Это не песня о любви

Теперь, когда Кориолан почувствовал, что их с Люси Грей приняли в Тринадцатый дистрикт, полностью и безусловно, он понял, что пришло время приводить в действие его план. Началось все просто: Кориолан чувствовал себя садовником, сажал семена сомнений и вопросов в головы мужчин и женщин вокруг него, просто нашептывал начала идей, и позволял росткам прорасти, при этом никого не толкая грубо в желаемом направлении. Он начинал тлеющие пожары, от которых отходил в сторону, глядя, как идеи разгораются, как тлеет бунт, который невозможно будет приписать ему. Люси Грей, хоть она и не знала, что была его сообщницей, оказалась отличным партнером в его походе. Ее природная склонность к созиданию и радости требовала чего-то большего, чего-то полного жизни, к чему Тринадцатый оказался не готов. Когда они выходили на поверхность, пока Кориолан собирал новые ядовитые растения, чтобы растить их в их комнатах, Люси Грей собирала цветы, из которых плела венки. Эти прелестные вещи скоро набрали популярность. Вскоре Люси Грей зарабатывала дополнительно, принимая заказы, и за одно лето стала безумно популярна. Пока, конечно, Корбин не положил всему конец. Кориолан не был уверен, какие аргументы тот использовал: что это было несправедливо, что Люси Грей делает деньги, что она угрожает их скучному и серому существованию всплесками, о ужас, яркого цвета, или что она могла заставить людей подумать, что жизнь можно чуток и приукрасить, но это было неважно. Главное было то, что Кориолан понимал: Корбин видел, что контроль над его людьми утекает сквозь его пальцы, и ему это не понравилось. Контроль – это то, что хочет каждый человек у власти, даже если они заверяют вас, что это не так. Так что Корбин сделал худшее и лучшее, что он мог: он запретил Люси Грей и Кориолану выходить на поверхность. Что немедленно всех разъярило. Даже не пытаясь, даже не стараясь, Люси Грей стала мученицей в глазах народа, и Кориолан не мог ей не гордиться. Кориолан знал, что весь ужас ситуации заключался в нескольких вещах. Во-первых, ее венки были настолько желанны и популярны среди дам Тринадцатого дистрикта, что одна мысль, что их больше не будет, всех разозлила. Во-вторых, мужья, отцы и просто парни дам Тринадцатого поняли, что их жизни были куда лучше, когда их женщины были довольны, а Люси Грей помогала подпитываться их желаниям, и теперь все мужчины содрогались от мысли, что ждет их дальше. Ну и в-третьих… Возможно, народ Тринадцатого понял, что отобрав у Люси Грей и Кориолана их законное время наверху, положенное всем гражданам, за то, что они не сделали ничего плохого (во всяком случае, незаконного), кто знает, у кого еще Корбин его потом не отберет? Корбин показал свои истинное лицо, и народу оно не понравилось. На следующих выборах подавляющим числом голосов победил его оппонент. Кориолан еще год назад тщательно выбрал нового президента, нашептав на ухо лейтенанту его роты, которого счел подходящим для этого дела. Не слишком умный, не слишком тупой. У него не было никаких идей о себе, пока Кориолан сам не вложил ему идею в голову. Человек, который не устроит проблем, во всяком случае, не устроит проблем Кориолану. Оук Финчли будет служить народу, не устраивая хлопот, пока Кориолан не решит, что пришло время забрать у него власть. Он будет ординарным, неинтересным, чудовищно скучным. Но Кориолан вложил ему в голову мысль, что он способен на большее. Быть марионеткой, конечно, держателем трона, но Кориолан не говорил ему этого. В истории он будет забытым президентом, тем, на котором все будут спотыкаться на экзаменах: «Ой, как там звали того парня после Джексона, когда того чуть не вышвырнули наружу?» – и именно этого Кориолан и хотел. Ему было нужно расчистить место, куда он поставит свое имя, знаменитое в истории. К тому времени, когда Оука поздравили с победой в президентских выборах, прошло три года, то есть, пять лет с тех пор, как Кориолан пришел в эти проклятые руины, и за это время Кориолан сумел подняться на два ранга по военной карьерной лестнице. Его первое повышение он получил на следующий день после того, как им с Люси Грей впервые разрешили выйти на воздух. Он оказался прав, это было проверкой, которую он прошел, доказал, что не собирается бежать, и тем самым получил свою награду. Второе повышение он получил после избрания Оука. Этак похлопали его по плечу, «спасибо» от нового лидера. – Ты вдохновляешь людей, – сказал Оук, наливая ему в бокал из старой пыльной бутылки виски в его новом офисе. – Может быть, однажды ты заберешь и мою работу. – Поддразнил он. Кориолан рассмеялся. – О нет, не думаю, что такое сложится для меня, – соврал он, махнув рукой. Ему не нужно было, чтобы Оук оглядывался через плечо, беспокоясь о дне, когда Кориолан решит, что пришло его время. – И, кроме того, всю работу проделал ты. Это было почти правдой. Кориолан сеял ростки его популярности, притворяясь, что признается своим «друзьям», за кого он собирается голосовать, и оттуда слухи