A (high pitch) cry for help

В ту секунду, когда они прошли через дверь больницы, все произошло слишком быстро и слишком медленно одновременно. Парень ни на секунду не отпускал шарф Айзавы, заставляя мужчин следовать за ним, чтобы пройти проверку и тестирование. Вид врачей, бегающих вокруг ребенка, совсем не радовал, но то, что он не реагировал на окружающую среду, пока они почти не закончили анализы, было намного хуже. Шота попросил мужа подождать Наомасу и поговорить с ним. Детективу, очевидно, нужно было поговорить с ним, но, пройдя сначала через Ямаду, он выиграл некоторое время, чтобы побыть с ребенком и снять намордник, прежде чем рискнуть поставить его в неприятную ситуацию. Им обоим нужно было максимально выложиться, если они хотели помочь ребенку. К тому времени, как трем медсестрам удалось снять устройство, они взяли образец крови, и пришел врач с рентгеновскими причудами, чтобы проверить наличие внутренних повреждений. Вид его лица в ярком свете и без металла был ужасен. На его щеках были кровавые царапины, а на переносице имелся порез приличного размера, который, скорее всего, и был источником крови, которую он видел раньше. В остальном его тело было ничуть не в лучшем состоянии. Они переодели его в больничную рубашку, и даже одна из медсестер втянула воздух, увидев, что его грудь и спина покрыты в основном старыми шрамами, за исключением некоторых на плече, которым, вероятно, было около недели. Ребра у него торчали, и они тоже были в синяках, один синяк выделялся и заставил кровь героя вскипеть. Один идеальный синяк в форме руки на плече, очевидно, такой же новый, как и синяки на ребрах. И все же ребенок стоял неподвижно, пока добрые медсестры его мыли, пока одна из них не попыталась почистить ему волосы в туалете. Айзава сразу заметил перемены в его глазах: он сначала медленно моргнул, затем сморщился и, наконец, потер глаза шарфом. Кажется, это был последний толчок, который ему понадобился, чтобы вернуться на землю, и он с растерянностью смотрел на мягкий серый материал. Он перестал прикасаться к нему, как будто он был безумно горячим, и все еще немного вяло огляделся вокруг. Он сидел на больничной койке, его рука была перевязана, а прямо за ним стоял врач, и из его пальцев исходил какой-то странный синий свет. Медсестры, похоже, также заметили изменение в поведении и покинули палату, чтобы не перегружать его. Айзава был за это благодарен. Глаза ребенка начали слезиться в полную силу, пока он смотрел на врача, и на его лице появился страх. Айзава был не из тех, кто мог успокоить детей, особенно травмированных, но, тем не менее, он подошел к линии взгляда, предлагая свой тяжелый шарф в качестве игрового материала. Малыш принял предложение, стараясь не тронуть хозяина. Как только его руки начали ощупывать ткань, его зеленые глаза встретились с черными. «У меня проблемы?» — подписал он. Айзава на секунду задержал дыхание, спокойно покачав головой. Почему ребенок решил, что у него проблемы? Или это было просто плохое использование языка жестов? — Могу я поговорить с тобой минутку, Сотриголова? Доктор прервал их, его пальцы уже пришли в норму. Он кивнул, полностью снял шарф и оставил его на коленях ребенка, который просто схватил его, слишком сильно, как он с беспокойством признался. Доктор закрыл за ним дверь и дал ему посмотреть карту. Он не совсем понимал, почему ему предоставили доступ к его медицинским записям, но это имело смысл, если не было никого, ответственного за принятие медицинских решений за ребенка. «У него два сломанных ребра, растяжение связок лодыжки и несколько шрамов и синяков, которые вы видели. Скорее всего, это результат какой-то причуды». Она начала синеть. «На самом деле раны не вызывают беспокойства, и обычно мы