Красивый незнакомец однажды викингу явился, язык у него был раздвоен…

Иккинг, естественно, долго дома не сидел. Как только Плевакины шаги стихли, он рванул через заднюю дверь прямиком в лес. «Фурия ещё может быть там! Я принесу, докажу…» Но солнце поднималось всё выше и выше, а дракон, как назло, всё не находился. Иккинг с недавних времён любил сбегать в лес от занудных учений наставника и исследовал его от и до: знал все потайные тропы и чащобы, пещеры, куда медведи заваливались в спячку, не раз бывал на уступе, где бушевал гребень водопада, и покорял вершины… сосен и дубов. Одно место он не успел изучить — Вороний мыс. Так называлась самая высокая гора острова Олух, чья заснеженная вершина всегда таилась то за облаками с тучами, то за туманом. Благодаря своей непроходимости и загадочности (всё-таки ни один викинг не сумел на неё взобраться) гора стала оплотом слухов, легенд и сказок. Зал Собраний, или просто Большой Зал, был построен в основании этой самой горы. Просторное, тёмное помещение, не предполагающее иного выхода, кроме как центрального, было расписано и украшено традиционными викингскими сокровищами. Иккинг бывал там много раз, когда получал наказание от Совета Вождей, и, чтобы отвлечься от боли, не раз рассматривал нарисованных на столах и стульях Богов и воинов, пытался расшифровать смысл заковыристых чёрно-белых линий, считал красивые щиты, повешенные на многочисленные колонны. Встряхнув голову от неприятных воспоминаний, Иккинг вновь сосредоточился на импровизированной карте в своём блокноте. Гневно зачеркнув очередной крестик, он со вздохом закрыл потрёпанный блокнот и раздосадованно произнёс: — Улетел, наверно. Ну да, это же Ночная Фурия, Злобное Порождение Молнии и Самой Смерти! Ей же от каких-то верёвок освободиться раз-два! — Он снова вздохнул. — И что я тут искал? Тут, по пути домой, он заметил тот самый Вороний мыс, грозной тенью возвышающийся над домом Хэддоков. Решив, что терять нечего, Иккинг пошёл боком вокруг горы. «Раз без дракона остался, так хоть пару местечек новых запишу», — подумал он, раздвигая ветки, и почти сразу получил пощёчину от одной из них. Громко ойкнув, он схватился за ушибленное место, да так и замер. Дерево, чья ветка его ударила, держалось на жалкой корочке — верхняя часть ствола обвалилась и преграждала одну из троп. Вдоль же упавшего ствола вилась другая тропа — судя по не заросшей, сырой земле, совсем новая. По ней Иккинг и пошёл. Взобравшись на крутую горку, он дёрнулся от испуга и осел на землю. Ночная Фурия, связанная и неподвижная, лежала прямо там! Иккинг быстро схватился за кинжал. Кинжал! Жалкий ножичек! Неужели он сам не верил, что сбил дракона, раз не взял с собой настоящего оружия? Иккинг снова выглянул. Дракон не шевелился, не издавал каких-либо звуков жизни. И верёвки, хоть и имели железную сердцевину, не устояли бы перед драконьей силой, однако они были невредимы, значит, Фурия не пыталась выбраться. Дракон что… умер? Ошалело Иккинг подошёл ближе, подождал некоторое время, спрятавшись за огромным валуном, и поражённо выдохнул. Его тело пронзило такой огромной волной облегчения, радости, гордости и всего-всего-всего, что он еле удержался на ногах. Бесстрашно он подошёл ближе. — О… ого… Я сделал это. Получилось! Теперь всё наладится! Есть! Я завалил могучего зверя!.. На радостях Иккинг даже осмелился поставить ногу на лапу Фурии, но