разбежались повсюду. Кориолану уже доверяли в этом обществе. Его слово имело вес. Однажды, думал он, его слово будет законом. Он часто фантазировал, что он сделает, когда придет его время сесть во главе стола. Какие изменения он внесет в это скучное, серое место. Конечно, он понимал, почему было нужно соблюдать экономность в их рационах, что нужно было быть осторожными, чтобы не показать себя миру, но черт побери, это не значит, что они должны жить как долбаные монахи! Теперь, когда он был на шаг ближе, он думал о будущем, которое он заслуживал, намного чаще. Эти мысли проникали ему в мозг, когда он не был занят, и они полностью поглощали его. Однажды он заметил, что Люси Грей хмуро смотрит на него, когда он снова позволил себе унестись мыслями в будущее. – Что? – Боже, – Люси Грей закатила глаза. – Почему ты не можешь быть доволен тем, что у тебя есть? Я знаю этот взгляд, ты опять плетешь интриги. Ты что, думаешь, что на вершине будешь счастлив? – Спросила она, приподняв брови. – Я знаю, что буду счастлив. – С уверенностью ответил Кориолан. – И что будет, если ты и там окажешься несчастлив? Что будет, когда у тебя не останется вершин, которые надо покорять? – Спросила она, намывая посуду. – Разве тебе не хочется большего? Люси Грей, которую повысили до должности, где она планировала меню на неделю и следила за общим порядком, пожала плечами. – Я не такая амбициозная, как ты, – усмехнулась она. – И нет ничего, что сделало бы тебя счастливее? – Кориолан не мог в это поверить. – Гитара, может быть, – сказала она после долгого молчания. – Но мечты о музыкальном инструменте и мечты о мировом господстве – это совсем разные вещи. – Не мировое господство. Только над Панемом, – с полуулыбкой поправил Кориолан. – Во всяком случае, это мой пятилетний план. Не десятилетний. – Пять лет назад я думала, что умру на Голодных Играх в первый же день, – сказала Люси Грей, она не была весела, не была зла, она просто… Была задумчива. – И это чудо, что я не умерла. Я думаю, я просто… – Она склонила голову набок. – Мы построили здесь что-то, но я не совсем уверенна, что. И иногда я просто думаю… – Она внимательно посмотрела на него. – Ладно, неважно. Хотя Кориолану было любопытно, о чем это она так думала, он знал, что ее упрямство не знало границ, и заставить ее говорить не получится. Но он не собирался обещать ей оставить свои великие планы, так что Кориолан решил ничего не говорить. И ему показалось, что он увидел отблеск разочарования в глазах Люси Грей. ХХХ У Оука оказалась проблема, которую Кориолан не ожидал. Оказалось, он любит алкоголь. Нет, «любит» – это было даже ласково. Он был помешан на алкоголе. Само собой, это не было заметно, когда Кориолан внимательно наблюдал за ним, и теперь он чувствовал себя идиотом, что пропустил звоночки. Он был удивлен, что Оук, который не был особенно умен, сумел так долго прятать это от Кориолана, и у Кориолана появилось неприятное ощущение, что может быть его обвели вокруг пальца. Одно он знал – пьянице не было места в кресле президента Тринадцатого. Оука не должны были ненавидеть или жалеть. Его просто должны были забыть. Кориолан поймал его через шесть месяцев после инаугурации, он шатался по коридорам в три часа ночи, распевая старые моряцкие песни, и в его руках была полупустая бутылка самогона. Кориолан немедленно понял, что это надо прекращать. – Оук, ты в порядке? – Спросил он, изображая тревогу, подхватывая старшего мужчину под руки, направляя его назад в офис президента. – Я не… Не знал… Что это будет так трудно, – заикался Оук. – Быть… Лидером. Кориолан с трудом удержался от гримасы: лидерство было не для слабых. – Но это не ответ, – вздохнул Кориолан, протягивая ему стакан воды и отбирая у него самогон. Он присел, думая, как же он это пропустил. Он почти всю свою жизнь наблюдал, как Хайботтом накачивается по горло морфлингом, и, хотя это были разные привычки, Кориолан думал, что он знает все признаки подобной слабости. Как он мог так ошибиться? – Что это? – Вода, – ответил Кориолан, глядя, как Оук осторожно попробовал питье. – А что я пил до этого? – Самогон. Кориолан повернулся так, чтобы Оук его не видел, и бросил в бутылку несколько капель настойки болиголова. Оук был настолько пьян, что когда он отдаст ему самогон, тот даже не поймет, что он пьет. Бутылка казалась тяжелой в руках Кориолана, пока он обдумывал, что он хочет – один большой глоток, и Оук больше не будет президентом. Оук рассмеялся. – Нет, нет, не может быть. Я и капли этого в рот не брал двадцать лет. А, это все объясняет. Кориолан понял, что Оук был алкоголиком, и умел это скрывать. И Кориолан едва родился, когда Оук запретил себе это, еще до того, как Тринадцатый дистрикт исчез с карты Панема. – Ты сорвался, Финчли, – сказал Кориолан. – Извини за плохие новости. – Где мы сейчас? – Спросил обеспокоенный Оук. – В твоем офисе. Оук расслабился. – Ты… Ты хороший друг, Олли, – протянул он пьяным голосом, указывая на Кориолана. – И никому не позволяй иного