Ни звука больше о женских бедрах

Нечто изменилось после полного фиаско на горе Феникса. Он все никак не может толком сообразить, что это за фигня, но точно знает, что это чистая правда. Не то чтобы Сичэнь спрашивал его о том, что произошло в тот день. Он даже не может сказать, что в поведении Сичэня появилось нечто специфичное, но это самое "оно" присутствует. То самое чувство - что Сичэнь ЗНАЕТ - напоминающее противный зуд, словно навязчивое желание почесать царапину, которая все никак не может зажить. Какое-то непродолжительное время он думал, что, возможно, он проецирует свою вину на Сичэня, но нет, это точно не так. Иногда ему действительно кажется, что он спит в одной постели с врагом. Словно его супруг - Сичэнь - является своего рода хитроумным махинатором, кукловодом поразительного таланта, который мастерски вычислил все то зло, которое он когда-либо совершил в своей жизни, и намеренно женился на нем, чтобы осуществлять свою месть довольно продолжительное время. К счастью, подобные мысли охватывали его только в те моменты, когда он ощущал себя особенно уязвимым и испуганным. Иначе зачем кому-то делать подобную чудовищную гадость самому себе? Тем более - Сичэню? Существуют и куда менее болезненные методы мести, чем жениться на объекте своего крайнего отвращения, а затем регулярно заниматься умопомрачительным сексом с данным объектом мести. Нет-нет-нет. Однако, он все же должен был признать объективный факт. Про братьев Лань. Что они совсем не такие, какими выглядят. Даже младший - только кажущийся - прямолинейным. Учитывая то, что Лань Ванцзи сумел-таки скрутить Старейшину Илина в эмоционально-гормональный крендель, внутри ему пришлось признать, что Лань Ванцзи также может обладать - ранее неизвестными ему - запасами хитроумия. Однако - таковые были просто ничем по сравнению с той полноводной рекой коварства, которой - согласно его подозрениям - обладал Сичэнь. Что было все еще каплей по сравнению с тем безбрежным океаном злонамеренности, которым обладал он сам. Да, ему пришлось напомнить себе об этом вышеуказанном факте. И хотя в Сичэне и Лань Ванцзи имелось несколько больше тьмы, чем казалось на первый взгляд, ни в каком мире они не смогли бы даже приблизиться к тому, что пребывало внутри него самого. Старейшина Илина - оказывается - вполне может быть самым очевидным из них всех, и это при всем при том, что этот человек показал все задатки самого могущественного темного лорда своего поколения. Да черт возьми, возможно, самого могущественного за последнее столетие. Несмотря на то, что ему еще только предстоит полностью очертить все возможные последствия своих действий на горе Феникса (он все еще ярко помнит, как оба брата Лань тащились на него в тот день), тем не менее - он искренне рад, что его скромные действия раскрыли масштабы сил знаменитого Старейшины Илина. И это при том, что никто даже не догадывался, за исключением нескольких избранных представителей клана Цзян, что Старейшина Илина когда-то в прошлом потерял свое золотое ядро. Судя по тому, что было вынуждено продемонстрировано на горе Феникса, он был склонен полагать, что ядро Вэй Усяня полностью восстановлено. Да и кто способен обладать такой силой без полноценного золотого ядра? Что закономерно наводило на мысль, что, не взирая на то, как парочка вела себя на публике, они трахались как сумасшедшие кролики. А учитывая то, что они-таки трахались, как сумасшедшие кролики, ему не совсем понятно, с какого перепуга Старейшина Илина ведет себя так, будто переживает пик своей первой школьной влюбленности, украдкой поглядывая на мужа из-под этой