По закону притяжения

— Тооош, — протянула ласковым голосом девушка, сидящая рядом. — Смотри, какие фотки красивые сделали вчера. Мне больше всего эта нравится с листиками, хотя вот эта… Антон сидел на неудобном стуле за партой, но его мысли были где-то далеко. Голос девушки, пытавшейся завязать разговор, был для него лишь далеким гулом, слова растворились в воздухе, не достигнув его сознания. Его ум был занят чем-то совершенно другим. Вчерашний день с Арсением Сергеевичем все еще живо раздражал его воображение. Каждая деталь этой ситуации была ярко высвечена в его памяти - моменты молчания, напряженные взгляды, та странная близость, которая заставила его сердце биться быстрее. Антон погружался в воспоминания, пытаясь понять, что же произошло в тот момент. Он осознавал, что это было нечто большее, чем просто разговор ученика с учителем. Это было что-то, что тронуло его самое глубокое, скрытое чувство. Девушка продолжала говорить, но ее слова не могли пробить барьер, который Антон построил вокруг себя. Его ум был погружен в мысли о вчерашнем дне, о том, как он почувствовал себя рядом с Арсением Сергеевичем, о том, что это значило для него. — Тош, да ты меня слушаешь вообще? — А? Да, да, — парень вздрогнул и повернулся в сторону собеседницы. — Даш, да ты везде красивая. — Ну хорошо тогда, — одноклассница недоверчиво посмотрела на него. — А выложить то какую? Подросток, указывая на первую попавшуюся фотографию, сказал что-то про красоту девушки и особенно удачный ракурс. Его слова звучали механически, словно он говорил по инерции, не задумываясь о том, что говорит. В то время как его пальцы указывали на изображение, его мысли все еще кружились вокруг Арсения Сергеевича. В то время как Даша продолжала свою болтовню, Антон все больше терял терпение. Ему казалось, что эта беседа не имеет никакого значения в сравнении с его собственными внутренними бурями. Его раздражение росло, и он начал чувствовать себя все более напряженным. Внезапно, среди монолога Даши, прозвучало одно имя, которое заставило сердце Антона замереть. Это имя промелькнуло как мимолетный миг в его мыслях, словно нить, которая протянулась сквозь беспорядок его сознания. — Арсений Сергеевич, — прошептал он, словно испытывая на вкус каждую букву этого имени. Это имя, которое он уже сутки прокручивал у себя в голове, волнуясь и размышляя о том, как сказать ей то, что давно хотел выразить. — Ну да, физик наш, — закивала девушка, чувствуя, что одноклассник вливается в разговор. — А у нас теперь эта мымра старая преподает. Знаешь, вот от нее пахнет духами такими советскими, у моей бабушки вот… — Подожди, — перебил Дашу подросток. — Что с ним? — Да его к профильникам перевели, — как ни в чем ни бывало сообщила девушка. — Квалификация у него, вроде, лучше. Антон был ошеломлен потоком мыслей, который запутался в его сознании, словно огромный клубок. Он медленно встал со своего места, ощущая пульсацию своего сердца в ушах. Сквозь шум класса он услышал, как Даша спросила, куда он идет, и он ответил, что нужно уточнить одну важную деталь. Быстрым шагом он направился к кабинету физики, куда уже зашел учитель. — Арсений Сергеевич, — прокричал ученик, забегая следом. — Арсений Сергеевич, какого черта? Арсений Сергеевич, ошеломленный неожиданным вопросом от Антона, на мгновение задумался, прежде чем ответить. Его глаза выражали смешанные чувства – удивление и некоторую тяжесть. — Что случилось? Тебе еще покурить дать? — Нет, — пытался восстановить дыхание запыхавшийся ученик. — Хотя надо, наверное. Вы реально переходите к другим классам? — Да, так будет правильнее. Не беспокойся, Екатерина Тимофеевна прекрасный учитель. — Да я же без вас ничего не сдам, — умоляющим взглядом Антон посмотрел на учителя. — Сдашь, — в словах Арсения Сергеевича слышалась решимость. — Я же из школы не ухожу. Будешь ходить на дополнительные. А вообще переходи в физмат. — Да не хочу я никуда переходить! Я с вами готовится хочу… — Физмат ждет тебя, — буквально пропел учитель, складывая тетради на столе. — Физмат манит тебя. — Нет. — Ну дело твое. В любом случае у тебя есть еще две недели до ноября. Его ноги словно тяжелеют, когда он пытается выйти из класса после звонка. Он не хочет уходить, не хочет разрывать этот странный узел, который связал его с учителем. Сердце парня бьется быстрее, когда он думает о том, что не будет больше так часто видеть Арсения Сергеевича, и тяга к нему становится все сильнее и необъяснимо отталкивает его от двери кабинета. Антон чувствует, что не может просто уйти. Он стоит перед дверью, руки дрожат, а разум борется с желанием бросить все и начать умолять физика не переходить. Почему он не хочет уходить? Почему его влечет к учителю физики? Он не знает ответа, но чувствует, что это нечто важное, что укоренилось глубоко в его душе, и он не может, не хочет с этим бороться. — Какой у вас сейчас урок? — внезапно, даже для самого себя, поинтересовался подросток. — У меня окно, — удрученно ответил учитель, облокачиваясь на первую парту. — Буду проверять каракули семиклассников. Он понимал, что это последний шанс задержаться в его присутствии, последний шанс поддаться этим странным ощущениям. — Могу я помочь вам с проверкой? — спросил Антон, стараясь подавить внутренний трепет. Учитель уставился на