говорить. Кориолан постарался не дернуться, услышав отвратительное прозвище, которым его некоторые начали называть, но обдумывая свой следующий шаг, он вспомнил Сеяна. Он почти пять лет его не вспоминал. Оук и Сеян, пусть между ними было много лет разницы, были ужасающе похожи. Оба были идеалистами, сентиментальными, и оба думали о Кориолане лучше, чем он думал о них. И все же, что-то забилось в груди Кориолана, когда он вспомнил своего навеки юного компаньона, и это заставило его остановиться. – Так не может продолжаться, – сказал он, строгим голосом. – Тебя выкинут с поста президента. Никто не будет думать, что ты способен на здравые решения. Оук простонал. – Я знаю. Я это знаю, – он казался расстроенным. – Но это было так легко – просто позвонить – дзынь, дзынь – и вот, оно здесь! – Кто? – Резко спросил Кориолан. Ему надо было принять меры, чтобы в жадные руки Оука не попало больше ни капли алкоголя. – Все просто ужасно, Олли, – продолжал Оук, словно даже не слышал вопроса. – У нас нет еды. Мы умираем с голоду, медленно. Наши нормы не долго позволят нам протянуть. Неужели я буду тем президентом, кто скажет, что у нас больше нет кофе? Или курятины? Растения не приживаются, животные умирают. Мужик, я не знаю, что делать. Кориолан с трудом не расширил глаза, услышав это. Он знал, что в Тринадцатом режим жесткой экономии, но не думал, что все настолько плохо. Ему нужно было время, чтобы все обдумать. Он не хотел быть президентом, который приведет Тринадцатый к окончательной разрухе. Возможно… Может быть и не так уж плохо, что этот болтун ему признался? По крайней мере, подумал Кориолан, если он будет контролировать, когда Оук напивается – это пойдет ему на пользу. Кориолан посмотрел на отравленный самогон и заставил себя встать, выливая его содержимое. Слова Люси Грей всплыли в его памяти. Убийство не исправит всего, да и веселье прекратится слишком рано – нет, она была права. И к тому же, есть шанс, что Оук окажется для него полезным… Кориолану надо было хвататься за неожиданную возможность. – И дети… Ни у кого их нет… – продолжал Оук, потирая лицо, выглядя на двадцать лет старше, чем был на самом деле. – Мы с женой старались… Уже вечность, и я не знаю, сколько еще разочарований мы сможем пережить, – прошептал он. Кориолан почувствовал себя неуютно. Разговор пошел в направлении всяких чувств и эмоций, и это не было его сильной стороной. К тому же, он не знал, в чем был медицинский корень проблем с деторождением, так что у него не было для этого советов. Оук посмотрел на него, надувшись, как ребенок. – Что мне делать, Олли? Кориолан помолчал, опешив от столь открытой просьбы. Оук смотрел на него так, будто у него были ответы. А их у него не было. Пока. – Иди спать, Оук, – вздохнул Кориолан. – Пока что. Мы решим все завтра. Оук вздохнул. – Обещаешь? Кориолан не мог позволить, чтобы дистрикт пал. Не мог. Ему нужно было что-то, чем он будет править, и это не должны быть полуголодные взрослые без шансов на будущее. – Конечно, – сказал Кориолан, серьезный, как никогда. – Но за ночь ни одну из этих проблем не решить. Оук помахал перед ним пальцем. – Ты… Ты умный человек, Олли. Иногда спрашиваю себя, откуда ты взялся. – Ниоткуда, – солгал Кориолан. – Ветром принесло. Оук фыркнул. – Таинственный человек сверху, откуда он пришел, куда он идет, где… – Прежде чем он сумел закончить фразу, его голова опустилась на стол, и он уснул. Кориолан смотрел, как он спит, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце. Оук купил себе еще несколько лет жизни. Кориолану он понадобится, не надо его пока убивать. Теперь ему надо было найти дилера Оука и поставить ему очень твердые условия. ХХХ В следующие недели, кроме стыдливого «спасибо», этот случай Оук и Кориолан не обсуждали. И Оук не пришел к нему, требуя решений, что тоже было отлично. Нечто вроде этого, нарушение в системе, это не происходит за одну ночь, и чтобы решить это, тоже требуется время. Кориолан решил, что может быть можно будет все исправить к концу президентства Оука, а лучше, в самом начале его президентства. Это точно закрепит его место в списках великих людей, разве нет? Две недели спустя он проснулся от легкого стука в дверь. Он спал очень мало, в отличие от Люси Грей, которая могла пропасть целый век. Он любил эти часы сумерек в бункере, правда любил, оставаться наедине со своими мыслями, когда можно думать о чем угодно, без угрозы, что его прервут. Так что, стук в дверь был неожидан. Кто-то постучал несколько раз, прежде чем Кориолан понял, что да, кто-то пытается привлечь его внимание, но пытается сделать это очень тихо. Он открыл дверь и увидел майора Клер, женщину на два ранга ниже полковника Перта и на четыре ступени до командующего армией, генерала Койна. – Да? – Президент Финчли хочет вас видеть, – тихо прошептала она. – В три утра? – С подозрением спросил Кориолан. Если он запил, то помоги ему боже. – Слушайте, он сказал, что ему надо обсудить с вами касательно разговора, который был у вас