Истинный убийца

В главную контору поехали с утра. Гордеев за рулём вполголоса материл погоду и идиотов-водителей, щётки работали в полную мощь, с трудом стирая с лобового стекла хлопья очень мокрого и липкого снега. Горшенёв смотрел в окно и напряжённо барабанил пальцами по колену, скрючившись в три погибели на заднем сидении. Андрей сел прямее, чтобы освободить побольше места для ног, закинул руку на спинку и спросил, отвлекая Миху от неприятных мыслей, очертания которых проступали складками на его высоком лбу: — А ты, Мих, с рождения в Ленинграде живёшь? — Не. Пока совсем мелким был, по стране мотались, — Миха покрутил шеей, которую наверняка натирал воротник суконного форменного пальто. И он, и Гордеев были сегодня в форме, в отличие от Андрея, который решил, что смены чёрной рубашки на белую будет вполне достаточно для визита к начальству. — Ну и… Нравится тебе здесь? — Да тут по-другому мыслить надо, понимаешь, да? Нравится-не нравится… С этим городом такое не прокатит, — Миша повернулся к Андрею, лицо его оживилось подвижной мимикой. — Или врастаешь, или на хер идёшь. — Есть такое, — согласился Андрей и в который раз с удовольствием скользнул по нему взглядом художника-самоучки. Вот приподнялась верхняя губа, из-под неё озорно выглянул клык. Кожа на лбу разгладилась, брови поползли наверх. Забавно. Машина подпрыгнула на кочке, Миша впечатался носом в плечо Андрея, смешно сморщился и улыбнулся. — А вы в Эрмитаже-то хоть были, петербуржцы? — Гордеев глянул на них через водительское зеркало. — Я после того, как из деревни свалил, на Миллионной в отделе работал, патрулировал Дворцовую, ну, весь пятак. В Эрмитаж зимой погреться заходил, — Андрей почесал нос, покосился на фыркнувшего Миху. — Зависал там в рыцарском зале. — Скажи же, классно? — Миша, весьма приободрившись, начал увлечённо рассказывать о латах, доспехах и мечах, но резко умолк, стоило Гордееву припарковаться возле старинного штабного здания недалеко от набережной. Внутри было по-деловому строго, и сами стены давили солидностью. Табличка на двери, возле которой они остановились, не оставляла сомнений: их ждёт именно Горшенёв-старший. Андрей случайно коснулся беспокойно сжатой руки Михи и невольно заразился нервозностью. Будто его, лопоухого несмышлёныша, в школе к директору вызвали. До сих пор Князев не смог избавиться от этого чувства, холодком пробирающегося под кожу, на пороге начальственного кабинета. Андрей глубоко вдохнул и хотел пошутить про готовность к расстрелу, но посмотрел на Миху, вцепившегося побелевшими пальцами в кромку кителя, и смолчал, не до конца разобравшись, какие у них с отцом отношения. Гордей тем временем натянул маску подобострастия и постучал. — Вызывали, товарищ полковник? — Войдите, — загудел в ушах густой баритон, похожий на Мишкин. Андрей подумал, что по телефону их точно не раз путали, и шагнул внутрь, улыбаясь этой мысли. Чего, в конце концов, ему бояться? Следственные действия они с Горшком выполняют в полном объёме, нарочно ничего не затягивают, Миха даже корпит ночами над отчётами. Но это ли главное? Самое важное ведь то, что они оба во что бы то ни стало хотят найти убийцу. Обо всём этом Андрей и рассказал, дополняя Миху в паузах, которые непременно возникали, когда тот собирался с мыслями. Князев подхватывал тему и обстоятельно её развивал, чтобы как можно подробнее доложить полковнику Горшенёву о мерах, предпринятых для поимки преступника. Юрий Михайлович, важный, серьёзный, цельный, как монолитная глыба, внимательно слушал и смотрел оценивающе, будто примеряясь, пустое место этот новый районный следователь Андрей Князев, или теплится в нём огонёк разумности. Он и на сына смотрел точно также. А Миха сидел, натянувшись струной, теребил на кителе наградную планку и гипнотизировал лакированный стол, только под конец резко поднялся, едва не уронив стул, и запальчиво сказал: — Мы делаем всё возможное, товарищ полковник. Будьте уверены, не подведём. — Нет, Михаил, если убийца до