Justice of digital

      Завершив ритуал очищения, Конохамару, тяжело вздыхая и внезапно чувствуя себя намного старше своих тридцати с небольшим лет, отправился обратно в деревню.       Шикадай не последовал за ним. Он решил еще немного прогуляться тут, у последней обители чистой воды и еще не успевшей до конца подвергнуться необратимым изменениям природы. Он не нервничал, потому что уже все решил для себя.       Завтра, когда на инаугурацию нового Хокаге соберутся уважаемые люди Конохагуре, он на правах нового главы клана Нара дождется прибытия делегации Ооцуцуки и мягко, но настойчиво потребует объяснений. Но более он ничего делать не будет. Он даже глаз не поднимет на новоявленных господ, потому что какой смысл бороться с теми, кому заведомо проиграешь, потому что лишь один их взгляд способен наложить на твое сердце печать подчинения и превратить в живую, покорную чужой воле куклу.       В то, что эти, как они сами себя называли, «высшие существа», осмелились убить семью Хокаге, Шикадай не верил. Такие люди больше нужны в качестве заложников, чтобы потом стать предметом торга на изрядно расшатанной политической арене мира шиноби. Когда-то и он задумывался о политике, все оглядываясь на отца, который, сколько себя помнил Шикадай, был помощником Хокаге, а затем и сам стал Хокаге. Мама тоже играла важную роль — была послом и гарантом мира между двумя Великими скрытыми деревнями, Суной и Конохой. А еще был дядя Казекаге.       Шикадай нахмурился, вспоминая о своих родственниках из деревни Скрытого Песка. Он нервно заходил по краю грязного берега, совершенно не обращая внимание на то, что его обувь уже намокла и в нее могли попасть части Грибницы. К счастью, не было еще ни одного случая, чтобы человек заразился через одежду. Но его сейчас это мало волновало.       Семья Казекаге была полностью уничтожена, как и большинство шиноби Песка, во время последнего нападения на Сунакагуре Цивилизации Идеальных Машин Марса Непобедимого. И если родиной Ооцуцуки считалась Луна, то созданная рукотворно этими сверх-шиноби жуткая цивилизация металлических машин обитала на Марсе. Некогда, судя по россказням Йодо… сказать или не сказать про них теперь, как там мать всегда говорила о покойниках…       Шикадай закрыл глаза и замотал головой. Он отказывался в это верить. Да, он плохо знал воспитанников своих дядей — три ребенка на двоих вечно занятых мужчин всегда казались ему чем-то непонятным и непостижимым для его привыкшему к четкой логике разуму бременем. Хотя мама и утверждала, что в стране Ветра иметь воспитанников и учеников по праву считалось хорошим делом, но все равно Шикадаю всегда было немного непонятно, с чего нужно было приближать к себе фактически чужих детей, пусть даже если у тебя и нет своих собственных. С Шинки он был знаком плохо, потому как угрюмого, действительно невероятно похожего по своему внешнему виду на неприкаянное создание, Шинки редко выпускали за пределы Страны Ветра. Ну знал Шикадай, что тот был почти что сыном дяди Гаары, да и сходил с парнем на несколько миссий, во время которых слышал от обладателя железного песка только нравоучения о том, каким должен быть настоящий шиноби. И все. Желания общаться от этого не прибавилось, а уж со вторым парнем из команды Шинки Шикадай вообще ни разу не разговаривал, потому что тот или стеснялся, или отвечал что-то невпопад от того же самого смущения, особенно, когда рядом находился отец, Шикамару. Видно, странный Арая все же фанател от гениального стратега Конохи не меньше, чем Йодо — от знаменитой принцессы Суны Темари.       Йодо… Около пяти лет назад… Шикадай улыбнулся, вспоминая о ней, но потом его губы тотчас же сжались в полоску. Вот кто проводил у них много времени по прошествии экзамена на чуунина, тренируясь вместе с матерью! Конечно, у Темари в ученицах числилась еще и Мирай Сарутоби, но просьбе брата-Казекаге потренировать юную куноичи Песка она, наверное, просто не могла отказать.       