Метанойя

Дома Итан чертовски доволен собой. Он не лучился улыбкой во все тридцать два и не смотрел высокомерно, он… Вел себя как обычно. Ему вовсе не нужно демонстрировать превосходство, чтобы убедиться в неоспоримости своих почетных лавров. Демонстрация как промежуточный этап — коротка, но оказывает определенное влияние на результат, который остается «на сладенькое». Результат действительно сладок, потому что он — константа. Они совсем не в том возрасте, чтобы выяснять отношения классическим способом: всегда можно успеть расшибить кулаки о чужое лицо. Итан не растрачивался на подобные мелочи и предпочитал играть по-крупному, а Кейден с наслаждением садомазохиста отдал все карты в чужие руки и сдался. Он не хотел играть в эти игры. Ничего не делать, когда кто-то так сильно ожидает твоего хода — еще одна причина реагировать друг на друга, как на внешний раздражитель. Впрочем, не все было так плохо: если бы они захотели стать врагами, то давно бы уже стали. Теоретически это возможно, но, во-первых, так не интересно, а во-вторых, они, в конце концов, братья, и на каждую бочку дегтя иногда находится много ложек меда. Сегодняшнее затишье приятно грело сердце. Для Кейдена было мучительно просыпаться слишком рано, да и начало недели — всегда сущий Ад, но он не любил сидеть на месте и ничего не делать. Жажда творить и создавать двигала им и вела с каждым новым днем. Кейден упаковывал учебники, тетради и кисти в рюкзак, иногда косясь на настенные часы. — Ты должен отвести Джейми в школу, — кинул он Итану, который уже несколько минут сидел за столом и потягивал вишневый «Доктор Пеппер» через трубочку. Он посмотрел на Кейдена взглядом «Да ладно?», словно его просили о чем-то унижающим достоинство. — С чего вдруг? Кейден оказался удивлен, что ему действительно нужно объяснять. — Твои занятия начинаются позже, чем у меня, а родители слишком вымотаны, чтобы просыпаться в семь утра только ради этого. — Ну, они знали, на что подписывались, — непринужденно изрек Итан. — Малявка не моя забота. На этот счет у Итана имелась своя политика. Он признавал само понятие ответственности и признавал за ней право на существование. Можно даже сказать, что причина и следствие, по его мнению, — основа, на которой зиждется весь мирской круговорот, и он относится к вытекающей оттуда ответственности очень серьезно. Итан совершал поступки и не отрекался от них, но когда дело касалось других людей, ему проще было потратить большую часть времени на препирания. Джейми спустился по лестнице, стуча каблучками новых лакированных ботинок. Ему шел теплый вязаный свитер с альпаками и строгие классические брюки. Ранец за его плечами казался тяжелым, но он не жаловался. Он никогда ни на что не жаловался, и даже в детстве, если случалось что-то неприятное, он не кричал и не плакал, а просто ограничивался тихими похныкиваниями, словно считал слезы проявлением неблагодарности. — Кейден! — он радовался одним и тем же лицам, как в первый раз. Кейден подхватил несшегося на него брата на руки, отмечая, что этот вечно веселый растущий организм скоро станет совсем неподъемным. — Доброе утро, Джейми, — он легонько покружил его и отпустил на пол. — Хочешь чего-нибудь? Мальчик покачал головой. Из него нельзя было вытянуть даже клещами пару слов о том, чего он хотел, а чего нет, поэтому Кейден спросил просто так, зная, что со вчерашнего дня мать приготовила для него пару сэндвичей и уложила в контейнер. — Когда мы пойдем? — Джейми посмотрел на него с такой надеждой, словно обучение в первом классе — лучшее, что может происходить. — Сегодня Итан отведет тебя в школу, — его взгляд был извиняющимся, но брата, кажется, устраивал любой расклад. Еще бы, ведь из всей семьи только он принимал