недавно. Он сказал передать вам слово «кофе», но я скажу, что вы не в состоянии… – Подождите, – Кориолан остановил ее, прежде чем она закрыла дверь. Он склонил голову набок, посмотрел на Люси Грей, которая крепко спала. – Хорошо. Дайте мне время одеться. Он одевался тихо, беспокоясь, что Оук опять нашел место, где напиться. Клер отвела его в его офис, и когда Кориолан переступил через порог, свет там был выключен, было темно, пусто. Он повернулся, удивленный и разъяренный, но повернулся слишком поздно. В его голове взорвалась ужасная боль, и Кориолан увидел, как звезды лопаются перед его глазами, а потом он упал. Он потерял сознание еще до того, как достиг земли. ХХХ Когда Кориолан пришел в себя, у него раскалывалась голова, и он двигался. Кто-то тащил его по земле, совершенно о нем не беспокоясь. – Что ты сделаешь с твоей долей? – Спросил кто-то над ним. Кориолану понадобилось много времени, чтобы разобрать слова, он был словно далеко, под водой. Второй человек уже отвечал первому, когда он сумел сообразить, что к чему. – Комнату побольше, конечно. И найму повара за эти бабки. Никакой больше скучной баланды. А ты? – Сестра хочет ребенка. Будет нетрудно достать одного у тех, кто не хочет, верно? И Тринадцатый будет только рад ребенку, и не спросит, откуда он взялся. Кориолан смотрел на звезды над ним, которые показывались из-за веток деревьев, и воздух был достаточно холодный, что он чуть не задрожал. Его руки болели, их держали над его головой, тащили за них, словно дикари тащили добычу к своему костру, и когда он открыл рот, он почувствовал кровь на своем языке. Он молчал, стараясь сообразить, что происходит. Один из голосов принадлежал Клер, гребаной предательнице, у которой яйца оказались куда больше, чем он предполагал, а второй голос принадлежал майору Бушону – эти люди были достаточно высоко в военной иерархии. Интересно, не то слово. – А может быть я просто улечу с ней, а? В Капитолий… Я слышала, это охеренное место, – добавила Клер, так, которая хотела личного повара. Ты даже не представляешь, горько подумал Кориолан. Это место пережует ее и выплюнет. Жители Тринадцатого даже не представляли, какое великолепное, какое потрясающее это место. Место, которое ты оставил, Сноу. – Может разбудим его? Я устал, – пожаловался Бушон, который в основном и тащил Кориолана всю дорогу. – Хватит жаловаться. Недалеко осталось до места встречи. – Рявкнула Клер. – Он полуголодный, как и все мы в Тринадцатом. Не такой уж он и тяжелый. Бушон хмыкнул, но Кориолан чувствовал, что он очень устал, по тому, как мало он волновался о том, что тащит Кориолана по острым камням и грязи. Ничего это хорошего для него не значило. Если они не беспокоились о его безопасности сейчас, то это значило, что он труп, как только они встретят кого они там ищут. Кориолану трудно было собирать информацию, так как лицом он был в другом направлении, и не мог через деревья и траву видеть, что происходит. И честно, он не представлял, что это все значило. Был ли Оук с ними заодно? Может Оук понял, что Кориолан собирался убить его? Это было его наказание? Кориолан прикусил губу, чтобы не заорать, когда они потащили его сквозь колючий кустарник, как раз на краю пустыря. – Доставили его, босс. – Проблем не было? Кориолан почувствовал, как все его тело напряглось. Злодеем за всем этим оказался Корбин-мать-его-Джексон: Теперь Кориолан был по-настоящему зол. – Выманили его с глаз подальше. Никто не видел, как мы вышли, – заверила Клер. – Отлично. Разбудите его. Пришла ему пора встретиться с судьбой. Кориолан закрыл глаза и проглотил стон, когда Бушон начал поливать его лицо грязной теплой водой. Он поперхнулся, пытаясь подняться, выкашливая жидкость. Дважды моргнул и увидел Джексона, склонившегося над ним. – Проснись и пой, Сноу. – Какого хрена? – Потребовал ответа Кориолан, пытаясь вырваться из веревок, охвативших его руки, но оказалось, что узлы затягивал эксперт. К тому же, он был изрядно побит, и каждое его движение заставляло мышцы кричать от боли. – Знаешь что? В начале мне было плевать, откуда ты. Ты держался молчком, выполнял свою работу, служил на пользу общества. Я даже не стал ничего тебе делать, когда ты помог Оуку избраться – да, конечно, я знаю, что это ты дергал за ниточки. Даже твоя чертова жена не заставила меня действовать, с ее оскорблениями, ее бунтом, попытками выставить меня плохим парнем. – А может ты просто… – Но… Но… – Корбин помахал перед его носом пальцем. – Раз уж ты такой друг с Оуком, то ты знаешь, какова ситуация в Тринадцатом. У нас закончатся припасы через… – Он помахал рукой. – Через десять лет. И это не будут приятные десять лет. Люди будут голодать, дети будут страдать, и это разорвет Тринадцатый на куски. И я не могу этого позволить. Так представь мое изумление, когда вот это вдруг мне принесло ветром и водой из ручья, – сказал Джексон, доставая планшет и нажимая пару кнопок, прежде чем повернуть его, показывая плакат с изображением разыскиваемого преступника, с