Основные тренировки с гостьей из Сунакагуре обычно проходили на одном из закрытых полигонов главной семьи Нара, внутри фамильного леса в настолько глухом месте, что даже знавший самые чащобы вдоль и поперек Шикадай так ни разу и не нашел его. Когда он спросил у матери, почему все происходит в такой секретности, то получил довольно резкий ответ, заключающийся в том, что она, Темари, была, есть и остается химе Сунакагуре, а у каждой Скрытой деревни есть свои секретные методы и приемы владения чакрой и добавила, что он и его отец, Шикамару, тоже не спешат распространяться о своих додзюцу, а уж во время игры в шоги к ним так вообще не подойдешь!       Шикадай тогда мать понял, но к Йодо начал относится с каким-то недоверием. Неужели эта девочка сумела настолько расположить к себе суровую Темари Песка, что та согласилась передать ей свои секреты управления Режущим Ветром?!       С течением времени подозрений у Шикадая становилось все больше, и, поразмышляв немного, он не нашел ничего лучше, как выловить Йодо в бургерной, куда она частенько заходила вместе с Сарадой и Чо-Чо после тренировки.       Сделав знак Чо-Чо, что, мол, он бы хотел поговорить с Йодо «о делах», Шикадай добился того, что его сокомандница и, по совместительству, лучшая подруга, от который у них с Иноджином до поры до времени вообще не было никаких секретов, ушла и увела прочь увлеченно рассказывавшую о библиотеке клана Учиха Сараду. Шикадай тогда еще подумал, что Сарада все-таки не совсем Учиха. Те всегда представлялись ему подозрительными и скрытными, а эта черноглазая девчонка была открытой и даже в чем-то доверчивой. Прямо как Сакура-сан. Однако, как он понял уже намного позже, это впечатление оказалось обманчивым. Неприятно обманчивым для привыкшего видеть всю ситуацию как на доске шоги Шикадая.       Йодо осталась допивать сок, и тут-то Шикадай подсел к ней. От неожиданности девушка едва не подавилась, и Шикадай галантно подал ей салфетку, чем заслужил удивленный, но все еще неодобрительный взгляд.       — Что ты тут делаешь? — всем своим видом пытаясь показать абсолютное безразличие, спросила тогда Йодо. Но от взгляда Шикадая не укрылось то, что она покраснела. — Ты давно тут стоял? Подслушивал, что ли?!       — Больно нужны мне ваши женские дела, — махнул тогда рукой Шикадай, и тут Йодо покраснела еще сильнее и прямо заерзала на месте.       Но, несмотря на это, парень посмотрел на нее и продолжил:       — А вот мне больше интересно, что у тебя за дела с моей матерью такие, что ты каждый четверг приезжаешь на экспрессе прямо с Великой Пустыни, чтобы потом успеть на послеобеденный обратный поезд?       Но Йодо только цокнула языком и попыталась отвернуться, чтобы не отвечать на прямой вопрос. Она уже допила свой сок и приготовилась уходить, как вдруг так же внезапно отлучившийся куда-то Шикадай вернулся с подносом, на котором…        — Ну, — Шикадай лукаво посмотрел на нее своими зелеными глазами, снова заставляя ее покраснеть. — Теперь-то ты точно расскажешь!       Йодо недоверчиво посмотрела на него, потом — на поднос, а затем, закатив накрашенные на сей раз персиковыми тенями голубые глаза, с глубоким вздохом опустилась обратно на место за столом.        — Я не знал, какое тебе понравится, поэтому решил заказать все виды из тех, что были приготовлены и лежали в холодильнике, — Шикадай сел напротив и пододвинул к ней поднос. Йодо, в свою очередь, сделала вид, что ничего не заметила.       — Совсем не хочется попробовать?       — Да отвянь ты уже от меня, вон иди угощай своих девчонок из Конохи! — чуть не взвыла Йодо и во второй раз попыталась уйти, но теневой захват руки остановил ее.       — Куда пошла? Я тебя не отпускал, — в шутку погрозил ей пальцем Шикадай, но в ответ получил лишь вздернутый в противоположную сторону нос.       