Счет был оплачен на неделю раньше. Микки ощущал непривычное чувство гордости, отправляясь на работу. Что это за чувство? Неужели теперь так будет всегда? Он будет
чувствовать все это. Он будет чувствовать
все это. Неужели он действительно был эмоционально пуст последние двадцать лет?
— Эй, Ви опаздывает. Джемма снова заперлась в чулане.
Микки фыркнул и переложил ребенка с левого бедра на правое. — Я как чувствовал.
— Хм?
— Ничего. Не против, если я попробую уговорить своего поесть? Утром он решил, что его завтрак будет лучше смотреться на полу.
— Действуй, — отмахнулся от него Кевин.
Милкович устроился в кабинке и ребенок был очарован светом над ним, что дало Микки возможность надеть нагрудник и спасти свою одежду от каши, которую малыш собирался выплевывать во все стороны.
— Распахни широко, голодный бегемотик, — уговаривал Микки малыша поесть.
Громкий грохот ударившейся о стену двери заставил всех в баре поднять головы. Это был завсегдатай, который вряд ли знал какой сегодня день недели, но уже успел заправиться ракетным топливом.
— Видишь это, солнышко? Это мой худший сценарий твоей жизни. Нужно приторговывать травкой? Я приму это. Тебе нужно работать на какой-нибудь дерьмовой работе, чтобы выжить? Я пойму это. Хочешь трахать девушек? Каждому свое, чувак. Станешь похожим на него? Я сделаю вид, что никогда в жизни тебя не встречал.
Пока он говорил, малыш смотрел в лицо Микки, ловя каждое его слово. — Да, нет.
— Точно. Нет. Ничего подобного, — Микки впихнул ребенку в рот немного картофельного пюре с говяжьим фаршем. Еще три месяца назад он ни разу в жизни не готовил еду. Конечно, он разогревал всякое дерьмо. Но после поиска в Интернете информации о том, что нужно есть девятимесячным детям, он вдруг обнаружил, что покупает свежие продукты на рынке и готовит порции блюд, которые можно заморозить. На данный момент он освоил спагетти, мягкий перец чили, курицу с горошком и рисом и вариант запеканки с макаронами, который на самом деле был чертовски хорош, большое спасибо.
— Приятно видеть, когда ребенок правильно питается!
Микки вздохнул, когда пьяный мужик перелез через край кабинки и скорчил смешную рожицу ребенку, который отпрянул и спрятался в подмышке Микки. Его черная рубашка теперь была испачкана картошкой и подливкой. Отлично.
— Как его зовут?
Микки вздрогнул. — Займись своими гребаными делами. Бар там.
Мужик усмехнулся Микки и погрозил пальцем. — Ты один из тех парней, которые думают, что знают все, и никогда не прислушиваются к советам опытных отцов...
Кевин появился с полотенцем в одной руке и кофе для Микки в другой. — Думаю, ему не нужны советы именно от тебя, Фрэнк.
Фрэнк в отчаянии покачал головой. —Сейчас я не могу отдавать свою мудрость бесплатно.
— У тебя много детей, Фрэнк? — Кевин подмигнул Микки.
— Шесть... семь. Нет, уже восемь. Нет, определенно семь, — ответил Фрэнк. — Ну, на самом деле это
шесть. Сумасшедший гомик не мой.
Брови Микки поднялись и он поймал взгляд съежившегося Кевина. — Мило. Действительно мило.
— Пойдем, пиво там, — Кевин увел Фрэнка и предоставил Микки возможность снова усадить ребенка в нужное положение.
— Клянусь, детка. Я отрекусь от тебя, — прошептал Микки, широко раскрыв глаза, и ребенок захихикал, а его еда разлетелась повсюду. — Господи Боже.
Микки ненавидел то, что его сердце сжималось от разочарования каждый раз, когда он поднимался по ступенькам своего дома и не находил там ничего от Йена. «
Сейчас не время полагаться на других людей, чтобы почувствовать себя счастливым», — повторял он в своей голове снова и снова. Это приведет лишь к горькому разочарованию. Но это не помешало его сердцу трепетать от надежды. Он поднял коляску по ступенькам и открыл дверь, слушая, как ребенок напевает мелодию, похожую на мультфильм о тупых пингвинах, который Микки нашел на YouTube. Этот мультфильм теперь стал религией в их доме. Ребенок визжал от восторга и махал игрушкой пингвина Пенни перед экраном, пока Пинго или Пингу, или хрен знает как его там занимался своими делами. Если честно, Микки считал, что это было чертовски очаровательно, на высшем уровне.
