flashback
Удивленное «Что?», вышедшее вместе с выдохом Намджуна привело Чонгука в чувство. Что он наделал?! Чонгук резко подскочил на ноги, пятясь спиной к двери балкона. Это не он. Нет. Не его рот только что произнес судьбоносное признание. Нет! Нет! Нет! Не может быть! — Прости, хен, — Чонгук смотрел на лидера как олень на свет фар стремительно приближающейся к нему машины, — это…это не то, что, я не х-хотел, точнее, хот-тел, но прости, боже, так стыдно, — Макнэ запнулся в речи, попутно нащупав рукой дверную ручку, и вылетел из балкона, словно ужаленный. Чонгук бежал по коридору, не обращая внимания на струящиеся по алым щекам крупные слезы. Сердце лихорадочно билось о грудную клетку, готовое в любой момент сломать ребра своего носителя. — Дурак, какой же ты дурак, Чон Чонгук, — бил себя по щекам мембер, забежав в мужскую уборную, — слабак! — громкая пощечина, разрезала комнату. — Чонгук, ты дурак! Слабак! Поддался минутной слабости, как теперь работать будешь?! Как в глаза его драконьи смотреть будешь после такого?! — Чонгук еще раз пару треснул себя по щекам, пытаясь привести себя в чувство. Его дыхание было загнанным, будто он пробежал несколько километров без остановки. Легкие горели, заставляя Чонгука закашляться. Мембер схватился за голову, съезжая по холодному кафелю. Истеричный смех вырывался паузами из перекошенного рта. Чонгук прижал колени к животу, обхватывая конечности руками, покачиваясь взад-вперед. Слезы не переставали бежать солеными дорожками, застилая взор. Рой мыслей, что стремительно заполонял всю голову, не давал мемберу успокоиться. Что делать? Что теперь делать? Как быть дальше? Как смотреть в глаза тому, кому отдал свое сердце? Кому признался, забыв о последствиях.end flashback
Намджун сидел в кресле, щелкая мышкой, выводя на мониторе нужные биты. За соседним столом сидел еще более задумчивый Юнги, сверяя что-то на мониторе с записной книжкой. Намджун оглядел студию, которую они расширили два месяца назад. Раньше их студия больше была похожа на каморку сторожа, нежели звукозаписывающее помещение. Мемберы своими силами сделали небольшой ремонт, загрунтовали стены и постелили линолеум, установив на окна жалюзи. Дела их компании понемногу шли вверх, они выигрывали различные премии, выступали на площадках Кореи и за ее пределами. Они даже один раз съездили в Россию, придя в восторг от их цвета пламени газа. Намджун улыбнулся воспоминаниям, снова сфокусировав взгляд на мониторе. Песня, что он написал, буквально лилась из его головы, спокойно ложась на ноты. Он написал ее практически на коленке, сразу после того дня, как ему признался в любви Чонгук. Ох, Чонгук. Лидер отбросил мышку, понимая, что даже поток текста, что укладывался на ноты, не вытеснял из его головы образ Чонгука. — Ты сейчас воспламенишься, — донеслось сбоку. Юнги шумно выдохнул, повернулся к Намджуну и выжидающе смотрел. — Прости, мешаю? — Намджун потер переносицу средним и большим пальцами. — Не то чтобы, просто я прямо-таки чувствую телом, как в твоей умной головушке роятся мысли. Глядишь, дым пойдет из ушей, — Юнги отложил наушники, показывая своим видом, что готов на продолжение разговора. — Как песня? Закончил? — Закончил, даже нашел с кем хочу дуэтом записать, но мы ведь сейчас не мой трек обсуждать будем? — Почему? Мне интер… — Намджун, — Юнги мягко перебил собеседника, покачав головой, — что у вас произошло? — У нас? У кого? — Намджун постарался придать голову уверенности. — Джун-а, не беси, — Юнги подкатил на кресле ближе к лидеру, кладя руку на его стол, — вы, конечно, хорошо делаете вид, что все «гуд», но мы то видим, Чонгук ходит весь загруженный, никого не трогает, от Чимина не отлипает практически, ты весь как туча, — Юнги оглядел того с ног до головы. — Я, конечно, сказал группе, чтобы вас не трогали, дали время, может у вас там свои «терки», сами разберетесь. Но уже почти две недели прошло, не кажется ли тебе, что пора либо вам разобраться, либо нам рассказать? «Чонгук признался мне в любви, а я хожу и думаю, как мне на это реагировать». Ха-ха. Намджун усмехнулся своим мыслям. Что он должен сказать Юнги? И должен ли? Все-таки это «проблема» не только его касается, но и Чонгука. Намджун откинулся на спинку кресла, складывая руки на груди. Они ведь после того раза толком и не поговорили. Нет, по работе, трекам, танцам, конечно, они разговаривали, взаимодействовали, обсуждали. Репетиции и выступления также проходили без накладок. Но и Гук, и Джун знали — им нужно сесть и поговорить. Но Намджун все ходил и думал, а Чонгук старался не лезть лишний раз к лидеру, боясь вызвать на себя гнев…или что похуже. — Хен, мы разберемся, просто дай чуть больше времени, хорошо? — что еще оставалось сказать Намджуну. — Джун, — Юнги пристально вглядывался в глаза напротив, — ты ведь знаешь, что можешь обратиться ко мне, если сам не сможешь? — Знаю, — Намджун выдавил подобие улыбки, потянувшись за наушниками. На этом их разговор с Юнги был окончен, мемберы разъехались за свои столы. Юнги, чтобы прослушать готовый трек, Намджун, чтобы закрыть программу — на сегодня у него не осталось сил.flashback
— Хен, — Намджун повернул голову к Чонгуку, ожидая, что тот снова попросит его не грустить и обнимет, как делает это практически всегда, когда видит мембера печальным, — я влюблен в тебя, — глаза Чонгука так ярко блестели, так красиво трепыхая ресницами, что Намджун на секунду замер. — Давно. Сильно. Надолго. Что? ЧТО? Намджун неверяще смотрел на Чонгука, что практически перестал дышать. Вмиг все мысли, что были в голове Намджуна испарились, оставляя место лишь для приятного голоса Чонгука, что признается ему в любви. ЧОНГУК ПРИЗНАЕТСЯ ЕМУ В ЛЮБВИ?! ПОДОЖДИТЕ! Намджун резко вдохнул, не находя слов. Резко все встало на свои места. Чонгук писал в его дневнике. Чонгук писал, что влюблен в одного их мемберов своей группы. Чонгук писал, что влюблен до боли в груди. Чонгук признался им, что он гей. Чонгук признался, что влюблен в Намджуна. По затылку пробежали тысячу мурашек, пуская электрический разряд по всему телу. Кончики пальцев начали покалывать, вырывая Намджуна в реальность. — Что? — единственное, что смог выдохнуть Намджун, не в силах оторвать взгляд от младшего. Он сидел не дыша, будто страшась спугнуть ту атмосферу, что окутала только их двоих на этом маленьком балкончике. — Прости, хен, — Чонгук резко поднялся на ноги, смотря своими оленьими глазами на Намджуна, — это…это не то, что, я не х-хотел, точнее, хот-тел, но прости, боже, так стыдно, — Намджун все также сидел на прохладном полу, смотря как Чон запинается в речи, обхватывает ручку двери и вылетает за нее, оставляя Намджуна одного. — Что? — снова прошептал лидер, смотря на закрывшуюся за Чонгуком дверь. — Ты влюблен… в меня? — Намджун беспомощно откинулся спиной на стену, смотря расфокусированным взглядом перед собой. Тело будто перестало слушаться, разбрасывая конечности возле тела. Нужно что-то сделать. Нужно догнать Чонгука. Нужно поговорить с ним. Столько «нужно», и ни капли силы, чтобы это исполнить. Намджун старший. Намджун должен подумать. Намджун не замечает, как одинокая слеза прокладывает дорожку, глухо падая на кафельный пол. У Намджуна в голове штиль. Ни мысли, ни слова, ни-че-го.end flashback