мир, как должное, со всеми несправедливостями и нечестностями. Итан готов был поспорить с мнением Кейдена, но не успел произнести и слова, как комочек маленькой радости налетел на него и прижался к ноге, едва доставая до живота. — Я тебе не плюшевый мишка, — выдохнул он недовольно. — Идем, Итан! — Джейми дернул его за повисшую руку, которая вовсе не спешила обнимать в ответ. Взгляд Итана убийственен, а Кейден был непривычно непреклонен. По крайней мере, хотел таким казаться. — Не будь неблагодарным ублюдком, — произнес он тихо одними губами, и Итан почему-то сдался. — Ладно, — от снисходительности его тона внутри все задрожало. — Будешь должен, братишка. В тот день Кейден все же заметил Джейми в школе, а вот Итан так и не появился на совмещенной геометрии. Впрочем, как и Сьюзи Пейдж. Если Джейми для Итана — безмозглая игрушка, которую можно брать с собой только носить обратно метательные ножи заднем дворе, то с другими людьми иметь дело вдвойне приятней. Человеческий мозг — программируемая штука, а Итану нравилось программировать «системы» под себя, особенно если они сложны и требуют тщательного подхода. Итан никогда не выбирал себе друзей. Итан выбирал себе куклу. Ему вовсе не нужно было заниматься нейролингвистикой, чтобы дергать за ниточки. Проще говоря, манипуляторство — вот еще одно из его немногих хобби, где он явно преуспевал, и его внезапно тесно общение с той, которую он обычно называл шлюхой, снова не более, чем проявление слова «назло». Так получалось, что Итан предпочел компанию ненавистной ему Сьюзи Пейдж родному брату. Он редко подпускал к себе кого бы то ни было, а Кейдена — подавно, потому что он занимал первое место в его списке потенциальных угроз. Кейден злился. Злился на себя, желающего стыдливой откровенности между ними. Ему казалось, что он сходит с ума. Он хотел стать ближе и совсем плевать, в каком смысле, лишь бы ощутить отдачу; а все, чего хотел Итан — отдаляться еще сильнее. По крайней мере, только в одном можно было чувствовать себя выигравшим: в итоге они не допустят полутонов. Итан всегда поздно возвращался домой. Итан всегда плевать хотел на косые взгляды родителей. Итан всегда выкидывал чеки на купленные презервативы в общую мусорную корзину, и ему было откровенно срать, если кто-то их заметит. Итан всегда пренебрегал порно-сайтами, считая, что они не оставляют места для фантазии. Можно долго перечислять то, что Итан делал, а что — нет. Он был категоричен, но не радикален, однако при этом — Кейден уверен — ему плевать, кого иметь. Удовольствие, как и все эмоции и ощущения, не имеет пола, поэтому какая разница, кого нагибать? Вот и Сьюзи Пейдж подвернулась. Кейден представлял их вместе и не мог избавиться от одной картины: вот Сьюзи тянется за поцелуем, вот Итан уворачивается и разворачивает прекрасное девчачье тело к себе спиной, вот безапелляционно задирает ее юбку… Внутренности Кейдена жгло. Он не понимал, кого ревновал больше — Сьюзи, которая ему нравилась, или Итана, с которым хотел хоть раз поговорить по душам. Ему не хватало Итана, не хватало реализации той связующей нити между ними, данной природой. Но это не отменяло того факта, что Кейден был в ярости, насколько он вообще мог быть в ярости. В день, когда Сьюзи была в школе, Кейден подошел к ней на перемене, чтобы узнать, как у нее дела. Но та, едва завидев его, поспешила ретироваться. Кейден едва нагнал ее. — Привет, Сьюзи. — Привет. — Очень жаль, что ты пропала на вечеринке. Как у тебя дела? Она остановилась и прижала к себе учебники. — Слушай, Кейден, я не думаю, что… — Сьюзи помедлила, закусив свою красивую нижнюю губу. — Нам лучше не общаться. — Что? — не понял он. — Почему? — Видишь ли, не думаю, что у нас что-то выйдет. Ты