— Хорошая песня, солнышко.
Когда они оказались внутри и заперлись на ночь, Микки смог расслабиться. Замки на всех дверях были заменены, так что никто не сможет войти, не взломав дверь, а под кроватью у него был дробовик, который позаботится о них, если это таки когда-нибудь случится. Он не станет долго думать, прежде чем убить кого-то, если ребенок окажется в опасности.
— Хорошо. Что ты хочешь на ужин? Макароны с сыром?
Ребенок пробормотал что-то, что могли понять только дети почти годовалого возраста, но Микки ему подыграл.
— Я знаю, снова макароны, но, боюсь, у меня нет лишних денег на икру и устрицы. У кого-то скоро день рождения, за который нужно заплатить… — Микки подразнил сына и усадил его в игровой манеж. Он снял пальто и шарф и уже собирался пойти на кухню, когда в кармане джинсов завибрировал его последний одноразовый телефон.
«Эй, Мик, Ви как раз собирается подать свою знаменитую джамбалайю. Тащи свою задницу сюда. Это вкусовой фурор!»
Микки прочитал и перечитал сообщение Кевина раз двадцать. Его лицо пылало румянцем, с которым он не мог бороться. Его пальцы чесались от необходимости ответить. Сказать
«да, конечно, буду через пятнадцать, спасибо
». Он не ел с другими взрослым людьми черт знает сколько. В последний раз он бы уделил этому больше внимания, если бы знал, что пройдет так много времени, прежде чем это повторится снова. Но потом он захотел сказать нет.
«Нет, спасибо, я ценю это предложение, но ребенок устал, я устал. Я больше не знаю, как вести себя с другими людьми. Я просто разговариваю с ребенком и стараюсь не плакать на улице
». Ему хотелось выплеснуть свое нутро под ноги единственному человеку, с которым он действительно регулярно общался. Ему хотелось спрятаться и никогда больше ни с кем не разговаривать. В конце концов ребенок решил за него. Своими большими, широко распахнутыми голубыми глазами, которые умоляли его сделать передышку от макарон с сыром.
Было темно, когда они направились по адресу Кевина. Вместо того, чтобы снова мучаться с коляской, Микки прикрепил ребенка к груди с помощью приспособления на резинке, которое он видел у Светланы. Это также означало, что его пальто теперь могло застегиваться вокруг них обоих и согревать малыша.
«Я все меньше и меньше похож на мужика, Терри. Это зрелище тебя бы убило
», — радостно объявил он вслух, отправляясь в путь. Между их домами было всего несколько кварталов. Микки, наверное, смог бы добежать за десять минут, если бы к его телу не было прикреплено почти 10 килограммов слюнявого какающего монстра. По дороге он завел с ребенком пустую светскую беседу, пытаясь успокоить волнение из-за ужина с боссом детской болтовней. В определенной степени это сработало, потому что следующее, что он осознал, это как свернул на улицу Кевина и увернулся от парня, выходящего из своей калитки. Его глаза были опущены в телефон, а в ушах были наушники, из которых на всю улицу разносился тихий, дерьмовый танцевальный бит.
— Извините, — пробормотал он, не поднимая глаз, ловко увернувшись от Микки и натягивая капюшон. Его огненно-рыжие волосы сияли даже в темноте, а бледная кожа напоминала парня-вампира из того фильма, который Мэнди однажды заставила его посмотреть. Парень уже завернул за угол прежде, чем Микки успел пробормотать себе под нос, чтобы тот смотрел, куда идет.
Оказывается, джамбалайя Ви была лучшим блюдом, которое Микки когда-либо ел. Он проглотил свою порцию и не стал особо спорить, когда Ви положила ему на тарелку вторую. Ребенку, похоже, тоже понравилось, хотя большую часть времени он проводил хлопая ресницами перед одной из близняшек Боллов. Малыш был рожден для флирта и Микки знал, что он унаследовал это не от него.
— Давай, солнышко. Ешь, пока не остыло.
Огромные голубые глаза посмотрели в его сторону, а затем снова на объект своей привязанности. Микки пока не мог отличить Джемму от Эми. Они были слишком похожи. Кевин однажды признался, когда они были одни, что даже у него раньше были проблемы, и однажды он использовал маркер, чтобы написать инициалы на их пятках.