Snooze — Agust D (feat. Ryuichi Sakamoto, WOOSUNG of The Rose)
— Юнги-хен, это прекрасная песня, у меня мурашки по всему телу, — оглядывал свои руки Чонгук, сидя рядом с Шугой. Юнги наконец довел свою песню до идеала и показал ее Чонгуку, ведь благодаря ему она появилась. — Спасибо, осталось дождаться ответа от Руючи Сакамото, надеюсь он согласиться, я прям слышу в голове его голос и — это просто бомбически. — Ты создал шедевр, уже дал название? — Чонгук широко улыбнулся, смахнув слезинки, которые выступили на его глазах, пока он слушал трек. — Дрёма. Юнги — один из немногих, кто смог вызвать на его лице улыбку за последние недели. Прошло уже порядка трех недель и Чонгук честно ждал. Ждал, пока Намджун переварит сказанное. Ждал, пока тот решится на разговор. Ждал. Стиснув зубы, через силу улыбаясь мемберам, по ночам запутываясь в собственных мыслях — ждал. Но время шло, а Намджун ходил и делал вид, будто ничего не произошло, ведя себя как обычно. Почти как обычно. Теперь же, когда тренировка заканчивалась, а репетиции завершались, Намджун буквально выбегал из студии или зала, говоря на прощание что-то вроде: «Я в студию/я в зал/я спать». На непонимающих мемберов Чонгук старался не обращать внимания, делая вид, что не замечает изменения в лидере. И в самом себе. Чимин лишний раз не трогал Чонгука, зная, через что прошел его друг. Именно ему тогда позвонил Чонгук с просьбой забрать из мужского туалета, на полу которого он просидел добрых два часа, пытаясь успокоиться. Именно Чимин незаметно провел заплаканного Макнэ, что не видел перед собой ничего, в комнату, предварительно проверив на отсутствие в ней Юнги. Он отпаивал его чаем, он слушал его сбивчивый рассказ о том, как он облажался, по словам Чонгука. Именно Чимин сидел с ним всю ночь, каким-то чудом выпроводив Юнги на свою кровать. Чонгук тогда периодически засыпал и просыпался с криком, пугая Чимина. Из рассказанного Пак понял, что Чонгук внезапно признался Намджуну в своих чувствах, и не дождавшись ответа от него, сбежал. — Я сказал ему все, что хотел, теперь лишь от него зависит, как дальше пойдет наше общение, — сказал на следующее утро Чонгук заспанному Чимину, собираясь на тренировку. Чонгук знал, что Намджуну, как и ему самому, понадобится время на разговор. Но прошло два дня, а за ним и две недели, но Намджун не показывал ни коем образом, что у них что-то изменилось, точнее старался делать вид. Он вышел из комнаты на следующее утро, такой же опухший, с гнездом на голове, но увидев Чонгука, что застыл с кружкой чая, лишь бросил «Доброе утро, Чонгук-а» и прошел к холодильнику. Вот так просто. Он ему тут душу вывернул, а ему в ответ «Доброе утро»? Чонгук тогда так разозлился, что не выходил из спортзала четыре часа к ряду, вымещая всю свою злобу на груше. — Чонгук-а, — вырвал из мыслей голос Шуги, — ты в порядке? — Да, хен, — Чонгук тряхнул головой, сбрасывая воспоминания, — почему спрашиваешь? — Потому что ты в последнее время стал редко выходить из комнаты, потому что ты мало улыбаешься, потому что перестал пить свое любимое банановое молоко, потом… — Я понял, понял, — тихо прервал своим смехом Чонгук загибающего пальцы Шугу, — но правда, я в порядке, относительном, но все же. — Что у вас с Намджуном произошло? Почему у меня ощущение, что вы вдвоем друг друга будто избегаете? — задал прямой вопрос Юнги, заставив Чонгука напрячься. — О чем ты, хен? — Чонгук дернул плечом, нервно улыбаясь, — все в порядке, просто устали от тренировок, да и стресс перед МАМА, сам понимаешь, большие надежды на эту премию. — Чонгук, я тебя столько лет знаю, ты не умеешь врать, — по-доброму улыбнулся рэпер, взлохмачивая волосы младшего. — Я не вру, Шуга-хен, просто, это, — замялся Чон, — так скажем наши с ним дела, и мы обязательно в них разберемся, я уверен, — Чонгук и сам хотел верить в свои слова. — Ну, смотрите у меня, — шутливо пригрозил пальцем Юнги, вставая с кресла, решив больше не наседать на мембера. Бросив в сумку флешку с законченным треком, чтобы дать послушать остальным в общежитие, Юнги подождал пока Чонгук соберется и закрыл дверь в студию. Дорога до общежития заняла десять минут езды на машине, давая мемберам немного поговорить на нейтральные темы — все же не стоит перед водителями откровенничать. Шуга мысленно дал себе обещание, что если у этих двоих не получится самим разрешить их проблему, о которой они не спешат рассказывать, то он обязательно поговорит с ними сам. Все-таки в группе должно быть мир и спокойствие.flashback