изображением Кориолана, с обещанием вознаграждения в миллион долларов. – И кто же это платит за мое несчастье? – Горько спросил Кориолан, спрашивая себя, был ли это его старый командир из миротворцев, или сама Галл решила поиграть в свои жалкие игры. Или же это был Хайботтом, который наконец нашел его, желая снова почувствовать власть над мальчишкой, который был вдвое его младше. Джексон фыркнул и махнул рукой Клер, чтобы она его повернула. Он увидел летающий джет, куда меньше и элегантнее, чем он помнил по Капитолию – видимо, многое поменялось за пять лет – и он лицом к лицу столкнулся с знакомым острым лицом и светлыми волосами. – Привет, малыш, – пропела девчонка, посылая ему воздушный поцелуй. – Ливия Кардью? – Он расхохотался. Черт. Это действительно было жалко. То, что его прихватил Джексон? Что ж, он оказался умнее, чем Кориолан думал. Но Ливия? Черт, вот от этого точно стало противно и обидно. Ливия только взглянула на него и расхохоталась, так громко и пронзительно, что Кориолан вздрогнул. Кажется, время не сделало ее приятнее. – Я даже не знаю, что меня шокирует больше – что Дистрикт Тринадцать существует, или что ты опять ускользнул от наказания, Корио, – сказала она, задирая подбородок. – Не смей произносить это имя, Кардью, – рявкнул Кориолан, защищая прозвище, которое только его кузине позволялось использовать. – Вообще-то, Ливия Харрингтон. Многое изменилось за твое отсутствие. Например, я стала такой хорошей подругой с Тигрис… Интересно, что она скажет, когда узнает, что ты был жив все это время, и ни разу не написал? – Спросила она, постукивая пальцем себя по подбородку. – Не помню, что там противоположное поздравлениям – передай это Щенку, – ровно сказал Кориолан. – Твой муж знает, что ты здесь, разбрасываешься деньгами своей мамаши за старого доброго меня? – Ой, ну не надо быть таким скромным, Кориолан. Ты самый разыскиваемый преступник Панема, в конце концов. – Сказала она со странной улыбкой. Она подошла и склонилась к нему, шепча ему на ухо. – Они нашли оружие. Все в твоих отпечатках. Кориолан почувствовал, как в нем нарастает паника. Прошло пять лет. Было только вопросом времени, когда кто-то обыщет все, и найдет оружие. Он был дураком, что думал, что все забыто. Его начало охватывать осознание реальности, когда Ливия встала, отряхивая свои брюки. – Виселица будет слишком милостивой для тебя смертью. На твоем месте я бы уже начала замаливать греху у… ну, во что ты там веришь, – сказала Ливия. – Конечно, мы с Щенком будем считаться героями, что нашли такого опасного преступника и призвали его к ответу… Думаю, Первая Леди Панема будет прекрасным для меня титулом, в награду за мой героизм. – Переводи деньги, – сказал Джексон твердым, яростным тоном. – Ой, ладно, – сказала Ливия, глядя на него также, как смотрела на все остальное. – Не надо так давить. – Но все же она ткнула несколько кнопок, и Кориолан услышал звон, с которым деньги были переведены. – И это нельзя будет отследить сюда? – Спросила Клер. – Ты думаешь, я тупая? Мы скажем, что нашли его, в дикой местности, одного. Ваш секрет в безопасности, – она закатила глаза. Кориолан понял, что у него не оставалось времени. Он знал, что если попадет на этот самолет, то он пропал. Его будут охранять, изолируют от всего, пока не поведут на смерть, и смерть будет медленной и мучительной. Ему надо было задержать их, выхватить оружие, найти способ удивить их. – И это просто за смерть мэрской дочки? Да ладно, Ливия. Капитолий не настолько волнуется о какой-то девчонке из Двенадцатого. – Он рассмеялся. – Нет, конечно, – Ливия захихикала, как будто сама такая идея была абсурдна. – Но по какой-то странной причине, они волнуются о твоей победительнице Игр. Кориолан почувствовал что-то странное в груди: непередаваемый страх за Люси Грей. – Ты не знаешь? Она тоже пропала, спустя некоторое время. Вот почему все хотят, чтобы ты сдох, Кориолан, потому что все уверены, что ты убил и ее. Это же твой обычный метод действия. Ты сделал как раз то, что хотела галл, сделал ее знаменитостью. А когда ты пропал, а твои пальчики были прям по всему тому ружью, а она пропала тоже? Сам сложи два плюс два. Кориолан закрыл глаза, думая, если он сейчас бросится на Ливию со всей силы, сможет ли он убежать, прежде чем Клер или Бушон нашпигуют его пулями. Это по крайней мере была очень скрытная операция. Джет был маленький, туда влезет явно не больше троих, и внутри никого не было, насколько видел Кориолан. Да и Джексон вряд ли хотел, чтобы слишком многие знали, что происходит. Ему надо было только убежать от четверых – а там, там он был свободен. А что он будет делать потом – он решит после. – Как старому другу, скажи мне. Что ты сделал с ее телом? Сбросил ее в овраг, или тебя замучила совесть, и ты похоронил ее после того, как убил? Как раз когда Кориолан собирался ответить, что они никогда не были «старыми друзьями», раздались два выстрела, два звука, которые обрушились на них, как ураган, эхом отражаясь вокруг. Бушон