многострочия

Прилетает в челюсть. Стив не успевает среагировать и отшатывается, запинается и валится мешком на бетон. Боль резкая, сучья; в черепе стоит кафедральный звон, рот наполняется железом из прокушенной щеки. Он грузно приподнимается на левый локоть и трет челюсть; ничего не сломано, но синяк будет красочный. Если вовремя не приложить лёд, завтра в университете его физиономия будет на устах всего потока. Стив удерживает себя от жалкого стона разочарования, и это его единственный повод для гордости на сегодняшний день. — Держи стойку, — тень Билли нависает сверху, дымя сигаретой из уголка губ, как старый паровоз. — Я держал. — Дерьмово держал. Ещё раз. — Погоди… — Нет. Ещё раз, — безапелляционно твердит Билли, но руку подает. Стив морщится, обхватывает широкую сухую ладонь и с чужой поддержкой поднимается. Мир перед глазами опасно вертится, но его не тошнит себе на потную грудь, и то хорошо. — Я понял, — отдышавшись, говорит он Билли. — Если не выстою, то не выживу. Тот качает головой: — Ты должен не «выжить». Ты должен не показать всем что ты слабак. Один такой просëр на ринге, и ты за бортом. А позорное исключение хуже смерти. Билли ухмыляется, указательным и большим пальцами вынимая сигарету изо рта, выдыхает в потолок дым почти красиво. Тусклый свет подвала делает его лицо старше, мудрее. Спустя минуту любований Стив наивно спрашивает, чувствуя себя ребенком: — Это было с тобой? — Что? — Исключение. Тебя выгнали? Харгроув молчит, неприятной, тяжёлой тишиной, докуривает и выкидывает бычок в сторону. Стив открывает рот чтобы извиниться за поднятую неприятную тему, но Билли резко перебивает, заняв стойку, — идеальную, черт возьми: — Ещё раз на позицию, красавчик. Мы научим тебя держать удар, или сегодня, или никогда.