та, точно проснувшись от кошмара, взъерепенилась и оттолкнула наглеца. Живой! Дракон живой! Иккинг в ужасе отскочил назад к валуну и судорожно сжал кинжал. Сделал осторожный шаг. Дракон утихомирился и теперь просто тяжело дышал. Подойдя ещё ближе с направленным на Фурию кинжалом, Иккинг посмотрел дракону в глаза. Легенды гласили, что драконий взгляд был способен загипнотизировать жертву, ввести в транс и заманить точнёхонько в пасть. В детстве Плевака заставил его зазубрить все учебники по драконам, в том числе знаменитую Книгу Драконов, поэтому он резко отвернулся. Глубоко вдохнув, он тихо заговорил: — Я убью тебя, дракон. — Пальцы перемещались по рукоятке кинжала, пока тот не был обращён на грудь дракона. — А потом вырежу твоё сердце и отнесу его отцу. Я же викинг, — промолвил он тихо, словно себе. И громче, воззрившись на связанного дракона: — Я — викинг! Иккинг занёс кинжал за голову, чтобы как следует замахнуться. Сморкала не зря поддевал его на тренировках, несмотря на то что он недурно обращался с мечом, ведь драконью чешуйчатую кожу очень сложно пронзить остриём. Даже если клинок воткнётся в слабые места, например, под крылья или в низ живота, сталь застрянет в твёрдой плоти, оставив воина без оружия. Потому викинги отдавали предпочтения булавам и молотам: ими хотя бы можно было повалить дракона на землю. Но с такого близкого расстояния и с неподвижным драконом… у него есть все шансы. Уже собираясь опустить кинжал, Иккинг услышал жалобное утробное урчание, исходившее от дракона. Он приоткрыл глаз и снова посмотрел дракону в глаза. Таких глаз он ещё не видел. Как и у всех огнедышащих представителей пресмыкающихся, глаза имели тонкий, как у кошек, зрачок и отличительно яркий янтарный оттенок золота. Но у этого дракона золото было не чистым: его обогащала зелень, такая же, как росистая трава или мох, растущий на северной части стволов. Но не уникальный цвет глаз приковал внимание Иккинга. Просто было что-то в этих глазах, как будто просьба, мольба… Иккинг прогнал дурные мысли и замахнулся снова. Дракон закрыл глаза и положил голову на землю, отвернувшись. Смирился. Судьба наконец смиловалась над ним, над извечным неудачником, и нужно-то просто набраться мужества и опустить… Однако сколько бы Иккинг не боролся, кинжал так и не достигнул цели. Слабак он, прав был Сморкала. Ну, ничего. Плевака позволит привести себя сюда и тогда… — Рррр… Иккинг замер. Оглянулся. Всмотрелся в могучее тело, оказавшееся тонким и совсем не таким гигантским, каким его воображали олуховцы, — связанное и беспомощное. И в тот миг он всё решил. «Как же я пожалею об этом…» — подумал он, поморщившись. После первого же разреза дракон распахнул глаза и огорошено уставился в пустоту, не понимая, что происходит. Когда он почувствовал некоторую свободу, он накинулся на несостоявшегося убийцу и прижал к земле. Иккинг закричал, попытался закрыть лицо руками, сжаться в незаметный комочек. И встретился взглядом с драконом. Шли секунды, а дракон не отводил глаз. Иккинг неуверенно приподнялся, но дракон вновь припечатал его и, глубоко вдохнув… …пронзительно зарычал! — РРРА-А-А-А-А-А!!! После чего развернулся и стремительно унёсся в опустившийся туман. Иккинг ещё несколько минут оставался на земле, вслушиваясь в далёкий рык, эхом разнесшийся по лесу. А когда всё-таки поднялся, чувства взяли над ним верх и погрузили в темноту.

