Однажды ты покинешь меня

      Я пропустила всё это, чёрт возьми. Что было досадно. На самом деле была записана только одна песня, продюсер, похоже, не хотел тратить плёнку на кого-то, кого никто не знал, так что остальная часть её выступления не сохранилась. Либо вам повезло, что вы были там и видели это, либо вам не повезло. Я была там, но мне всё равно не повезло.       Я просто не могла сосредоточиться ни на чём другом. Это какая-то странная фишка с петлёй? Я видела видео в 2010 году, ещё до того, как оказалась здесь, ещё до того, как познакомилась с ней, как вообще возможно, чтобы я была частью этого? Но поскольку сейчас был 1964 год, а 2010 год наступил позже… но именно увиденное заставило меня прийти сюда в первую очередь. Это не парадокс «убей своего дедушку», но, тем не менее, парадокс, не так ли? Чьё место я заняла? Кто бы там ни сидел, это был тот, кому помахала Джудит. Нет, она помахала мне. Но этого не может быть.       Там было пусто. Кто-то не пришёл. Кто-то, кто не мог появиться, потому что находился сейчас в будущем? Эвелин? Нет. Она же не старшеклассница. И я тоже, но я сидела там. Может, они с Джудит уже знакомы, она пришла в качестве моральной поддержки и её попросили посидеть здесь, как и меня? Маловероятно. Джудит не узнала меня в клубе. Они могли встретиться между тем случаем и сегодняшним днём. И снова нет. У неё были планы пойти с Фрэн в кино, а не на танцы. Это я солгала, что заболела и сорвала её планы. Я искала Джудит. Они всё ещё могли встретиться в любое время после этого. Но это было слишком надуманно, не так ли?       К концу её третьей и последней песни все, кого я видела, были на ногах и кричали во всю мощь своих подростковых лёгких. И их были тысячи. Чертовски много криков, это было оглушительным. И я ни на шаг ни приблизилась к пониманию того, что происходит, но мне пришлось отложить это на какое-то время, решив последовать собственному совету. Сбавь обороты, ничего не принимай как должное, наслаждайся каждым моментом. Так что я стояла вместе со всеми, хлопала и смотрела на сияющую Джудит.       Когда я впервые увидела её на сцене на небольшом чёрно-белом экране с жестяными динамиками, я подумала, что, наверное, это было самое счастливое время в её жизни. Но сейчас, здесь, наблюдая, как она кланяется и машет огромной толпе, как почти все мальчики и девочки кричат и машут ей в ответ, как аплодисменты продолжаются и продолжаются, я поняла, что так оно и есть.              — Ты выглядишь немного рассеянной, тебе ведь не понравились мои песни? Я говорила тебе, чтобы ты не слишком увлекалась этим.       — Ты шутишь? Мне понравились твои песни. Особенно первая. Но…       — Но? — спросила Джудит, ковыряя ложкой в миске с мороженым. Её бледно-жёлтый пиджак висел на спинке стула позади неё.       Сразу после того, как она ушла со сцены, я покинула свой наблюдательный пост (мистер Буфер обмена был не в восторге от этого) и обнаружила Джудит за кулисами, прыгающую в узком кругу.       — Это потрясающе! — она прикрыла рот обеими руками, но на этот раз не из страха, что её стошнит. — Как бы я хотела спеть ещё десять песен! У меня руки трясутся. Смотри, смотри!       — Ты сломаешь каблук.       — Да какая разница? Это было невероятно! И люди хлопали мне! Мне! Можешь поверить? Все эти люди!       Как я только могла подумать, что смогу лишить её этого?       Я думала, что она захочет побродить вокруг, поприветствовать фанатов, впитать всё это обожание, но либо мысль о том, что с ней кто-то захочет познакомиться даже не приходила ей в голову, либо ей было всё равно. Когда она закончила петь и достаточно успокоилась, ей, казалось, не терпелось уйти.       Я хотела пригласить её в какое-нибудь особенное место, чтобы отпраздновать это событие. Она захотела мороженого. И вот мы здесь.       Молочная Мэйбелл — родина знаменитого мороженого «Мятная палочка».       — Может, я немного ревную, — сказала я, понизив голос, чтобы две женщины, стоявшие у прилавка и выбирающие мороженое, не могли нас подслушать. — Кто этот человек, который тебя покинет? Ты уверена, что в школе не была помешана на мальчиках?       — Да, уверена. Я действительно пыталась встречаться, но я написала эту песню не для мальчика, поверь мне. Я даже не помню, почему я её написала. Наверное, почерпнула идею от своих подруг, которые в тот период страдали по своим парням.       — И когда ты говоришь, что пыталась встречаться…       — Кино. Держались за руки. Вот и всё.       Я попыталась притвориться, что ем мороженое с карамелью.       — Почему ты смеёшься?       — Просто… это… держаться за руки. Очень мило.       Она бросила на меня странный взгляд, но продолжила:       — А как насчёт тебя? Ты встречалась с мальчиками в школе?       На её лице появилась слащавая улыбка.       — Я училась в школе для девочек, помнишь?       Она отложила ложку.       — О.       Ухмылка исчезла. Она пожала губы, вздёрнула подбородок и приподняла брови. Для завершения образа ей только не хватало скрестить руки на груди.       Несмотря на то, что она только изображала ревность, я могла сказать, что где-то там был, по крайней мере, след настоящей ревности.       — Я так понимаю, ты не хочешь больше ничего знать?       — Нет, не хочу.       Она сделала это. Она довершила образ. Она скрестила руки на груди и отвернулась от меня, чтобы посмотреть в окно.       — Ты уверена? Потому что была одна девушка, которая…       Она не выдержала. Улыбка снова вернулась.       — Это не имеет значения, — сказала я, снова понизив голос. — Что бы ни было до того момента, как я встретила тебя, это не имеет значения.       «И не только потому, что я никогда не смогу рассказать тебе об этом, — подумала я, — но и потому, что это правда».       Её улыбка смягчилась, когда она повернулась ко мне лицом.       — Значит, сегодня утром можно было использовать это слово?       — Какое слово?       — Мы.       Я улыбнулась и кивнула ей.       — Именно это я и пыталась сказать тебе на концерте, перед тем как ты вышла на сцену и покорила их.       — Тебе придётся напомнить мне те полчаса перед выступлением — это большое размытое нервное пятно.       — Я пыталась сказать тебе, что ты ошибалась. Раньше. О том, что это не имеет для меня большого значения. Я хотела, чтобы ты это знала.              Джудит облокотилась на стол, на время забыв где мы находимся, но поймала себя на том, что Мэйбелл в своём длинном фартуке и белой шапочке прошла мимо нашего стола по чёрно-белому кафелю и остановилась у двери. Она открыла её, кивнула двум женщинам, когда они вышли наружу, а затем перевернула висевшую на ней табличку «ЗАКРЫТО».       — Похоже, нас выгоняют.       — Да, но уже довольно поздно, — сказала Джудит.       Я взглянула на часы.       — Сейчас только шесть.       — Нет, сейчас очень, очень поздно.       — О чём ты говоришь? Мы ушли оттуда намного раньше других артистов и просидели здесь…       — Эвелин.       — Что?       — Дай мне посмотреть на твои часы.       Я подняла запястье, она притянула его себе и начала возиться с циферблатом.       — Видишь? — спросила она, повернув циферблат ко мне и постучав по нему пальцем. — Почти полночь. Обычно к этому времени я уже в постели.       — Хм… Оххх.              