— У тебя для него много милых прозвищ, — Ви склонилась над ребенком, не обращая внимания на то, что ее грудь была в нескольких дюймах от лица Микки, а ее чрезмерное количество бижутерии громко звенело рядом с его ухом. Кевин улыбнулся ему через стол и пожал плечами, как бы говоря Микки, что он может туда смотреть. Микки откинулся на спинку сиденья, предоставляя Ви больше места, и постарался не позволить выражению своего лица выдать тот факт, что он внутренне съеживается от подобного зрелища. Это был стеб или что-то в этом роде. Он уже достаточно хорошо знал Ви, чтобы понимать, что ей нравился случайный, не обязывающий флирт. Но факт есть факт — Микки не любитель сисек.
— Еще одну ложечку. Ты не должен упустить лучшую еду, которую когда-либо ел, — говорил Микки ребенку. И тот наконец открыл рот, когда отец поднес к его рту ложку.
— Ты отлично ладишь с ним, ты это знаешь? — тихо пробормотал Кевин. — Я знаю, что это не легко.
— У меня нет выбора, — Микки пожал плечами. — Он не виноват, что его мама ушла.
— Она просто съебала? — вопрос Кевина не был грубым, Микки почувствовал, что тому действительно не все равно.
— Ага. Посреди ночи. Грудной крик разбудил меня и я нигде не мог ее найти. Ее не было в комнате, дом был пуст. И только на следующий день я нашел записку на холодильнике.
Глаза Кевина были широко раскрыты. — Что там было написано?
Микки ухмыльнулся их искреннему любопытству. «Ненавижу тебя, ненавижу эту жизнь, все равно никогда не хотела замуж за тебя. Позаботься о ребенке. Я возвращаюсь в Россию. Поки-поки». Он махнул рукой, когда перефразировал то, что на самом деле было в той унизительной записке.
Светлана на самом деле написала, что Микки слабый, жалкий человек, который настолько боялся своего отца, что позволил женить себя и завести ребенка от женщины, которая ему даже не нравилась, не говоря уже о любви. Она добавила, что старалась держаться как можно дальше от этой семьи, потому что пребывание рядом с ним делало ее склонной к самоубийству. Но Микки не собирался рассказывать все это Кевину. Для него было особым удовольствие прокручивать это в собственной голове утром, днём и вечером. Главным образом потому, что это было правдой. И кто, блять, сказал, что правда делает тебя свободным?
— А что, если она вернется? — Ви прервала его, нахмурившись. — Мамы не бросают своих детей просто так.
— Вот в этой ложке больше материнского инстинкта, — возразил Микки. — И если она вернется, она должна мне чертову кучу денег, так что ей лучше скакать на каком-нибудь серьезном члене, пока ее нет.
Ви и Кевин переглянулись и покосились на Микки, пытаясь понять, чем, черт возьми, была его жизнь. Он просто улыбнулся в ответ и потянулся за детскими салфетками, чтобы вытереть рот ребенку.
Дело не в том, что Микки постоянно думал о Йене. Правда. Это не так. Дело было больше в том факте, что ему больше не на чем было сосредоточиться в жизни, кроме сына и работы. Его дружба с Кевином все еще находилась на начальной стадии, но развивалась, хоть и медленно. И это была вина Микки. Он понял, что отстраняется всякий раз, когда Кевин слишком вовлекается в расспросы о его жизни, которые раскроют больше, чем Микки был готов отдать. Так что Йен был единственным, кто, кроме ребенка и бара, занимал его мозг. Он много думал о его голосе. Мягком, но твердом. Нежном, но властном. Ему было интересно, как будет звучать этот голос в постели. Нежно, тихо, твердо приказывать ему занять нужное положение и извлекать из него звуки, которые обычно приходилось сдерживать. От этой мысли у него твердел член и это неизбежно заставило его стыдиться себя. Не желание, а
потребность услышать этот голос стала для него слишком сильной всего пару недель спустя. Это была ночь накануне важного дня для ребенка и голова Микки болела от повторяющегося беспокойства о том, достаточно ли он для этого сделал. Первый день рождения его сына. Это пиздец какой важный рубеж. Больше для Микки, чем для ребенка, но это задаст тон каждому будущему году. Ему нужно было что-то, чтобы разорвать эту петлю. Ему нужно было поблагодарить Йена за то, что он сделал. Эта маленькая невинная ложь, которую сказал Йен, имела огромное значение для Микки. Это позволило ему купить малышу дополнительную новую одежду и чертов торт с пингвином. Для него это действительно имело значение.
**********
— Добро пожаловать в Orion Utilities, меня зовут Джоана. Могу я узнать номер Вашего счета, пожалуйста?