Юнги провел в душе практически час, оттирая себя от пыли, что собрал, пока занимался. И вот он, вкусно пахнущий, размякший, брел в свою комнату, чтобы поскорее плюхнуться в кровать и проспать до самого обеда. Но Чимин, что преградил путь, не дал этому плану сбыться. — Юнги-хен, можешь поспать, пожалуйста, сегодня на моей кровати, — его нервный вид заставил Юнги напрячься. — С какого хрена? — Пожалуйста, хен, там Гуку нехорошо, я должен быть с ним этой ночью, — Чимин сложил ладошки в умоляющем жесте, не давая заглянуть за спину. — Что происходит, Чим? Он заболел? — Можно и так сказать, хен, я всю неделю за тебя буду посуду мыть, если ты без вопросов уйдешь на мою кровать, — Чимин начал топтаться на месте в нетерпении спровадить Шугу. — Две, — сразу же нашелся Юнги. — Хорошо-хорошо, только иди прямо сейчас, — Чимин слегка подтолкнул Юнги в сторону своей комнаты. — Да погоди ты, дай хоть вещи сменные заберу, — протестовал Шуга все еще оглядываясь за спину, пытаясь увидеть Чонгука. Его взору было явлено лишь дрожащее тело, что свернулось калачиком. Чимин, который все еще толкал хена в свою комнату, пообещал ему принести все, что ему нужно, и закрыл за собой дверь, попросив Юнги никому не рассказывать о том, что он видел, обещая, что придет время и Чонгук все расскажет ему сам. Юнги тогда беспокойно ерзал на кровати Чимина, думая, что же могло случиться с их Макнэ. Тогда-то он увидел и Намджуна, который влетел в общежитие, сметая с пути обувь, что стояла у двери. Он быстро прошел в душ, захлопнув за собой дверь так, что штукатурка осыпалась у косяка. Юнги долго объяснять не нужно, он не дурак — сразу сложил два на два, решив поговорить с парнями утром. Но утром Намджун и Чонгук вели себя так, будто вчера ничего не произошло, и Юнги все приснилось. Однако, Юнги четко помнил кровать Чимина, поэтому, лишь подозрительно прищурившись, тот решил понаблюдать.end flashback
Привет, дневник. Давно я не писал сюда, да? Хотя есть что. Впрочем ничего нового, кроме того, что Намджун-хен все еще не решился поговорить о случившемся. Он так же не остается со мной наедине, не подходит сам без острой нужды, не зовет с собой погулять как делал раньше. Если посмотреть на нашу группу сейчас, есть ощущение будто все в порядке, но напряжение понемногу начинает окутывать каждого мембера. Это все из-за нас, я знаю, но что я могу поделать? Хен не подходит ко мне, а стоит мне сделать лишний шаг в его сторону, так тот сразу же сбегает, находя все глупее отмазки. Вчера он практически залпом допил чай, когда я вошел на кухню, чуть кружку не разбил, пока ставил ту в раковину, и поспешно ретировался. Я едва услышал его «Приятного аппетита». Он даже перестал называть меня малышом Чоном, что уж говорить про обнимашки. Я соскучился по нему. Я соскучился по его рукам, что подхватывали меня, когда я вис на его спине. Я скучаю по его ямочкам, которые он являл широко улыбаясь. Я скучаю по его смеху, что разносился на всю студию, стоило Джин-хену взять не ту ноту. Я скучаю по прежним нам. Сейчас же мы и не семья вовсе. Я не могу набраться смелости обнять его на концертах, я даже стараюсь лишний раз не смотреть на него, потому что знаю что он сразу переведет взгляд. Иронично, правда? Раньше я мечтал о его губах на моих, представлял их на вкус, а сейчас мечтаю чтобы он хотя бы поговорил со мной.Я испытываю именно то, чего боялся. Я знал, что с моим признанием все изменится. Но я думал, что хен будет рвать и метать, кричать на меня, как я посмел, как я мог так поступить. И честно, лучше бы он кричал на меня, но видел меня, мой взгляд, чем причинять мне боль своим видом, а-ля «все в порядке, ничего не произошло». Я понимаю, я ошарашил его, но ведь столько времени прошло, неужели не нашлись силы на простой разговор? Взял бы, да и выпалил, мол так и так, я тебя люблю, но как брата, мембера, спасибо и тэ дэ и тэ пэ, и пошел бы я дальше страдать. Но своим молчанием он заставляет мое сердце испытывать надежду. Надежду, что тот человек, о котором он писал в дневнике — я. Надежду, что он набирается сил на ответное признание. Надежду на взаимную любовь. И это еще хуже. Неизвестность хуже криков, хуже ненависти…хуже. Пишу все это и сердце сжимается от боли. Сколько еще оно готово вынести? Сначала я восхищался им, потом болел, потом хотел присвоить себе, а теперь…теперь я не знаю, на что имею право. А стоит представить, что Джун-хен влюблен в другого, так душа рвется на лоскуты. Черт, снова эти слезы, сколько я уже выплакал? Хах. Много. Голова уже перестает соображать, стоит вспомнить, что я признался ему в своих чувствах, а он просто ходит и делает вид, что все нормально, что так и должно быть. Почему он так жесток со мной? Почему нельзя сразу сказать, я не принимаю твои чувства и отправить меня восвояси. Я переживу, я выживу, я…черт, кого я обманываю. Нихрена я не переживу. Я сломаюсь. Я надломлен. Осталось сделать последний шажок от него и я сломаюсь. Сломаюсь как тростинка в торнадо. Но по крайней мере я буду знать его отношение ко мне, я буду знать, что Намджун не любит меня, что я не вызываю у него таких же чувств. Я буду знать и медленно умирать внутри себя. — Чонгук, идем на кухню, общий сбор, — послышалось из-за двери. Чимин ходил по комнатам, оповещая о собрании остальных. Чонгук спустился со второго яруса кровати, просовывая босые ноги в шлепки. Становилось прохладнее, но мембер не замечал изменений в погоде, погруженный в свои мысли. Лето давало насладиться теплым солнцем лишь днем, ветром завывая по вечерам. Окна еще были приоткрыты, давай ветру гулять по комнате, колыхая занавески. Чонгук натянул на футболку огромное худи, что закрывало его с макушки до задницы, пряча в своей ткани его подкачанное тело, делая из него подростка. Пройдя на кухню, Чонгук заметил, что пришел последним. Он посмотрел на оставленное ему место, рядом с напрягшимся Намджуном и застопорился на месте. Пять пар глаз выжидающе смотрели на Чонгука, что не в силах был сдвинуться с места. — Ой, тут похоже дует немного, я пересяду, а ты Чонгук-а давай на мое место, — театрально оглядел окна Чимин, вставая со своего места. — Сидеть на месте, Чимин, окна закрыты, — сухо произнес Юнги, пригвождая взглядом растерянного мембера. — Что происходит? — прочистил горло Чонгук, неуверенно шагая в сторону Намджуна. Взгляд Намджуна хаотично бегал по столу, по мемберам, по своим ладоням, оставляя лишь Чонгука без внимания. Он робко пожал плечами, мол «Не понимаю о чем ты». Чонгук шел медленно, словно на казнь. Он видел, как Намджун напряжен. Он что, не хочет даже сидеть рядом с ним? Он настолько противен ему? В глазах резко защипало от осознания, что есть вариант, в котором Намджун вообще прекратит с ним общаться. Даже по работе. Сердце резко зашлось ходуном, ноги стали будто свинцовыми, шаги давались все труднее. К счастью, кухня была не очень большая, поэтому Чонгук преодолел расстояние за три минуты, которые в его сознании растянулись на часы. Несмело усаживаясь, Чонгук отметил какая была звенящая тишина в помещении. Все ждали его? — Садись, экстренное собрание темой которого являетесь вы, — Шуга показал пальцем на сидящих Намджуна с Чонгуком. — Мы? — наконец подал голос Намджун. Он него пахло вкусным парфюмом, заставляя Чонгука невольно сглотнуть. Он украдкой взглянул на профиль