лечим их причудой, но…» она повернулась, чтобы увидеть дверь, маленькое квадратное стекло позволяло ей заглянуть внутрь, если она сделала шаг назад. «В этом случае мы не можем использовать какую-либо причуду, потому что он не сможет справиться с этой проблемой, он сильно истощен, и по его дыханию я предполагаю, что у него какая-то респираторная инфекция. Результат лаборатории должен получить день или максимум два». Она посмотрела на ребенка с глубокой печалью в глазах: «Пройдет некоторое время, прежде чем он поправится, и тогда мы сможем обновить его вакцины». «У вас есть записи о его прививках?» — спросил он в замешательстве. — А? Да, конечно, он родился в этой самой больнице. Не было никакого способа. Они пробыли в больнице часа полтора и уже выяснили, кто этот ребенок? Айзава начал быстро просматривать медицинские файлы. Внизу было его свидетельство о рождении. Изуку Мидория. Ми-до-ри. Как зелёный? Часть его имени была буквально зеленой? По крайней мере ему подходит. Он брал копию, чтобы забрать домой. Он продолжал листать страницы и остановился на дате рождения. «Подожди. Ему 6?» Уставший мужчина не мог не выразить удивления. «Да, но у него очень низкий вес, и это, вероятно, не помогло ему набрать рост». Женщина смотрела на него несколько секунд, как будто обдумывая свои следующие слова. «Я… я ничего не нашла, но его мать — медсестра, она работала здесь до прошлого года, я думаю, извини, но могу дать тебе больше для изучения». «Этого достаточно, спасибо». Айзава увидел Мика через зал, он нервно улыбался и подошел к месту встречи, оставив Наомасу позади. Бедняга все еще был в пижаме и только с одним слуховым аппаратом, вероятно, потому, что он спешил к ним, хотя на нем было обручальное кольцо. При его виде он автоматически потерял напряжение в плечах. Они всегда помогали другому заземлиться. — Шо! Как маленький слушатель? Могу я его увидеть? Он что-то сказал? Он бормотал, водя руками по всему помещению. Доктор ошеломленно посмотрел на него, она, скорее всего, не узнала его без геройской формы. «Он в надежных руках, но ему предстоит некоторое восстановление». Он остановился, вместо того чтобы вдаваться в подробности. Он передал файлы и указал на дверь. «Хочешь поздороваться? Он напуган, так что не шути». Мик посмотрел на доктора и, кажется, поняла, что они хотят поговорить наедине, поэтому вернулась с Изуку, убедившись, что ребенок может видеть героя из маленького окошка. Айзаве пришлось признать, что было восхитительно то, как ребенок каждые тридцать секунд смотрел в окно, притворяясь, что не смотрит, но все еще нежно поглаживая шарф, лежащий у него на коленях. Его взгляд снова остановился на Мике, который выглядел, мягко говоря, подозрительно. Глаза Мика были полны слез, а щеки с каждой секундой краснели, что резко контрастировало с его жуткой улыбкой. Подняв брови, Айзава подумал, что что-то было действительно странным. Может быть, он нервничал? «Они сняли эту вещь». Он добавил, но выражение лица не изменилось, оно становилось странным. «У него немного кровь на носу, но если вы не готовы, вам не обязательно с ним встречаться». Наступило долгое молчание, от которого у Шоты появился неприятный привкус во рту. Что за шараду он разыгрывал? «Ну вообще-то да, мне нужно с ним встретиться». Заявление звучало странно, почти озорно. "И почему так?" Он вроде как привык к его шуткам и забавным вещам, но, похоже, это было не то время и место. «Я люблю тебя, Заши, но теперь ты не можешь шутить с ребенком». «Я очень надеюсь, что ты меня любишь». Нервный смех — это все, что Шоте понадобилось, чтобы понять: все, что он задумал, уже невозможно остановить. «Потому что я только что воспользовался своей лицензией на экстренную приемную семью». — Что ты сделал сейчас?