Трещины на льду

— Как же вы меня уже заколебали... — Максим Валерьевич пытался сдержаться, чтобы не поубивать спортсменов к чёртовой матери. Опустил голову вниз. Положил руку на лоб. — А я что? Ко мне какие претензии?! — негодовала Белова, когда её и Романова в очередной раз выгнали в коридор.   Мира злилась как на сокомандника, так и на тренера. Один ведёт себя, как козёл, а второй видит проблему лишь в том, что воспитанники вечно ссорятся. Арсению казалось, что девушка вот-вот взорвётся от гнева.   — Я не понимаю, вы нормально общаться можете?! — Максим Валерьевич заорал на обоих, даже не обратив внимания на вопрос Миры, — Почему вы не можете просто не подходить к друг-другу?  — Вы это ему, — она указала носом, повернув голову на Романова, — скажите, пожалуйста.  — Вы уже конкретно надоели ВСЕМ, — он выделил последнее слово, — Своими криками вы отвлекаете абсолютно каждого. — процедил он сквозь зубы, — Вы хоть понимаете, что через три недели уже Олимпиада? Если также будете продолжаться — не понятно, как откатаете.    Воспитанники замолчали. Слово "Олимпиада" заткнуло обоих.    Крылов глубоко вдохнул и выдохнул, развернулся в сторону ледовой арены, крикнув "собакам":  — Пока не помиритесь, на арену не заходите.  *** — Что-то наших любимых "собак" не слышно... Минут 20 уже... А недавно так орали... —Смирнов остановился возле Насти Синицыной, заправляя светлую прядь за ухо.   — Они там не убились, случаем? — поддакнула Соня, подъезжая к сокомандникам.   — Может и убились... Хрен их знает. — пробормотала Настя, потягиваясь, — Сколько там до конца тренировки осталось?   — Сейчас посмотрю... — Соня опустила взгляд на наручные часы, — полтора часа до конца льда... Потом перерыв.  — Тухленько без криков как-то... — Саша уставился на потолок, шумно вдыхая холодный воздух.   — Эх... Сейчас бы пельменей... — Синицына вздохнула, — С мазиком...   — Синицына, Лебедева, Смирнов, чего стоим? —Анастасия Алексеевна грозно посмотрела на троицу, — Быстро разбежались! Сейчас произвольные катать будем! —теперь она повернулась к Соловьеву, — Дим, бумажки нарежь для жеребьёвки!  Когда девочки грустно вздохнули, а Дмитрий Матвеевич закончил смотреть на женщину таким взглядом, словно готов был эти бумажки затолкать ей в глотку, Смирнов закатил глаза:   — Ну Анастасия Алексеевна!  — Ничего не хочу слышать, — она снова повернула голову, посмотрев через плечо, — Дим, ну что там?   — Да ну эти произвольные! — Смирнов стал походить на капризного ребёнка. — Саш, не думала что когда-либо скажу нечто подобное, но я с тобой впервые согласна, — Лебедева положила руку на сердце.   — Какие же вы бездельники... — вздыхая, сказала Анастасия Алексеевна.   — Максим-Валерич, ну скажите ей! — Сашка отчаянно посмотрел на главного тренера, который уже как 30 минут залипал в телефоне, отвечая кому-то на сообщения.   Крылов поднял глаза, цокая языком.  — Так, не отлыниваем, катать будем! ***   — Ну и что делать будем? —пробурчала Мирослава, когда Максим Валерьевич скрылся на арене, — Может зайдём? Скажем, что всё решили...   — Ой не-не-не. Так не интересно... — усмехнулся Арсений.  — В каком смысле, блин, "не интересно"? — Мира смерила Романова чересчур серьёзным взглядом.   — А вот так... — он, явно не особо напрягаясь, положил руку на талию девушки.   — Эй! Ты что творишь?! — она хотела отодвинуться, но вторая рука Романова, как и первая, легла на тоненькую талию.    — Такая хрупкая, беззащитная... —  шёпот Арсения раздался у самого уха Беловой. Она было замахнулась, дабы ударить да посильнее слишком настойчивого кавалера, но тот тут же перехватил тонкое запястье и поднял кисть девушки над головой, озадачив этим Миру. Воспользовавшись её замешательством, он провёл ладонью по рёбрам, чуть подцепив мизинцем край кофты. Щёки Миры вспыхнули алым: Да что этот урод себе позволяет?! — Ты очень мило смущаешься. — как же неудобно. Девушка поёжилась от лёгкого дискомфорта, даже через несколько слоёв одежды синяки и раны нещадно ныли от прикосновений.  — Блин, Арс, ну отпусти-и! —взмолилась Белова, после чего добавила, — Пожалуйста!    — Тише... Успеешь ещё покричать...    — Да ты..! — щёки покраснели. Мира хотела двинуться в сторону, но длинные пальцы, крепко сжимавшие талию не дали этого сделать. — Ладно, Арс, пошутили и хватит.  Тело покрылось мурашками.   — Что ты делаешь?   — Тс... — Романов пододвинул девичье тело к себе, не давая даже пошевелиться.  — Отпусти немедленно! Я... Я сейчас так закричу! — каждое слово сопровождалось дрожащим шёпотом. Неясно, от волнения или от страха.  — Не закричишь, Белова, не закричишь... — фигуристка хотела возразить, но, этого сделать ей не дали.   Губы Романова изящно, точно до миллиметра впились в её.   Одна из рук, раньше обнимавшая за талию, теперь гладила кисть Миры.     Первые секунды она пыталась вырваться, но не очень активно. Сдалась под напором чужих губ, сама не поняла, как стала неумело копировать самого Арсения, обхватив его шею свободной рукой.     Мира почувствовала, что поцелуй кончился только тогда, когда почувствовала холод на губах. Её грудь то высоко поднималась, то, трясясь, словно тело после планки, опускалась.     Подняв серые глаза она посмотрела в его зелёные. Они были спокойными, и... Нежными? Или это ей показалось?  — Это было... Приятно... —хрипло проговорила фигуристка, пытаясь угомонить неспокойное сердце.  — А ты вовсе не умеешь целоваться... — он хмыкнул, но заметив обиженный взгляд, улыбнулся:  — Ладно, иди сюда...     От прикосновения его губ Мира расцвела для него как цветок.    Кажется, до конца сезона они так не доживут...