Постояв немного, Йодо села, но теперь в упор смотрела на громоздившееся перед ней на подносе нечто. В тот раз Шикадай здорово расщедрился. Спустил все имевшиеся у него небольшие деньги, заработанные за предыдущую миссию, на покупку шариков мороженого: зеленых с соком киви, обсыпанных хрустящими фисташками и миндалем; белых с нежнейшим сгущенным кремом внутри; красных с кусочками натуральной клубники и шоколадной крошкой… Любая другая на месте Йодо бы почувствовала себя очень везучей. Например, Чо-Чо. Да что там говорить, даже та же самая Сарада бы поблагодарила его, хотя и, наверное, вряд ли бы притронулась к настолько сладкой еде. И Йодо, хотя и с опаской, но тоже оценивающе посматривала на мороженое, что не укрылось от проницательного Шикадая.        — Мне тебя с ложечки кормить?        — А не обнаглел ли?! — встала, уперев руки в боки, Йодо — И вообще я сейчас…       — Дядя Гаара во время своего прошлого посещения Конохи попросил меня угостить тебя мороженым, — ляпнул тогда Шикадай первое, что пришло ему в голову. Мозг юного гения автоматически сообразил воспользоваться непререкаемым авторитетом Пятого Казекаге. — Да и вообще меня мама попросила, мол, угости Йодо перед отъездом.       Тут уже самому Шикадаю стало неудобно. Надо же такое ляпнуть! А вдруг Йодо потом расскажет матери и что тогда?!       — Правда, что ли? Темари-сама прямо так и сказала? — щеки Йодо снова вспыхнули, а сама девчушка расплылась в улыбке. — Ну, тогда. Я только чуть-чуть попробую, ладно?..       И Йодо, взяв небольшую посеребренную ложечку, пододвинула к себе поднос и, предварительно кивнув в знак благодарности Шикадаю, приступила к еде.       — Эээ, Йодо, — откашлявшись, начал претворять свой хитрый план в жизнь Шикадай, увидев, что Йодо уплела уже достаточно большую порцию, чтобы подобреть к нему и, расслабившись, рассказать обо всех секретах, — Так чем вы там с матерью занимаетесь?       Йодо удивленно посмотрела на него, а потом показала на свои уши.       — Чего? — не понял Шикадай.       — Этой секретной технике… ммм… научил меня господин Пятый. Но, я думаю, что Темари-сама тебе тоже о ней рассказывала.       — Рассказывала? Когда? Как? — Шикадай аж на месте подпрыгнул. Что за секретная техника? Да как так можно-то!       — Все просто: когда я ем — я глух и нем.       От неожиданности Шикадай невольно опустился на пятую то…       Вспомнив о былом, Шикадай невольно рассмеялся, но потом вдруг опять резко стал серьезным и, покачав головой, опустился на почти обесцвеченный из-за воздействия на природную чакру недавно упавший ствол дерева. Он обхватил голову руками. Надо же как оно вышло. Честно говоря, он и сам иногда думал, что, наверное, даже дядя Гаара в итоге найдет способ, чтобы он и Йодо со временем сблизились, как некогда и его отец с матерью. Но потом случилось то, что случилось. После нападения на Сунагакуре Шинки погиб, а Арая и Йодо пропали без вести. Шикадай видел своими глазами, во что техники Ооцуцуки превратили некогда великую деревню Песка. И все только из-за того, что всегда мягкий и дружелюбный и очень не любящий упускать никакую выгоду дядя Гаара ответил явившимся под стены Суны во всем своем божественном великолепии Ооцуцукам в рот песком! За что и был, ожидаемо, схвачен, а деревня, Скрытая в Песках, уничтожена.       А после падения еще двух великих деревень и появления в океане неведомой субстанции, впоследствии названной Великой Грибницей, дела стали еще хуже, хотя куда уже могло быть хуже! И вот теперь, когда на церемонию инаугурации Девятого Хокаге должны будут прибыть высокие гости, Шикадаю очень бы хотелось расспросить у них поподробнее, также и что случилось и с его песчаной родней. Но подчиненное положение Конохи на сегодняшний момент не позволяло сделать это открыто, потому как информация о шиноби всех уничтоженных скрытых деревень была засекречена так, что даже Яманака Сай-сан и его лучшая ученица Хако Курои не смогли ничего разузнать. Придется искать обходные пути. Все прямо как в шоги. Все как всегда.       