Ни звука больше о женских бедрах

- Что происходит? - спрашивает Цзинъи, прикрывая ладонями, сложенными лодочкой, глаза, чтобы затем заглянуть в окно. Сычжуй пытается оттащить его, но Цзинъи стряхивает его настойчивые ладони, чтобы глянуть еще раз. - Чем они занимаются? - Никак не могу понять. Не думаю, чтобы это было нечто плохое. Точно не думаю, - повторяет он, мысленно перебирая сцены того - чем бы оно ни было - что в течение последних шести месяцев разворачивалось перед его глазами в различных вариантах - и довольно часто это «нечто» происходило тогда, когда его родители полагали, что его нет поблизости, чтобы лицезреть это самое «нечто». Он уверен, однако, что они НЕ делают больно друг другу. Один своим гуцинем может запросто стереть с лица земли целый город. Другой - уничтожить несколько мегаполисов звуками своей флейты. Очевидно, что им обоим вряд ли нужно находиться в непосредственной близости, чтобы причинить друг другу боль. Так почему они так настойчиво занимались «рукопашкой» (этого слова ему явно недостаточно, чтобы передать необходимый смысл, но лучшего определения он придумать так и не смог) друг с другом - это было определенно выше его понимания... Он видел, как родители - которые не заклинатели - время от времени делали это со своими детьми. Как на его скромный вкус - такая манера поведения была довольно... своеобразной. И называлась «грубое обращение»... Однако игру это не напоминало никоим образом. Первый раз, когда он увидел, как они «этим» занимаются – случился тогда, когда он прибежал с посиделок в доме Цзинъи, чтобы забрать свой велосипед, и случайно застал их друг с другом. Он видел их, будучи снаружи дома. Тогда он стоял и смотрел за разворачивающейся сценой через окно, испытывая при этом что-то вроде природного ужаса. Шифу – или папа, как он начал называть его за лето – толкнул отца сзади. Отец развернулся и в отместку повалил папу на пол. Они принялись заниматься «этим» на полу: папа наносил удары, а отец накинулся на него всем телом и прижал его к полу. Папа, должно быть, просто позволил этому случиться, потому что, действительно, кто вообще смог бы придавить к полу Старейшину Илина? Но папа выглядел побеждённым, по крайней мере физически. Затем, когда они уставились друг на друга, задыхаясь от предпринятых усилий, он ощутил, что шпионит за чем-то личным, и тихо отошел назад, чтобы сесть на велосипед и умчаться прочь. Он заставал их за этим занятием несколько раз, иногда даже когда был дома. Тогда они старались бороться не в открытую, а настолько скрытно - чтобы он смог признаться себе, что их целью было спрятаться именно от него. Как в тот раз на диване. Они с папой смотрели телевизор, а чуть позже к ним присоединился отец с книгой. Он заснул на плече у папы, а когда проснулся через некоторое время, то краем глаза увидел: отец ущипнул папу пониже запястья. Папа прошептал в ответ: «Больно!», хотя тут же ущипнул отца в отместку - за предплечье. Его отец, должно быть, продолжил щипаться, наверняка уже где-то в другом месте, потому что тело папы инстинктивно дернулось, хотя папа тут же обхватил его другой рукой, чтобы он не проснулся. Папа не знал, что он уже не спит. Он услышал шепот папы: - Не тут - ты разбудишь Сычжуя. И на этом все закончилось. Пока. *** Однажды он услышал, что они занимались этим «кое-чем» в прачечной, однако он понятия не имел, как это назвать. Хотя странный шум присутствовал. С одной стороны могло показаться, что папе делали больно. А с другой, ну… Он совершенно не имел ни малейшего понятия, что это были за звуки такие. У него просто возникло стойкое ощущение, что обоим его родителям будет очень неловко, если он их увидит. По этой причине, он тихо вернулся в свою комнату и продолжил заниматься. Его так и подмывало поговорить об этом с Цзинъи. Спросить Лань Цзинъи, вели ли его родители себя подобным образом. Было ли это нормальным явлением, когда отцов