хороший и добрый, но… В общем, прости, Кейден. Кейден не понял ровным счетом ничего. Но в скором времени он просто-напросто решил забыть про Сьюзи, насколько бы это его не укололо. Благо, родители внезапно решили устроить им с Итаном экскурс в философию — обязали их прийти на их открытую совместную лекцию, посвященную теме «Мораль и ее основы». Джорджия и Бен давно планировали приобщить сыновей к философии, и сейчас у них как раз был тот возраст, когда осознанность позволяла воспринимать такого рода информацию. Тема лекции оказалась случайной — просто именно в этот день Кейден был свободен от своих дел, а Итан — от своих, хотя, как правило, он только и делал, что торчал либо дома, либо на занятиях по метанию и японским боевым видам искусства. Итан не хотел идти на лекцию, но Кейден наверняка знал одно — тот обретет свободу только в свое совершеннолетие, а до тех пор он был подвластен родительскому слову, насколько бы ему это не нравилось. На лекции родители в своем альтруистическом тандеме говорили об области философии, которая сейчас, учитывая тенденции современного мира, была как нельзя актуальна. — Этика включает в себя основы морали, — с этих слов Джорджии началась открытая лекция. Кейден слушал внимательно, а Итан лениво водил пальцем по сенсору телефона и, собственно, провел так все эти полтора часа, в течение которых родители поочередно говорили невероятно заумные философские тезисы и следом объясняли их значение более простым языком с элементами рассуждения. Дома Кейден и Итан сидели перед телевизором. По нему шла передача о маньяках. — Как думаешь, — сказал Кейден, — у них тоже есть мораль? — У них определенно есть мораль. Своя мораль, — сказал Итан и сосредоточенно повертел в руках пульт. — Хотя вопрос в том, что ты называешь моралью, братец. Это понятие так же размыто, как и суть дурацкой философии, которой нас пытаются накормить озабоченные образованием родители. Кейден немного подумал. — Мораль — это принципы. — Раскрою секрет — у маньяков они тоже есть. — Но они искажены. Искажены сами понятия о добре и зле. — Что есть добро и зло? — фыркнул Итан. — Мир не делится на черное и белое, это люди его делят. Поэтому понятия добра, зла, справедливости, кармы и прочей чуши просто не существует. Не будь идиотом, Кейден. Неужели ты правда веришь в высокую мораль? — Верю, — нахмурился Кейден, привычно занимая место с правого края дивана. — Убивать людей — ужасно. — Тогда почему, по-твоему, их все же убивают? — Итан вяло взмахнул рукой на происходящее на экране. — Потому что мораль убийц искажена. — Она не искажена, она просто другая. — Защищаешь их? — удивился Кейден. — Нет, — пожал плечами Итан и затем усмехнулся. — Философствую. У Итана всегда была только одна идея-фикс — продемонстрировать всем, что все общепринятые социальные каноны и нормы можно нарушить, если только захотеть. Он в два счета приводит аргументы, обращающее все сложное в невероятно простое и примитивное или наоборот. Итан находил смешным то, что люди слишком много драматизируют без особой на то надобности. Например, их страх перед законом и привычка щадить чувства друг друга очень гиперболизированы. В конце концов, правосудие свершается только над тем, кто действительно знал, на что шел, а жалеть чужие нервы — все равно что ложь и лицемерие. Еще люди слишком романтизируют эмоции, включая боль. Это ли не признак идиотизма — жаловаться на страдания, а потом приписывать себе такие заболевания, как стресс и депрессия с такой гордостью, будто получил сраный Оскар? В этом вся ирония человеческой глупости. По его мнению. Итана не интересовало ничего, кроме софистики, боевых искусств и программирования. Поэтому Кейден нехило удивился, когда снова увидел его