***

До дома Иккинг добрёл уже вечером и, увидев свет в окнах первого этажа, чертыхнулся. Отец что-то готовил, нервно подёргивая маленькими крыльями, и на приоткрывшуюся дверь не обратил внимания. Иккинг проскользнул мимо и успел взобраться на половину ступеней, когда Стоик обернулся на шорох и заметил сына. — Иккинг? — Отец! —поприветствовал Иккинг и, собравшись с духом, неохотно произнёс: — Э… Я как раз хотел поговорить. Стоик переместил кастрюлю на стол и, потерев ладони друг о друга, с такой же неловкостью сказал: — И у меня к тебе разговор, сын. Даже сидя на лестнице, Иккингу пришлось немного задрать голову. Стоик был высоким — больше двух метров ростом — и крупным мужчиной, одной рукой способный расколоть камень. Как и все Хэддоки, Стоик унаследовал громоздкого дракона — Громорога из класса «Ищейки». Зелёные крылья он всегда держал сложенными, иногда даже прикрывал меховой курткой; на конце длинного хвоста, ритмично постукивающего по полу, ютилась так называемая «дубинка». Громороги являлись обладателями длиннющих, изогнутых рогов, которые Стоик, на своё несчастье, унаследовал. Эти самые рога нависали над Иккингом устрашающей тенью с самого детства, и даже сейчас он не мог не поморщиться от их вида. Заговорили они одновременно: — Не думаю, что смогу убивать драконов… — Пора бы тебе начать учиться убивать драконов… Оба заикнулись и переспросили: — Что? И отец, и сын закашлялись, сгорая от неловкости, пока Стоик наконец не пришёл в себя. — Э, давай ты. — Нет-нет, ты первый. — Ну, ладно, — снова сложив руки вместе, произнёс Стоик. — Сбылась твоя мечта. «Тролля нашли?» — Завтра пойдёшь на дракона. Тренировка утром. Сердце Иккинга забилось птицей в клетке, и он сконфузился, растерялся. — Ой, надо было мне начать. А я тут подумал… у нас и так навалом этих… драконоборцев! А ведь нам так не хватает викингов-пекарей, викингов-врачевателей… кузнецов не хватает, вот! Слова Иккинга, как и в большинстве случаев, сопровождались дикой и резкой жестикуляцией. Олуховцы, имевшее «радость» пообщаться с Иккингом, не раз выпадали из разговора, следя за его белыми ладонями. Отец смотрел ему прямо в глаза. Он проигнорировал слова сына и вручил (хотя, скорее, уронил) тяжеленную секиру, под весом которой колени паренька опасливо подогнулись. — Ах, я, я не хочу биться с драконами, — вяло, без надежды быть услышанным произнёс он. Стоик хохотнул и отмахнулся: — Да брось, хочешь-хочешь. — Ещё раз: папа, я не смогу убивать драконов! — Ты будешь их убивать! — Нет, я точно и абсолютно уверен, что нет!.. — Пора, Иккинг. — Голос отца вдруг похолодел. Иккинг застыл, точно изваяние. Глаза напротив казались ледяными и безжалостными — глаза вождя самого смертоносного племени Варварского архипелага. Стоик никогда не смотрел так на него. — Ты меня не слышишь? — Это не шутки, сынок. Приняв этот топор, ты принимаешь наш уклад. То есть ходишь, как мы. Говоришь, как мы. Думаешь, как мы. И чтобы… без этого. — Ты… указал на всего меня. И, знаешь, при всём моём желании я не смогу интегрироваться в общество полудр… — Иккинг. — То есть в общество бегаветов. Я и в компанию обычных-то викингов не впишусь! Как «Неудача» потеряла своё изначальное название, так и слово «бегавет» постепенно заменилось простым «полудракон», которое отец ненавидел всеми фибрами души. Стоик кивнул. — Мы договорились? — Какой-то у нас очень односторонний разговор… — Договорились? Иккинг помялся под строгим взглядом всего пару мгновений, затем несчастно вздохнул: — Договорились. — Ну вот, — облегчённо сказал Стоик и закинул на плечо толстенный мешок вещей. Внутри что-то брякнуло. — Учись хорошо. Я вернусь. Возможно. Ах, опять поиск драконьего гнезда. Так скоро? — А я буду здесь. Наверное.