лидера, отмечая, что тот схуднул. Чонгук даже не замечал до этого. Давно тот на диете? Его пухлые губы слегла подрагивали в унисон ресницам, грудь поднималась под редкими вдохами, казалось, Намджун перестал на мгновение дышать. Спина рэпера неестественно ровно натянулась, словно струна, делая его еще выше на фоне сжавшегося Чонгука. Они хотят поговорить…о них? Они что-то знают? Намджун-хен им рассказал? Ладони резко стали влажными. — О вас. Я давал вам время, — Юнги перевел взгляд с одного на другого, — давал время разобраться в вашей ситуации, о которой вы так упорно молчите. Я ждал, мы ждали, — Юнги обвел рукой остальных, — но у нас на носу МАМА, нам не нужны склоки. Поэтому, кто бы кого ни обидел, пожалуйста, попросите прощения, купите подарок. Я не знаю, как именно, но верните нам прежних Чонгука и Джуна. — Но… — А если у вас не получается решить самим, мы с радостью вам поможем, — перебил Намджуна Сокджин. — Вы и вправду в последнее время какие-то отрешенные, — тихо проговорил Тэхен, — глаза бегают, потерянные будто, — он ковырял заусенцы, не в силах посмотреть на своих мемберов. — Все в поря… — Не в порядке, мать вашу! — повысил голос Юнги, заставив вздрогнуть Хосока. — Так, давай-те все сбавим громкость, — предложил тот, — я вижу, разговор не сильно идет, поэтому вот сопутствующие помощники для душевно-откровенных разговоров, — он рукой указал на бутылки соджу с закусками, — Юнги на завтра выбил нам выходной, поэтому пейте, ешьте, расслабляйтесь, а потом уже начнем и говорить. Сокджин начал разливать алкоголь, смотря на замерших Чонгука с Намджуном. Те сидели, словно в рот воды набрали. Хосок, дабы разбавить гнетущую атмосферу начал рассказывать о том, что он дописал трек и хотел бы дать послушать мемберам. Юнги накладывал жареную говядину в тарелку к Чимину, многозначительно показывая глазами на Чонгука, тот на это лишь пожал плечами. — Что вы как в гостях, — Сокджин пододвинул кимчи Намджуну, подливая в рюмку Чонгуку. — Спасибо, хен, — неловко улыбнулся Чонгук, поднимая рюмку. Ему сейчас необходимо облегчить голову, иначе он не сможет поддерживать разговор, пока сидит рядом с Намджуном. Рядом с напрягшимся, но красивым Намджуном. Намджун залпом опустошил стопку. Потом еще одну. И еще одну. И еще. — Кто-то решил оторваться, — усмехнулся Хосок, смотря на молчаливого лидера. Чонгук поднял уголок губ, вливая в себя вторую стопку. Даже ее хватило, чтобы грудь обожгло, а в горле запершило. Зато голова с каждой минутой становилась легче. — Кстати, мне Руюки ответил, он дал согласие, поэтому послезавтра мы встретимся, чтобы обсудить детали. Естественно, менеджер Бан будет со мной. — поделился новостью Юнги, замечая как расслаблялись плечи Намджуна. — Это хорошо, хен, ты большой молодец, — несмело похвалил мембера Чонгук, подминая под попу ступни. Все тело горело, лишь ноги все еще были ледяные. Остальные мемберы начали обсуждать творчество Сакамото и его голос, говоря, что его тембр идеально подходит к песне Юнги. Чонгук с Намджуном тоже начали потихоньку подключаться к разговору, естественно не обращаясь к друг другу напрямую. Но уже что-то, да? — Окошки на кухне точно все закрыты? — немного пьяно задал вопрос присутствующим Чонгук. — Ты замерз? — Намджун вполоборота посмотрел на Чонгука. Впервые за вечер. Впервые за столько времени. Ох, его радужки все также красиво обрамлены дрогнувшими ресницами. Чонгук смотрел в глаза напротив, а из его головы напрочь вылетело, что они не одни в комнате. Намджун смотрел немного захмелевшим взглядом, ожидая ответ на… Какой вопрос там задал Намджун? — Что? — губы Чонгука практически не разомкнулись, а в горле пересохло. — Ты замерз? — Намджун оглядел Чонгука, увидев того без носков, — посиди, сейчас принесу. Чонгук не понял, зачем Намджун встал и направился в свою комнату. Он проследил за передвижениями лидера, не замечая на себе удивленные взгляды. Намджун вернулся спустя шестьдесят восемь секунд. Да, Чонгук считал. Вернулся с носками. — Надень, простынешь, — язык Намджуна тоже тяжело ворочался, его слегка пошатывало, пока тот протягивал носки Чонгуку. — С-спасибо, хен, — Чонгук не сразу сообразил, что от него ждали. Забирая мягкие изделия из кашемира ладони Чонгука коснулись пальцем Намджуна. А кожа его все такая же нежная. Такая же горячая. Такая же родная. Чонгук неверяще смотрел снизу вверх на стоящего Намджуна, что впился взглядом в его губы. Или ему кажется? Он уже пьян? Намджун медленно присел на свое место, задевая плечом оторопевшего Чонгука, что трясущими руками натягивал несчастные носки. Руки тряслись так, что Чонгук снял криво надетый носок и попытался снова. — Давай, помогу, — снова подал голос Намджун, потянув ногу младшего к себе. Вот тут Чонгук замер совсем. Он смотрел на осторожные движения Намджуна, что с особым трепетом натягивал несчастные чулочные изделия на холодные ноги Чонгука. Когда его лодыжки коснулись нежные пальцы рэпера, Чонгуку показалось, что он умер и попал в рай. Его движения были нежными, аккуратными. Закончив со вторым носком, Намджун, как показалось Чонгуку, слегка погладил его выпирающую косточку на лодыжке, заставив Чонгука поперхнуться своей слюной. Почему это невинное движение заставляло сердце Чонгука трепетать? Почему? Чонгук резко вспомнил, что они не вдвоем на этой кухне. Почему так тихо? Он резко повернул голову, нехотя выдергивая ногу из сладкого плена ладоней Намджуна. — Мы не хотели портить, — Тэхен неловко улыбнулся, — не хотели портить, портить, а, эм, — Тэхен умоляюще взглянул на Юнги, не зная, что сказать. — Вы типа помирились? — вопросительно поднял бровь Джин. — Мы и не ругались, — Намджун пожал плечами, влив в себя еще одну стопку. — О, да, мы видели, как не ругались, — закатил глаза Хосок, наливая себе еще соджу. «Мы и не ругались»? Он это серьезно? Уголки губ Чонгука резко опустились. Вот как, он даже это ссорой не считает? Ему настолько похрен? Чонгук поднес руку с грудине, сжимая худи. А сердце кольнуло иглой обиды и жалости к себе. Не ругались. Вот и весь ответ Намджуна. Хах. Наивный Чон Чонгук. Думал, он силы копит на разговор, а он тупо забил на это. Хах. Глупый. Глупый! Чимин нечитаемо смотрел на Намджуна, сжимая в руке вилку с насаженной кимчи. Остальные мемберы старались шутить, разряжать обстановку, давая время Намджуну и Чонгуку на объяснения.За два дня до этого.