было двое? Единственным его достоверным опытом для анализа была пара дяди Сичэня и Сяо Шушу. До того, как отец и папа поженились, отцу часто приходилось дежурить в больнице, тогда он сам ночевал в Большом доме, где жили дядя Сичэнь и Сяо Шушу вместе с его дедушкой. Он никогда не замечал, чтобы они дрались в рукопашную. Даже в шутку. Всё дело было в том, что он действительно думал, что его отец и папа «взаправду» нравятся друг другу. Очень-очень-очень нравятся друг другу. Однако он не имел ни малейшего понятия, откуда ему это было известно. Потому что они никогда не показывали никакой привязанности друг к другу. Не было ровным счетом никаких объятий или поцелуев, какие он иногда видел у других взрослых пар. И это было тоже очень странно, потому что папа был ласков со многими другими людьми. А кроме того, папа все время его обнимал. Даже не задумываясь о том, что делает. Раньше он как-то задавался вопросом, вела бы себя так же и его родная мама. Эти мысли посещали его, когда он видел, что другие мамы тоже обнимали своих детей. И когда он был маленьким, ему очень хотелось, чтобы его родная мама его тоже обнимала. Папа обнимает его так же тепло, как он воображал себе это в исполнении его родной мамы. Папа обнимает и Цзинъи тоже. Скажем прямо, не так часто, как папа обнимает его самого, но эти объятия повторяются с достаточной частотой, чтобы он воспринимал их как своего рода «нормальное поведение». Папа еще обнимает дядю Цзян Чэна с тетей Цзян Яньли. И еще он обнимает тетушку МяньМянь и дядю Хуайсана тоже. Папа никогда не обнимает отца. Отец - в свою очередь - тоже никогда не обнимает папу. Кроме того, он также никогда не видел, чтобы они целовались. Ну, кроме тогдашнего поцелуя - на свадьбе. Тот поцелуй был для него приятным сюрпризом. До этих пор он никогда не видел, чтобы его отец кого-нибудь целовал. Какие там поцелуи, забудьте напрочь, его отец даже не прикасался ни к кому, кроме него самого! Поэтому - тот самый свадебный поцелуй определенно стал для него сюрпризом. Тот поцелуй сделал его счастливым. Потому что он часто видел в фильмах, что именно так люди и поступают на свадьбах. Но с тех самых пор больше никаких поцелуев не происходило. На самом деле, папа постоянно ругался с отцом. Иногда из-за самых простых вещей. Но это напоминало ему то, как ссорятся друг с другом время от времени Цзинъи и Оуян Цзычжэнь. Он просто не мог воспринимать эту их «ругань» всерьез. Из всего сказанного совершенно непонятно, почему он уверен, что его отец и папа сильно нравятся друг другу. Хотя... возможно, он все-таки понимает, почему так. Его отец, который никогда не любил никого трогать (кроме своего сына), часто прикасается к папе. Все время прикасается. То возьмет папу за локоть. То ткнет его пальцем в бок или в спину. То ущипнет его за попу. А еще отец иногда притворяется, что наткнулся на папу случайно, и тогда это похоже на случайные недо-объятия. Он не совсем может такое объяснить, особенно потому, что это его отец. Его собственный отец. Знаменитый Ханьгуан-цзюнь. Который натыкается на кого-то - случайно - и вы поверите в такое? Нарочно - ага... И не потому, что он хочет кого-нибудь убить. - Эмммм, как ты думаешь, это похоже на… - говорит Цзинъи, прижимаясь носом к окну в попытке лучше увидеть происходящее за стеклом. Он наклоняет голову в сторону Цзинъи, терпеливо ожидая, пока тот закончит предложение. - Похоже на…, - подсказывает он, когда Цзинъи оставляет свою фразу неоконченной. - Ох! - внезапно восклицает Цзинъи испуганно, приседая вниз от окна. - Что случилось? - спрашивает он, наклоняясь к окну, чтобы глянуть. Цзинъи поспешно оттаскивает его назад, закрывая ему глаза. - Ой, - вскрикивает он, и Цзинъи внезапно закрывает ему рот рукой, оттаскивая их обоих от окна вниз, пока они не оказываются на корточках прямо на земле под окном. - Что случилось? - нетерпеливо интересуется он, поспешно скидывая ладони Цзинъи