Ни звука больше о женских бедрах

Он слышит слова супруга, стоя прямо за дверью ванной: - Ванцзи и Вэй Ин пригласили нас на ужин, давай сходим к ним в гости. И прежде чем он успевает взять себя в руки, на мгновение его лицо в зеркале искажается гримасой охватившего его раздражения. Из-за этой уродливой гримасы его лицо выглядит совсем не привлекательно. Он сразу это исправляет, усилием воли возвращая себе приятное выражение. - Хорошо, - отзывается он. Мгновенно вспыхивающее раздражение, которое он всегда испытывает при виде этой парочки - особенно Вэй Усяня - не позволяет ему задуматься о странности просьбы Сичэня: все их семейные ужины обычно проходят в особняке клана Лань. Не то чтобы они совсем не ходили в гости к Ванцзи и Вэй Усяню, но поход в их дом - это поистине редкое явление, помимо тех случаев, когда надо быстро заехать и забрать Сычжуя на ночёвку. Сейчас подобное случается уже не так часто, как в бытность Лань Ванцзи отцом-одиночкой. Позже, во время завтрака, он небрежно спрашивает Сичэня, по какому поводу устраивается этот будущий ужин. Сичэнь небрежно пожимает плечами: - Дядя уехал на конференцию, а Сычжуй отправился на сутки в школьную поездку, поэтому они, вероятно, подумали, что это хороший шанс поужинать только с нами. По идее, это должно иметь смысл. Только вот этот ответ заставляет его насторожиться. Он тайком наблюдает за супругом все утро, а еще в машине по дороге на работу, чтобы увидеть, есть ли какие-либо явные признаки… приятного волнения? счастья? Но Сичэнь ведет себя так, как обычно. Что ровным счетом не значит ничего. За всю его жизнь - Сичэнь - единственный встреченный им человек, которого он так и не смог просчитать. Даже наполовину. Было время, когда это его возбуждало. Хотя теперь - большей частью - это его раздражает. Ему жизненно-важно знать, возродилось ли каким-то немыслимым образом влечение Сичэня к Вэй чёртову Усяню. Он старается не дать этому чувству беспокойства сожрать себя на протяжении всего рабочего дня, но это тяжело сделать. Он уже столько раз говорил себе: «На хрен это все». Если выяснится, что Сичэнь изменяет ему, то так тому и быть. Этот факт не может его сокрушить. Ничто в мире не способно сокрушить его, особенно банальная человеческая неверность. Даже когда он так думает, его мозг подкидывает ему мысленные образы… блядь, блядь, блядь… даже представить Сичэня в постели с… такое ощущение - словно его сердце издевательски маринуется в ядовитой кислоте. У него уже было несколько недель этого сраного бреда. Очевидно, его голова специализируется на весьма своеобразном порно с сюжетом измены, потому как бо́льшая часть того дерьма, которую выдумывает его мозг, - поистине эпический бред. Вскоре после того, как они добираются в гости, становится очевидно, что между сладкой парочкой медленно закипает напряжение. Это воистину странная вещь: видеть, как Лань Ванцзи на кого-то злится. И вовсе не в его коронном молчании, типа «Ты ниже меня, и я не признаю твоего существования». На этот раз это была вполне законного типа злость: «Ты облажался по-полной, и я на тебя злюсь именно поэтому». И на кого - на того самого Вэй Усяня - из всех людей этой Вселенной! Вэй Усянь, со своей стороны, казалось, полностью игнорировал едва заметные, но пронзительные взгляды Лань Ванцзи. И вел себя в своей обычной беззаботной и веселой манере. По крайней мере, так кажется на первый взгляд. Когда ужин подан и они садятся за стол, перед ними появляется новый Вэй Усянь. Такой, из-за которого он теряет тот небольшой аппетит, который у него еще оставался. Потому что этот Вэй Усянь не совсем флиртует, но весьма правдоподобно воспроизводит нечто предельно близкое к флирту - в отношении Лань Сичэня. Он старается не демонстрировать явную отрицательную реакцию. И смотрит на Лань Ванцзи, чтобы проверить, как его зять воспримет это безобразие. Тот по-прежнему выглядит таким же обиженным, как и раньше, но этот взаимный обмен любезностями их мужей, похоже, не вызывает никакой особенной реакции с его стороны. Он не уверен до конца, действительно ли Ванцзи настолько