья ее носа то и дело раздувались, пытаясь ухватить больше воздуха. Через плотно закрытые веки можно было заметить едва уловимое движение зрачков, от чего короткие светлые ресницы периодически подрагивали. На узком лбу, обрамленном золотисто-пепельными прядями, выступила легкая испарина. Но, дотронувшись лишь кончиками пальцев до кожи на ее щеке, я почувствовал холод. Девушка судорожно вдохнула воздух через полуприкрытые губы и, опомнившись, я отнял руку от ее лица. Пока, склонив голову, я сидел без единого движения и внимательно вглядывался в черты незнакомки, в голове проносился целый ворох мыслей, старающихся выстроиться в жалкое подобие логической цепочки. Вызывать скорую было нельзя. Во-первых, вряд ли бы мне удалось связно объяснить, как бессознательное тело девушки оказалось в моей квартире. Во-вторых, мне нужны были объяснения. Почему она заявилась на порог моего дома? Произошедшее в Токае не было плодом воображения? От чего девушка так отчаянно спасалась? Забери ее сотрудники скорой, и вряд ли бы довелось узнать ответы на все эти вопросы. С другой стороны, случись с ней что, и вся ответственность падет на мои плечи. Из груди снова вырвался глубокий вздох и девушка, словно почувствовав мое замешательство, едва заметно сморщила нос. Я натянул ей одеяло до подбородка и прошел на кухню. «Пять минут», — думалось мне. — «погоды не сделают». Что-то во всей этой истории казалось неправильным. Ночь обещала быть бессонной, и я принялся варить кофе, чтобы отвлечь себя. Медленно перемешивая гущу в турке, стоящую на огне, мой взгляд то и дело возвращался к неподвижному телу на диване. Девушка была такой же реальной, как и в нашу первую встречу. Я мог до нее дотронуться, мог почувствовать слабое тепло ее тела. А это значит, что события, произошедшие в Токае, все же не были выдумкой. И тень, постоянно мелькающая у меня перед глазами, и тот парень, исчезнувший сразу после своего туманного напутствия — все это реальность. Коричневая пена поднялась и стала вытекать за края турки. — Что это? — позади раздался тихий шепот. Я оглянулся через плечо. Девушка теперь сидела на диване, прислонившись спиной к подушкам, и внимательно меня изучала. В ее пристальном взгляде сквозила легкая растерянность. Цвет кожи оставался таким же бледным, но она, хотя бы, уже была в сознании. — Кофе, — я перелил содержимое турки в кружку. — Будешь? Девушка вытянула шею чуть вперед, в попытке рассмотреть напиток в моих руках, потянула носом, и, сморщившись, отрицательно покачала головой. На этом я счел проявление гостеприимства выполненным и перешел сразу к делу. — Кто ты такая и как оказалась на пороге моей квартиры? Она нахмурилась, словно пытаясь отыскать правильный ответ в своей голове, и через ее лоб, рассекая нежную фарфоровую кожу, пролегли две глубокие складки. — Я не помню, — произнесла девушка на одном выдохе. Она словно и сама была поражена этому факту. — Что с тобой произошло? Когда я открыл дверь, ты буквально свалилась на пол, потеряв сознание. — Не знаю, — с каждым новым вопросом в ее голосе нарастала паника. Тонкие светлые брови сошлись на переносице, а уголки потрескавшихся губ едва заметно дрогнули. Я сложил руки на груди и встал рядом с диваном, нависая над девушкой. От этого она еще сильнее сжалась в комок, стараясь плотнее укутаться в одеяло. — Пустота… Пытаюсь вспомнить хоть что-то из последних событий, но там пустота. — И ты полагаешь, что я в это поверю в это? Будто ты случайно нашла мою квартиру спустя пару месяцев после нашей последней встречи, развалилась на пороге и теперь не можешь даже толком объясниться? Ну уж нет, постарайся придумать оправдание получше. — Мы с тобой раньше встречались? — девушка вдруг резко вскинула голову и