дурацкой шляпы-ведра. Пфф. Как будто никто не в состоянии этого заметить. Его взгляд опять возвращается к Сичэню, который снова вернулся на свое место на озере – на этот раз в одиночку – и лежит на маленьком плоту с книгой в руке, одна нога поднята, другая опущена – чистое воплощение расслабленности. Разве что…. Его глаза злобно сужаются, когда он даёт себе труд присмотреться. Сичэнь отнюдь не читает. Книга поставлена вертикально перед глазами, да, но только вот глаза Сичэня отслеживают совсем не печатные строчки, а — он прослеживает направление взгляда супруга до его цели — Вэй Усяня. Пластиковое стекло в его руке внезапно растрескивается, и зазубренный край впивается ему в кожу прежде, чем он это замечает. Он отбрасывает стакан прочь и хватает бумажную салфетку, чтобы вовремя убрать потёки, тем самым давая себе время, чтобы собраться с силами и не реагировать слишком остро. Салфетка вся в крови. Ебать. Ему совсем не нравится вид собственной крови. Он снова поднимает взгляд. Сичэнь все еще смотрит на Вэй Усяня под прикрытием этой чертовой книги. Он переводит раздраженный взгляд на Вэй Усяня, чтобы проверить, заметил ли тот пристальные взгляды своего шурина. Пфф, разумеется, нет. Потому что Вэй Усянь слишком занят попытками пялиться/не пялиться на собственного мужа. А тот преспокойно беседует с Не Миндзюэ, совершенно не обращая внимания на душещипательную семейную драму, разыгрывающуюся между его мужем и старшим братом. Не успевает он об этом подумать, как Лань Ванцзи разворачивается в сторону Вэй Усяня. Он опять переводит взгляд на Вэй Усяня, совершенно готовый к тому, что тот снова натянет на глаза свою дурацкую шляпу, как и делал весь этот день. Вот только на этот раз Вэй Усянь этого не делает: он упрямо удерживает взгляд Лань Ванцзи. Не Минцзюэ прерывает разговор на на полуслове, прослеживает направление взгляда Лань Ванцзи на Вэй Усяня и широко улыбается. Затем Не Минцзюэ переводит взгляд на Цзян Яньли, лежащую на одеяле в некотором отдалении. Цзян Яньли снимает солнцезащитные очки и вопросительно поднимает бровь. Не Миндзюэ озорно подмигивает ей. Ее взгляд сразу же выстреливает в Лань Ванцзи, а затем перемещается на Вэй Усяня. Сразу после - этот взгляд возвращается к Не Миндзюэ с коварно-понимающей улыбкой, и она заговорчески подмигивает в ответ. Да ладно вам, фуу, он даже подавляет рвотный позыв. Что за повальное помешательство на этом чертовом Вэй Усяне? Это определенно выше его понимания. Он сам никогда в жизни не получал подобного. Какого черта люди вообще обращают внимание на любую сраную мелочь, что тот делает, какой бы мелкой и задрипаной та ни была?? Даже когда тот влюблен в кого-то, рядом неизменно находится вся эта грёбаная шайка-лейка недоумков, которые просто впитывают каждое его сраное слово и действие, как будто тот является каким-то ебаным воплощением Бога на земле. Все поголовно, включая этого дегенерата Вэнь Жоханя. Он устало прикрывает глаза. Он не любит завидовать. Зависть не производит благоприятного впечатления. Особенно учитывая его теперешний возраст. Ему и так достаточно неприятно вспоминать, через что он прошел, будучи значительно моложе. Зато теперь он старше и более благоразумен. И для зависти у него нет причин. Кроме того, пусть Вэй Усянь может и является знаменитым Старейшиной Илина, однако он все еще обычный человек из плоти и крови, да к тому же ещё имеющий колоссальную слабость по имени Лань Ванцзи. Так что - и в самом деле - завидовать тут совершенно нечему. Но даже не смотря на эти внутренние увещевания, он снова смотрит на Сичэня. Супругу бы лучше не пялиться… Сичэня