сих пор не пойман, а слухи о маньяке расползлись по всей Ржевке, значит, вы недостаточно стараетесь. Утройте усилия, — бесстрастно и холодно ответил Юрий Михайлович, перекладывая бумаги. — Отчёты переделать, в них сам чёрт ногу сломит. А вы, товарищ майор, контролируйте. Держите меня в курсе. Свободны. Гордеев суетливо отдал честь и кивнул, а Миха ссутулился, неуловимо сник и сдулся, словно лопнувший воздушный шарик. Во влажном взгляде его мелькнула застарелая обида, и Андрей внезапно почувствовал, как важно Михе, несмотря на всю его колючую независимость, одобрение отца. Пока Гордеев разогревал машину, Андрей приглашающе вынул сигаретную пачку и пошёл к решётке набережной. Холодало, снег уже не плевался белой мокротой, а сухо царапал лицо. Руки мёрзли, Андрей зажал сигарету зубами, Миха подкурил свою. — Не люблю позднюю осень. А ты? Горшенёв затянулся и выпучил глаза так, будто Андрей у него спросил формулу Эйлера. Но через полминуты в лохматой голове, похоже, что-то перещёлкнуло, Миха хрипло рассмеялся и стряхнул с себя оцепенение вместе с сигаретным пеплом: — Да хуй знает. Летом заебись, а остальное… Мы ж поменять не можем, правильно, да? Ну и насрать. Снежные крупинки щедрой россыпью осыпали сизое пальто, серебрили тёмные волосы. Миха встряхнулся совсем по-собачьи, прислонился к Андрею плечом. Они стояли и смотрели в свинцовые воды Мойки до тех пор, пока Гордей не загудел клаксоном. — Пошли, Мих. У тебя есть тройник для розетки? — Нахуя? — живо поинтересовался Миха. Андрей видел, что он почти врубился в эту тупенькую шутку, и выдержал актёрскую паузу. — Чтобы утроить наши усилия, конечно. Миха с потрясающей готовностью захлебнулся заразительным хохотом, и в машину они сели, как два полных придурка, всхлипывая от смеха. — Весело вам, да? — процедил Гордеев и рванул с места так, что взвизгнули шины. — Ничего, сейчас в отдел приедем, плакать будете. Не выйдете никуда, пока всё в письменном виде не оформите, как положено. — Мы ещё не все фотомагазины обошли, в которых преступник мог бы купить ту катушку от плёнки, — возразил Андрей, на резком повороте завалившись на Миху. — Для розыскных действий есть оперативники, товарищ Князев. Не надо мне тут мнить себя богом. Организуй работу и не бухти. А если не можешь… — Всё он может, — шевельнулся Горшок, спихивая Андрея обратно на его половину сидения, — и работу, и отчёты. Да, Андрюх? Под требовательным горшенёвским взглядом пришлось кивнуть, и всю следующую неделю они провели за скучной писаниной. Чтобы совсем уж не свихнуться, Андрей принёс из дома магнитофон и кассеты с записями Пугачёвой и Высоцкого. Аллу Борисовну слушали с утра, Владимира Семёновича ближе к вечеру, когда исчезало с горизонта начальство. Время от времени собирались с операми и Балуновым, смотрели на доску, где было уже пять столбцов. Третья жертва так и осталась неизвестной, четвёртая в самом деле оказалась проституткой, как предполагал Миха, пятая — разведённой женщиной без родственников и детей. — Униженные и оскорблённые какие-то, — брякнул один раз Гордеев. — Носит их ночью по улицам в поисках приключений, расфуфыренных таких, вот и расплачиваются. Горшенёв тогда знатно завёлся и толкнул целую речь, что женщина никак не может быть виновата в том, что стала жертвой насильника. Гордей махнул рукой и ушёл, не доспорив, а Андрей задумался и признал, что Миха прав. Время от времени опера приводили подозреваемых. Чаще всего эти были местные маргиналы без должного алиби, которых опознали продавцы фотомагазинов и которым не посчастливилось иметь 43 размер ноги. Некоторых Миха допрашивал сам, в других узнавал старых знакомых и ради объективности отдавал Андрею. — Гражданин начальник, да я бы баб, да никогда! — чаще всего били себя в грудь они. Князев никогда не верил преступникам на слово и допрашивал по всей форме, ведя протокол, но внутри был уверен: ни один из этих гопарей маньяком не был. Миха считал также и часто зависал напротив доски, сокрушаясь, что нет никаких