***
Ночная Фурия пропала. Сердце ушло в пятки: неужели всё-таки улетел? Как? Куда? Охваченный эмоциями, он не совсем представлял, что собирается делать, придя сюда. Просто… бросит рыбу вниз в надежде, что дракон это съест? Засомневавшись, Иккинг уже хотел развернуться и вернуться в деревню, но застыл. Он ведь уже тут, не так ли? Он набрался храбрости и пришёл в овраг к Ночной Фурии, самому загадочному и опасному дракону из ныне живущих, так с чего бы ему уходить без ничего? Иккинг вышел из расщелины, ведущей к каменному уступу, и побрёл вдоль оврага в поисках безопасного входа. Прорвавшись сквозь тёмно-зелёные заросли, оступился и упал в выемку в земле — слава Тору, приземлился на ноги. Спустя полчаса прореха всё-таки обнаружилась. Как всегда, случайно. Иккинг наворачивал второй круг, как вдруг его нога ушла влево — и мир перевернулся. Он врезался в стену, но вместо твёрдой поверхности натолкнулся на пустое пространство, скрытое листвой и жёсткими ветками. Он провалился в дыру, поцарапав щёки, и покатился кубарем вниз, ведь тесная расщелина, конечно же, уходила под горку. Катился он недолго. Оплёвываясь от песка и грязи, Иккинг лицезрел долгожданный вход в овраг. Он отряхнулся, проверил целостность свёртка с рыбой (тот был в полном порядке и вонял так же ощутимо, как и час назад) и, уже ничего не страшась, бочком ступил на тёплую траву, согретую солнцем. Овраг был невероятно красив, с чистым овальным озером и высокими стенами, отражающими эхо птичьего пенья; от одного вида у Иккинга громко билось сердце, а руки так и тянулись к карандашу и блокноту, чтобы запечатлеть это чудо на пергаменте. Он сделал всего несколько шагов и услышал всплеск воды. Обернувшись на звук, он встретился с шокированным взглядом бледнолицего парня, который стоял по грудь в воде. — А! И-и-извините! — выговорил Иккинг и поспешно отвернулся. — Ты! — воскликнул парень, взмахом руки подняв небольшие волны вокруг себя. Иккинг на секунду повернул голову. Незнакомец уже стоял в воде по пояс и с возмущением указывал на него пальцем. Иккинг снова отвернулся. Думая, что парень зол и смущён тем, что его водные процедуры были прерваны мимопроходимцем, Иккинг быстро затараторил: — Я!.. Я тут случайно… я упал сюда! И уже ухожу! — Погоди. Парень прикрыл глаза, ноздри раздувались, когда он внимательно внюхивался в воздух. — Что это у тебя там? Иккинг, всё ещё пребывающий в лёгком шоке, покопался во внутреннем глубоком кармане мехового жилета и достал на свет презент Кии Ингерман. Из волос парня поднялись странные чёрные отростки, похожие на плоские рога. Теперь, рассмотрев красивого незнакомца, Иккинг понял, что перед ним бегавет. Но что-то в нём было не так. Крылья слишком большие и громоздкие, чешуи многовато, да и сама она было больно плотной. Апогеем стал длинный чёрный хвост с одним элероном. — Да ты же… ты — Ночная Фурия! Парень его будто не услышал, он полностью вышел из воды и во всём своём нагом великолепии двигался к Иккингу с диким голодным блеском в глазах. — По-по-погоди!!! Но тот его проигнорировал и, выхватив свёрток из рук, впился зубами в сырую рыбу, поглощая её с неистовством не евшей три недели собаки. Иккинг отпрянул и прижал руки к груди, словно незнакомец собирался съесть и их. Когда последняя рыбёшка была беспощадно растерзана и проглочена, в Иккинга впился выжидательный взгляд. — У меня нет больше! — в подтверждение собственных слов он выставил перед собой пустые ладони. Парень фыркнул, словно Иккинг сморозил какую-то глупость. — Так ты… оденешься? — Зачем? «Дикарь какой-то!» — Ну… холодно? Парень повёл плечами, на которых блеснули созвездия чёрных чешуек, как бы проверяя, холодно ли голой коже. — Немного. — Боже, просто… просто возьми, — Иккинг бросил ему свою