больше нет на плоту. Его глаза раздражённо бегают по сторонам, пытаясь найти супруга. Того нигде нет. Чтобы не думать об этом дольше, он отправляется к озеру и как только оказывается на краю, ныряет с причала. Проходит несколько мгновений под водой, прежде чем ему начинает казаться, что он видит недалеко фигуру ростом с человека. Сичэнь — отличный пловец, не говоря уже о том, что у него великолепное золотое ядро. Его мужу не при каких обстоятельствах не грозит опасность банально утонуть. Только если его не…. Проклянут или будет задействовано нечто подобное, куда более зловещее. Подплыв поближе, он ощущает, что в парящем под водой облике имеется нечто странное. И во-первых... это женщина... А во-вторых, она…. Ебать. То, что сперва казалось вялой плавающей тенью, внезапно резко поворачивается в его сторону, заставляя его вздрогнуть от испуга. Она рывком разворачивается к нему: ее длинные волосы развеваются вокруг ее головы, ткань платья, свернувшаяся вокруг ее лодыжек от резкого движения, разворачивается в воде в каком-то нереальном приступе ярости. Ее глаза пугающе белые, без зрачков, сплошные бельма, и это заставляет его инстинктивно отстраниться. Похоже, она чувствует его испуг и ускоряется. Белки ее глаз, кажется, светятся в толще воды, пока она плывет к нему. Он паникует и разворачивается, чтобы плыть в противоположном направлении. Он слышит шорох ее движений позади себя и пытается ускорить гребки руками, но, несмотря на все его усилия, она, кажется, нагоняет его... Как только он начинает выныривать на поверхность, то ощущает, как она цепко хватает его за лодыжку. У него совершенно отключается всякое мышление, и паника захлёстывает все его нервы целиком, и он хаотично сучит ногами, чтобы в отчаянии заставить ее ослабить хватку. Похоже, хватка только усиливается, и позабытые воспоминания из давних-давних времен начинают прорываться из его сознания – те самые, которые он похоронил глубоко внутри и желал бы никогда больше не раскапывать на свет божий – и он отчаянно бьёт руками в попытке вырываться, стремясь освободиться из захвата. Вместо долгожданного освобождения он чувствует, как ее вторая рука обхватывает его другую лодыжку. Ему кажется, что он начинает задыхаться. Однако внутри него имеется часть, которая даже в такие моменты упорно нашёптывает ему, что, черт возьми, надо взять себя в руки и собраться. Надоедливый шёпот лишь усиливает его гнев и панику, делая его попытки освободиться еще более отчаянными. К ее явному преимуществу, теперь она крепко удерживает его за обе лодыжки, чтобы упрямо тянуть его вниз. Он снова пинается ногами, но на этот раз абсолютно безрезультатно. Он чувствует, что начинает тонуть, а ее сила, кажется, лишь возрастает по мере того, как он погружается глубже в толщу воды. Паника уже лишила его дыхания, так что остается совсем немного времени, прежде чем его охватит полное удушье. Его сознание находится на самой границе с обмороком, когда видит сверху неясное движение, быстрое и шумное, и тогда становится ясно, что к нему ныряет кто-то с пирса. Он машинально вытягивает обе руки вверх и умудряется ощутить, как одну из них хватают. После чего благополучно теряет сознание. Он приходит в себя так же внезапно, как до этого отключился, судорожно садится на плоту и сильно кашляет. - Ты в порядке? - спрашивает его Вэй Усянь, что сидит слева от него и выглядит обеспокоенным. Он брезгливо вытирает рот тыльной стороной ладони и слабо кивает. - Что случилось? - слышит он справа от себя. Он поворачивается направо, там - на коленях стоит Лань Ванцзи, а Вэй Усянь — слева. Он закрывает глаза, пытаясь