со своих глаз и рта. - Так они... кхм... часто так делают? - спрашивает Цзинъи, тяжело сглатывая ком в горле. - Все зависит от того, чем - собственно - они занимаются, - отвечает он, будучи в сомнениях. Когда Цзинъи не отвечает, он начинает вставать на ноги. Цзинъи быстро тянет его обратно вниз. - Что случилось? Они действительно делают друг другу больно? Обычно это просто в шутку. Ну, знаешь, такая шутливая возня... А твои родители делают подобные вещи? - Ммм, нет, - Цзинъи отвечает сразу же таким тоном, что заставляющим его смотреть на друга с подозрением в прищуренных глазах. - Я ничего такого не имею в виду. Возможно, тут просто особый случай, - отвечает Цзинъи, сидя спиной к стене за кустами. Это звучит нехорошо - неправдоподобно. - Особый случай? Особый по-плохому? Или особый по-хорошему? - спрашивает он, пытаясь понять, имеется ли у него повод для беспокойства. Раньше он не думал, что происходит нечто плохое. Но у Цзинъи было гораздо больше практического опыта в жизни - с двумя-то родителями. - Не тут, давай только не тут... - слышится прямо из окна голос папы. Это сказано не громко, но поскольку они находятся непосредственно под подоконником, поэтому им все прекрасно слышно. Цзинъи смотрит на него широко раскрытыми от волнения глазами. - Хангуан-цзюнь! - упрек в голосе папы угадывается безошибочно, и на этот раз, когда он смотрит на Цзинъи, его собственные глаза расширяются в испуге. Затем раздаются звуки физической борьбы и громкий удар о стену, который заставляет Цзинъи схватить его за руку. При этом глаза друга круглые, как два огромных блюдца. - Прекрати. Сычжуй скоро вернется домоооой, - говорит папа, хотя предложение заканчивается длинным и протяжным звуком, похожим на… Рука Цзинъи крепко сжимается вокруг его собственной. - Не раньше, чем через полчаса, - наконец, звучит голос его отца. - Нам потребуется… больше… чем 30 минут... Голос папы теперь прерывается другими странными звуками. Он дергает Цзинъи за руку, жестом показывая ему аккуратно отойти в сторону. Цзинъи вздрагивает, но затем кивает. Кивок его представляет собой резкое дергающееся движение головы, словно его друг неожиданно позабыл, как кивать естественным образом. Когда они отлипают от стены здания, то стремглав мчатся к своим велосипедам. И как только садятся на них, то оба несутся так, словно сам дьявол гонится на ними по пятам - до тех пор пока не приезжают к дому Цзинъи. Они бросают велосипеды возле дома, не удосужившись прислонить их как следует, и бросаются вверх по ступенькам в дом. Мама Цзинъи кричит им из кухни и спрашивает, не хотят ли они перекусить. Цзинъи кричит в ответ: «Нет, спасибо», а затем они поднимаются по лестнице на второй этаж. Когда они добираются до комнаты Цзинъи, Цзинъи немедленно закрывает дверь и запирает ее на ключ. А после стоит, прислонившись к ней спиной, тяжело дыша. Он проходит в другой конец комнаты, отодвигает шторы и смотрит в окно. Не то чтобы, отсюда был виден его дом. Тот расположен в самом конце квартала, примерно через 8 домов от дома Цзинъи. И, кроме того, дома стоят не так уж близко друг к другу. Этот квартал полностью принадлежит Ланям. И Большой дедушкин дом расположен на другом его конце. Цзинъи подходит и становится рядом с ним, и они оба смотрят в сторону его дома. - Давай посмотрим фильм, - предлагает Цзинъи. Он глядит на Цзинъи и кивает. - Мы попросим мою маму позвонить твоим родителям и сказать им, что ты вернешься после фильма. Цзинъи сбегает, чтобы сделать, что обещал. В это время он стоит у окна и вспоминает то, что они услышали. И мотает головой из стороны в сторону, чтобы прояснить мысли, когда в его голове дело доходит до финальной части. Ему очень любопытно, что же такого увидел Цзинъи, что заставило его отползти от окна. Цзинъи возвращается и сообщает ему, что комната внизу свободна для просмтра фильма. - Большой Герой 6 или Лего Бэтмен? - Ох, жестко. Тяжело