Намджун нервно жевал губу, сидя на кровати Хосока. Он уже пришел с практики, принял душ, зачесал волосы и ждал Чимина. После признания Чонгука Намджун два дня не находил себе места. В ту ночь, после холодного душа Намджун еще долго лежал на кровати и думал о ситуации. Он перебрал множество вариантов развития событий. Но все его пугали. Что будет с группой? Что будет с мемберами? Как вести себя дальше? Как начать разговор с Чонгуком? Столько вопросов и ни одного ответа. Он думал, что утром, встретив Чонгука, увидит потерянного мальчика, ожидающего от него ответ, но выйдя на кухню, увидел не потерянного, а испуганного. И тогда в голову Намджуна влетела еще одна мысль, а вдруг Чонгук выпалил свое признание не подумав? Вдруг Чонгук не хочет этого разговора? Боится? Намджун тогда на пробу бросил «Доброе утро, Чонгук-а», и увидев, что тот дал ответную обычную реакцию, слегка упокоился. Хотел разговора, вывел бы ведь? Но Намджун так же помнил, что он старше. Что должен первым начать разговор. Расставить все точки над i. — Хен? — Чимин вытирал мокрые волосы махровым полотенцем, зайдя в свою комнату. — Привет, Чимин-и, — Намджун неуверенно почесал макушку, неловко привставая с кровати. — Что-то случилось? — Хочу поговорить с тобой, — Намджун снова сел на кровать, — о…о Чонгуке…и…и…мне, — слова давались тяжело. — О тебе и Гук-и? О вас? — Чимин повесил полотенце на спинку стула, садясь на кровать напротив. — Да, он ведь тебе первому рассказал о своей ориентации, — Джун громко сглотнул, — и, я думаю, он точно рассказал тебе, что влюблен в…в меня. Чимин добродушно улыбнулся лидеру, кивая. — Как он? — Намджун слегка поднял голову, заглядывая в глаза Чимина. — Плохо, но держится, спасается мной и дневником, уже четвертым по счету, — Чимин не стал скрывать состояние своего друга, показывая Намджуну, что ни он один ходит на перепутье. — Намджун-хен, он боится. Боится, что совсем отвернешься него. Боится, что возненавидишь его. Боится потерять тебя. Хотя бы как лидера группы. Как мембера. Как часть «семь минус один». — Он признался мне в любви, Чимин, — Намджун сполз с кровати на пол, опираясь на ее ребра, — он признался мне в лучах заката, пока мы сидели на балконе. Вдвоем сидели. Он тихо так, своим красивым шепотом признался. Сказал, что влюблен. Сильно. Давно. Надолго. — Намджун нервно усмехнулся, — он признался мне, а сидел и повторял как истукан «Что?». Он душу мне показал, а я не посмотрел, понимаешь? Кажется, я взрослый, сильный мужчина, а не знаю, что делать дальше. Сижу вот, на полу комнаты общежития, выговариваюсь тебе и жду, что ты дашь мне дельный совет. Смешно? — Иронично, — хмыкнул Чимин, — ведь каждый день, на протяжении вот уже скольких лет, я наблюдаю похожую картину, только вместо тебя — Чонгук. Чимин слез с кровати, подползая на коленях к Намджуну. — Хен, я видел его в тот вечер. Он практически сломался. Я его ночь успокаивал, отпаивая чаем. Я держал его за дрожащие руки, шепча, что все будет хорошо. Да, я врал ему, но что поделать? Я не мог дать ему упасть в бездну, понимаешь? Он набрался смелости, признался тебе, и теперь терпеливо ждет твоего ответа. Даже отрицательного. Если ты не испытываешь к нему ответных чувств, то пожалуйста, не мучай его, скажи ему сразу, оторви как пластырь, — Чимин печально взглянул на лидера. Прошло пять минут затяжной тишины, нарушаемой ветром за окном. — В том то и дело, — грустно усмехнулся наконец Намджун, опуская голову. — Что? — Я не испытываю отрицательных, — Намджун поднял голову, впиваясь взглядом в Чимина, — ну, этих…чувств. — Как понять? — распахнул глаза Пак, поворачиваясь полностью к лидеру. — И я в ответ его, — в комнате резко стало душно, заставляя Намджуна оттянуть ворот водолазки. — Я взаимно его. Сильно. Давно. И тоже, кажется, надолго. — Что? — тихо ахнул Чимин, прикрывая рот небольшой ладошкой, — хе-ен, это же…это прекрасно, разве нет? У вас это, боже, взаимно, — казалось Чимина сейчас разорвет от чувств, что переполняли его грудную клетку. Чонгук любит Намджуна. Намджун любит Чонгука в ответ. И Чимин тому свидетель. — Чимин, но в то же время, я должен думать о будущем. Думать о группе, о нашей деятельности. В конце концов, как быть дальше? Своим ответным признанием, я переверну весь его мир. Он ведь так молод, не видел практически ничего кроме нашей группы, мы буквально отобрали у него юность, что он может знать о любви? Вдруг он принимает свои чувства ко мне как любовные, а на самом деле они, — Намджун развел руками, — они фальшивы? Вдруг он чувства брата к брату, сына к отцу, принимает как чувства парня к парню? Вдруг он перепутал любовь фаната и кумира? — Намджун-хен, тебе не кажется, что о таком нужно не совсем со мной обсуждать? Поверь мне, сколько времени он любит тебя, ни один фанат не будет любить. — А я песню написал, — неожиданно произнес Намджун, — песню-признание, ему, даже ноты наложил, она готова. Песня готова, а я нет. Идиот, — Намджун поднялся на ноги, слабо улыбаясь. — Песня — это прекрасно. Ваши чувства — это прекрасно. То, что вы ходите кругами — это не прекрасно. Поговорите, хен, мне смотреть на вас больно, — Чимин поднялся следом, — что будешь делать дальше? — Я поговорю с ним, честно. Если Юнги не сделает этого раньше. Юнги сделал это раньше.Наше время
Намджун слушал шутку Джина, теперь налегая на закуски, нежели на алкоголь. Ему хватит. Итак голова уже кружится, замедляя движения. Бедро горело от случайных касаний Макнэ. Тот сидел, изредка вставляя свои мысли, стараясь не смотреть на Намджуна. Точнее, ему казалось, что он не смотрит, а Намджун все видит, чувствует его взгляд оленьих глаз. Он, не задумываясь подкладывает кусочки свинины в тарелку младшего, поддерживая разговор с Хосоком. — Я так больше не могу! — раздалось внезапно сбоку. Это Чонгук пьяно вскочил на ноги, прерывая разговоры. — Чонгук-и, ты чего? — все еще улыбался Хосок, не понимая, что происходит. — То ты избегаешь меня чуть ли не месяц, то носочки приносишь, мясо подкладываешь, разговоры ведешь, будто так и надо, — Чонгук не обращал внимания на остальных мемберов, гневно смотря на сидящего Намджуна. Он весь вечер пытался понять его мотивы. Его порывы позаботься о нем. Комок раздражения вкупе с непониманием все поднимался и поднимался, выталкивая наружу все его терпение, что он показывал, пока ждал от него хоть словечка. Он не трогал его, не навязывался, а лидер сидит и делает вид, что все хорошо. Несправедливо! Последней каплей стало это несчастное мясо, что перекочевало из тарелки Намджуна в его. Он даже не обернулся на него в этот момент, даже не задумался, насколько Чонгук ценил этот жест. Вот и взорвался. Алкоголь, оказывается хорошо так подталкивает человека на поступки. — Чонгук, успокойся, — мягко произнес лидер, переводя свой взгляд наверх. — Успокойся? Я