заглянула мне прямо в глаза. Я хранил молчание. — Это прозвучит странно, но я правда совсем ничего о себе не помню: ни имя, ни возраст, ничего, что могло хоть как-то меня описать. И последнее, что осталось в моей голове, это я сама, стоящая перед металлической дверью в темном коридоре. Я не знала… кто или что находится за дверью. Но было ощущение, что мне здесь помогут, — она неуверенно пожала плечами. — Все, на что мне хватило сил, так это бить в нее до последнего. Я надеялась… нет, была уверена, что мне откроют. Сознание медленно уплывало, стены вокруг давили и в легких не хватало воздуха. Ее бледные руки обхватили собственные плечи, пытаясь унять нервную дрожь. Я сделал нерешительный шаг вперед и протянул ладонь к ее лицу, но вдруг замер на полпути. Что я собирался сделать? Утешить? Нет, ерунда. Она была чужим, незнакомым человеком. Все же надо было вызвать кого-то, а не оставлять ее в своей квартире. Неверное решение. Девушка встрепенулась, заметив мою протянутую руку, и я сразу же опомнился, отступил. С ней все было как-то странно: головой я понимал, что надо было давно сдать ее в полицию или скорую, и пусть там с ней разбирались, но внутри меня что-то протестовало, хотело оставить ее еще ненадолго. И этот внутренний конфликт неимоверно раздражал. — Мне придется вызвать полицию, — я пытался казаться отстраненным, но каждое это слово давалось с большим трудом. — Точно ни в чем не хочешь сознаться перед этим? Девушка отрицательно покачала головой и уставилась на меня как на врага. — Вот только не надо! Поверь, так будет лучше, — не глядя на девушку я поднял телефон и набрал короткий номер. — Если и правда ничего не помнишь, то они помогут. В любом случае, здесь тебе точно не место. Описав ситуацию и назвав адрес дома оператору на линии, я опустился на пол прямо напротив своей незваной гостьи, все еще сидящей на диване. — У тебя есть около пятнадцати минут до того, как сюда приедут сотрудники правопорядка. Достаточно времени, чтобы освежить свои воспоминания, не правда ли? — Ты всегда был так галантен с окружающими? — она склонила голову на бок и бросила на меня долгий изучающий взгляд. — Разве ты на моем месте поступила бы иначе? — Но вопрос был не в этом. — Не всегда, — я улыбнулся. — Однако жизнь вносит свои коррективы. На это девушка лишь слабо покачала головой и отвернулась в сторону. Ее взгляд бесцельно блуждал по скромному интерьеру студии: она с минуту изучала стеклянный кофейный столик, расположенный рядом с диваном, с интересом посмотрела на телевизор, висящий на голой бежевой стене, а затем принялась разглядывать дешевый кухонный гарнитур. В конце концов ее внимание привлекли широкие арочные окна в пол, задернутые плотными коричневыми шторами. Девушка медленно поднялась с кровати и, чуть пошатываясь от слабости, подошла к ним. Я с любопытством наблюдал как она раздвинула шторы и села на корточки возле одного из окон, обхватив свои колени руками и склонив на них белокурую голову. Через старое двойное стекло был виден аккуратный внутренний дворик, слабо освещенный декоративными уличными фонарями. Там, на другой стороне миниатюрного двора, тонули в ночном сумраке серые стены соседнего дома. И, если хорошенько приглядеться, можно было увидеть межэтажные карнизы, украшенные замысловатым цветочным орнаментом, руст из декоративного камня на фасаде, и полубалюстрады, размещенные стройными рядами под узкими длинными окнами. — Здорово, наверное, каждое утро видеть такую красоту, — тихо проговорила девушка. — Смотреть, как просыпаются люди в соседних квартирах. Наблюдать, как солнце проникает в этот дворик и заливает его ярким светом. Изучать вдоль и поперек орнамент на соседнем доме. — Если решила видом из окошка