выбрать, - отвечает он, спускаясь по лестнице. *** И только когда фильм доходит до середины, он - наконец - наклоняется и спрашивает: - Они делали больно друг другу? Цзинъи требуется некоторое время, чтобы подумать, а после ответить: - Твой отец укусил Шифу за шею. Он вдыхает и забывает выдохнуть, держа напряженную паузу. - Отец обидел папу? Глаза Цзинъи бегают из стороны в сторону, а потом он трясет головой, словно пытаясь прояснить свои мысли. - Наверное. Мне так показалось. Я… - Что? - нетерпеливо спрашивает он, дергая Цзинъи за руку - неопределенность слишком сильна. - Думаю, шифу… - Цзинъи делает паузу, делая еще один медленный вдох. - Понравилось? - тихо спрашивает он, высказывая догадку. Цзинъи удивленно смотрит. - Откуда ты знаешь? Он не знает, откуда ему это известно. - Думаю, им обоим нравится все, что они делают друг с другом, - шепчет он, словно делится большим секретом. Внезапно Цзинъи наклоняется, немного оттягивает его рубашку и кусает его за плечо. - Ой! Зачем ты это сделал? - резко интересуется он, отталкивая Цзинъи назад. - А тебе понравилось? - в недоумении спрашивает Цзинъи. - Точно нет, - отвечает он, напряженно потирая ладонью укушенное место. Цзинъи кусал не сильно, но этого было достаточно, чтобы стало больно. - Не понимаю. Что может понравиться в укусах? - спрашивает Цзинъи, тоже потирая ему место укуса и тихо бормоча «Извини». - Твой папа кусает твою маму?, - интересуется он серьезным тоном. Цзинъи отрицательно качает головой. - Если и да, то я этого точно не видел. Так они сидят с этой мыслью какое-то время, пока внезапно оба не обмениваются недоуменными взглядами и одновременно не говорят: «Непонятно». Когда он возвращается домой, в доме уже все тихо. Отец готовит ужин, а папа проверяет работы. Однако той же ночью, когда он встает в туалет, он крадется на цыпочках и останавливается возле их двери, когда слышит странный шум. Говорят тихо и напряженным шепотом, но в середине фразу он слышит, как папа приказывает отцу: - Не вздумай наставить мне засосов на видном месте. Его отец - должно быть - сделал «нечто» в ответ, что заставило папу издать громкий беспомощный звук. После которого он убегает практически на цыпочках. Он запоминает это слово и на следующий день рассказывает о нем Цзинъи. Оба они соглашаются с тем, что надо провести небольшое исследование на тему «засосов». И почему его отец наставил их папе. И почему папа не хочет, чтобы они были в тех местах, которые можно было бы видеть. Их первая же попытка поиска в Интернете слова «засосы» вызывает родительское предупреждение о небезопасном поиске, и они быстро стирают его. Затем они спрашивают у друга - который спрашивает у друга - у которого есть старший брат. Ответ возвращается к ним - по существу - таким: - «Прелюдия». - И что это значит? - интересуются они друг у друга. Непонятно. Поэтому они опять спрашивают у друга - который спрашивает друга - у которого есть сестра, которая менее скрытная и не нагоняет таинственности. - Вы слишком малы, чтобы знать. В глазах Цзинъи застывает выражение типа «Какой чертовой бабушки... Ах так значит...». И Лань Цзинъи полон решимости выяснить, что же это такое за «засосы». И он действительно выясняет. А после он объясняет это Сычжую таким образом: - Я уверен, они очень - взаправду - нравятся друг другу. - Я так сразу и сказал! - громко восклицает Сычжуй, разводя руки широко в стороны для пущего эффекта и ощущая себя совершенно свободным от подозрений и на сто процентов правым в оценке поведения своих родителей. После этого он не забывает спросить: - А что такое «засосы?» Цзинъи делает долгую глубокомысленную паузу и собирается с духом. - Это так, словно я укусил тебя за плечо, но тебе это понравилось. - Ооооох, - задумчиво отвечает Сычжуй. Ему не стало яснее - каким образом укус может нравиться и превращаться в «засос»... Но он решает, что с этой странной темой пока покончено. Пока покончено.