Джудит понятия не имела, что происходило за кулисами в первые дни после шоу. Сначала были звонки на радиостанции, большинство подростков запомнили название песни, другие запомнили имя исполнительницы, а у некоторых была «просто песня, которую пела девушка с зелёными глазами» или «та, что в жёлтом». После довольно большого количества звонков на радиостанции начались звонки в студии. Менеджеры звукозаписывающих компаний интересовались, кто такая Джуди Пейдж и почему им не прислали эту запись, которую все хотят услышать? Они волновались и переживали, что что подростки будут искать эту песню на других студиях, если они её не раздобудут. Конечно, я знала, что будет дальше, но на этот раз, в отличие от концерта, я не чувствовала себя довольной собой от этого. С одной стороны, мне не терпелось увидеть её волнение, занять место в первом ряду, наблюдать, как она исполняет свою мечту, которую вынашивала долгие годы, но, в то же время, было дурное предчувствие. У меня было такое чувство, что пройдёт совсем немного времени, и мне придётся собирать вещи и занимать место в третьем ряду, потом в шестом… и в конце-концов я просто затеряюсь в тени на балконе.       Но беспокоиться уже было бесполезно, мяч катился, и остановить его уже было невозможно.              Я также старалась не думать о том, что произошло на концерте. Может именно так я узнала, что у неё зелёные глаза, ещё до того, как я увидела её цветную фотографию? Неужели так работают путешествия во времени? Неужели время — это одна большая петля, и всё, что должно произойти, уже произошло? Это до сих пор казалось мне слишком парадоксальным. Именно то, что я услышала эту песню, заставило меня посмотреть видео в первую очередь. Если бы я не нашла его, то никогда бы здесь не оказалась. Я не стала тратить на это много времени в попытках разобраться. Это было абсолютно бесполезно. И я боялась слишком долго думать об этом. Потому что, когда я думала об этом, я думала о мистере Смите и о том, что он, вероятно, единственный, кто может ответить на мои вопросы. И как бы мне не хотелось получить ответы, я не хотела этого настолько сильно, как хотела остаться здесь. Сейчас больше, чем когда-либо. Что, если я буду думать о нём, он обратит на меня внимание? Возможно, он забыл о своём маленьком забавном проекте. Или занят более важными делами. Может, утопил Гитлера в детстве. А может, проследил, чтобы головная машина в процессии Франца Фердинанд не свернула с дороги. Если я каким-то образом вызову его, заставлю снова обратить на меня внимание, что ж, я не хотела рисковать. Поэтому я выбросила эту мысль из головы. Это было неважно. И, вероятно, это было очень сложно для моего понимания.              Прошла всего неделя, прежде чем с Джудит связались. Поначалу она была в восторге от этого. Когда её срочно отправили в студию, она записала четыре пластинки за два дня, подписала контракт со звукозаписывающей компанией BlueRock (прямо в Далласе), она только об этом и говорила. А когда однажды вечером, спустя всего шесть дней после записи, мы возвращались ко мне домой и услышали, как её песня вырывается из кабриолета, проезжавшего по улице, она чуть не лишилась чувств.       — Это моя песня! Её крутят по радио. Это я!       Она сняла каблуки и, может, впервые в жизни, задрала юбку до половины бёдер и спринтерским бегом проделала оставшийся путь до дома.       — Прекрати бежать! Ты собираешься…       Но она уже была в полуквартале от дома, её волосы развевались у неё за спиной, насколько может развиваться прическа «флип». Я вспомнила про ноль на своём телефоне. И решила, что разбитое колено — не такая уж чрезвычайная ситуация. Она как-то добралась до места, колени уцелели, но не успела дослушать остальную часть песни. Ей пришлось ждать целый час, пока она не за звучит снова.       После этого уже нельзя было оглядываться назад.              Я попыталась подготовиться к этому, представив себе торнадо с Джудит в центре, а всё остальное — её друзья, наши друзья, всё, что составляло её жизнь до этого момента, включая меня, — как обломки, кружащиеся вокруг неё на огромной скорости, пока в конце концов все они, все мы, не окажемся разбрасанными в разные стороны. Я подумала о мистере Питерсе. Он сейчас где-то там, худощавый двенадцатилетний мальчишка с короткой стрижкой. Скоро он и миллионы обычных школьников по всей стране будут мечтать о том, чтобы пригласить её на свидание. Меня это, конечно, не волновало. А вот что меня волновало, так это то, что сотни девочек и женщин втайне хотят того же. И я была уверена, что найдутся некоторые, кто посмелее, чтобы сказать ей об этом. Чертовски много соблазнов.       