и Клер упали на землю, пуля в сердце, пуля между глаз. Ливия побежала к своему джету, а Джексон рванул к упавшему пистолету, но тут Ливия получила пулю в ногу. Она закричала, хватаясь за плоть, кровь текла из-под ее пальцев. Тело Джексона содрогнулось, когда пуля ударила его в плечо, и Кориолан прыгнул вперед, ногой отталкивая ближайший пистолет, и со всех сил ударяя Джексона связанными впереди руками в челюсть, радуясь звуку треска кости. – Я очень даже жива, милочка, и предпочла бы, чтобы ты не распространяла лживые слухи о моем здоровье, – сказала Люси Грей, выходя на пустырь, в ее пальцах был зажат пистолет солдата, умершего много лет назад, и этот пистолет был направлен на Ливию. Лицо Ливии побелело, словно она увидела привидение. А может быть это просто потеря крови. Сразу вслед за ней вышел Оук, его пистолет был направлен на Джексона. Когда Кориолан подумал об аккуратности выстрелов, он подумал, что Бушона пристрели Оук, который тренировался с оружием, а Клер убила Люси Грей – и это было странно точно. – Малыш, ты в порядке? – Спросила Люси Грей, поворачиваясь к Кориолану. – Ты ужасно выглядишь, – ее тон был немного паникующим, но Кориолан никогда не гордился ей так, как сейчас. – Теперь все в порядке, – заверил он, чувствуя, как его охватывает облегчение. Ливия удивленно переводила взгляд с него на нее и обратно. – Вы двое? Вместе? – Она икнула, а может это был смех. – Да вы шутите. – Неужели так трудно поверить? – Спросила Люси Грей. Ливия заметила ее кольцо, настоящее кольцо, которое Кориолан купил ей год назад, и в ее глазах мелькнуло что-то трудноуловимое. – Знаешь… Когда-то я думала, что я выйду за него замуж. Кориолан фыркнул. – Да ты спятила. Он бы скорее женился на тюлене, чем на Ливии Кардью. – Он мог бы стать кем-нибудь важным в Капитолии, если бы ты не околдовала его своими чарами, ты, деревенская шлюха, – сказала Ливия, показывая зубы. – А я была бы ему лучшей, идеальной женой. Не грязной шлюхой вроде тебя. – О, да ты охотница за славой. Конечно, Кориолан точно захотел бы кого-то вроде тебя, – Люси Грей закатила глаза, не обращая внимания на ее оскорбления. – А теперь… – Стой! – Ливия подняла руки. – Ты хочешь денег? Если ты отдашь его, ты остаток жизни ни в чем не будешь нуждаться, и ты получишь еще и деньги за свою победу! Я дам тебе их, обещаю! Ты будешь жить как королева. Только отдай его, – в отчаянии умоляла Ливия. – Хочешь вернуться к своим Кови? Мы и это сделаем. Хочешь, чтобы все в Панеме слышали твои песни? Мы запишем альбом. Просто скажи, чего хочешь. – Ты не можешь дать мне, что я хочу, – с легким смешком ответила Люси Грей. – Потому что вот какое дело. Я выросла без отца, и не желаю, чтобы у моего ребенка была та же судьба. Так что все, чего я хочу – Кориолан, живой. И я знаю, что этого ты обещать мне не можешь. К тому же, так приятно видеть, как ты потеряешь все. Кориолан почувствовал, будто его ударили в живот. Он встретил взгляд Люси Грей, очень быстро, и она отвернулась от него. У них будет ребенок? Кориолану безумно хотелось оказаться рядом с ней, перед ней, защитить ее. Он с трудом поднялся на ноги, пока Оук держал Джексона. – Просто убьем их обоих. Прикончим, обрежем все лишние концы, – предложил он самым темным тоном, что Кориолан когда-либо от него слышал. – Нет, постой, Финчли. Я ценю, что ты пришел на помощь моему доверчивому мужу, – сказала Люси Грей, подмигнув. – Но верно, гормоны от беременности делают меня эмоциональной. Так что, думаю, мы предложим Джексону выбор. – Выбор? – Неуверенно отозвался Оук. – М-хм, – ответила та. – Забери у Джексона все, что может быть полезно, оставь его только в штанах и рубашке. – Она подошла к Ливии и забрала ее коммуникатор, оружие, все, что могло связать ее с внешним миром. Ливия выглядела голой без всех своей капитолийской технологии, когда стояла в лесу, дрожа. – Эта отправила меня в Голодные Игры, ты знал? Она не была моим ментором, но она была частью худшего месяца в моей жизни. Но я не могу убить ее – бог знает, скольких потом пришлет сюда Капитолий. Но мы и не можем ее отпустить. Дай подумать… – Спокойно сказала она Оуку, и повернулась к Корбину, в ее глазах мелькнула черная тень. – Так что, у тебя есть выбор, Джексон. Ты или выберешь легкий путь, и я пристрелю тебя, и я даже спать спокойно не перестану. Или же ты можешь попробовать свою удачу в лесах. Может сможешь добраться до Двенадцатого, кто знает? – Люси… – Тихо начал Кориолан, но она остановила его. Джексон посмотрел им в глаза и повернулся, исчезая в лесу. Ливия запыхтела. – Это безумие! Когда я вернусь в Капитолий, вам всем конец! – Выплюнула она. – Ага, значит выбираешь по-плохому? – Спокойно ответила Люси Грей. – Ты не вызываешь во мне милосердие, совсем. – Да пошли вы, – сказала Ливия, делая непристойные жесты Кориолану и Люси Грей. – Мудро ли это? – Нервно спросил Оук. – Что, если он вернется? – Он смотрел, как Корбин брел в лес. – Не вернется, – ответила Люси Грей. – У него сильное кровотечение, если