многострочия

Эдди опускает трубку телефона и трет лицо. У них на носу альбом, съемки клипа, Пейдж рвёт и мечет из-за отмены концерта в Осло и выплаты тьмы неустоек, срывая нервы чаще всего на нём (и после клятвенно уверяя, что в её срывах их расставание вовсе не причём, конечно), дому Уэйна нужен ремонт, группа хочет сменить направление и часто спорит из-за этого и всё это лишь малая часть той густой зловонной кучи проблем, которым Эдди следовало бы уделить куда больше внимания, чем девчонке из королевства с непроизносимым названием, пару раз поболтавшей с ним на вечеринке. Ну какой смысл наследной принцессе европейского королевства говорить с ним? Выходить вместе, вести переписку как в викторианских романах? Да даже просто постоять рядом уже нарушит тысячу и одно правил ее королевского регламента. Эдди далеко до какого-нибудь импозантного британского лорда, испанского сеньора или с кем там обычно якшаются заокеанские принцессы; её круг общения наверняка строго контролируется её матерью-королевой, то, как она с ними общается, о чем она общается, — и мухи без разрешения не пролетит. И что-то недвусмысленно подсказывало, что дружба с американским хард-рокером в служебный протокол Её Высочества явно не впишется. За такое СМИ растерзают монаршую семью быстрее, чем он успеет пригласить Крис выпить кофе. Она ни за что бы не стала так рисковать. Идиотия. Как будто нельзя было приударить за кем-то более… доступным. Приземленным. Его уровня. Но нет, разумеется нет. Его тупой заднице, похоже, сильно нагрели голову приключения из излюбленных с детства сказок, с принцессами, замками, праздными романтичными бардами и прочим дерьмом. Оттого Кристина и её диснеевские глазки не выходят из его головы уже третью неделю. Только из-за незакрытого в детстве гештальта. Абсолютно так.