***

Позавтракав рыбным супом, приготовленным отцом накануне, Иккинг взял свою новую секиру и с невесёлыми мыслями отправился на первую тренировку для юных драконоборцев. Деревня просыпалась медленно и неохотно. Шла первая неделя лета, постепенно теплело, и олуховцы не могли свыкнуться с ранним рассветом. По пути на арену Иккингу повстречался только Ведрон, который с исступлением гнался за разбежавшимися курицами. Зевая, он уже подходил к цели назначения, как с другой стороны улицы послышался знакомый лающий смех двоюродного брата. Иккинг и сам не понял, как оказался за стеной чьего-то сарая, но выходить не собирался. Он не слышал, о чём говорил Сморкала, но отчётливо расслышал, как Задирака воскликнул: — Хочу Жутких Жутей на шампур, буду как шашлык жрать, ха-ха-ха! Рыбьеног сказал: «Фу», — и принялся перечислять все известные факты, почему именно драконов, особенно низшей иерархии, не стоит употреблять в пищу. По раздражённому вздоху Иккинг понял, что Астрид тоже с ними. Дождавшись, пока ровесники скроются за воротами арены, Иккинг возвёл глаза к небу, молясь всем известным Богам, чтобы день не перерос в катастрофу, и направился вслед за ними. Иккинг не раз был на арене, помогая Плеваке расставить или убрать тренировочные материалы и стенды с оружием, потому вошёл без особого энтузиазма. А вот ребята, привыкшие к тренировочному полю, где их обучали бою на мечах или учили использовать любой другой вид оружия, озирались, разинув рты. — Пожалуйте на тренировку с драконами! — приветливо произнёс Плевака, с забавой глядя на вытянувшиеся лица юнцов. — Назад пути нет, — с решимостью кивнула Астрид, чей хвост возбуждённо помахивал из стороны в сторону. В ладонях она крепко сжала свою любимицу секиру. — Хочу себе жуткие ожоги! — заявил Задирака. — А я — какое-нибудь увечье, — подхватила его сестра. — На плече или заднице. Рыбьеног отодвинулся от них чуть дальше. — Да, — протянула Астрид с сарказмом. — А то без шрамов какое веселье? Иккинг неохотно решил вклиниться: — Да, не то слово. Боль. Обожаю. Все моментально обернулись и с недоверием уставились на Хэддока-младшего. Только Плевака помахал протезом-крюком в знак приветствия. — Класс. А его кто пустил? — недовольно процедил Задирака. Плевака быстро вмешался: — Начнём, братцы! А лучшему ученику в награду дадим убить своего первого дракона на глазах у всей деревни. На словах «лучшему ученику» кузнец выразительно зыркнул в сторону Иккинга, который тряхнул головой, мол, не-а, в этом деле успехов не жди. Сморкала, не упустив этот обмен взглядами, раздул от злости ноздри и издевательски протянул: — Иккинг уже убил Ночную Фурию. Что, значит, он больше не участвует? Близнецы прыснули и захохотали. Пока остальные строились в шеренгу в середине арены, Плевака положил руку на плечо Иккинга и попытался утешить: — Не бойся, Иккинг, ты мелкий, хилый — они решат, что ты больной и выберут тех, кто больше похож на викинга. — Иккинг не знал, как посмотрел на наставника, но тот захихикал и ободряюще хлопнул по плечу, толкнув в конец строя рядом с Рыбьеногом. — За этими воротами только некоторые из тех ужасных тварей, с кем вы научитесь драться. Злобный Змеевик… — …скорость — восемь, броня — шестнадцать… — …Кошмарный Пристеголов… — … скрытность — одиннадцать… — …Ужасное Чудовище… — …огневая мощь — пятнадцать… — …Жуткая Жуть… — …атака — восемь, яд — двенадцать… — Хватит болтать! — Да, Рыбьеног, завались! — поддакнул Сморкала. Плевака продолжил: — И… Громмель! Рыбьеног шепнул Иккингу: — Захват челюстей — восемь. Когда Плевака потянулся к рычагу, который отпирал железную дверь клетки, все всполошились. — Эй, эй! — взволнованно закричал Сморкала. — А что, учить нас никто не будет? — Практика — самый лучший учитель! И с этими словами Плевака дёрнул рычаг вниз. Двери распахнулись, и наружу вылетел большой округлый дракон коричневого цвета. Ребята разбежались кто куда, а неуклюжий Громмель запорхал по арене, выискивая самую медленную цель. — Тема первого урока — выживание. В кого попали, тот мёртв. Громмель погнался за Сморкалой, но на крутом повороте влепился в стену. Иккинг понял, почему Плевака на первом занятии подкинул им именно Громмеля: те были довольно медлительными в полёте, а при ходьбе так сильно косолапили, что не могли идти по прямой; к тому же Громмели довольно