спокоен! Я просто не понимаю твоего поведения! — Чонгук гневно дышал, стараясь не смотреть на оторопевших мемберов, что не рискнули открыть рта. — Я столько ждал тебя, разговора, а ты все бегал, прятался, а сейчас сидишь тут, пьешь, ешь, смеешься надо мной, над моими чувствами! — слезы медленно начали скапливаться в уголках глаз. — Это не так, Чонгук — Намджун медленно поднялся, алкоголь стал выветриваться из головы, — давай, ты успокоишься и мы поговорим. — Не нужно со мной говорить, как с маленьким. Я не ребенок! Я же такой же взрослый. Я тоже чувствую. Мне больно, — последние слова Чонгук произнес на выдохе. — Хотя, откуда тебе знать, что такое боль, хен, — бросил напоследок Чонгук, уходя из кухни. Чимин было встал, дабы догнать друга, но был остановлен рукой лидера. — Мы сейчас вернемся, — все что сказал Намджун, перед тем как глубоко выдохнуть и шагнуть за пределы кухни. Намджун схватил с крючка куртку, натягивая ее попутно и не думая направился на балкон, где и застал плачущего Чонгука. Намджун буквально заставил себя не подойти сразу же к нему, обнимая того со спины, закрыть его от ветра, от мира, прижать к себе, крепко-крепко. Вместо этого он тихонько постучал по косяку балконной двери.Blue Side — J-Hope
— Это общий балкон, можешь не стучать, — не оборачиваясь шмыгнул носом Чонгук. — Почему ты выскочил без куртки, по ночам сейчас холодно, заболеть можешь, — тихо произнес Намджун, стоя за спиной мембера. — Не надо, — совсем тихо произнес младший. — Что «не надо»? — Не надо заботиться обо мне из жалости или страха. Не надо заставлять мое сердце трепетать от таких приятных слов. Просто скажи мне, — Чонгук повернулся, показывая красные щеки и нос. Определенно замерз. — Скажи мне, что я дурак. Что я зря признался, нужно было и дальше носить это в себе. Что я влюбленный дурак, что проникся атмосферой и вывалил на тебя все это. Я понимаю, хен, я понимаю и принимаю всю ответственность за свои слова, но я устал. — Чонгук шмыгнул носом, — я устал ждать, честно. Я устал прокручивать в голове свое признание. Устал ждать от тебя хоть какой — то реакции. Эта неизвестность рвет меня. Я будто сломанная кукла, что ходит, говорит, улыбается, машет, но внутри у нее механизм, что вот-вот сломается. Просто скажи, что не чувствуешь ко мне такого же и пойдем дальше, — кажется Чонгук отдал все силы на этот монолог, поэтому прямо в шортах уселся на холодный кафель, не замечая мурашки по телу. Намджун стоял и слушал, не смея того прерывать. Ему нужно было выговориться. Он присел на корточки перед младшим, беря его холодные ладошки в свои. — Чонгук-а, ты уверен в своих чувствах? Ты уверен, что это не пройдет через месяц, два, через год? Уверен, что будешь чувствовать всех тех бабочек и дальше? — Намджуну нужно было удостовериться, что Чонгук осознает весь масштаб. — Хен, — Чонгук не моргая глядел на их ладони, что сплелись вместе, — с дебюта. Я с дебюта чувствую тех самых бабочек. Они то хаотично порхают по моему желудку, то мирно спят. Мои бабочки умирают, когда мы с тобой не разговариваем и оживают, стоит тебе улыбнуться мне. Эти бабочки из гусениц, что ползали во мне, превратились в бабочек в тот момент, когда я осознал свои чувства. Осознал что то, что я чувствую имеет название — любовь. Мои бабочки порхают для тебя, хен. И сейчас мои бабочки дохнут, медленно, по одному, но дохнут — они не могут столько ждать твоего ответа. Да, я звучу как эгоист. Я понимаю это. Я принимаю это. Но я хочу, — Чонгук несмело взглянул на лидера, — я очень хочу, чтобы мои бабочки жили. Даже если ты отвергнешь меня — своих бабочек я буду подкармливать, взращивать и беречь, позволяя тем порхать везде, где есть твое имя, твой смех, твоя улыбка. — Черт, Гук-а, я даже не думал, что ты так красиво можешь говорить, — покачал головой Намджун, сжимая их ладони, — по-хорошему, я должен сказать тебе, что то, что ты чувствуешь — неправильно. Что ты чувствуешь ко мне, к мужчине — неправильно. Тебе нужно забыть, что сказал мне. Закрыть свои чувства под амбарный замок и никогда больше не открывать его. Сказать тебе, что ты еще молод, и можешь найти себе девушку. Красивую, любящую… Чонгук резко замотал головой, вырывая руки из таких любимый ладоней. — Нет-нет-нет, не найду. Мне не нужно, не говори про других, нет, — Чонгук резко подскочил на ноги, снова опираясь на перила балкона. — Я сказал, что должен так сказать, — встал вслед за ним Намджун. — Как старший я должен взять на себя ответственность. Должен пресечь это все, — Намджун вдруг сделал шаг вперед, заставляя повернуться на звук Чонгука, — должен попытаться вразумить тебя. Сказать, что ты забудешь все это, как только найдешь прекрасную девушку, что будет любить тебя, и которую будешь любить ты. — Почему ты издеваешься надо мной, хен? — слезы по щекам Чонгука полились с новой силой, — почему тянешь время? Скажи уже, — прошептал мольбу, — скажи забыть мне. Скажи мне все забыть и перестать думать. Скажи, что не ответишь мне. Отрежь мне пути надежды, — Чонгук громче всхлипнул, закрывая ладонью рот. — Не могу, — прошептал Намджун, стойко смотря в глаза Чону. — Что? — не понимающе размазывал слезы мембер. Намджун несмело шагнул еще ближе, оказываясь на расстоянии меньше вытянутой руки, заставляя Чонгука замереть истуканом. Лидер осторожно провел большим пальцем по щеке, стирая слезу, что держала путь на холодный кафель. Чонгук не двигался, смотря немигающим взглядом на лидера. Намджун заправил выбившуюся прядь волос за ухо младшего, оставляя безвольно висеть вдоль тела вторую руку.Heartbeat (left invert) — BTS
— Бедра, — произнес едва Намджун, — первое, что ты сказал, когда увидел меня. Ты стоял, откровенно пялясь на меня в трусах, вышедшего из душа. Маленький такой, несуразный, переминающийся с ноги на ногу. За спиной огромный рюкзак, а в глазах блеск предвкушения, — Намджун говорил тихо, поглаживая руки Чонгука выше локтя, — таким я запомнил тебя. Ребенком. Но ребенок рос, все больше привязываясь ко мне. Рос на глазах, показывая свои превосходные вокальные и танцевальные данные. Рос, формируя свое мировоззрение, свои приоритеты. Рос тактильным, — монолог разбавил тихий смешок, — даже очень. Ты обнимал меня, целовал в лоб и щеки. Обнимал со спины, спереди, висел на мне, прыгал на спину. Обращался ко мне за всем. За советом поддержкой, помощью. А я наблюдал. Видел твои глаза, что смотрели на меня и даже не позволял себе подумать лишнее. Чонгук невольно сглотнул, боясь пошевелиться. Слезы как-то сами по себе перестали литься, а руки согрелись. Макнэ стоял, опираясь поясницей на перила, и впитывал в себя каждое слово, каждое предложение, сказанное Намджуном, стараясь сохранить в памяти сегодняшний разговор. А Надмжун тем временем продолжал: — Я наблюдал за твоим ростом как артиста, как