Ни звука больше о женских бедрах

В тот день, после полудня, на тренировке по футболу Сычжуй ранит ногу. Его относят в школьный медпункт и выносят заключение, что, скорее всего, это перелом. Именно тогда он узнает об этом и мгновенно бросается туда. Когда он прибегает в медпункт, Сычжуй уже лежит на одной из кроватей, а рядом стоит Цзинъи и еще несколько детей. Сычжуй, кажется, держится молодцом, но когда замечает Вэй Усяня, на лице мальчика появляется жалобное выражение. Цзинъи бросается к нему, чтобы сообщить, что медсестра уже вызвала скорую помощь и отца Сычжуя. Он хочет забрать Сычжуя в свой кабинет. Медсестра против, но он говорит ей, что возьмет на себя всю ответственность, что бы ни произошло дальше. Он нутром чует, что она собирается сказать свое «нет», но затем Сычжуй говорит «пожалуйста», и медсестра уступает, что является маленьким волшебством. Должно быть, она слышала о Старейшине Илина, хотя он проработал в их школе едва ли несколько месяцев. Ему любопытно, что же она слышала о нём. Нога Сычжуя плотно упакована в пакеты со льдом, и он накладывает на данную конструкцию импровизированную шину, прежде чем поднять мальчика на руки. - Ты согласен на то, что я собираюсь делать? Сычжуй мгновенно кивает. - Вы уверены, господин Вэй? - спрашивает медсестра. - Медицинская наука не рекомендует перемещение людей со сломанными конечностями. Обезболивающие, что дали мальчику, должно быть, уже начали свое действие, потому что Сычжуй умудряется послать ему робкую улыбку и интересуется: - Тогда почему шифу так делает? Вместо ответа он заговорчески подмигивает, отчего улыбка Сычжуя становится шире, и мальчик уверенно обхватывает его шею обеими руками . Он успевает добраться до двери медпункта, а стайка детей следует за ним по пятам на манер крошечных мышат, словно он какой-то там гамельнский дудочник*, когда ему в нос ударяет знакомый запах. Чертов сандал. Были времена, когда этот грёбаный сандал заставлял его буквально лезть на стенку. Теряя в результате всю надетую и застегнутую ранее одежду. Теперь же он вынуждает его молча стиснуть зубы. - А вот и первый посетитель, — шепчет он Сычжую. - Кто? - Сычжуй удивлённо склоняет голову к плечу. Ему абсолютно нет нужды отвечать, потому что в следующий момент Лань Ванцзи уже у двери. Сегодня без костюма. Одет, фактически, в синюю медицинскую униформу для операций и поверх нее стерильный одноразовый халат голубого цвета. Ну, кто бы мог подумать… этот мудак реально использовал полученную медицинскую степень. Именно одноразовый халат выдает с головой, насколько измочаленным, должно быть, чувствует себя Лань Ванцзи. Неопрятные складки одноразовой ткани, а еще волосы, собранные сзади в тугой пучок, но несколько прядей выбились наружу и неряшливо обрамляют лицо: он, должно быть, резко сорвал медицинскую шапочку. - Извини, что опоздал. Был на операции. - Я думал, вы кардиолог, — говорит он, не в силах сдержать свой болтливый язык. Черт возьми, с чего бы ему так думать... Если только он не был в курсе той профессиональной специализации, которую рассматривал для себя этот перец в далеком прошлом. Но увы, фраза вылетела и зарабатывает ему подозрительный взгляд суженных глаз, однако вместо встречного вопроса, Лань Ванцзи отвечает: - Я детский кардиохирург. - А, — говорит он в ответ, быстро отворачиваясь и глядя на Сычжуя в своих объятиях. Мальчик наблюдает за ними обоими с неподдельным интересом. - Почему его нога в шине? — спрашивает Лань Ванцзи. Блядь. - Можем ли мы обсудить эту деликатную тему в моем кабинете? На мгновение кажется, что Лань Ванцзи готов возразить, но