только он не найдет способ прижечь свою рану, то скоро он истечет кровью. Или волки выйдут на его след, привлеченные запахом. В худшем случае, он умрет от обезвоживания, за три дня максимум. – Если ты так уверена, что он умрет, почему позволила выбрать это? – Спросил Оук. – Почему просто не покончить с ним? – Ну, – сказала Люси Грей, помогая Кориолану удержаться на ногах. Она достала нож и перерезала веревки. – Как любит говорить мой дорогой супруг. Немного надежды. Он хочет думать, что достаточно умен, чтобы выжить. Но большинство людей не так умны, и он не выживет. А мы можем поиграть грязно. Капитолий точно не давал мне легкой жизни, как и наш бывший президент, – сказала она. – Кроме того, так же намного интереснее. – Я просто не хочу, чтобы он вернулся и действовал нам на нервы. – С ним покончено, – твердо сказала Люси Грей, критически изучая джет. – И никто из нас не добавит новое имя в наш список. Она повернулась. – Так, а вот ты… – Она обошла Ливию по кругу, словно хищник загнанную добычу. Ливия держала руки на талии, яростная, но полная желания сопротивляться. – Ты ведь тоже лишний конец. Убьем тебя сейчас – получим наказание от Капитолия. Но ты пришла на наши земли и пыталась убить моего мужа, и устроить тут государственный переворот, мы не можем такое проигнорировать. – Отрежем ей язык, – с легкой улыбкой предложил Кориолан, наслаждаясь тем, как испуганно расширились ее глаза. – Безгласые не болтают. А потом мы свяжемся с ее мужем, если ему есть до нее дело, он договорится с нами о ее возвращении. А если нет… – Он пожал плечами. – Тринадцатому нужны ещё работники. И если она вернется, весь Панем только нас поблагодарит за то, что мы ее заткнули. – Отрежем язык? – Оук чуть позеленел от такой идеи. – Обычная практика в Панеме. Не удивлюсь, если какой-нибудь ее служанке не выпала такая же доля за то, что неправильно подала ей ложку, – сказала Люси Грей. – В конце концов, Панем не хочет войны, только не сейчас. Если мы будем осторожны, она… Она сделала грубую ошибку. Они не могут так сильно печься о Кориолане. Недостаточно для того, чтобы отправить армию. – То есть, мое лицо не заставит двигаться тысячи кораблей? – Спросил Кориолан, но было больно, когда он рассмеялся, по-настоящему больно. Он был рад видеть, как Люси Грей улыбнулась. – Заберем ее внутрь. Ты, наверное, в контакте с кем-то в Тринадцатом – с кем-то, кто знает, что мы здесь, но очень старательно не идет нас искать. Может быть мы и голодны, но у нас достаточно техники, чтобы превратить Капитолий в кратер, – сказала Люси, выпрямляясь. Только тогда она повернулась к Кориолану, и ее взгляд смягчился. Оук поднял Ливию на ноги и потащил к деревьям, в направлении к Тринадцатому. – Люси Грей… – Прошептал Кориолан, перестав использовать их фальшивые имена перед Оуком. Он с трудом подошел к ней, обхватил ее в тесном объятье, и он никогда не хотел ее отпускать. Он прижался носом к ее волосам, его тело выло от агонии, но он прижимал ее к своему телу. Она поколебалась, но ответила, обхватила его руками и вздохнула в его грудь. – Ты мне чуть инфаркт не устроил, Кориолан, – прошептала она. – Так напугал меня, ну и наглость! – Я не совсем специально, – напомнил он. Она отстранилась и провела пальцем по его челюсти, которая была вся вымазана в крови, он был уверен. Ее глаза были твердыми, горячими, когда она смотрела ему в глаза. Она помогла ему прохромать домой. Когда они добрались до ворот, их встретил вооруженный отряд, и половину их отправили разобраться с джетом и прикрыть его. Оук встретил взгляд Кориолана и склонил голову набок. – Тебе нет дела? – Прямо спросил Кориолан. – Кто я такой? – Пока ты верен Тринадцатому, мне плевать, будь ты хоть призрак Джека-Потрошителя, – ровным голосом сказал Оук. – У тебя неделя отдыха. Выглядишь дерьмово. Кориолан закатил глаза. Люси Грей втащила его в ближайшую душевую и помогла Кориолану снять одежду, всю покрытую мусором и грязью, а потом толкнула его под теплую воду, отключив таймер только для него. Он посмотрел вниз, как синяки покрывают все его тело, словно букеты темных смертельных роз, разрисовавших всю его кожу. На нем были многочисленные порезы и царапины, которые горели под водой и мылом, прижимаемым к его телу. Он видел, как кровь, грязь и пот смешивались и утекали в сток, пока Люси Грей старательно промывала его волосы, тело и лицо своими нежными руками. – Не делай так, Кориолан. Не делай так больше, – шептала она, отмывая его. – Знаешь, я не специально выбрал, чтобы меня похитили и потащили по кустам, – напомнил Кориолан. Когда она встала перед ним, тоже под струю воды, капли текли по ее щекам, и Кориолан увидел, что ее глаза были затуманены, но было невозможно сказать, которые капли были слезами, а которые – прикрытием от душа. Он немного вдохнул, и, хотя ей было страшно, что он может сказать, она провела пальцем по его разбитым губам, а потом приподнялась на цыпочки и прижалась в горячем поцелуе к его лицу. Когда Кориолан отстранился, она поколебалась, и