полюбоваться, то хотя бы избавь меня от своих приторных комментариев, ради всего святого. — А ты предлагаешь скрасить эту неловкую паузу в ожидании полиции оживленными препирательствами? — произнесла она с едва уловимой ноткой веселья. — Ладно, — я вздохнул. — Аккурат напротив моей квартиры живет мужчина средних лет, который каждое утро пытается застегнуть все пуговицы рубашки на своем пивном животе. На этаже выше пожилая женщина распахивает окно около восьми часов и начинает практиковаться в пении так, что весь двор обходится без будильников. Так что если ты думаешь, что это хоть каплю романтично, то спешу тебя огорчить. Или, думаешь, зря тут шторы висят? Она все еще сидела ко мне спиной, но я отчетливо услышал едва сдерживаемый смех. — Что, уже не так красиво, как рисовалось в твоем воображении? — мне хотелось поддеть ее, но девушка оставалась абсолютно спокойной. — Смотри-ка, и правда решил препираться. Девушка развернулась ко мне, и впервые за вечер я увидел, как на ее лице расцвела кроткая, но такая искренняя улыбка. Взгляд, словно вторя ей, заметно потеплел и теперь не казался столь отрешенным, как прежде. Я хотел было что-то ответить, но слова замерли на языке. На этот один короткий момент незнакомка перестала быть фарфоровой куклой, лишенной всяких красок, и стала больше похожа на живого человека. И это было… красиво. — Знаю, ты хочешь получить ответы, но у меня их правда нет, — улыбка сошла с ее лица, а взгляд снова устремился к окну. — Я просто подумала, что лучше занять время разговорами, пусть бессмысленным и… как ты это назвал, — она на секунду задумалась. — Приторными. В любом случае это интереснее, чем сидеть в тишине. — Хорошо, если ты так хочешь знать, то мы встретились пару месяцев назад, на кладбище в Токае, — в этот момент мысленно я уже надавал себе по шее за то, что так быстро сдался и пошел у нее на поводу. — Тогда ты тоже несла всякую одухотворенную ерунду, не имеющую смысла. Мне тогда показалось, что ты подруга Эви, но ты так и не назвала свое имя. — Эви? — девушка сжала губы в задумчивости. — Это кажется чем-то знакомым. — Послушай, полиция тебе поможет со всем разобраться, поэтому не надо бояться, ладно? Мне бы все равно пришлось их вызвать. Девушка нахмурилась и посмотрела на меня то ли с осуждением, то ли с недоверием. — Изначально с твоих слов это звучало как угроза. И что изменилось за эти пару минут, что ты вдруг решил меня успокоить? Я и сам не понимал. Вся эта ситуация выглядела слишком сюрреалистичной, ведь человек в здравом уме точно бы вызвал соответствующие службы незамедлительно. Но почему тогда я тянул время? И с чего вдруг мне взбрело в голову начать жалеть ее? Почему я в принципе продолжал ей отвечать? Лихорадочные размышления прервал настойчивый стук в дверь. Девушка встрепенулась и подскочила на ноги. Она бросила встревоженный взгляд на входную дверь и попятилась назад, ближе к окну. — Это просто полиция, — сказал я, поднимаясь с пола. — Посиди тут, договорились? Я сейчас приведу их. Когда я открыл дверь, то на пороге стояли два офицера, облаченных в мешковатую темно-синюю форму. Они сухо представились и бесцеремонно миновали коридор, попутно озираясь по сторонам. — Это вы сообщили о посторонней женщине, появившейся на пороге вашей квартиры? Мы побеседуем с ней. Проводите? — Да, она ждет вас там, — я махнул рукой в сторону просторной залы. — Кажется, у нее наблюдается потеря памяти. Она не смогла даже свое имя назвать. Офицеры едва кивнули, будто этот факт их нисколько не волновал, а затем проследовали в указанном направлении даже не удосужившись разуться. Я с грустью посмотрел на следы грязи, начинающиеся от порога и вереницей уходящие дальше по коридору. Не успел закрыть дверной