он смотрит на своего сына, и какое бы ни было выражение лица у Сычжуя, оно заставляет его отца передумать. - Могу я тебя понести? - вместо этого спрашивает Лань Ванцзи у Сычжуя. Мальчик бросает на него смущённый взгляд и улыбается, а затем поворачивается к Лань Ванцзи и кивает: - Да, отец. Лань Ванцзи приближается, чтобы забрать Сычжуя из его объятий, и запах сандала десятикратно усиливается, заставляя его резко выдохнуть и отвернуться. В этом чертовом запахе присутствует и легкий оттенок дезинфектанта, но его явно недостаточно, чтобы заглушить запах гребаного сандалового дерева. Тот даже не рядом не стоял. Ещё будучи в медицинском, он интересовался у Хуайсана и МяньМянь, ощущали ли они этот запах. Да, подтвердили оба, но тот был едва уловимым и настолько мимолётным, что казался им обоим всего лишь слабым естественным запахом кожи. Оба его друга чувствовали этот аромат совершенно не так, как чувствовал его он… словно он ощущал его целиком, всем своим телом, а не только носом… Даже через стены соседней аудитории... Как-то он сознался Лань Ванцзи, что именно так он и оказался соблазненным, с помощью аромата, от которого его глаза натурально слезились от похоти. А в ответ Лань Ванцзи прошептал ему на ухо, что, по его мнению, все было как раз с точностью до наоборот: это Вэй Усянь соблазнил его медом своей кожи. В ретроспективе, что теперь готова подарить ему мудрость суждений, он понимает, что перманентное сексуальное возбуждение делало их обоих чертовски восприимчивыми и возбуждающимися просто на заебись. Он определенно рад, что теперь стал старше. Мудрее. И больше не попадает в ловушку сандалового запаха. Лань Ванцзи несет Сычжуя без каких-либо видимых усилий, и в процессе отец и сын тихо перешептываются друг с другом. Он следует за ними на расстоянии, чтобы обеспечить им пару минут наедине. Лань Ванцзи молчит, когда они входят в лифт. Это все напряжение, вот что витает в воздухе, и он понимает это почти в то же самое время, когда Сычжуй тихо произносит: - Я в порядке, пап. И наконец он слышит выдох Лань Ванцзи. Это короткий выдох облегчения. Но учитывая о ком мы тут с вами говорим, это целый чертов океан беспокойства. Однако, он видит, как Лань Ванцзи смотрит на Сычжуя с легкой улыбкой. - Разве я выгляжу обеспокоенным? Сычжуй слегка наклоняет голову, словно раздумывая, а затем единожды кивает. - Тебя это устраивает? - спрашивает мягко Лань Ванцзи. Он смотрит с удивлением. И наблюдает, как Сычжуй поднимает лоб. Словно читая его мысли, Лань Ванцзи прижимает сына ближе и тоже наклоняет лоб, пока их лбы не соприкасаются. Он вжимается спиной в стену. Чувствует, что его здесь абсолютно не должно быть. И разворачивающаяся перед ним сцена вызывает у него желание зарыдать. Он не ронял слез целую вечность. Эоны тысячелетий. Это все сиротские заморочки. Они просто поджидают тебя в чертовых лифтах, натуральные суки, как есть суки. Двери лифта открываются, и он торопится выйти наружу, страстно желая мгновенно покинуть замкнутое пространство с призраками многих горячечных желаний своего одинокого детства. У него есть буквально пара мгновений, чтобы собрать себя в кучу внутри кабинета, прежде чем туда придут отец и сын, что идут за ним, наступая на пятки. Как только они оказываются внутри, он быстро идет и запирает дверь на ключ. Лань Ванцзи обходит стол, чтобы посадить Сычжуя на диван, а затем становится на колени рядом с ним, чтобы, наконец, внимательно осмотреть его ногу. - Это перелом, - констатирует он. - Да, - соглашается Лань Ванцзи . Он морально готовится к тому, что собирается провернуть. Ему не