вместе с Сьюзи. Как и в прошлый раз она опиралась спиной на шкафчики и внимала тому, что ей говорил Итан. Их лица выглядели серьезными или около того. Кейден не представлял, о чем может говорить Итан с ней. Они диаметрально противоположные личности, и единственная точка соприкосновения, которая может быть у них — это совмещенные уроки. Ну и тот трах на вечеринке. Неужели они обсуждали, приняла ли Сьюзи противозачаточные? Или, быть может, она беременна? Кейден гнал эти мысли. Зная Итана, он мог точно сказать, что тот махнул бы рукой на потенциальный шанс стать отцом — ему все равно, родится от него какой-нибудь отпрыск или нет, но спустя пару месяцев видя их снова вместе, Кейден понял, что у них вроде бы все в порядке. Если, конечно, «порядок» и «Итан» были совместимы, хотя и «хаос» не про него, поскольку его хаос был удивительно упорядоченным. Кейден был все еще обижен на Итана, а когда родители уехали в отпуск во Флориду, оставив их втроем с Джейми, ситуация стала куда хуже. Дело в том, что Кейден был прост для брата как пробка, все его чувства всегда были на виду, а Итан, в свою очередь, ювелирно пользовался этим. Специально он пригласил Сьюзи и Кейдена на чемпионат по кэндо или нет — оставалось загадкой. Итан, как и все люди, был тщеславен и падок на возможность проявить свои умения, поэтому его умысел до конца понятен Кейденом не был. Естественно, он пошел. Занятое Итаном для него место оказалось рядом с Сьюзи, которая немного смутилась, увидев его. На удивление она была не накрашена и одета в теплый, непривычный для нее свитер с длиннющими рукавами. — Привет, — сказал она. — Привет, Сьюзи. Пришла поддержать Итана? — Да. Слушай… мне очень неловко говорить это только теперь, но я с твоим братом, Кейден. Надеюсь, ты не обижаешься? Кейден поджал губы. — Нет. Вовсе нет. Конечно, он обижался: и на Сьюзи, и на Итана, и на себя, но не подавал виду. Во всяком случае, пытался. Интересно, о чем обычно Итан и Сьюзи разговаривали? Вообще разговаривающий Итан — это чудо. И о чем Кейдену говорить с Сьюзи сейчас? Ему хотелось спросить: «чем он тебя смог зацепить?», «официально ли вы вместе?», «твои родители знают, что у тебя появился новый парень?» и так далее и тому подобное. Но вместо всего этого он сказал: — Итан очень любит боевые искусства. — Я в них не разбираюсь, но, должно быть, заниматься ими очень интересно, — поддержала беседу Сьюзи. — Итан давно ими занимается? — Он не говорил тебе? — Кейден удивился, и теперь в его голове с пущей настойчивостью возник вопрос: «о чем вы с ним обычно разговариваете?». — Он занимается боем на боккэнах с восьми лет. Еще любит метать ножи. Он любит выверенность и точность. — Я знаю только, что он постоянно носит с собой перочинный нож. — А что будет победителю? — поинтересовался Кейден. — Насколько я знаю, катана. — Катана? Настоящая? — Да. — Неплохо. Больше им говорить не пришлось — чемпионат начался. Раньше Кейден видел, как Итан занимался с чучелом на заднем дворе, и уже тогда мог сказать, что этот вид боевых искусств довольно-таки агрессивный, сквозящий резкостью, помноженной на точность. Теперь он видел как ведут бой друг с другом два живых человека. Это было… необычно. В этом была определенная эстетика. Два первых бойца, претендующих на звание чемпиона, были одеты в специальные черные костюмы и маски, какие всегда можно было заметить на обычных фехтовальщиках. Их движения были молниеносными и словно заученными, ведь техника ведения боя требовала определенной вышколенности. Кейден смотрел и иной раз задерживал дыхание на особо филигранных выпадах участников чемпионата. Их можно было различить по куску ткани на спинах — у одного она была красной, у другого — белой. Если бы они дрались