замок, как топот двух пар ног снова послышался в коридоре. — Знаете, — басом сказал один из офицеров почти над самым моим ухом. — За ложный вызов полиции можно и штраф схлопотать. — Когда в следующий раз вам взбредет в голову устроить розыгрыш, даже не думайте нас вызывать, — добавил второй. Они вылетели из квартиры также быстро, как и влетели в нее, а напоследок громко хлопнули дверью. С лестничной клетки донеслись отголоски возмущенного диалога. — Черт бы побрал эту молодежь! — орал первый полицейский. — Да просто занеси этого телефонного приколиста в базу на будущее, — раздраженно ответил ему второй. — Делать им нечего, а нам работой сверхурочно! Я в недоумении побрел в абсолютно пустую комнату. Окна были закрыты на все щеколды, диван пустовал, а в воздухе витал аромат свежесваренного кофе из нетронутой кружки, дымящейся на столешнице. Девушка бесследно исчезла.***
— Ранее вы говорили, что хотите отказаться от терапии. Почему ваше решение изменилось в обратную сторону? Согревающий солнечный свет, проникающий сквозь плотно закрытые окна, слепил глаза. Это были последние осенние дни, пронизанные медленно уходящим теплом, а впереди ждала холодная и серая зима. Я устало помассировал веки. Возвращаться в это место было подобно шагу назад, ближе к той пропасти, на краю которой мне доводилось балансировать столько времени подряд. — Вам неприятно снова оказаться на приеме? — не унималась женщина. — Скорее унизительно, — снова открыв глаза я посмотрел на нее с вызовом, отчего брови женщины медленно поползли вверх. — Разве это не очевидно? Я не справился, не смог взять себя в руки. — Арон, вы не должны думать, будто сеансы с психологом — это что-то постыдное. Многие люди обращаются к специалистам в поисках помощи, но это вовсе не означает, что они слабы и не способны справиться со своими проблемами. Раздражающее тиканье массивных настенных часов заполнило собой небольшую комнату. Наверное, больше всего в этом кабинете меня выводили из себя именно они. Едва слышный повторяющийся механический звук постоянно напоминал о том, сколько времени я трачу зря, погружаясь в проблемы, которые мне не дано решить. — Смерть близкого человека всем дается нелегко, и нужно много времени, чтобы… — Дело не в Эви! — я поднял руку, прерывая ее очередную бессмысленную тираду. Женщина шумно выдохнула и откинулась на спинку черного кресла. Я знал, что веду себя грубо, знал, что нельзя так поступать с людьми, готовыми протянуть руку помощи. Знал, но ничего не мог поделать с накатившими эмоциями. Раздражение зарождалось где-то внутри, почти в самом центре грудной клетки, и горячими волнами поднималось выше, сдавливая горло почти до хрипоты. Я тяжело вздохнул и попытался начать сначала, в более дружелюбном тоне. — Просто что-то идет не так. Все происходящие события кажутся какими-то нереальными, как долгий и тревожный сон, который перескакивает с одной сцены на другую. И нет никакой возможности отличить, где правда, а где вымысел. Стираются те грани, которые помогали отличить одно от другого. Я снова закрыл глаза ладонями, стараясь оградиться сам не зная от чего. В наступившей темноте запрыгали маленькие светлые круги, голова пошла кругом. — Дело правда не в Эви. Прозвучит странно, но в последнее время из моей памяти раз за разом медленно стираются все воспоминания, связанные с ней. Это похоже на то, как если бы кто-то бросил камень в воду. Прозрачная гладь начинает рябить, расплываясь и теряя отражение, искажая его до неузнаваемости. — Иногда такое случается, — аккуратно начала женщина. — Если жизненный опыт человека оказывается слишком травмирующим, то все воспоминания о нем медленно теряются. Так наш мозг защищает сам себя. Но уходит не только плохое, иногда