тупой, или настолько наивный и безоговорочно доверяет своему брату или ему просто наплевать. Прокляни вас всех Господь. Почему ему приходится все делать самому?? Почему этот тупой ублюдок не может хотя бы немного посодействовать закономерным разборкам? Пока он обдумывает то, как распределить наказание по всему периметру виноватых сторон, его взгляд рассеянно скользит по Вэй Усяню, который смеется этим своим раздражающим, задействующим все тело смехом над какой-то глупостью, что сказал Сичэнь. Он мужественно подавляет желание закатить глаза: Сичэнь способен на многое, но даже в свои лучшие моменты его нельзя обвинить в том, что он говорит вещи, заставляющие людей смеяться громко и вслух. Не говоря уже о том, чтобы проделывать то, что там вытворяет Вэй Усянь. Мелкий ублюдок. Ему наплевать, является ли этот засранец Старейшиной Илина или нет, он собирается… В этот самый момент глаза Вэй Усяня обращаются на него, и это происходит так внезапно, что он не успевает полностью скрыть то, что написано у него на лице. Вместо того, чтобы демонстрировать сожаление или даже казаться ошарашенным тем, что его застукали на попытке подкатить к чужому мужу, Вэй Усянь… ухмыляется?? Это выбивает его из колеи. Он настолько застигнут врасплох, что это отражается на его лице. Вэй Усянь слегка приподнимает бровь, а затем - как ни в чем не бывало - снова поворачивается к Сичэню, чтобы продолжить тот глупый разговор, что до этого они вели. Он раздраженно хмурится и поворачивается к Лань Ванцзи. Который аккуратно наливает себе половник супа так, словно все это безобразие совершенно не стоит ни малейшего внимания с его стороны. Его раздражение набирает градус, и он поворачивается в сторону супруга. Который так внимательно слушает Вэй Усяня, что даже не замечает, что его законный муж сидит здесь - рядом с ним. Проходит целых пять минут, а все это дерьмо и не думает завершаться. Вдобавок Сичэнь, кажется, внезапно приобрел эдакий дефект зрения - слепое пятно размера и формы собственного супруга. Мэн Яо отпускает от себя раздражение и всецело отдается гневу. Тому самому типу гнева, охваченный которым он хочет причинить Сичэню физическую боль. Но поскольку он не может этого сделать своему мужу, то он мысленно соглашается с тем, что будет вполне достаточно причинения боли Вэй Усяню. А вот чтобы навредить Вэй Усяню, ему придется… Его поток мыслей резко обрывается, когда он внезапно слышит, что именно щебечет Вэй Усянь. Нет, этого не может быть на самом деле. Он прислушивается еще раз. - О, да... У меня внезапно случилась эта странная галлюцинация... Мне привиделось, будто это Цинь Су тянет Мэн Яо за ногу, пытаясь утопить его в озере. Это было весьма странно. Я, такой, проснулся в своем пляжном шезлонге, в полной уверенности, что солнце напекло мне голову и со мной случился тепловой удар, но, понимашь ли, на мне была моя шляпа... Я предусмотрительно защитил свой замечательный череп от палящего солнца. И тогда я, такой, подумал, а с хрена ли - может ли быть такое вообще? Неужели мой дорогой шурин на самом деле тонет в озере? И я просто не мог принять свою галлюцинацию за полный абсурд, которым она - по идее - должна была быть... Какого грёбаного хрена!! Вэй Усянь вытаращился на него, почти комично расширив глаза: - Я имею в виду, как бы я мог такое похерить? В конце концов, мы же семья. А члены семьи всегда заботятся друг о друге. Особенно это ценим мы, сироты и ублюдки со своими новообретенными семьями, знаешь ли? Его глаза сужаются от гнева, но это только делает лицо Вэй Усяня еще более оживленным. - Я имею в виду, что мы же здесь - просто мы, нам не нужно притворяться, чтобы сохранить какое-то там лицо. И с нами просто наши мужья. Не так ли, Сичэнь-гэ? - Конечно, - отвечает Сичэнь, мило улыбаясь Вэй Усяню. Он смотрит на улыбающееся лицо Сичэня и плотно сжимает кулаки, чтобы не поддаться искушению вытрясти из супруга всю душу. - А что произошло потом? Ты побежал к озеру? — с искренним интересом спрашивает Сичэнь. Взгляд Вэй Усяня снова прилипает к Сичэню. - Да, я сразу же рванул к озеру и, хотя на поверхности