мужчины, как мембера. Я видел как ты превращался из небольшой гусеницы в прекрасную бабочку. Наблюдал и не заметил, как влюбился, — Намджун слегка улыбнулся, глядя на расширившиеся глаза напротив. — Я влюбился в тебя, Чонгук. Давно. И когда я понял это — испугался. Написал в дневнике и закрыл его, больше не в силах открыть снова. Я ломал себя, кроил заново, чтобы пережить все это. Я думал о группе, о репутации, о тебе. Я не мог подвергнуть тебя такой опасности. Скажи я тебе о своих чувствах — и мы больше не могли бы сдерживаться. Точнее я. Я ведь тогда не знал о твоих чувствах. Я боялся, что из-за моих чувств пострадает группа, и главное — пострадаешь ты. Я ведь старше, я должен был вести себя взросло. Я говорил себе, что пройдет, что забудется, но нет. Я не смог убить свои чувства, но я смог их закрыть, прикрывая под маской заботы. Ты не представляешь, как было тяжело держать при себе свои ладони, что так хотели стереть с твоей щеки пятнышко соуса. Как я возвращал свой взгляд от тебя? Я отрывал его, буквально заставлял смотреть на что-то другое. Сколько я глотал в себе слов, что лились при виде тебя — не сосчитать. — Намджун замолчал, убирая руку. Не отошел. Лишь смотрел немигающим взглядом на Чонгука. — Повтори, — охрипшим голосом попросил Чонгук. — Я ломал себя, чтобы ты не пострадал. — Не то, — мотнул головой младший, цепляя полы куртки рэпера, подрагивая на ветру. — Боже, я такой дурак, ты замерз, а я тут тебе распинаюсь, — Намджун словно оживился, снимая с себя куртку и укрывая той младшего. Тот благодарно потерся щекой о большой палец, что поправлял ворот. — Повтори, хен, — снова попросил Чонгук, умоляюще посмотрев на лидера. И до Намджуна наконец-то дошло, о чем просил Чонгук. Лидер смущенно улыбнулся, показывая ямочки. — Я влюблен в тебя, Чон Чонгук. Сильно. Давно. И, видимо, надолго. Слезы новым потоком хлынули из глаз Чонгука. Он не верил, что слышит это из уст лидера. Он и вправду признался, что влюблен в него. Ноги подкосились, легкие заполнили сотни тысяч бабочек, что шелестели своими крыльями. Чонгук улыбался сквозь слезы, сжимая куртку у груди. — Не плачь, пожалуйста, малыш, — Намджун, увидев слезы на лице младшего, начал аккуратно стирать соленые дорожки пальцами, — что мне сделать, чтобы ты перестал плакать? — лидер обеспокоенно крутился возле младшего, не зная, что ему делать. — Малыш? А как же «Малыш Чон»? — всхлипнул Чонгук, утирая рукавом нос. — Не нравится просто малыш? Хорошо, буду дальше звать Малыш Чон, только не плачь, пожалуйста, — Намджун суетливо заглядывал в глаза напротив. — Нет, — Чонгук капризно надул губы и мотнул головой, — мне нравится просто малыш, зови меня так, пожалуйста, — он поднял свои большие глаза, впиваясь в драконьи. — Малыш — повторил Намджун, будто пробуя новое слово на вкус, — малыш. Прости меня, — лидер вдруг резко встал на колени перед Чонгуком, заставив того снова застыть. — Прости меня за то, что так долго не говорил с тобой. Прости, что заставил тебя сомневаться в себе и в своих чувствах. Прости, что вел себя как ребенок, хотя должен был сразу же вывести тебя на разговор. Прости, что так долго скрывал от тебя свои чувства к тебе. — Хен, ты чего, встань, вставай, — Чонгук попытался поднять лидера, что прислонился своим лбом к его животу, опуская руки вдоль тела. — Ты простишь меня? — Намджун и не думал вставать с коленей, вдыхая запах худи Чонгука. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты простил меня? — Выиграть МАМА, — попытался пошутить Чонгук, не оставляя попыток поднять Намджуна. — Малыш, — Намджун не смело поднял руки, обхватывая Чонгука за талию, все еще стоя на коленях, заставив младшего удивленно пискнуть. — Обещаю, будет тебе награда МАМА. Все награды МАМА. Ради тебя, твоего прощения, все будет, малыш. — Кажется, алкоголь еще не весь выветрился, — голос Чонгука звучал глухо. Тот оставил все-таки попытки поднять Джуна, и теперь не смело, совсем невесомо положил свою ладонь на рыжеватую макушку лидера. — Я трезв, почти. Но я адекватен. Боже, мне кажется, меня сейчас разорвет, — смешок прошелся в район пупка младшего. — Мои бабочки скоро порвут мои легкие, — улыбнулся Чонгук. — Кажется, у меня тоже есть они, — Намджун медленно поднимался на ноги, не убирая рук с талии младшего, — эти бабочки. Намджун выпрямился, оказываясь лицом к лицу с Чонгуком. Он уже перестал плакать, изредка шмыгая. Их лица были так близко, что Чонгук чувствовал запах соджу, что выходил на выдохе старшего. Резко стало жарко, не смотря на сильный ветер за окном балкона. Чонгук громко сглотнул, смотря в глаза напротив. Ресницы рэпера дрожали, ровно как и ладони, что все еще покоились на талии младшего. Он так близко. Чонгук провел языком по сухим губам, судорожно выдыхая. — Хен, — Чонгуку не нужно было повышать громкость шепота, так близко был Намджун. — Не проси, макнэ, — понял намерения тонсэна Намджун. — Почему? — Я боюсь, что сожру тебя, так хочется, — Намджун тоже перешел на шепот, все усиливая хватку на талии младшего. Чонгук сделал маленький шажок, впечатывая свое тело в Намджуна, вырывая из того рваный выдох. — Малыш, — Намджун покачал головой, упираясь лбом о лоб Чонгука. — Я слишком долго ждал, — Чонгук приблизил свои губы к чужим, — слишком долго фантазировал, какие они на вкус. — Что же ты делаешь со мной, — последнее, что сказал Намджун, прежде чем несмело накрыть губы Чонгука своими. У Чонгука в голове взорвался фейерверк. Они еще слаще, чем представлял тот в своих несмелых мечтах. Намджун скользнул языком по влажным губам Чонгука, вырывая у того хриплый вздох. Воздух наполнился электричеством, заставив сердце биться стократ быстрее. Чонгук кожей ощущал, как их поцелуй закрывал все вопросы и сомнения, что были в голове. Он влюблен. В него влюблены. И от того поцелуй не был простым физическим действием, превращаясь в магическое слияние душ. Пальцы на ногах подогнулись от переполняющих чувств, пуская по затылку не то что табун, скорее торнадо мурашек. Так приятно. Его первый поцелуй был прекрасен. Чонгук уверен — момент запомнится на всю жизнь и останется в памяти как начало чего-то нового и невероятно прекрасного. Полы балкона будто плыли, или это глаза Чонгука плыли от чувств, что переполняли его. Намджун одной рукой держал его за затылок, другую же не убирал с талии, надежно фиксируя ближе к себе. Чонгук задыхался. Хотелось еще, но кислород закончился, вынуждая прерваться. — Ты такой красивый, — шептал Намджун, в перерывах, когда Чонгук вбирал в себя воздух, — прекрасный, невероятный, мягкий, лучший, — Намджун сминал нижнюю губу Чонгука, слегка всасывая ее, что выбивало почву не только у Чонгука, но и у него самого. Как давно он мечтал о них, как давно думал, какие же они на ощупь. Боже. Намджун прервал поцелуй, загнанно дыша, упираясь