с ним пропадает и все хорошее. Отсюда и возникает некая потерянность в настоящем. — Это другое. Мне постоянно мерещится одна и та же девушка. В такие моменты она всегда реальна, прямо как вы сейчас. Я могу коснуться ее, почувствовать едва теплую кожу, уловить запах, услышать голос. Это не попытка моего сознания защитить себя, это что-то совершенно иное. Женщина медленно поднялась со своего кресла и стала мерить комнату небольшими шагами. Стук ее каблуков по паркету вторил звукам секундной стрелки на часах: удар, шаг, удар, шаг. В конце концов они слились воедино, рождая сюрреалистичную какофонию. — Мозг человека — это слишком сложный механизм, чтобы мы могли изучит его вдоль и поперек. Некоторые специалисты уверены, что мы можем создавать у себя в голове случайные образы людей, наделенных своими отличительными чертами, характером и поведением. Мозг генерирует их, чтобы мы смогли решить свои внутренние конфликты через «подставное лицо». И, как правило, это помогает. Я не могу знать наверняка, но у каждого человека своя реакция на стресс. Вполне возможно, что это ваш способ справиться с проблемой. — То есть вы хотите сказать, что все возможно? И ради этого я плачу вам немалые деньги? — Цель наших встреч заключается в том, чтобы проработать ваши эмоции, — женщина поправила черную массивную оправу очков на тонкой переносице. Ее темные глаза сверкнули за толстыми линзами, отражающими солнечные блики. — И мои эмоции вам за это благодарны, — все также сидя я отвесил театральный поклон. — Впрочем, мои финансы не разделяют их энтузиазма. На этой фразе меня выставили за дверь, предварительно посоветовав обратиться за помощью к психотерапевту.***
Если отъехать от окраины Эрда всего на каких-то десять миль, можно оказаться в густонаселенном районе столицы. Среди толпы беззаботных студентов, туристов, с камерами наперевес, и чинно прогуливающихся престарелых супружеских пар, жизнь ощущается совсем не так, как в пригороде. Там, будучи чуть ли не единственной живой душой среди бескрайних просторов, твои проблемы неподъемным грузом давят на плечи, заставляя сомневаться в каждом новом шаге. Но в городе, оказавшись переплетенным с тысячами других людей, ты понимаешь, насколько твои проблемы могут быть мелочны в масштабах всех этих судеб. Вот почему иногда я приезжал на центральный столичный проспект и пытался затеряться среди всего этого хаоса. По бокам широкой улицы стройными рядами были высажены высокие липы, отбрасывающие на согретый от полуденного солнца асфальт тени своих густых зелено-золотистых крон. Проспект утопал в мириадах звуков: громкий рев автомобильных моторов, выпускающих в воздух смолистый дым; звонкий лязг велосипедных колокольчиков, хозяева которых старались расчистить себе путь среди нерасторопной толпы; оживленные споры прохожих, пытающихся перекричать друг друга; музыка, доносящаяся из приоткрытых стеклянных дверей кафе. Все это напомнило мне о том времени, когда я впервые оказался на оживленной улице города. Почти восемь лет назад в столице проходила выставка от нашумевшего на весь мир художника. Эви тогда прочла о ней в газетной вырезке и со всех ног побежала ко мне, чтобы поделиться радостной новостью. Спустя почти месяц старательных уговоров и нескончаемой работы по дому, мои родители все же согласились отвезти нас в Эрд на выходные. Так, будучи уже подростками, мы с Эви впервые за несколько лет покинули Токай и оказались среди шумных столичных улиц. Кажется, тогда я был настолько поражен масштабами большого города, что едва мог ориентироваться. Минуя проспект, я едва успевал уворачиваться от толпы, которая так и норовила втоптать меня в асфальт. Мой взгляд судорожно перебегал от одного человека к другому, чужие