— Я могу поговорить с Йеном? Галлагером. Пожалуйста.
— Дайте мне посмотреть, свободен ли он. Подожди одну минуту.
***********
Уши Микки терзала дрянная рождественская музыка. Как раз в тот момент, когда он собирался повесить трубку и отругать себя за этот невероятно тупой поступок, на линии что-то щелкнуло и в трубке раздался голос. Этот чертов голос.
— Привет, Микки.
— Откуда ты знаешь, что это я?
Йен тихо рассмеялся. — Никто больше меня не спрашивает.
Микки замолчал и сжал простынь свободной рукой. Было всего семь вечера, но ребенок спал и ему больше не на что было отвлечься.
— С тобой все в порядке, Микки?
Нет. Да. Не совсем. Но сейчас лучше. Просто продолжай говорить.
— Ага. Конечно. Я просто хотел сказать спасибо...
Йен молчал. Он терпеливо ждал, пока Микки найдет слова, не понимая, что они погребены глубже океана.
— Тебе не нужно меня благодарить.
— Нужно, — пробормотал Микки. — Ты сделал доброе дело для меня. Я должен сказать спасибо. Я
хочу сказать спасибо.
Йен усмехнулся. — Я боялся, что это тебя напугает и ты сдашь меня.
Микки издал взрыв смеха. — Нахрена? За помощь мне?
— Ну, знаешь, не каждому парню понравится, если о нем будут думать… вот так.
— Ты удивишься, на что я согласен за скидку в 25%, — выстрелил Микки в ответ.
Йенн мелодично рассмеялся. — Ну, в таком случае, всегда пожалуйста.
Между ними снова воцарилось молчание, но Микки еще не был готов попрощаться.
— Завтра у ребенка день рождения. Я купил ему торт с пингвином. Он одержим ими.
— Интересно, почему это так, — Йен притворился, что размышляет над этим.
— Он странный ребенок, — Микки ответил с ноткой веселья в голосе. — Но серьезно. Спасибо.
— Честно, все в порядке. Даже не думай об этом.
Микки тяжело вздохнул. — Это все, о чем я думаю.
Отлично, блять. Это просто выскользнуло.
— Да? — Йен вздохнул.
— Ага. Я имею в виду, почему ты сделал что-то подобное для такого человека, как я?
— Ну, это легко. Мне понравился твой голос.
Микки выпрямился на кровати и крепко сжал телефон в потной руке. — Что?
Знакомый смешок Йена встрепенул его чувства. — Я знаю, это звучит странно. Но это правда. Когда я разговаривал с тобой, мне просто нравился твой голос. И твое серьезное отношение. Ты звучал напряженно, а я мог помочь. Это было несложно.
— Верно, — Микки выдохнул.
— Извини. Я знаю, что звучу как придурок. Я не такой. Честно.
— Нет. Все в порядке.
Тишина. Ни один из них не пошевелился, чтобы отключить звонок. Микки почувствовал, как у него сжалось горло. — Спасибо.
— Я здесь для всего, что тебе нужно, — Йен ответил твердо, но так, будто это не было его профессиональной дежурной фразой.
— Я должен отпустить тебя…
— Ага.
— Не хочу, чтобы тебя уволили.
Йен усмехнулся. — Боже, нет. Мне нужна эта работа. Это единственный способ сохранить отопление зимой.
— Серьезно?
— Ну, если тебе нужно работать, было бы не плохо иметь от этого какие-то льготы, верно?
— Верно.
— Медицинская страховка и коммунальные услуги за полцены имеют огромное значение для моей семьи, — добавил Йен.
— Ага.
— В любом случае, спокойной ночи. И наслаждайся завтрашним днем рождения сына.
— Спасибо.
— Кстати, как его зовут?
— Я зову его Солнышко, — ответил Микки, неловким смешком скрывая свой дискомфорт.
— Солнышко. Это довольно мило. Надеюсь, у него будет лучший день.
Тишина.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Микки?
Микки проглотил ком в горле. — Ага. Я в порядке. Прости, мне не следовало звонить. Это тупо. Пока.
Он повесил трубку прежде, чем услышал ответ Йена. Все это превращало его в чертового идиота и он ненавидел те ощущения, которые испытывало его тело. Больной, нервный, взволнованный и возбужденный одновременно. Ну, теперь все было кончено. Ему больше не нужно снова связываться с Йеном. Его неубедительная причина была выполнена и закончена. Время возвращаться в привычный режим.