удается проделывать этот трюк так же часто, как делает это Вэнь Цин, учитывая то, что она вообще-то практикует как традиционную медицину, так и целительское самосовершенствование, но на долгом пути восстановления своих сил и проведения капремонта собственного тела с помощью одного лишь блеклого призрака его первоначального ядра – уже не золотого, а, что более вероятно, ржавого – он прежде всего всегда полагался только на себя (когда Вэнь Цин не могла до него добраться достаточно быстро). Но он уже много лет не нуждался в ней для исцеления. Он вполне справлялся с этим самостоятельно. Сломанные кости были жесткой хренью, но все же обратимой. Он ожидает, что после этого будет валяться к постели как минимум три дня кряду. И отлично, что сегодня как раз четверг. Завтра он просто скажется больным, проведет длинные выходные за просмотром Netflix и будет как новенький. - Что именно вы собираетесь делать? - спрашивает Лань Ванцзи. Он должен признаться, что в некотором роде даже гордится этим парнем. Возможно, репутация Старейшины Илина имеет куда более широкий ареол распространения, чем он подозревал, если Лань Ванцзи готов пойти на подобный риск. - Вы мне доверяете? - спрашивает он, улыбаясь своей знаменитой кривой улыбкой. Он ничего не может с этим поделать. Ситуация слишком напряженная. Лань Ванцзи тоже весь на нервах. А он предпочел бы, чтобы этот человек снова вернулся к своей обычной высокомерной мудацкой манере поведения. - Нет, - слышит он ответ. Снова здорова. Началось. - Но мой сын вам доверяет. Его ухмылка гаснет. Его взгляд разворачивается к Сычжую. И мгновенно смягчается, когда тот кивает ему с легкой улыбкой. Мальчику уже дали обезболики. А вот с тем, что он собирается сделать... ну... он не совсем уверен, насколько больно это получится. Итак, его первоочередная задача - произнести заклинание, которое временно позволит ему чувствовать все, что ощущает Сычжуй. Есть, правда, способ распространить это только на боль Сычжуя, но подобное отнимет куда больше сил и энергии, чем ему понадобится для реального исцеления. - Что вы собираетесь делать? - снова спрашивает Лань Ванцзи. Он не произносит ни слова в ответ, просто переплетая свои пальцы с пальцами Сычжуя, чтобы начать первый этап. Ему нужно сконцентрироваться, чтобы ци текла только от Сычжуя к нему, а не наоборот, как в особом случае равного обмена энергиями. Когда он заканчивает и открывает глаза, Сычжуй смотрит прямо на него спокойным, немного отсутствующим взглядом. Блядь, ему стоило бы попросить Сычжуя закрыть глаза. Внезапно он чувствует крепкую хватку Лань Ванцзи на своем запястье. - Что вы сделали? Он понимает отцовскую панику. Но ему нужно, чтобы Лань Ванцзи не паниковал. Поэтому он старается не ходить вокруг да около, и говорит тому прямо: - Я не уверен, насколько болезненным получится исцеление. Когда Лань Ванцзи озадаченно наклоняет голову к плечу, он быстро добавляет: - Поэтому я отключил все его ощущения. Временно. Считайте это анестезией. Лань Ванцзи сужает глаза в подозрении, как будто точно в курсе, что это еще не все тревожные новости. Но Лань Ванцзи совершенно нет необходимости знать то, что ему и так не нужно знать. Он аккуратно убирает руку Лань Ванцзи со своего запястья и снова смотрит на Сычжуя. - Ты знаешь, что такое анестезия, да, Сычжуй? - мягким тоном интересуется он. Сычжуй кивает. Как же, ссссука, больнооооо... Он искренне рад, что догадался предпринять такие меры предосторожности. Всякий раз, когда чувствует боль, он любит напоминать себе, что ему удалили золотое ядро в нежном возрасте 20-ти лет, однако он