Внезапно Шикадай почувствовал рядом чью-то слабую, но еще теплившуюся в теле живым огоньком чакру.       Сарада Учиха. Интересно, она-то что тут забыла? После исчезновения Каваки и фактического перехода контроля над всеми Великими Странами в руки клана Ооцуцуки и их металлических марионеток Боруто и Саске Учиха сумели сбежать от посланных за ними преследователей и спрятаться в каком-то очередном подпространстве или иной червоточине между мирами. Шикадай в этом не разбирался. Это был удел таких как Денки Каминаримон — вот уж кто совершенно освоился в мире без чакры, постепенно взяв в свои руки дело отца и расширив его! Теперь люди, в том числе и шиноби, нуждались в техническом оснащении как никогда. С одной стороны, это было в чем-то хорошо, потому что вся поддерживающая инфраструктура деревни стала лучше. Повсюду появилось электричество и подведенные коммуникации — вода и климат-контроль в домах! Дело совершенно неслыханное, как любила приговаривать бабка Иошино. Электронные беспроводные средства связи повсюду заменили не обеспечивавшие нужную скорость провода. Иноджин нашел себя, занимаясь их проектированием и отладкой. Он сейчас почти намертво прилип к Денки и Сараде, во всем помогая им в вопросах создания сетей инфраструктуры, благо генетика и воспитание родителей позволяли. А Сарада…       Вот кто бы мог подумать, что у таких увлеченных лишь своим призванием родителей (Шикадай никогда не строил иллюзий по поводу Сакуры-сан и Саске-сана) могла вырасти настолько прагматичная дочь!       О да! Сарада была хозяйкой в самых лучших традициях, восходивших еще ко времени основания Конохи! Шикадай не любил об этом думать, но, смотря на Сараду, он часто ловил себя на мысли, что кроме одновременно традиционного и достаточно вольного взгляда на жизнь отца и заботливости и жертвенности матери Сарада полной ложкой отсыпала себе еще и домовитости и рачительности дядьки Канкуро, который часто наведывался в Коноху лечиться не только от своей хронической язвы, но и от хронического раздолбайства. Шикадай не раз слышал из обрывков разговоров отца и матери, что Наруто и Гаара договаривались о том, что дядя Канкуро периодически будет по-свойски присматривать за Сакурой и малолетней Сарадой. Молодой Нара всегда невольно хмыкал, когда думал о том, как в приватном разговоре между уважаемыми каге Великих стран дядя Гаара, как всегда картинно разведя руками и постучав себе указательным пальцем по правому глазу, смолвил о том, что «за одинокой женщиной нужен присмотр, а то как бы не пустила по ветру имущество мужа». И, наверное, Наруто-сама тогда тоже долго отшучивался, пока Сакура-сан в какой-то момент самолично не разнесла взятый ей же в ипотеку новый дом!..       И тогда в Коноху начал часто заезжать на какие-то «совместные миссии» дядя Канкуро, не забывая попутно починять местному народу за небольшую денежку всякие электропароварки да утюги и облагораживать вместе с Сарадой старую территорию клана Учиха. Шикадай был почти на 99,9 процентов уверен, что это дядя Канкуро научил Сараду считать деньги, сначала смачно сплевывая себе на указательный палец, «чтоб ни одна бумажка не прилипла», а потом первые три-четыре купюры отправляя к себе в потайной карман и уже дальше отсчитывая нужную сумму. Это дядя, процентов сто, не меньше, научил Сараду как можно выгодно продать старую древесину почти пропавшего леса угодий Учиха на мебельные завод в Стране Железа, рассказав не менее скупому генералу Мифуне про моду на старину, как высадить новые саженцы быстрорастущих пород и почти каждый год продавать пусть за маленькие, но деньги, опилки на прессовку в Скрытый Песок и что килограмм выращенных в теплице под искусственным освещением