зацепок. — Знаешь, Мих, — Андрей однажды встал сзади, положил руки на спинку стула, — чтобы понять маньяка, надо влезть в его башку. Стать таким, как он. Сечёшь? — Да знаю я это прекрасно, ё-моё, — Миха откинул голову назад, посмотрел перевёрнуто, — но у нас слишком мало информации. А жертв много. — Значит, будем ждать чего-то ещё, — Андрей легко щёлкнул его по самому кончику длинного носа. Миха моргнул, качнулся обратно и сокрушенно вздохнул. — Чего? Трупа очередного? Андрей промолчал. У него не было ответа, и от этого в груди разливалась злая беспомощность. Миха встал, посмотрел своими глазищами как-то слишком пристально, Андрей даже вздрогнул, и уже привычным жестом взялся за предплечье. — Ладно, Андрюх, не сдаёмся. Найдём эту суку, стопудово. Так, в суете и делах, пролетел почти целый месяц. Одним холодным скользким утром Андрей пришёл в отдел и в удивлении остановился напротив искусственной ёлки, ещё не наряженной. — Это чего? — А это Новый год послезавтра, товарищ лейтенант, — рассмеялся из своей будки дежурный. — Скидываться будете? По рублю с носа. Князев полез за деньгами, продолжая удивляться. Вот это они с Михой заработались, конечно, чуть Новый год не прошляпили. Отдав рубль, Андрей заглянул в график дежурств и обнаружил, что новогодняя ночь как раз его. Это было печально, но не смертельно. Ну а что, с друзьями детства можно встретиться и в другое время, а родители давно привыкли к ненормированному графику сына. — Мих, прикинь, — Андрей залетел в кабинет, — Новый год скоро. — Ёлку увидел? — Миха улыбнулся своей клыкастой улыбкой, пожал с жаром руку. — А я вчера вечером к Поручику заходил, у него там мишура везде. Тоже удивился, слышь? Андрей сел за свой стол и, временно плюнув на работу, которая на луну не выла и в лес убегать не собиралась, взялся вырезать снежинки. Миха смотрел-смотрел и тоже присоединился. От изящных ажурных украшений за каких-то полчаса Андрея унесло к бумажным монстрикам, сиськам и хуям. Миха сперва сопротивлялся смеху, старательно лязгал ножницами и пытался держать лицо, но в конце концов уржался до посинения и хрюканья. Самые палевные снежинки они всё же уничтожили, остальные наклеили на окно и развесили по стенам. Тридцать первого декабря с самого утра в отделе царило ощущение праздника. Но советским гражданам не жилось спокойно, и Андрей, будучи дежурным следователем, уже успел скататься на ограбление и массовую драку. Уладил все формальности и вернулся как раз к накрытому столу. Девчонки из бухгалтерии суетились с тарелками, тёть Галя выкладывала в салатники принесённые из дома оливье и мимозу. — Здорово, Андрюха, — Миха с размаху вложил ему в ладонь мандаринку и неожиданно предложил: — Давай с нами Новый год встречать? Ну, со мной и с Шуриками. Сначала по родителям, а потом у Пора соберёмся. — В морге? — пошутил Андрей, но Миха на этот раз не понял и ответил со всей серьёзностью: — Да не, ты чё, в квартире его, ё-моё! — Мих, я б с удовольствием, но, это самое… Посмотри на меня. Ничего не замечаешь? — А, бляха, ты дежурный, что ли, сегодня? Пизда… — он, кажется, искренне огорчился, закусил нижнюю губу и молча отошёл. Андрей пожал плечами, прислонился к стене и стал чистить мандарин. Сразу запахло детством и волшебством. Серёга с Пашкой колдовали над бутылками шампанского, охлаждая их в ведре, Миха уже размахивал руками перед носом приехавшего Балунова, а возле Андрея остановились Поручик и Валерка. — Привет следопытам, — отсалютовал Пор. — Вот это вовремя, Валерка, мы сюда подгребли. Спасибо, что подвёз. Ну, Андрей, чё там, как оно продвигается? — Да никак. Помнишь, катушку от плёнки нашли? Пытаемся от этого плясать, пацаны по магазинам бегают, список подозрительных покупателей составили. — Иголку в стоге сена проще найти, чем так, — подал голос Валера. — Я вот сам недавно купил себе несколько таких плёнок. Это ведь ничего не значит. Андрей потряс головой, соглашаясь с парнем, и прибавил: — И я тоже покупал. А ты, выходит, фотографировать