Теперь ей предстояло стать частью другого мира. Гастроли, телешоу, фильмы, концерты. Гламурные вечеринки с кинозвёздами, шумные — с другими известными певцами и группами. Как я могла с ними конкурировать? Как я могла вписаться? Я бы не смогла стать частью этого мира. Вряд ли я могла появляться с ней на мероприятиях, держась за руку. Нет, это было неизбежно. Её подхватят и унесут. Я её потеряю. Хотя бы на время. Я сказала себе, что подожду. Подожду, пока всё не закончится. Пройдёт три года, максимум три с половиной, и потом всё закончится. Конечно, не совсем закончится, но не будет толпы фанатов, обложек подростковых журналов и переполненных концертных залов. Я могу подождать. При условии, что она вообще этого захочет.       Вернуться ко мне. Ко мне. Но если она захочет, я буду рядом.              Тем временем, пока грозовые тучи медленно сгущались, а её пластинка постепенно поднималась в музыкальных чартах, она смогла в течение нескольких недель вести более или менее нормальную жизнь. Да, были интервью на радио, пять-шесть выступлений на ярмарках и в парках развлечений в разных городах. Хьюстон, Остин и даже Оклахома и Арканзас, но она возвращалась в тот же день или на следующее утро.       И хотя фанаты появились на лужайке у дома её родителей, где-то тридцать-сорок человек, это было совсем не то, что я ожидала. Я мыслила категориями 2010 года. Это были фанаты 1964 года. Фанаты, которые без предупреждения пришли со своими ручками и пластинками, разбили лагерь на лужайке возле дома, но при этом терпеливо ждали, не толкались и не пихались, пока она подписывала каждую вещь, которую ей давали. Фанаты, которые благодарили её, а потом подбирали бутылки из-под газировки, салфетки или фантики от конфет, которые они оставили на траве, пока её ждали, чтобы уйти туда, откуда пришли. Да, это были действительно вежливые фанаты, которые убирают за собой.       Нет, люди 1964 года не ангелы, но в целом они намного воспитанные тех, что появятся в ближайшие десятилетия, так что поначалу её практически не беспокоили, и она жила обычной жизнью. Мы возили Фрэн по городу в поисках Дуайта. Мы привели в порядок свободную спальню в моём доме: новое постельное бельё, пара подушек, несколько картин на стене (в этой спальне спала Джудит, когда оставалась у меня ночевать). Мы с друзьями загрузились в три машины и поехали на озеро Льюисвилл, чтобы пару дней отдохнуть в кемпинге на берегу. Машины, пиво, палатки, костёр — всё это на песочном пляже, в нескольких футах от воды, и ни один пляжный патруль не ворвался к нам с расспросами, какого чёрта мы здесь делаем, ссылаясь на правила и предписания.       Я была рада, что Ральф не смог поехать с нами в выходные, ему нужно было быть на работе и пересчитать молотки и гаечные ключи в магазине Киркмана, но меня совсем не обрадовало, что Дуайту тоже пришлось отказаться от поездки в самую последнюю минуту. Он должен был присутствовать на свадьбе кого-то из своих родственников, так что мне пришлось выслушивать жалобы Фрэнни.       — Какие траты! Новое бикини, и никто не хочет меня в нём увидеть.       Я на время отвлекла её от этого, указав на табличку у входа на пляж. На ней было написано: «ТОЛЬКО ДЛЯ БЕЛЫХ ЗА ЭТОЙ ТОЧКОЙ» с карикатурным изображением указующего перста.       — У меня в багажнике есть лом.       Она начала улыбаться.              Я старалась создавать, как можно больше воспоминаний, пока могла.       