лбом в плечо младшего. Чонгук капризно захныкал, не почувствовав на своих губах такие родные губы Намджуна. — Малыш, нужно возвращаться, — пытался перевести дух рэпер. — Еще хочу, — надул припухшие губы макнэ. Грудной смех вырвался из Намджуна. Он все не мог поверить в происходящее, крепко держа в своих руках Чонгука. Его Чонгука. Он обнимает его. Он целовал его. С ума сойти. — Я подарю тебе все свои поцелуи, но позже, сейчас нужно вернуться, ты весь дрожишь, — Намджун нехотя оторвался от Чонгука, отступая на полушаг. — Я дрожу не от холода, — смущенно пробормотал Чонгук, выпутываясь из захвата, — что мы скажем ребятам? — Они точно потребуют объяснений, — задумался Намджун. Намджун вдруг подумал. Он столько времени хранил свой секрет, столько терпел, кроил себя. Он столько мучал Чонгука, оставляя того без ответа. Неужели всегда так будет? Неужели они будут скрываться от собственной группы? — Ты доверяешь мне, Гук-и? — спросил Намджун, протягивая тому свою ладонь. — Всецело, — без колебаний ответил Чонгук, несмело вкладывая свою ладонь в протянутую. Те несколько минут, что они шли через коридор, показались Чонгуку вечностью. Он трогал свободной рукой свои губы и не мог поверить, что их действительно целовал Намджун. Глупая улыбка украсила лицо мембера, что тихо хихикнул, будто школьница на дискотеке. Его первый поцелуй был с человеком, которого он любит. И который любит его. В голове ни одной мысли, кроме той, что требовала еще поцелуя. Дверь на кухню открылась, являя уже готовых мемберов, что громко обсуждали скорую премию МАМА. Соджу закончилось, как и закуски, поэтому мемберы перешли на простые разговоры без выпивки. Хосок что-то яро доказывал изрядно захмелевшему Джину, размахивая руками. — О, вот и пропажи! — воскликнул Тэхен, указывая на дверь. — Мы уже все выпили, вы остались ни с чем, — пробормотал Чимин, впиваясь взглядом на сцепленные ладони. Чонгук, заметив куда был направлен взгляд Чимина, попытался выпутать свою ладонь, но Намджун только крепче сжал ту, ободряюще ему улыбнувшись. — Что так долго? — Юнги, кажется был самым трезвым из всех. — У нас для вас две новости, — прочистил горло Намджун, потянув за собой Чонгука, пройдя на кухню. — Начните с плохой, — поднял указательный палец Джин. — Нет плохой, обе хорошие, для нас по крайней мере, — Намджун обвел взглядом всех присутствующих, убеждаясь, что все внимание приковано к ним. Чонгук неуверенно мялся рядом, все еще безуспешно пытаясь вырвать свою ладонь из намджуновой. Он не знал, что хочет сказать Намджун, но они итак были непозволительно долго наедине, еще и пришли за ручки, что о них могут подумать? — Во-первых, мы помирились, — начал Намджун, вызывая одобрительные возгласы. — Наконец-то, — Хосок икнув, поднял большой палец вверх, — в чем проблема-то была, расскажете теперь? — А это вторая новость, — Намджун поднял сцепленные руки с Чонгуком вверх, — Чонгук и я, — руки все еще были подняты вверх, — мы любим друг друга, и мы вместе. В комнате резко настала тишина, прерываемая судорожными вздохами. Чонгук распахнул свои глаза настолько широко, что казалось они у него вылетят из орбит. Его рот открывался как у рыбы на суше, но слов из него не выходило. — Да, я тоже гей. Я влюблен, — Намджун решил вытащить все свои карты на стол — Я влюблен в Чонгука, нашего Макнэ, мембера, друга. И повторюсь — мы вместе. — Вместе? — прошептал Чонгук, ошарашенно глядя на Намджуна. — А ты против? — Намджуна даже легка забавляла вся эта ситуация. Он еще никогда не видел настолько вытянутых лиц у мемберов. — Нет, — наконец отмер Чонгук, — конечно, нет, хен, просто я в шоке…я…я не могу сказать…говорить…у меня буквы кончились, — наконец выдохнул Чонгук. Намджун ласково провел тыльной стороной ладони по алой щеке младшего, вырывая у того удивленный выдох. — Вот и хорошо, я не хочу тратить на непонятки и секунды нашего времени, пусть лучше сразу все узнают и переварят. — Что? — послышалось со стороны, вынуждая оторвать свой взгляд от оленьих. Это Юнги первый отошел от новости, — что? Я не понял. — Что тут не понятного, хен? Геи мы, любящие друг друга, — Намджун пожал плечами, мол «ну ты чего, не допер еще?», — хотя, я даже скорее не гей. Я просто напросто влюблен в Чонгука. Намджун и не представлял, что признаваться будет так легко. Нет, сначала конечно сложно, но сказав пару раз лично, такие слова не казались чем-то страшным. Его язык будто уже привык произносить слова любви Чонгуку. Только Чонгуку. Часы показывали начало третьего ночи. На столе стояли пустые бутылки из-под соджу, раскиданные пачки от сухариков одиноко валялись на том же столе, среди которых лежали и сигареты Тэхена. Он недавно курить начал. Видимо, сегодня всей группе понадобятся сигареты. Чимин одобрительно улыбался, глядя на сидящих рядом друг с другом Чонгука и Намджуна. Они не сводили глаз с друг друга, глупо улыбаясь. По их опухшим губам было ясно, чем именно были заняты мемберы на балконе. Намджун не видел всех взглядов мемберов, впиваясь в уже такие любимые — карие. Он смотрел в них и не мог поверить, что столько времени было потеряно из-за их молчания. Но сейчас Намджун не собирался упускать и секунды на разлуку. Намджун намерен восполнить свои истощенные запасы эмоций. Он обязательно снова услышит искренний смех Чонгука, увидит его кроличью улыбку, прищуренные глаза, почувствует на спине его тело. Теперь он не отпустит его. Не сделает больно. Не после того, что сегодня было сказано. Чонгук смотрел в драконьи и думал, что счастливее чем сегодня, скорее всего он уже не будет. После стольких дней бури, в его душе наконец-то настал штиль. Бабочки умиротворенно дремали на стенках желудка. Глупая улыбка даже не собиралась сходить с лица Чонгука. Счастлив. Он счастлив. Безмерно. Намджун смотрел на Чонгука и чувствовал как его живот наполнялся бабочками, что столько лет дремали в виде гусениц. Они медленно распахивали свои прекрасные крылья, потягиваясь от столь долгого сна. Гусеницы сбрасывали свою броню, которую выращивали вокруг своего кокона столько лет, в попытках скрыть свои чувства, но один разговор. Один день. Один мембер, что взял все в свои руки и эту броню просто раскрошил, являя миру красивых созданий. Чонгук смотрел на Намджуна и чувствовал как его бабочки множатся с геометрической прогрессией. Они радостно трясут крылышками порхая с ребра на ребро, на которых давно уже высечено одно имя — Намджун. Ким Намджун. Его бабочки не только порхают в его органах, они мурчат удовлетворенно, потирая лапки. Его бабочки больше не дохнут, оставляя после себя пепел. Сегодня бабочки Чонгука празднуют — купаются в любви. — Я в ахуе, — Юнги поднялся на ноги, привлекая внимание мемберов. — Что же вы наделали, — Шуга подошел к окну, сжимая в руках пачку тэхеновых сигарет, захваченные попутно.