разогнать туман в голове. Что произошло? Внезапно он вспоминает, что именно хотел спросить и открывает глаза: - Где Сичэнь? - Сичэнь-ге? Кажется, я видел, как он чуть раньше направился в сторону туалета. - Ох... Он внезапно чувствует себя бесконечно глупо. Разумеется. В туалет. С чего ему подумалось, что Сичэнь прыгнул в воду? Что за абсурдное умозаключение. Он резко переводит взгляд на берег, чтобы убедиться, что они не привлекли излишнего внимания. Но, похоже, все идет как обычно. Кажется, что совершенно никто не заметил, что с ним произошло. В таком случае - каким образом это заметили Вэй Усянь и Лань Ванцзи? Он с напускной растерянностью оглядывает обоих с головы до ног. - Как ты узнал, что мне… нужна помощь? - Я собирался поплавать, когда услышал шум, - спокойно отвечает Вэй Усянь. Он переводит вопросительный взгляд на Лань Ванцзи, чтобы получить ответ, каким образом тот тоже оказался в озере, но его шурин не отвечает. - Он… пришел в поисках... меня, - отвечает вместо того Вэй Усянь, когда становится ясно, что Лань Ванцзи не склонен открывать рот. - Аааа, - сдержанно кивает он. - Спасибо, - произносит он через мгновение, еще раз окидывая взглядом обоих. Посреди всей этой сцены он видит Сичэня, что стоит на пристани. И смотрит на них. Он пытается неуклюже встать и слегка спотыкается, Вэй Усянь протягивает ему руку, чтобы помочь ему восстановить равновесие. - Нам вовсе не надо плыть обратно. Всего лишь прыгнуть в длину, - спокойно отмечает Вэй Усянь, когда они сталкиваются с перспективой реального возвращения на берег. Он отрицательно качает головой. Ему нужно вернуться в воду, прежде чем внутри него укоренится настоящий страх воды. Он прыгает, не раздумывая, и слышит прямо за собой всплески прыжков Вэй Усяня и Лань Ванцзи. Когда все они вылезают на берег, Сичэнь уже там, ждет. - Что произошло? - обеспокоенно спрашивает Сичэнь. - Ничего, - отрицательно качает головой он. Сичэнь оглядывается на Лань Ванцзи и Вэй Усяня. Лань Ванцзи смотрит на брата, но не произносит ни звука. Вместо него болтает Вэй Усянь. - Просто пошли искупаться. Тут местами вода немного глубже, чем я ожидал. Я собираюсь пойти помыться. Лань Чжань, ты со мной? Вэй Усянь, не дожидаясь ответа, уходит прочь, а Лань Ванцзи следует за ним, не оглядываясь. Сичэнь еще раз смотрит им вслед долгим взглядом, прежде чем снова повернуться к нему. - Куда ты ходил? - требовательно спрашивает он. И слышит ноты гнева в своём голосе. - В туалет, - отвечает спокойно Сичэнь, - Почему интересуешься? Он прищуривается, его взгляд мгновенно переходит от подозрений прямиком к обвинениям. Вот только он не вполне уверен, в чем он подозревает супруга, и в чем именно заключаются его обвинения. Вместо этого он говорит: - Это был довольно долгий поход в туалет. - Там была очередь. Что ж. Это вполне разумный ответ. — В самом деле была? А вот это совсем не разумный вопрос. - В самом деле была, - отвечает спокойно Сичэнь, как само воплощение безмятежности. - Что ж, тогда я искренне рад, что тебе удалось опорожниться в тишине и покое. Глаза Сичэня суживаются. - Не уверен, что назвал бы посещение общественного туалета на площадке общедоступного палаточного лагеря тихим и спокойным моментом. Пока его супруг произносит эту отповедь, его мозг гневно кричит "Почему ты глазел на Вэй Усяня, делая вид, что читаешь книгу?" Он разворачивается спиной и уходит, прежде чем спросить это вслух. Находясь в ду́ше и тщательным образом смывая с себя грязь и озёрный ил, он позволяет своему разуму обстоятельно все вспомнить и обдумать произошедшее. Цинь Су. Какого черта ей здесь было надо?