Несмотря на то, что было совершенно очевидно, что ребенок понятия не имел, что сегодня у него день рождения, день на самом деле был действительно хорош. До Рождества оставалось чуть больше недели, поэтому весь мир был в хорошем настроении. Мальчик съел весь свой завтрак и смотрел мультфильмы о пингвинах на старом украденном ноутбуке Игги, а Микки сидел и смотрел на
него, гадая, как, черт возьми, его жизнь теперь вращается вокруг этого маленького стручка. Остальные члены семьи бросили Микки, но этот малыш боготворил его. Микки смирился со своим положением дел.
— Да! Вау-вау!
Микки ухмыльнулся ему, пытаясь имитировать мультфильм, и с умным видом кивнул. — Мудрые слова.
Ночью шел снег, так что сейчас землю снаружи покрывала легкая вуаль, и Микки, наблюдая за своим сыном, увлеченным пингвинами, подумал, что это был первый снегопад в его жизни.
— Эй, солнышко, хочешь выйти на улицу?
Его встретили огромные голубые глаза и улыбка. Этот миниатюрный чудак, вероятно, последовал бы за ним куда угодно.
— Да? Вау?
— Мы можем «вау» сколько душе угодно.
Микки чувствовал радостное ликование, когда одевал своего сына в несколько слоев одежды и готовил его к первой встрече со снегом. Когда они оба были готовы и даже ребенок чувствовал волнение в воздухе, Микки вывел их на улицу. Снег снова начал падать легкими хлопьями и у него возникло ощущение, будто они находятся в снежном шаре.
— ДА! ДА!
— Я знаю! Я вижу!
— Вау, вау, вау.
Микки рассмеялся, его сердце искрило от счастья. Эта пародия на пингвина была довольно точной.
— Тебе нравится?
— Да, да!
Микки поцеловал сына в висок. — С днем рождения, солнышко.
Когда он собирался сделать первый шаг с крыльца, он заметил что-то под ним, присыпанное снегом. Он вытащил из щели коробку из-под обуви, поднял крышку и сердце его нервно заколотилось. Внутри Микки нашел конверт с надписью «Солнышко», написанной каракулями, которые теперь были знакомыми и успокаивающими. Там была книга с ярко-синей обложкой и изображением пушистого пингвина на лицевой стороне и бутылочкой с тем самым мультяшным персонажем, которым был одержим ребенок, на задней стороне. Он открыл конверт и вытащил поздравительную открытку в форме цифры один. Сердце Микки бешено колотилось в груди и он почувствовал слабость.
«С днем рождения, Солнышко. Я надеюсь, что у тебя будет лучший день с твоим замечательным папой. С любовью, Йен.»
Микки слишком долго смотрел на нее. Кричащий ребенок вернул его к реальности, он погладил сына по волосам и натянул шапку ему на уши. — Это открытка для тебя. Этот странный парень из коммунальной службы никак не оставит нас в покое. Фу.
Малыш захихикал, будто Микки рассказал ему самую смешную шутку на свете. И в каком-то смысле так оно и было. Микки заметил записку, спрятанную под книгой. Он читал ее, держа за край дрожащей рукой.
«Привет, Микки, было приятно поговорить с тобой вчера вечером. Ты помог мне справиться намного лучше с долгой ночной сменой. Спасибо. У меня есть пара вещей для твоего Солнышка. Надеюсь, это не странно. Скорее всего, это так и есть. Как я уже сказал, клянусь, что я не урод. Мне просто очень нравится твой голос. Ты звучишь красиво, понимаешь? Ради бога, пожалуйста, не сообщайте обо мне! Надеюсь, у вас обоих будет отличный день. С любовью, Йен.»
Микки прочитал записку три раза. Этого все еще было недостаточно. Ему хотелось обвести пальцем закорючки слов «с любовью». Ему хотелось сжечь записку и притвориться, что он не влюбляется в этого анонимного незнакомца, будто это самая нормальная вещь в мире. Больше всего он хотел узнать этого человека. Он хотел знать, как он выглядит, чтобы не представлять в голове только тени, когда он вспоминает голос Йена. Ему хотелось болтать, смеяться и рассказывать ему о своем маленьком Солнышке. Он хотел быть нормальным 21-летним парнем, влюбленным в кого-то. Неужели это так много?
— Да, да!
— Хорошо, хорошо. Пошли.
Они вышли на снег и ребенок завизжал. Микки медленно развернулся и позволил малышу почувствовать, как снежные хлопья падают ему на лицо.
«Один год, — Микки пробормотал про себя. — Ух ты.
»