Во вторые выходные августа, когда она уезжала на пару дней в Нью-Мехико, я испекла для Джудит торт в тот день, когда она должна была вернуться. Как только она переступила порог моего дома в этот вечер, я закрыла ей ладонями глаза и провела её к моему небольшому кухонному столу.       — Та-да! — сказала я, открывая ей глаза.       Может быть, слишком много шумихи для торта, но он был особенным. Я чувствовала, что это заслуживает драматизма.       — Торт? — она расстегнула верхнюю пуговицу своей помятой блузки и сдула несколько прядей волос с глаз.       — Да, — сказала я, — торт «С возвращением», и это не просто торт, смотри, — я разрезала его ножом. — Это торт-мороженое!       Я отступила назад в ожидании реакции.       — О. Похоже на рулет из мороженого и торта, но только круглой формы.       — Что? Мороженое и что?       — Рулет с мороженым, знаешь, такие продают в супермаркете?       Доказательство того, что шестидесятые могут подкинуть мне не один сюрприз. Как они посмели изобрести это раньше, чем я?       — Разве ты его не купила? — спросила она, затем взяла ложку и поскребла мороженое. — Что-то новенькое? Я никогда не видела розового.       — Нет, — ответила я, совершенно потерянная. — Я его не покупала, а сделала сама.       Теперь она заметит, насколько он однобокий.       — Ты его сделала сама? Подожди, это… — она поднесла ложку ко рту, положив мороженое на язык. — Это мятная крошка.       — Да, я уговорила Мэйбелл продать мне всю партию. Она намного поворчала по этому поводу, спрашивала, что будет делать, когда другие люди придут за мороженым, но я, возможно, упомянула твоё имя, и это помогло мне.       Я выдвинула стул и села, уже не ожидая никаких аплодисментов или заявлений о том, что я кулинарный гений.       — Но молочная Мэйбелл находится далеко по шоссе, как же ты довезла это до дома, не превратив в лужу?       — Ах, это, — сказала я, постукивая пальцами по пластиковой столешнице и размышляя о фиаско. — Я была у Мэйбелл прежде, чем подумала об этом, так что мне пришлось проделать весь обратный путь, выпрашивая у соседей лотки со льдом, кстати, ты должна племяннице мистера Джейкобсона автограф. Я вытряхнула содержимое лотков в металлическую ванночку, предварительно вымыв её дочиста, и завернула в пару одеял, чтобы лёд не растаял по дороге к Мэйбелл. Я поехала обратно в молочную, надеясь, что она ещё не ушла домой и не продала тридцать ложек до моего возвращения. В какой-то мере это сработало: мороженое всё равно частично растаяло, и мне пришлось заморозить его снова, но контейнер не поместился в морозилку. Поэтому мне пришлось заглянуть к соседям, миссис Уэбер и миссис Ландау, и попросить у них пластиковые миски. А потом я снова вернулась к ним, чтобы разместить в их морозилках то, что не поместилось в моей. Возможно, тебе придётся устроить бесплатный концерт для соседей.       После того как она молчала несколько секунд, я подняла глаза и увидела, что она улыбается мне. Она положила ложку на стол, а потом уселась ко мне на колени.       — Ты прошла через все эти трудности, чтобы испечь мне торт?       Я пожала плечами в ответ.       — Не так уж и много…       — Парень из службы обслуживания номеров покраснел и надулся, потому что я попросила его принести мне соломинку, — сказала она. К тому времени, как она это сказала, она уже расстегнула две пуговицы на моей рубашке.       Я посмотрела на её руки, а потом снова в её глаза.       — Если подумать, это была долгая поездка. Похоже, это были какие-то неприятности…       — Похоже на то, — сказала она, расстегнув пятую и последнюю пуговицу.       — И было жарко, очень жарко.       Она улыбнулась, когда скользнула рукой между кружевом моего лифчика и кожей под ним.              Она так и не съела ни одного кусочка торта. К тому времени, как мы о нём вспомнили, он превратился в кучу слизи.              Но всего через несколько дней после того уик-энда её песня стала номером один, и она начала ускользать.