любишь? Какой аппарат у тебя? — Зенит последней модели, — обстоятельно сказал Валера. — А проявляешь тоже сам? — заинтересовался Андрей, и они говорили о фотоискусстве до тех пор, пока Гордей под руку с оказавшейся тут же Машей не начал поздравительную речь. Шампанского Андрею, памятуя о дежурстве, никто не предлагал, поэтому он налёг на еду и любопытствующе крутил головой. Миха докопался до кого-то из оперов, так, как он умел, и грузил чем-то очень важным, не требующим отлагательств. Широко жестикулировал и горячился. Несчастный собеседник выглядывал из-за его плеча и украдкой хватал себя за горло, демонстрируя своим приятелям, как душит его Михаил Юрьевич. Приятели смеялись и на выручку не спешили. — По какому случаю веселье? — добродушно приблизился к ним Андрей, но крохотное неприятное чувство кольнуло изнутри. Вместе смеяться над шутками — это, конечно, здорово, да и карикатурами побаловаться можно потихоньку, но ржать за чьей-то спиной прямо на глазах у всех… Тем более Миха вроде поводов-то и не давал. — Произошло профессиональное приседание на уши. Тебе ли не знать, Князь, — ответил Серёга, стушевался под взглядом Андрея и прибавил. — Дак праздник же уже почти, а он даже сейчас всё о работе, никак вон успокоиться не может, слышишь? — Ребятки, — Андрей снова глянул на Мишу, который уже выпустил опера из своего плена и мирно жевал салатики, — ну, как бы… Вы потише, ладно? — Да ты не подумай, Андрей, мы же со всем уважением! Но согласись, Михаил Юрьевич… Странненький, а? Князев кивнул и побыстрее увёл разговор в другое русло, чтобы всё забылось. Да, конечно, Миху нельзя было назвать самым обычным парнем, и странностей у него было в достатке, но… Андрея это не смешило, а, наоборот, привлекало и интересовало. Оставив оперов, Князев подошёл к Михе и заметил вдруг, что маска чересчур строгой серьёзности, которую он обычно цеплял на себя для солидности и которая ему совершенно не подходила, трещит по швам. Михе явно нравились новогодняя суета, предвкушение праздника, пузырьки шампанского, бьющие в нос, и весёлая компания, но он старательно это скрывал, прятал, как ребёнок шоколадную конфету. Посидели немного, отметили и начали расходиться. Андрей со всеми попрощался, поздравил с наступающим и ушёл в кабинет, чтобы побыть в тишине одному и насладиться неспешными минутами обычной жизни до очередного выезда. Он порисовал, полистал блокнот с самодельными комиксами и, плеснув себе чая, решил подвести какое-никакие итоги года. Андрей был рад, что перевёлся летом именно сюда, в девятнадцатый отдел. Здесь, среди множества настоящих профессионалов своего дела, он, кажется, нашёл хорошего друга. Уже несколько месяцев они с Михой днюют и ночуют в этом кабинетике, объединённые общей задачей по самые уши. Мысли Андрея переключились на маньяка, и он вздохнул. Почётно, конечно, что им с Михой выпало расследовать такое серьёзное дело, о котором Князь давно мечтал, но… Вдруг сейчас, когда все приличные люди отмечают новый год, этот тип готовится выйти на свою жуткую охоту? Этого только не хватало… Но Андрей, кажется, зря переживал. Вечер и начало ночи прошли спокойно. В полночь они с дежурным сержантом и оперативником собрались внизу у рябящего телевизора, доели салаты, выпили всё же по стопке под бой курантов и стали смотреть Голубой огонёк, опасливо косясь на телефоны и рации. Андрей чуть было не заснул и снова ушёл в кабинет. К середине ночи в дверь вломился розовощекий, за версту пахнущий мандаринами, коньяком и морозом Миха. Андрей рывком поднялся, потянулся за курткой, догадываясь, что просто так Горшенёв бы среди ночи не подорвался. — Что случилось? — Андрюха, с Новым годом, ё-моё! Я просто… — Миха растерянно моргнул. — Ну, мимо шёл, дай, думаю, зайду, а то чё ты тут один. Ничего не случилось, ты успокойся, слышь. — Блин, — Андрей рассмеялся, откинулся на спинку стула, — а я уже очканул. Думаю, скажешь сейчас, что опять где-то труп. Ты же вроде с мужиками хотел встречать? — Так я