локти то и дело больно задевали ребра, вслед за чем всегда следовала вереница отборных ругательств. Я беспомощно барахтался в этом потоке, тщетно стараясь выплыть из него. Толпа поглощала, увлекая все дальше и дальше по течению. Но Эви не растерялась. Аккуратно лавируя между людьми, словно огибающий льдины корабль, она вырвала меня из цепкой хватки толпы и повела вслед за собой, продолжая беспечно щебетать о какой-то ерунде. Будучи впервые помещенной в несвойственную для нее среду, Эви слилась с окружающей обстановкой настолько естественно, словно была рождена для жизни в большом городе. Она быстро нашла какой-то внутренний дворик, расположенный за центральным рынком, и попросила подождать ее там. Спустя пятнадцать минут Эви вернулась с двумя стаканчиками мороженого. — Чего ты так растерялся? — засмеялась она. — Я никогда не выезжал за пределы Токая. И такого скопления людей тоже никогда не видел. Это какой-то кошмар, — меня передернуло от одной мысли, что придется добровольно вернуться в эту давку. — И как люди живут в таких городах? Эви пожала плечами и опустилась рядом со мной на скамейку. Она задрала голову к небу, подставив лицо теплым солнечным лучам, которые отбрасывали медные блики на ее красные волосы. — А мне нравится, — Эви на секунду смолкла, прислушиваясь к шуму города, и лишь затем продолжила. — Так лучше чувствуешь жизнь вокруг. В Токае все такое мирное и спокойное, каждый день похож на предыдущий. В конце концов, ты перестаешь различать дни, месяцы, года. Время просто проносится мимо. Но тут каждая секунда наполнена событиями. Думаю, я бы хотела переехать в большой город, когда стану достаточно взрослой. — И тебя совсем не пугает этот водоворот? Эви наклонила голову и сощурила зеленые глаза. — А ты боишься? Чего именно? — Не знаю, — я покрутил мороженое в руках. — Наверное, потеряться. Тут так много улиц, зданий, людей… Не представляю как в этом месте вообще можно научиться ориентироваться. — Говорят, не так важно сколько раз ты будешь ошибаться. Ведь если продолжишь идти вперед несмотря ни на что, то рано или поздно найдешь правильный путь. Я фыркнул и Эви недовольно уставилась на меня. — Ну просто-таки идеальная теория для человека, который даже карту читать не умеет. — Можешь смеяться сколько влезет, — пробурчала подруга. — Мне же хочется верить в то, что это и правда работает. А теперь пойдем, постараемся отыскать верный путь. Она поднялась и протянула мне раскрытую ладонь. В ее глазах сверкнула озорная искра, а на губах появилась едва сдерживая улыбка… …Воспоминание о былых днях резко оборвалось, выплевывая меня назад, в реальность. Я остановился в центре оживленной улицы и растерянно озирался по сторонам. Архитектура зданий сменилась, в смазанных разговорах окружающих меня людей больше не слышалась иностранная речь. Я и сам не заметил, как очутился в незнакомом районе. Рядом не было никакого ориентира в виде указательной таблички или названия улицы на фасаде возвышающегося неподалеку дома. Вдруг, в самом конце широкого переулка, там, где дорога сворачивала направо, появился знакомый силуэт. Девушка в белом платье стояла посреди улицы и неотрывно смотрела прямо на меня. Неожиданно поднявшийся ветер подхватил, играючи, прядь ее длинных светлых волос, отчего те тут же разметались по бледному лицу, налипая на глаза и щеки. Девушка тут же откинула мешавшие локоны назад, словно боясь потерять меня из вида. Едва мы снова пересеклись взглядами, как ее плечи тут же опустились, точно расслабляясь. В голове пронеслись слова, сказанные Эви когда-то очень давно, словно в прошлой жизни: «если ты будешь продолжать идти несмотря ни на что, то рано или поздно найдешь правильный путь». Я сделал вдох и шагнул вперед.