настоящим оружием, то можно было бы сказать, что бой идет не на жизнь, а на смерть — настолько неистовыми казались движения. Кейден, конечно, наблюдал перед собой не полотна Рембрандта, поэтому очень скоро его глаза устали метаться туда-сюда вслед скачущим бойцам. В один момент его внимание приковало объявленное имя Итана и его соперника. Итана можно было узнать по белой ткани на его спине, хотя если бы даже не она, Кейден узнал бы его по неторопливым шагам, которыми он выходил в середину бойцовской площадки, и по легкой манере хватки деревянного меча: кисть была расслаблена, когда на самом деле в пальцах таилась настоящая мощь. Фигура его соперника была более значительной по телосложению и массе, но их поставили вместе не просто так — значит, умения Итана превосходили всякую суть массы. Противники встали в позу. Прошло несколько секунд, прежде чем они негласно объявили друг другу начало боя. Итан наступил первым, выбросив вперед деревянный меч на уровне груди партнера. В целом кэндо напоминал танец: в нем были определенные правила, техники, страсть, с которой оппоненты продолжали наступать друг на друга и отражать атаки, общее количество которых затерялось на фоне этой безудержности. Итан действовал осторожно, но его манера ведения боя была не лишена резкости и продуманности. Если его противник брал силой, то Итан — исключительно умом. Сьюзи сидела рядом, но она не была охвачена так, как был охвачен происходящим Кейден. Ее лицо было равнодушным, серым. У Кейдена набиралось все большее и большее количество вопросов об их отношениях. Кейден просидел в зрительском зале еще около получаса, а потом ему позвонил Джейми. Он проснулся и теперь просил прийти домой, чтобы приготовить ему поесть, поэтому с некоторым сожалением Кейден покинул чемпионат. Дома Джейми встретил его сонной улыбкой и вопросом, через сколько же приедут родители. — Наша компания тебе наскучила? — спросил Кейден, легонько потрепав младшего брата по голове. — Нет, — замялся Джейми. — Просто с мамой и папой привычнее. И я по ним скучаю. Кейден понимал, почему так — родители любили Джейми всей душой. Они дали ему столько любви, сколько не давали им с Итаном. Но Кейден не жаловался: он учился в хорошей школе, был обеспечен одеждой и карманными деньгами, в случае чего родители, естественно, вступались за него, и неважно, что ими двигали больше справедливость и принципы, чем любовь. Кейден приготовил Джейми макароны с сыром и налил томатного сока. Через два часа входная дверь открылась и спустя пару минут в кухню торжественно вошел Итан. В своей руке он держал укрытую в ножнах катану. В его глазах читался взгляд победителя. Рядом с ним была Сьюзи. — Поздравляю, — только и сказал Кейден, легко хлопнул брата по плечу. — Вы голодны? Я приготовил макароны с сыром. — Не голодны, — ответил Итан. — Мы пойдем наверх. Кейден не знал, как относиться к тому, что Сьюзи, скорее всего, останется у них. Время было позднее, вряд ли она пошла бы домой. Кейден просто старался занять себя делами по дому: немного убрался, приготовил лазанью на завтра, набросал на листках эскизы своих будущих картин. Со временем глаза начали слипаться. Кейден осторожно поднялся на второй этаж и заглянул в их с Итаном комнату, которая оказалась пуста. Он вздохнул с облегчением — это означало, что теперь он мог пойти помыться и со спокойной душой лечь спать. Если бы он был способен связно мыслить под конец тяжелого дня и ожидать чего-то за приоткрытыми дверьми, то он бы ожидал Джейми, расчесывавшего свои волосы, всегда напоминавшие спутанное воронье гнездо или то, как Итан тщательно чистил зубы, хмуро смотря на себя в зеркало. Когда Кейден распахнул дверь и увидел, на землю словно обрушились небеса, потому