выжил, дышит и до сих пор ходит ногами. И сделает то же самое и сейчас, стиснув зубы и пережидая боль, пока Сычжуй не берет его руку в свою ладонь. Вот только это не Сычжуй. Это Лань Ванцзи взял Сычжуя за руку. Вот только именно он, Вэй Усянь, сейчас ощущает ободряющее прикосновение, его теплоту и уверенность. Так вот как ощущается отцовское рукопожатие. Оно и в самом деле помогает отползти от края невыносимой боли, и каким-то немыслимым образом он справляется с остальной частью процесса, остро ощущая, когда сломанные края кости снова срастаются, словно опять собраться им вместе куда труднее, чем развалиться на куски. Его лоб блестит от пота, когда все завершается. Он рад, что Лань Ванцзи слишком сосредоточен на Сычжуе, чтобы это заметить. Он закрывает глаза и терпеливо ждет, пока боль не уменьшится до тупой и пульсирующей. Затем кладет руки на руку Сычжуя и возвращает ему то, что временно забрал себе. В спешке он забывает, что рука Лань Ванцзи находится прямо под левой ладонью Сычжуя и крепко ту держит. Потому что наступает момент, когда все три их энергии соединяются с крохотной вспышкой. Он быстро отдергивает руку, но не раньше, чем Лань Ванцзи в замешательстве разворачивается к нему. - Сделано. Этот парнишка уже как новенький, точно как свежеотчеканенная золотая монетка, - весело произносит он, растягивая губы в том, что как он надеется, выглядит улыбкой. Лань Ванцзи обнимает Сычжуя, берет того на руки еще раз, хотя Сычжуй поднимает взгляд и говорит: - Подожди, пап, я должен убедиться, что все получилось. Лань Ванцзи на мгновение застывает, а после неохотно опускает Сычжуя на пол. Его часто восхищает то, как слепо дети доверяют взрослым, поскольку Сычжуй не просто пытается сделать шаг. Он делает сразу целых два шага, понимает, что с ним все в порядке, и бегом бросается к двери. - Получилось! Шифу, вы просто потрясающий! - восклицает он в восторге, который больше напоминает восторг Цзинъи. Он улыбается в ответ и делает вежливый поклон. - Ну, что ж, спасибо, молодой человек. А теперь бери своего отца и быстренько идите отсюда. Он расправляет плечи и игриво подмигивает. Лань Ванцзи смотрит на Сычжуя с любовью. И облегчением. Он отводит глаза, когда взгляд Лань Ванцзи падает на него. - Вы в порядке? Он кивает, отворачивается и направляется к столу, изо всех сил сосредотачиваясь на том, чтобы переставлять одну ногу за другой. - Разумеется. А теперь на выход, вы двое. Мне определенно не платят за переработки после уроков. Он видит, как Лань Ванцзи колеблется еще мгновение, а потом раздаются шаги, и дверь открывается и закрывается. Его ноги подгибаются, и он падает на пол, каким-то чудом успевая вытащить телефон. Блядь, восстановление чего-то потребовало куда больше энергии, чем разрушающая альтернатива. Он произносит голосовую команду набрать номер Вэнь Нина, прежде чем устало привалиться спиной к столу для опоры. Он отправляет голосовую почту, как обычно это бывает, когда Вэнь Нин находится в своем ресторане. Он оставляет сообщение. "Вэнь Нин, это Вэй Ин. Мне нужно, чтобы ты отвез меня домой". Примечание: Гамельнский дудочник* - по легенде увел из Гамельна всех детей, когда жители отказались заплатить за то, что перед этим он путем игры на дудочке (сиречь флейте) утопил полчища крыс, что досаждали городу. Загуглите легенду - весьма поучительно. Здесь Вэй Ин иронизирует над собой в двух аспектах: 1) знаменитость легенды и его главного персонажа, и его самого, разумеется, и 2) сходство между ними - оба играли на флейте! у АВВА есть песня, посвященная этому - https://www.youtube.com/watch?v=Dkq4WS9TGDs