ничего не видел, все равно нырнул. Видишь ли, мне захотелось самому убедиться в том, что мой дорогой шурин цел и невредим... Этот нахальный сучёнок продолжает вещать... - И вдруг он появляется из воды, дико размахивая руками, совсем так - как я видел в своем сне, от которого чуть не схватил инсульт, настолько кошмарным тот был. Сичэнь кивает, как раболепствующий и сладкий до рвоты гребаный папик своему любовнику: - Храбрый, Вэй Ин. Действительно храбрый... - Ну, не знаю, не знаю... - застенчиво улыбается в ответ на похвалу Вэй Ин. - Я имею в виду, что все это было инстинктивно, понимаешь? Я просто не мог вынести того, чтобы мой дорогой шурин вот так запросто утонул. Он заслуживает гораздо большего... Вэй Усянь пялится на него и лыбится невинной улыбкой типа «ничего такого особенного, однако я спас тебе жизнь». - Я бесконечно ценю твой - как нельзя более своевременный - кошмар, - отвечает он, вкладывая во фразу столько ехидства, сколько позволяет фальшивая благодарность. При этом - сам того не замечая - он сжимает в руках салфетку. На что Вэй Ин отвечает: - Всегда рад помочь. Он думал, что на этом вся эта сраная история и закончится, но Вэй Ин тут же поворачивается к Сичэню и продолжает: - А потом появляется она, как клубящийся легкий туман, такая себе довольно миленькая - правда... если бы не тот факт, что она тянула бедного шурина на дно за лодыжку. Я имею в виду, это было по-настоящему серьезно, знаешь ли... У нее был крепкий захват по всем правилам, и он даже не мог его сбросить с себя. - Достаточно! - грохает он салфеткой об стол. Все взгляды одновременно обращаются к нему. Сичэнь выглядит удивленным. Лань Ванцзи выглядит расстроенным тем, что из-за его удара часть супа выплеснулась из тарелки. Вэй Усянь выглядит… любопытным. И вдруг у него словно пелена спадает с глаз. Это была подстава. Натуральная ловушка. Весь чертов вечер был одной чертовой сплошной подставой. Вэй Усянь никогда так не треплется, как трепался весь этот вечер. Каким бы кокетливым ни был этот придурок, это никогда не было намеренно. За все дни, что он знал Вэй Усяня, а их было действительно много - вплоть до его 9-летнего исчезновения, когда он стал Великим Старейшиной Илина, - Вэй Усянь никогда не пытался кого-то целенаправленно соблазнить. Он всегда был для этого слишком высокомерен. Единственным исключением из этого правила был тот странный вечер семейного ужина, когда он пытался уговорить тупицу-Вэнь Чао сделать предложение ему вместо Цзян Яньли. И по этой причине он не принимает его в расчёт. Такой человек никогда не станет намеренно пытаться соблазнить чужого мужа. И тем более - кроме всего прочего - будучи его зятем. Если бы его не сжирал заживо зеленый монстр ревности всю эту неделю - черт возьми - целых несколько недель кряду, он бы смог предсказать наступление этого пиздеца за много дней до того как. Но вместо этого он был ослеплен ревностью и заглотил этот гребаный пиздец целиком: наживка, леска, подсечка - и привет. - Что-то из моих слов тебя обидело? — интересуется Вэй Усянь, теперь уже без притворного оживления, но тоном, который наводит на мысль, что сучёнок что-то знает. Точно. Он знает кое-что, чего Мэн Яо должен бояться. Взгляд Мэн Яо обращается к супругу - Сичэнь тоже смотрит на него с любопытством. Тем самым любопытством - того особенного рода, которое внезапно заставило его задумываться, а не симулировал ли Сичэнь все эти недели свой интерес к Вэй Усяню? Но с какой целью супругу бы так поступать? Чтобы вывести его из равновесия? Выбесить его? Точно выбесить его. Но выбесить его для чего? Его резко охватывает ощущение, словно он внезапно оказался окружён врагами - обложенный со всех сторон. И ему необходимо ретироваться, собраться с мыслями и переоценить окружающую обстановку. А для всего этого - ему нужно сделать хорошую мину при плохой игре. - Я уверен, что зять намеревался поблагодарить моего мужа за его разумное и своевременное вмешательство в предотвращение своей безвременной кончины, - это произносит Лань Ванцзи. Слова были такими резкими, что Мэн Яо вздрогнул. Не