что он услышал в ушах оглушительный треск, вытесняющий все мысли. Одной рукой Итан опирался о душевую кабинку, а другой держал мелко содрогающуюся Сьюзи за оголенное бедро. Итан двигался в ней резко, сжимая пальцы на ее бедре сильнее и коротко постанывая на выдохе. Его лоб покрылся испариной, ноги были широко расставлены, а ягодицы напряжены, будто секс — самый энергозатратный способ самоудовлетворения. Итан вскинул взгляд на замершего в пороге Кейдена, и на его лице появилась та самая косоватая улыбка, от которой всё внутри стремительно обдало ледяным пожаром. Он даже не думал останавливаться — только повысил скорость фрикций, срываясь на глухие постанывания, и продолжил смотреть Кейдену прямо в глаза. Кейден же хотел смотреть куда угодно: на стену напротив, на пол, покрытый кафелем, да хоть соединяющиеся мужские и женские гениталии… Только не в глаза. Но, посмотрев однажды, он уже не может заставить себя отвести взгляд, словно их двоих соединяла невидимая магнитная леска. То, как в следующую секунду Кейден сорвался с места, можно назвать трусливым побегом. Он захлопнул эту чертову дверь и на ватных ногах вбежал в комнату, где прижался вспотевшим лицом к прохладной подушке, в который следом утопил свой полный гнева и негодования рык. Он не верил в Рай и Ад до этого момента, но увидев темные почерневшие, как у демона, глаза Итана, меняет свое мнение. Зачем размениваться на библейские мифы и притчи о реальности существ, которых никто никогда не видел, если есть человеческая душа, которая может быть ипостасью и вместилищем всего самого темного и демонического? Итан — его персональный Ад. Кейден понял это и еле одернул свою руку от собственных позорно топорщащихся штанов. Все нормально. В последующие дни и правда все нормально. Они как обычно разговаривали друг с другом, как обычно ели вместе за столом, как обычно смотрели телевизор, находясь по разные стороны дивана, как обычно вместе шли на занятия. Кейден не знал, что чувствовал по отношению к этому «как обычно», потому что в последнее время это парадоксально самая неустойчивая форма общения между ними. Обычные братья не смотрят друг на друга, как будто хотят испепелить взглядом. Обычные братья не бывают настолько разными. Обычные братья не испытывают смутное моральное удовлетворение, когда один из них занимается сексом с девчонкой, а другой наблюдает. Так что вопрос о нормальности справедливо остается открытым. «Итан, как можно использовать ни в чем не повинную девушку в своих играх?» «Просто». Тем не менее, подготовка к Рождеству активно велась всей вновь собравшейся семьей. В такие моменты Итан чувствовал себя особенно уютно, если, конечно, можно назвать его тихие мерные, как мягкий всплеск волны о берег, настроения следствием того самого уюта. Дело — Боже упаси — не в сантиментах, которые проявляют все семьи в канун праздника. Зима для него лучшее время года, и он чувствовал себя змеей, затаившейся в своей теплой норке до лучшего времени. С неприятной горечью, оседающей в горле, Кейден вспомнил, как в гневе мать однажды кинула фразу о том, что она была счастлива, пока не родились они с Итаном. Тогда им было около четырех лет, но эти слова прочно засели в памяти. И правда, до их появления Джорджия наслаждалась жизнью, лекциями, путешествиями в разные страны, и ей в одночасье пришлось променять все это на бессонные ночи, грязные подгузники, головные боли и воспитание тех, кого она не хотела на самом деле. Кейден отдавал ей должное, потому что далеко не каждый добровольно согласится похерить все самое лучшее в своей жизни, и подумал, что поездка в Ботсвану в качестве подарка хоть на две недели вернет ей вкус прежней молодости. В один день Итан вывалил перед Кеденом тридцать