жилетку, поняв, что разговорами много не добьётся. Парень отскочил от неё, как от проказы, затем присел на корточки и на четырёх конечностях осторожно подошёл, обнюхал. Зарычал. Чёрные отростки (уши?) прижались к голове. Иккинг вспомнил про кинжал и подскочил на месте. «Ай-яй-яй, вот болван! Я ж ему этим кинжалом сердце грозился вырезать!» — А! Сейчас, сейчас! Он поднял жилет и вытащил из кармана маленький ножик. Незнакомец встал на дыбы, ощетинился, зарычал громче; по позе можно было предположить, что тот готовится к прыжку. — Стой-стой-стой! — в панике замахал свободной рукой Иккинг (не хватало ещё, чтобы на него голый парень прыгал и по земле катал!) и резким движением отправил кинжал в середину озера. Как только вода издала негромкий «бульк», незнакомец воззрился на него с ещё большим удивлением, чем в начале встречи. Убедившись, что в карманах больше ничего нет (блокнот с карандашом он засунул за пояс), Иккинг протянул жилет. Парень, всё ещё сидящий на корточках, нерешительно принял его и прижал к груди, прикрыв наготу. Крылья незнакомец не прижимал к спине, как это делают олуховцы, — он распрямил их, разминая, и расположил вокруг себя, точно воздвигнув защитные стены. Конец чёрного хвоста нервно похлопывал по земле. Иккинг задержал взгляд на рваном куске кожи, оставшегося от оторванного элерона, и устыдился. — Я съел твою еду, — неожиданно произнёс он, растерянно и недоверчиво. — Чего? — Я съел твою еду, — повторил он решительнее и посмотрел Иккингу в глаза полувопросительно-полуутвердительно. — И ты выкинул своё оружие и дал свою одежду. — Ой, да не за что! Смотря на непонимающее, почти детское выражение лица незнакомца, Иккинг вдруг понял: он же подросток! Возможно, они даже одногодки. В этот момент Иккинг забыл, что перед ним не соплеменник-бегавет, а Ночная Фурия, принявшая получеловечий облик. — Да и рыбу я вообще-то принёс тебе. — Мне? — захлопал парень глазами. — Да, люди же не едят сырую рыбу и мясо сырое тоже не едят. — Нет? — Нет, потому что… — Иккинг запнулся и вспомнил, где и зачем находится. — Погоди-ка, о чём я вообще? Ты — Ночная Фурия! Ночная Фурия пожала… пожал плечами. — Если вы так меня называете. — Ты — дракон. — Конечно. — Но ты… почему ты… — запутавшись в словах, Иккинг вскинул руками, — …сейчас не дракон? Парень вытаращил глаза: — А что? Вы разве обличия не меняете? — В том-то и дело, что нет. Я-то родился человеком и не меняю форму по понятной причине, а вот мои соплеменники — бегаветы, ну, или полудраконы, у них как в одиннадцать-тринадцать лет крылья и хвосты отрастают, так они так и ходят до смерти с крыльями и хвостами. — Да ну-у-у?! — Да, дико неудобно. Для них. А все ли драконы… ну, как ты, в получеловека превращаются? — Все ли люди превращаются в полудраконов? — вместо ответа спросил собеседник, и Иккинг покачал головой. — Вот и у нас так же. Себя мы называем хеммелигами, а других — дикарями. «Ну и имечко. Совпадение ли, что оно так похоже на «Хельхельм»?» — Ничего себе… — выдохнул Иккинг. — А мы-то вас всю жизнь безмозглыми животными считали. — Кем-кем?! — А-а!.. Прости, без обид! — он неловко почесал затылок. — Я уже понял, как сильно мы заблуждались. Хеммелиг надменно фыркнул, задрав нос. — То-то. Начинало по-настоящему холодать. Засвистел ветер, налетели тучи. Иккинг вспомнил о прогнозе Плеваки и мысленно ругнулся. Ему нужно было возвращаться, иначе он попадёт под ливень и сляжет с простудой. Он неуверенно поглядел на нового знакомого. Тот ёжился и цеплялся за жилет, как за соломинку. — Слушай, а почему ты не остался драконом? Дракону ведь наверняка не нужна одежда, ну, то есть, драконы — это же, по сути, большие ящерицы, так? — Фурия недовольно сощурился на него. — А ящерицы подстраиваются под окружающую