только из-за того, что кто-то их произнес. Но еще и из-за того, кто именно их произнёс. Лань Ванцзи. В курсе ли он? В курсе ли он, что на самом деле случилось много лет назад? Цинь Су ни за что бы ему не сказала. Цинь Су ни за что бы не сказала ему нечто такое, что Лань Ванцзи смог бы держать при себе целых десять грёбаных лет. Нет, нет, нет. Невозможно. Он слишком накручивает себя. Вэй Усянь, это мелкое дерьмо, что-то вынюхал. Но далеко не все. И даже далеко не половину. Но кое-что все-таки вынюхал. Лань Ванцзи, как и ожидалось, ведёт себя как подкаблучник - технически буквально будучи под каблуком своей сучки - точно так же, как и десять лет назад. Разумеется, этот слабак соизволит раскрыть свой высокомерный рот только в том случае, если почувствует, что его сраного мужа каким-то образом незаслуженно принижают. Ну разумеется. Конечно. Вот оно. - Безусловно. Это именно то, что я имел в виду, - успокаивающе улыбается он, берет со стола салфетку и аккуратно складывает ее треугольником. - Это был всего лишь травмирующий опыт. Тот, о котором я не хочу вспоминать, - добавляет он, аккуратно разглаживая складки ладонями. Ткань салфетки - хорошего качества. И складки придется разглаживать утюгом. Руками такого не сделать. - В самом деле. Прости меня, - легко говорит Вэй Усянь. Когда Мэн Яо поднимает взгляд, то видит, как Вэй Усянь берет свою салфетку, чтобы вытереть пролитый суп возле тарелки Лань Ванцзи. Усянь делает это почти машинально, пока продолжает свой разговор с Сичэнем: - Прости меня, Сичэнь гэ. С моей стороны было полнейшей грубостью - вспомнить об этом травмирующем опыте и заново пересказать его за ужином. Мэн Яо снова переводит взгляд на Сичэня. На Сичэня, что все еще наблюдает за ним своими полными любопытства глазами. Чего бы он не передумал про супруга, чего бы не ожидал от него - даже измены, пусть только в эмоциональном ключе - он просто не мог и подумать, что Сичэнь вступит в сговор с Вэй Усянем - против него. Но - в таком случае - какое же может существовать альтернативное объяснение организации этого странного вечера? - Ну, как только что сказал Ванцзи, ты всё-таки спас ему жизнь, Вэй Ин. Она принадлежит тебе по праву. И уверен, что теперь только от тебя зависит, как с ней поступить. Что такое?? Он едва замечает полный удивления взгляд, который появляется в глазах Вэй Усяня при словах Сичэня. Хотя Вэй Усянь достаточно легко его маскирует и выдает за простую вежливость. Но это дает ему тот самый ответ, которого он опасался и который подозревал. - Это и в самом деле огромная ответственность, - говоря эти слова, Вэй Усянь снова смотрит на него, и на его губах появляется еще одна широкая улыбка. - Ты согласен с этим, шурин? Что теперь я и в самом деле держу твою жизнь в своих - боюсь - довольно-таки неуклюжих руках? Он еще мгновение смотрит на Сичэня, замечая, что супруг спокойно выдерживает его взгляд, прежде чем опять повернуться к Вэй Усяню: - Я навсегда у тебя в долгу... - Вэй Усянь вопросительно наклоняет голову в принятии его слов. Затем Мэн Яо разворачивается к Сичэню и добавляет, - ...и я всегда возвращаю свои долги. Выражение лица Сичэня не меняется. - Как и я. С процентами, - а вот это уже парирует Вэй Усянь. Когда он снова возвращает взгляд на Вэй Усяня, тот пристально смотрит вовсе не на него, а на Лань Ванцзи. Лань Ванцзи возвращает ему такой же пристальный взгляд. На этих высокомерных губах играет намек на озорное веселье. Словно только что они оба обменялись какой-то сугубо личной, известной только им двоим - шуткой. Всё, конец. На сегодня он закончил с этой уродской семейкой придурков - два сапога пара. И тут он ловит взгляд Сичэня на эту сладкую парочку идиотов и поражается бесконечной затаенной тоске во взгляде супруга. Наблюдая за своим мужем, смотрящим на Вэй Усяня и Лань Ванцзи, он внезапно ловит себя на мысли, что - возможно - те пристальные взгляды Сичэня на пристани были направлены не только сугубо на Вэй Усяня, а на Вэй Усяня вместе с Лань Ванцзи. И тут его посещает мысль, что - возможно - его супруг больше не испытывает к нему любви.