него, словно видя что-то необычное в его глазах, и медленно кивнул. Парень взял чью-то тетрадь и принялся за работу, чувствуя, как все его сомнения и страхи начинают растворяться в тепле укромного уголка кабинета. Он втянулся в проверку работ, забыв обо всем на свете, кроме этого мгновения. Арсений Сергеевич наблюдал за ним, улыбаясь незаметно. В его глазах отражалось умиротворение — это было как будто тихое понимание между ним и учеником, словно другие не могли постичь этого. Антон чувствовал, что он находится именно там, где должен быть. Они работали в тишине, но подросток ощущал сильное напряжение между ними. Он украдкой бросал взгляды на учителя, отмечая его сосредоточенное выражение лица и красивые руки, быстро скользящие по страницам. В какой-то момент Арсений Сергеевич поднял взгляд и встретился глазами с Антоном. Парень замер, чувствуя, как его щеки заливает румянец. Лазурные глаза Арсения Сергеевича манили Антона, как бездонное море. Он не мог отвести от них взгляд, тонул в их глубине, забывая обо всем на свете. — Я не понимаю, как оценивать эту работу, — пробормотал Антон себе под нос. — Давай попробуем разобраться вместе, — нахмурился он. — Покажи мне, что тебя смущает. — Вот, — Антон указал на одну из тетрадей. — Этот ученик решил задачу неправильно, но он показал все свои шаги. Должен ли я снять с него баллы за неправильный ответ или дать ему частичные баллы за правильные шаги? — Это зависит от того, что ты хочешь оценить, — Арсений Сергеевич задумался на мгновение. — Если ты хочешь оценить его понимание концепции, то ты можешь дать ему частичные баллы за правильные шаги. Но если ты хочешь оценить его способность решать задачи, то ты должен снять с него баллы за неправильный ответ. — Но как я могу оценить его понимание концепции, если он не может решить задачу? — спросил Антон. — Антон, а какие твои любимые птицы? — неожиданно спросил Арсений Сергеевич, отвлекаясь от проверки работ. — Голуби, — с минуту подумав, наконец ответил он. — Они такие красивые как по мне. И они всегда возвращаются домой, независимо от того, как далеко улетят. А еще я часто видел голубей, летающих над нашим домом, и они всегда вызывали у меня чувство покоя и умиротворения. — Интересный выбор, — сказал Арсений Сергеевич. — А мне нравятся чайки. — Чайки? — удивился Антон. — Но они же такие крикливые и наглые. — Да, но они также и очень свободные и независимые, — сказал Арсений Сергеевич. — Они могут летать куда угодно и делать что угодно. Я всегда мечтал жить около моря и наблюдать за чайками, парящими в небе. — С такого ракурса, чайки действительно прекрасные птицы. — А ты знаешь, что чайки - это символ надежды? — Арсений Сергеевич улыбнулся. — Нет, не знал. — Да, это так, — учитель откинулся на спинку стула. — Они часто появляются в литературе и искусстве как символ чего-то нового и лучшего. Антон кивнул. Он чувствовал, что чайки были чем-то большим, чем просто птицы. Они были символом всего того, чего он хотел в жизни: свободы, независимости и надежды. И в этот момент Антон понял, что он любил не только Арсения Сергеевича, но и все то, что он представлял. Он любил его свободный дух, его независимость и его надежду на лучшее будущее. — А я люблю чаек, потому что они напоминают мне о море, — продолжил Арсений Сергеевич. — Я вырос в небольшом городке, и я всегда мечтал увидеть море. Я представлял себе, как я стою на берегу, и чувствую соленый запах ветра, и слышу крики чаек. Я мечтал о том, что когда-нибудь я смогу жить около моря, в маленьком домике на берегу. Я бы просыпался каждое утро под крики чаек и засыпал под шум прибоя. Антон представил себе Арсения Сергеевича, живущего в маленьком домике на берегу моря. Он мог видеть его, сидящим на крыльце, с чашкой кофе в руке, и наблюдающим за закатом. И он знал, что это было бы идеальное место для его учителя. Антон продолжал смотреть на Арсения Сергеевича, не в силах оторвать взгляд. Он был очарован его словами и его мечтами. Он никогда не встречал никого, кто бы так страстно говорил о море. — Я тоже мечтаю о море, — тихо сказал Антон. — Я представляю себе, как я плыву в теплой воде. Я вообще терпеть не могу холод, честно говоря. — Я рад, что ты разделяешь мою мечту, — Арсений Сергеевич улыбнулся. — Думаю, когда-нибудь ты сможешь съездить туда. В тишине кабинета, Антон осознал, что его чувства к Арсению Сергеевичу выходят за рамки обычного уважения к учителю. Он понял, что его влечет к нему. Но чем больше он пытался отрицать свои чувства, тем сильнее они становились. Антон продолжал мечтать о том, что когда-нибудь они смогут быть вместе. Он представлял себе, как они живут в маленьком домике на берегу моря, и как они вместе смотрят на закат. Но Антон мечтал о море не только потому, что любил Арсения Сергеевича. Он мечтал о море, потому что оно было для него символом свободы и безграничных возможностей. Он мечтал о том, что когда-нибудь он сможет отправиться в плавание и увидеть мир. Он мечтал о том, что когда-нибудь он сможет жить своей собственной жизнью, на своих собственных условиях. — Что-то не так? — спросил он, заметив, что Антон резко перестал улыбаться. — Нет, все в порядке, — сказал Антон, снова погружаясь в проверку тетрадей. — Просто задумался. — Я тоже люблю, — Арсений Сергеевич кивнул. — Люблю солнце.