температуру, так что имело бы больше смысла, если бы ты… — В драконьей форме я всегда голоден. А тут еды нет. Или она недоступна, — последнее предложение он пробурчал, уткнувшись носом в колени, прикрытые мехом. — И ты не можешь… типа, превратиться на время? А потом обратно? — Это больно. Так что нет. — Но ты же замёрзнешь. Сейчас дождь польёт во всю. Тут хотя бы есть пещерка, где можно укрыться? Хеммелиг снова пожал плечами. — Там, у дерева, есть маленькая. Иккинг устремил взгляд в небо, которое стремительно теряло свой серо-голубой цвет, прикинул, что до Большого Зала он всё равно не успеет дойти, не попав под дождь, и побежал к дереву, на которое указал хеммелиг. — Ты всё ещё можешь пускать плазменные залпы? — парень покачал головой. — Пойдём, я покажу тебе, как развести костёр. Парень выпрямился и потрусил за ним. Все важные места, к счастью, прикрывал жилет. Они быстро собрали сухие ветки и листья и устроились в пещерке. Хеммелиг, всё ещё прижимая к груди меховой жилет, укрыл себя левым крылом, а правым закрыл их от ветра. — Смотри, сначала раскладываешь ветки в кружок, который выложил камнями. Берёшь трут. — Трут? — Трут — это сухие листья, мох, шишки, семена, в общем, всё, что легко загорится. У нас в арсенале листья. Берёшь трут, ставишь на него конец ветки и… крутишь так, чтобы создавалось трение. Тогда наш трут… — на листе вспыхнуло маленькое пламя, — …загорится! — Оооо… — восхищённо протянул хеммелиг. Иккинг чуть не раздулся от гордости. — Сейчас надо просто немного подождать, пока огонёк не разрастется, а потом понемногу подкидывать листьев. Парень кивнул. — Понял. Несмотря на его слова, Иккинг оставался в пещере до тех пор, пока костёр не стал нормального размера. — Ну вот. Нужно будет подкидывать веток и листьев, чтоб огонь не потух, а утром уже должно потеплеть. — Спасибо. От искренней благодарности и маленькой улыбки Иккингу стало как-то не по себе, потому он просто отмахнулся. — Да ладно, ладно. Я это, так… О Один! За своими объяснениями Иккинг и не заметил, как начался ливень, и теперь взирал на плотную стену дождя. Даже просто стоя у выхода, он ощущал хлестающий ветер и ледяные капли. — Так, я, ха-ха, явно засиделся, так что-о-о… пойду-ка я. Парень проводил его сочувственным и немного виноватым взглядом, и Иккинг вдруг вспомнил, что не спросил самого главного. Ударив себя по лбу, он обернулся и неловко спросил: — А как тебя зовут, кстати? Я — Иккинг. — Иккинг? — Да-да. — Привет. Иккинг хихикнул. — Привет-привет. А тебя-то как зовут? — Никак, — хеммелиг пожал плечами. — Что… в смысле «никак»? — от потрясения Иккинг отошёл от выхода и вновь присел перед хеммелигом. — Нет у меня имени, — бесцветным тоном произнёс тот и отвёл глаза, потуже закутавшись в меховой жилет. — И как же мне тебя называть? Прогремел гром, в пещеру пробрался сильный ветер, но, благо, костёр не потушил. Однако шальной листочек, подхваченный стихией, прилепился к правой скуле получеловека. Фурия будто и не заметил, а Иккинг протянул руку и убрал зелёный лист. Хеммелиг молнией повернул к нему голову и укусил пальцы. Иккинг взвизгнул и инстинктивно зажмурился, но боли не почувствовал. Как и зубов. — Что за?.. — Иккинг выдернул руку. — Где твои зубы?! Парень озорно осклабился, демонстрируя голые дёсны. — Стой, а как тогда ты говорил… и ел? Вдруг из дёсен выскользнули белые клыки, а за ними в мгновенье ока показались и остальные зубы. До Иккинга не сразу дошло, что произошло. — Да ты… Беззубик, вот ты кто! Ночная Фурия, названный Беззубиком, высунул язык с раздвоенный кончиком. — Ой, всё, я пошёл! — Пока. — Завтра вернусь! — Пока-пока! Вздохнув, Иккинг перешагнул сухой порог пещеры и зайцем бросился через лес под оглушительные звуки летней грозы.Язык у нее был раздвоен.