долларов и заявил, что не хочет дарить что-то отдельно, поэтому машинка для Джейми считается общим подарком, хотя на самом деле Итану было глубоко плевать. Он никогда не старался показать себя хорошим старшим братом. В ответ Джейми как всегда нарисует кошечек или собачек и вручит их каждому. Он не обладал талантом писать картины, да и вряд ли когда-нибудь будет, но наверняка все, кроме Итана, конечно, уже думали над прилагательными, которыми придется выражать свой восторг от подарка. Нынешняя зима выдалась совсем не снежная. Кейден не помнил, когда в последний раз радовался снегу или печалился его отсутствию: с возрастом маленькие детские радости остаются в прошлом. На Рождество они всей семьей сидели дома в окружении гирлянд, мишуры, декоративных пластмассовых елочек и пили эгг-ног. — Я чуть не забыл, Итан, — сказал Бен и, поднявшись с мягкого ковра, подошел к шкафу, чтобы вытащить с нижней полки небольшую коробку в темно-фиолетовой поблескивающей обертке. Он осторожно опустил ее на пол перед Итаном и улыбнулся. — Под елкой уже места не было. Кейден задержал дыхание вместе с Итаном, потому что у него были на то все причины. Упаковка полетела в сторону со стремительной скоростью. Итан оказался столь заинтересован, что совершенно обо всем забыл и изменил своей привычке «держать лицо». Пальцы ловко пробежали по белоснежной матовой коробке и сняли крышку, откладывая ее куда-то в сторону. Что ж, подарок был действительно шикарен и впечатляющ. — Это… — он провел ладонью по идеально фигуристой рукоятке. Нож лежал в мягкой «ванночке» из ваты, покрытой белым атласом. На рукоятке были красиво выведены его инициалы, прозрачно намекающие о неповторимости техники, с какой выполнен метательный нож. — Он один в своем роде, — довольно разъяснил отец. — Лучше поблагодари Кейдена, это его рук дело. Я всего лишь носился по магазинам в поисках достойного лезвия. Кейден наконец смог задышать. Он сидел на диване неподвижной куклой, разве только глаза нервно метались туда-сюда. Итан оценил подарок. Итану понравилось. Но в одно мгновение его восторг сменился нечитаемым выражением лица, с которым он смотрел на брата, а у того пожар на душе сменился покалывающим холодом и наоборот. Метательный нож для Итана — единственное, над чем Кейден старался с таким упорством, с каким обычно рисовал картины. В сумме он потратил на шлифовку дерева около шести ночей, а потом еще очень долго дорабатывал маленькие детали. Проще говоря, ему пришлось выучить все, что должен знать любой владелец холодного оружия, чтобы изобрести что-то свое, и вечерами безвылазно торчать в гараже. Кейдену нравилось творить и мастерить что-то руками, поэтому, помимо желания сделать Итану подарок, он руководствовался и личным интересом, но… Личный интерес составлял самую малость. Кейден мастерски умел вкладывать душу ради того, кому все равно на его старания. Он почти отчаялся, когда увидел пелену ледяной отчужденности в глазах брата, но потом Итан просто улыбнулся. Это выглядело немного пугающе, как и должен выглядеть человек, резко сменяющий маску угрюмости на «простую-благодарную-улыбку». Итан сел рядом Кейденом, положил ладонь на его шею сзади и притянул к себе в объятие. Оно было короткое и почти мимолетное, но Кейден успел прочувствовать все до каждой мелочи: то, как чужие кончики пальцев касаются коротких волос на затылке и почти вплетаются в них. То, как губы Итана непозволительно близко от уха, а теплое дыхание щекочет шею и ключицы. То, как едва заметная усмешка Итана заставляет пробежаться по телу целый табун мурашек. — Спасибо, Кейден, — когда он отстранился, тело Кейдена магнитом захотело податься вперед и продлить то редкое и хрупкое чувство, родившееся между ними. Ему