быстро терялись в пространстве при громком шуме, чем ребята вскоре и воспользовались. Все шесть человек — то есть пять бегаветов и один человек — остервенело хлопали оружием по щитам. Картина презабавная, если ты не являешься её героем. Близнецы вскоре выбыли из-за того, что схлестнулись друг с другом, а не с драконом. Рыбьеног отвлёкся на вопрос Плеваки и тоже остался не у дел. Видя, как товарищи медленно, но верно исчезают, Иккинг под тихую затаился за стендом. — Иккинг! — тут же закричал Плевака. — А ну выходи! «Не пали!» Астрид и Сморкала, оставшиеся наедине против дракона, пока успеха не добивались. Сморкала так и вовсе решил подкатить к юной воительнице, забыв, где они, за что быстро поплатился огненным шаром, едва не снёсшим ему голову. Погладив рога, на которых остался след от огня, Сморкала живенько дал стрекача. Иккинг всё же вышел из укрытия и теперь неловко стоял рядом с Астрид, источавшей жажду крови. — Ну что, теперь мы вдвоём, да? Астрид даже не посмотрела на него. — Нет, ты один, — произнеся это, она стрелой умчалась в противоположную сторону арены. Иккинг сначала подумал, что она просто не хочет драться вместе с ним, но лишивший его щита огненный залп развеял эти мысли. Вслед за щитом полетела и секира. От оружия осталась только деревянная рукоятка, так что он побежал за щитом, однако Громмель ринулся за ним и припечатал к стене. — Иккинг! — заорал испуганно Плевака, выйдя из-за ограждения. Громмель обнюхал его и взъерепенился, раскрыл широченную пасть. Но прежде, чем дракон смог поджарить его, Плевака ухватился крюком за край драконьей пасти и быстренько затолкал его в клетку. Подняв рычаг вверх, он сказал, обращаясь не то к Громмелю, не то к Иккингу: — В следующий раз повезёт, не переживай. Он повернулся к запыхавшимся подросткам. — Запомните: дракон всегда, — и, наклонившись к Иккингу: — всегда хочет убить.

***

Уборка арены выпала на первых выбывших: Задираку, Забияку и Рыбьенога. Другие пошли по своим делам до вечерней тренировки. Сморкала решил ещё раз попробовать испытать удачу и принялся рассказывать Астрид про свой задний двор, который превратил в тренировочную площадку. Иккинг воспользовался случаем и незаметно ускользнул. Домой идти не хотелось, как и в кузницу, где Плевака свалит на него наискучнейшую работёнку, так что он зашагал прямиком в лес. Ноги сами привели его к месту неудавшегося убийства. Присев на корточки, он ощупал верёвки с металлической сердцевиной, над которыми тяготел несколько месяцев. — Почему же ты не захотел? Иккинг прошёл дальше по неизученной местности, протиснулся меж двух булыжником — и ему открылся вид на просторный овраг с небольшим озером. Запели птицы, подул ветерок. — И правда улетел? Хотя да, с чего бы ему… Вдруг он заметил на земле странные, круглые, чёрные пластинки. Подняв одну и покрутив и так и эдак, он запоздало понял, что это чешуя. Внезапно мимо него с коротким рёвом пронеслась чёрная тень. Иккинг упал на спину и отполз назад, вытаращив глаза на Ночную Фурию, приземлившуюся около озера. Иккинг, обрадованный непонятно чем, спрыгнул на уступ и воззрился на неуловимого дракона. Фурия предприняла ещё одну попытку взлететь и спустя пару мгновений опять оказалась на земле. Дракон пытался снова и снова, махал огромными крыльями, цеплялся когтями за камни, но всё без толку. Иккинг тем временем зарисовывал дракона в блокнот. Оглядев небрежный набросок, он прикусил карандаш и озадачился: — Что же ты никак не взлетишь? Взгляд приковал конец хвоста, на котором не хватало одного элерона. Иккинг исправил набросок, а Фурия, снова упав носом в землю, потрусила к воде и, опустив туда голову, попыталась поймать рыбу. Вынырнул дракон какой-то недовольный, почти обиженный и, естественно, с пустым ртом. Рыкнув, дракон лёг на землю, сложив голову на передних лапах. Залюбовавшись, Иккинг не заметил, как ослабил пальцы, и уже через пару секунд карандаш выскользнул и упал в овраг с громким «ТРЫК!». Ушной отросток Фурии дёрнулся, дракон поднял глаза на нарушителя спокойствия. Дракон не зарычал и не проявил ни одного признака агрессии, просто смотрел. Дракон с любопытством наклонил голову в бок. Иккинг, поначалу замерший от страха, с благоговением уставился на дракона и медленно повторил движение. Не смея более оставаться здесь, Иккинг задом потупил к выходу.