27 февраля 2024 г. в 18:03
Дракон не выходил из его головы, а вслед за ним его посещали странные, глупые мысли, от которых Иккинг не мог избавиться.
Он хотел вернуться в овраг. К Ночной Фурии и этому внимательному, любопытному взгляду.
К загадочному дракону тянуло куда больше, чем к тренировочному полю на другом конце острова, однако Иккинг мужественно направился к кузнице, где его всегда ждал Плевака с инвентарем.
Вопреки ожиданиям Плевака встретил его с пустыми руками.
— Э… Плевака?
— Сегодня никакой тренировки, Иккинг.
— Что? Что случилось?
— Дождь обещается.
Иккинг с удивлением посмотрел на чистое блеклое небо и с сомнением — на кузнеца.
— И нечего смотреть так. Иди-ка к Рыбьеногу и Астрид и сообщи новость, а я дойду до хулиганов. А, скажи ещё, что в Большом Зале после ужина мы обсудим косяки.
Иккинг послушно поплёлся в дом Хофферсонов. Астрид жила вместе с матерью в небольшом одноэтажном домике в центре деревни, так что далеко идти не пришлось.
Постучав, он неуверенно потоптался на месте и снова поднял руку, как дверь открылась. На пороге стояла мать Астрид — Анника Хофферсон. Красоте и силе она ничуть не уступала дочери, и даже возраст не стёр воинственный блеск в её льдисто-голубых глазах. Дракона — светло-голубого Злобного Змеевика — Астрид также унаследовала от матери.
У Анники была перевязанная правая кисть руки — несчастный случай на тренировке, из-за которого она была вынуждена остаться дома.
— Э, здрасьте, Астрид дома? — спросил Иккинг и чуть не блеванул от того, как это прозвучало. — Хотя, ладно, неважно! Просто можете ей передать, что Плевака отменил тренировку? И что после ужина нужно пойти в Большой Зал?
Анника смерила его равнодушным, слегка презрительным взглядом и кивнула.
— Ещё что-то?
— А, нет.
Дверь захлопнулась перед Иккинговым носом.
«Ну, яблочко от яблони недалеко ябнулось».
Теперь ему предстоял неблизкий путь. Семья Ингерманов занималось рыбной ловлей и жила у берега, вдали от суеты.
Рыбьеног горбился над грядками вместе с младшей сестрой, а, заметив гостя, выронил сорняки из рук. Полненькая девятилетняя девочка со стоном разогнулась, обратив на гостя раскрасневшееся лицо. Мать Рыбьенога, сидевшая на скамеечке возле забора, посмотрела на Иккинга испуганными глазами лани, подорвалась с места, уронив скамейку хвостом-булавой, и упорхнула в дом. Из распахнутой двери выглянули два белобрысых ребёнка.
— Тренировки не будет, — ответил Иккинг на недоумённый взгляд Рыбьенога. — Вечером просто в Большом Зале посидим, обсудим ошибки, там, всякое.
— Ааа, — протянул Рыбьеног с облегчением. — Ну и слава Одину.
Иккинг успел подняться на склон, как вдруг его окликнула мать Рыбьенога и, догнав, всучила большой свёрток с характерный запахом.
— Это тебе, — сказала Кия Ингерман с доброй улыбкой. — Какой же ты бледненький, худенький, совсем, наверное, не ешь, голодный ходишь. Иди домой, их только в печку на десять минут положить и м-м-м, вкуснятинка!
— С-спасибо…
— Ма-а-ам! — послышался крик девочки. — Линар опять штаны снял!
Кия, пискнув, ураганом помчалась к полуголому мальчишке.
Мысли Иккинга прояснились, когда он уже стоял у Вороньего мыса. Потоптавшись, он перевёл взгляд на завёрнутую в ткань рыбу в своих руках и, решившись, двинулся к оврагу.