было плевать, что это объятие — сплошная фикция, и что на самом деле Итану, очевидно, пришлось побороть себя, чтобы разыграть весь этот небольшой спектакль. Итан действительно благодарен, но проявления любого тактильного контакта было чуждо для него. Кейден знал это и не мог объяснить себе, почему все еще пытался удержать на своей коже момент их короткой близости. Кейден ощущал себя мальчишкой, ожидающим и получившим наконец одобрение от кого-то очень важного. Когда все остались в гостиной смотреть ночное юмористическое шоу, Кейден поднялся к себе в комнату и привалился спиной к шкафу. В ушах шумело, а сердце билось слишком быстро и громко где-то в самом горле. Он сжал напряженный член сквозь штаны, сгорая от глубокого стыда, но не мог ничего с этим сделать. Да и не хотел особо. Рука нырнула в собственные трусы, и от первого прикосновения стало даже больно. Проклиная все на свете, Кейден сжал зубы и закусил губу, лишь бы не издать предательского стона, рвущегося из груди. Он начал с медленных, едва ли выдержанных ритмом движений. Перед зажмуренными веками плыли картинки-вспышки: Итан дерзко улыбается, Итан говорит что-то вкрадчиво своим хриплым голосом, Итан обнимает его, Итан трахает Сьюзи в ванной… Итан-Итан-Итан-Итан-Итан. Кейден ускорился, сжимая кольцо пальцев еще плотнее и крепче, а дыхание сбилось окончательно. Он знал, что будет гореть за это в адском пекле, но если он не кончит сейчас, то в ближайшую минуту взорвется от неудовлетворения. Оставалось совсем немного, совсем чуть-чуть. Кейден повернул запястье под углом и вытер пот с лица трением о свою рубашку. Он чувствовал, что скоро, чувствовал… … как его руку что-то отстранило, и член обхватили чужие крепкие пальцы. Кейден задохнулся, когда открыл глаза, и наткнулся на полный темного удовлетворения взгляд Итана. Мелкие заряды прошили все напряженное тело насквозь, и он хотел отстраниться, но вышло как-то слабо. Итан близко-близко, стоял напротив, глаза в глаза, и его рука в штанах собственного брата. Боже. Ногтем Итан царапал и прижимал, словно совсем случайно, но Кейден смутно осознал, что по-другому он и не умел. По-другому это будет уже не Итан, а его жалкая серая копия. Итан сжал пальцы сильнее вплоть до болезненных ощущений, простреливающих до самого позвоночника. Кейден тонул в безумии, и Итан тянул его в эту пучину еще больше. Он и есть эта беспросветная пучина. Кейден не отталкивал его и просто стоял на вялых ногах, готовый вот-вот упасть вниз. Итан не дал ему это сделать и впечатал свободную руку в его плечо так сильно, что выбило дух. Он хотел, чтобы Кейден смотрел ему в глаза. Хотел показать, что не потерпит трусости и неуважения к своей персоне. Поэтому Кейден смотрел. Смотрел прямо ему в глаза и выдохнул сквозь зубы, пытаясь не стонать слишком громко. Господи, как же он был жалок. Ему было противно от самого себя, но вот Итан, кажется, был полностью доволен. Он выиграл, окружил по всем «фронтам» и наконец «узурпировал» власть. Кейден кончал долго и мощно. Впился пальцами в руку Итана и откинул голову назад, напрочь забывая, что там твердая жесткая поверхность, о которую запросто можно наставить себе пару синяков. Но ему было настолько плевать сейчас. Он стоял, взмокший и ошалелый, и видел перед собой лицо Итана. Итана, который только что заставил его позорно спустить в штаны с помощью пары движений. Беспрецедентная победа. Итан усмехнулся ему в лицо. — Мне понравился подарок, — их никто не слышал, но он все равно прошептал, зная наверняка, как сильно это воздействует на чужой разум, все еще нежившийся в послеоргазменных судорогах. Кейден ничего не ответил, и Итан отстранился, демонстративно вытерев свою испачканную в белых потеках ладонь о его рубашку.