потом он задал вопрос, который давно мучил его. – Это правда? – Спросил он. – Или это была просто ложь? Люси Грей остановилась и моргнула, глядя на Кориолана. – Я не такая хорошая лгунья, как ты, – прошептала она. – И, как вижу, не так крепко спишь, как я думал? – Пошутил он. Она нашла это смешным и немного расслабилась. – Да, этот секрет тоже раскрыт. Ты думаешь, что ты тихий, как мышка, но боги, ты просто как бык, когда выбираешься по ночам. Кориолан прикоснулся к ее шеке. – Как давно ты узнала? – Подозревала некоторое время. Точно узнала недавно. Я не была уверена, что хочу тебе говорить, – призналась она, нахмурив брови. Кориолана охватило разочарование. – Ты хотела сохранить это в тайне? – Не в тайне… – Она облизала губы, пытаясь объяснить. – Я обдумывала наследие. Не только твое, не только мое, нас вместе. Потому что мы пообещали друг другу, и я не знаю, как у вас в Капитолии, но мы держим слово. – Она сказала это, подавив рыдание. – Так что мы теперь в этом вместе, и это что-то значит для меня. – Это что-то значит и для меня тоже, – сказал Кориолан, растерянно нахмурившись. – Я волнуюсь о Тринадцатом. Он дал мне безопасную гавань, чувство, что я принадлежу чем-то, как Линнет Роуз, больше, чем я была раньше, но черт меня побери, если я позволю ему пасть. Но мы оба знаем, что мы стоим на неровной земле… – Она посмотрела на Кориолана. – Мы оба знаем, что ты собираешься карабкаться дальше по лестнице. Ты уже строишь планы и интриги. Так что просто скажи мне… Когда ты станешь президентом, что ты сделаешь? – Я… – Кориолан склонил голову набок. Он остановился. Ему никогда не приходило в голову, что кому-то могут быть интересны его настоящие ответы, а не стерильные ответы, которые он будет давать во время дебатов и кампаний. – Я собираюсь сделать его настоящей силой. Чтобы никто никогда не посмел к нам лезть. – А потом? Кориолан подумал о холодных коридорах. Он думал о чувстве солнечного цвета на его лице, о том, как Люси Грей разрисовывала свой комбинезон, о ее венках. Он думал о специях в их доме, и как она призывала всех танцевать и веселиться. – Я напомню им, что такое жить. Я верну им их идентичность. Я устрою тебе огромный зал, где ты сможешь петь, и буду и других подбадривать, чтобы они искали свой путь. Я принесу вниз деревья, устрою тут лес. Я знаю, как устроить, чтобы тут был настоящий луг. Я разберусь, как нам достать еще детей, буду упирать на образование и процветание. Я принесу в их жизнь радость, но в основном… – Он остановился, прежде чем сказал это вслух. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. – Почему? – Потребовала ответа Люси Грей, не сердито, но решительно. Потому что я люблю тебя. Но этого Кориолан тоже не сказал. – Потому что это сделает Тринадцатый сильнее, – сказал он. – Довольные люди будут готовы защищать свой дом. Если до этого дойдет. – Верно, – Люси Грей отошла от него, в защищающем жесте положив руку на живот. – С детьми картинку легче продать, я это заметила. Людям захочется, чтобы их президент был похож на них, чтобы им хотелось быть, как он. А с детьми – это и то, и другое. Это то, чего все здесь хотят. – Так что… Мы это сделаем? – С сомнением спросил Кориолан. – Я не лгала, когда сказала тебе, много лет назад – что люди проводят все свои жизни просто стараясь остаться на стороне добра, а не зла. Для многих это не такая уж и проблема. Но у тебя с этим проблема, что-то в твоей голове просто тянет тебя каждый раз не в ту сторону, – сказала она. – Но это хорошо. То есть, не хорошо, но я смогу с этим жить. Если ты пойдешь на это, я на твоей стороне. Навсегда. Я буду твоей совестью. – Люси… – Нет, послушай. Я смогу толкнуть тебя на правильный путь, и я знаю здешний народ. Мы никого не хотим против себя настроить. Мы хотим им нравится. И черт возьми, разве ты не хочешь, чтобы тебя любили и восторгались тобой, как лидером, а не просто боялись? – Страх очень эффективен. – Страх очень легкий, – Люси Грей скрестила руки на груди. – Доброжелательство куда труднее. Но ты же любишь трудности, разве нет? Кориолан молчал. Люси Грей встала позади него и выключила воду, удивительно, до сих пор теплую. Он был полностью, абсолютно чист. Люси Грей помогла перевязать его грудь, руки, вправила его нос, работая над всем, что было побито или порезано. В общем, это было все его тело. – Ты ужасный человек, Кориолан. Мы оба это знаем. Не отрицай, – сказала она, совершенно спокойно, словно это просто случайно мысль посетила ее. – Но я думаю, что ты… что мы… Мы можем добиться великих вещей, если ты впустишь меня. Она подняла голову, глядя на Кориолана из-под густых ресниц. Кориолан почувствовал, что часть его практически расслабилась. Он словно отпустил себя. Он отдал часть контроля, передал его ей, но он не боялся. Не этого. Ты будешь отцом, Кориолан. Только одному человеку на свете Кориолан мог передать часть контроля над ним, и это была его жена, Люси Грей Бейрд. – Когда мы начнем? Ее глаза заблестели. – Милый, мы уже начали.