встретил. И пошёл… — он не договорил, полез в ящик стола за коньяком, который Андрей приметил ещё тогда, в первый день. — Давай, короче… За всё хорошее. Будешь? Князев не стал отнекиваться дежурством и потянулся за гранёной стопкой. Миха посопел, поёжился в своём черном свитере и, абсолютно точно не умея вести светские беседы, вздохнул. — Я тут подумал, Андрюх, Новый год, а я без подарка. Ты же вроде музыку любишь? Так что вот, — он вытащил из кармана две простых кассеты, — тебе. Наутилус и Алиса. Нормально переписанные, без шумов. Андрей в изумлении взял подкассетники, повертел, читая сделанные шариковой ручкой надписи. — А… Откуда у тебя? Они же это… — Подпольные? — Миха таинственно и широко улыбнулся. — Есть один чувак. Надёжный пацан. — Миха, ну это… Спасибо! — нашёл наконец нужные слова Князь и щёлкнул клавишей магнитофона. — Послушаем? Миша кивнул, торопливо запивая коньяк соком, а Андрей подумал, что теперь просто обязан сделать ему ответный подарок. Плёнка зашуршала, зашумела, потом кабинет наполнили звуки первой песни. — В «Алисе» новый вокалист? — Ага. Москвич Костя Кинчев. Он только не простой вокалист. Сам песни пишет, и стихи, и музыку. — Мих, вот если честно… Никогда бы не подумал, что ты уважаешь рок-клубовские группы. Чего ещё я о тебе не знаю? — вопрос был в большей степени риторическим, но Миха рассмеялся и сказал как-то запросто и по-свойски: — Так спрашивай. Расскажу. Я не кусаюсь, ё-моё, ты же понял уже, наверное. — Потому что нечем? — не удержался от шпильки Андрей. — Не, погоди, давай песню дослушаем. Горшок налил ещё и о чём-то задумался, качая в такт музыке головой. Андрей побыстрее открыл ежедневник и на чистом листе быстрыми штрихами набросал портрет. Ну а что ещё он мог подарить? Тем более физиономия и фигура у Мишки были очень… Рисовательными. — Держи. Тоже в подарок, — он подвинул к нему листок, когда закончилась первая сторона кассеты, потому что рука не поднялась нажать на паузу после первой песни, и смиренно стал ждать реакции. — Типа, я? — непонятным тоном спросил Миха, почесал нос, взъерошил волосы. — Ты. Миша покивал, поблагодарил и спрятал рисунок во внутренний карман плаща. Андрей не стал допытываться, понравилось ли ему, забрался на широкий подоконник, сдвинув папки в угол, прижался щекой к холодному стеклу. Там, снаружи, вальсировали крупные красивые снежинки. Миха встал с краю, рядом со шторой, наклонился вперёд, вжался в окно лбом. Нос его при этом смешно расплющился. — Я раньше смотрел вот так в окошко, — глухо сказал Миха, так и не отрываясь от стекла, — и представлял всякое. — Сказочных зверей? — вспомнил Андрей свои детские годы. — Не только. Иногда будущее. Думал, прикинь, вырасту, сяду в межпланетный космический корабль, на Марс полечу. Или ещё дальше. Неважно, на самом деле. Собрал рюкзак — и в космос. — А знаешь, Мишка, каждый человек сам по себе — космос. Маленькая такая галактика, что существует с начала начал, просто в разных телах. — Не, Андрей, я в этом плане реалист. Жизнь одна, и прожить её надо… — Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? — Островский дело говорил, — согласился Миха, снова наполнил стопки. Андрей, в голове которого уже приятным белым шумом разливалось тепло, попытался отказаться, но Миха, сверкнув глазами, настоял. — Давай по последней, Андрюх. Ты, слышь, — он сконфуженно улыбнулся, — сначала мне нифига не понравился. Пришёл такой… Ну, понимаешь, да? А сейчас вижу, хороший парень ты, Андрей. В знак нашей дружбы, давай? За дружбу было грех не выпить. Под затухающий звон стекла они прикончили бутылку и замолчали. Приближалось первое январское утро. Надо было потихоньку трезветь и сдавать смену. Андрей умылся в туалете, мокрой ладонью зачесал назад волосы, вернулся в кабинет и увидел, что Миха уже задремал, уютно устроив голову на столе. — Миш, может, домой пойдёшь? — Тебя подожду, — сонно бормотнул он, не открывая глаз. — С Новым годом. — С Новым годом, Мишка, — улыбнулся Андрей и спустился вниз.