помидоров может хорошо продаваться, когда у остальных они еще только цветут! Конечно, для всего этого требовались работники, и только дядя, будь он неладен, мог надоумить Сараду на такое кощунство, как раздавать мон Учиха направо и налево, намекая, что «везде надо иметь своих людей, как говорил и делал еще Сасори-сама, а Сасори-сама херни не скажет!» Таким образом, потихоньку-помаленьку почти полвека стоявший пустым квартал клана Учиха стал снова отстраиваться и наполняться людьми, а Сарада стала реальной, а не номинальной химе. С шаринганами же проблема была тоже решена, правда, относительно недавно. Денки предложил попробовать одну из новейших разработок — линзы дополненной реальности. Шикадай прямо так и видел, как новоявленный глава компании Каминаримон демонстрирует Сараде красные линзы с разным количеством томоэ, которые активируются при распознавании сложения печати сосредоточения. Сарада новодел оценила, впрочем, как и довольно многие в Конохе. Ведь кто из подростков (да и взрослых) деревни не мечтал иметь шаринган, как у Учиха! Итак, Сарада, нынешняя глава некогда почти исчезнувшего древнего клана, традиции которого восходили еще к всеславному и в хорошем, и в плохом смысле этого слова Мадаре, давно, обоснованно и довольно стремительно метила в Хокаге…       Сарада смотрела на Шикадая в упор, ожидая, что он начнет разговор первым. Нара немного повернул голову и тоже через плечо посмотрел на нее, а потом спросил:        — Есть новости от Саске-сана и Боруто?        — Никаких.       Сарада, как всегда, сдержанно высказывалась о ситуации.       — Тоже пришла полюбоваться на последний оплот умирающего мира? — Шикадай кивнул на тихо плещущий по камням ручей, искрившийся светом луны.       — Давай оставим иронию, Шикадай. Миру, возможно, действительно осталось существовать считанные месяцы, а ты предлагаешь мне любоваться природой. — Тон Сарады был как всегда тверд и сух. — Просто тут меньше вероятность прослушки, а я хочу посоветоваться с тобой по поводу того, что нам делать в связи со сложившейся ситуацией?       — А ты что предлагаешь? -Шикадай вообще не надеялся на ответ, но неожиданно получил его.       — Для начала, — Сарада последовательно размяла свои кулаки, крепко сжав их в ладонях. — Надо найти способ стать хоть немного сильнее. И умнее, потому что уничтожение природной чакры тоже необходимо остановить. Чем больше мы уступаем любому из наших противников — тем больше не удаляем, а приближаем наш конец не просто как воинов-шиноби. А как людей. И это, — тут она тряхнула своими растрепанными черными волосами, сделавшись сейчас еще большей Учиха, чем когда-либо, — нужно сделать как можно быстрее.        — Каким образом, Сарада? Не надо думать, что мы в одиночку способны справиться…        — Не в одиночку, — уверенно произнесла Сарада, расстегивая широкий черный плащ, под которым были шорты и топ, открывавший неизменно носимый на шее медальон, который девушка никогда не снимала. Она невольно затеребила темный камень, вделанный в оправу из серебра и орехового дерева. Шикадай молчал, ожидая ее предложений.       Наконец, Сарада собралась с духом и, открыв зажмуренные до напряжения глаза, в которых едва не собрались кровавые слезы, ответила:        — Господин Седьмой как-то сказал мне, что если хочешь что-то сделать хорошо, то нужно делать это вместе. Именно так я и собираюсь поступить.        — Но у Наруто-сама были сильные союзники. Твои отец и мать. Мой отец. Дядя Гаара. В конце концов за него сражались такие могущественные шиноби как Третий Тсучикаге и Райкаге Эй. У нас нет таких сил. Тем более, что сейчас мы почти лишены возможности управлять чакрой.        — Есть еще Орочимару. Я думаю, что сумею договориться с ним и переманить его на нашу сторону.        — И что ты предложишь ему взамен? Шаринган для исследований? Скучно, — фыркнул Шикадай.       — Тела Ооцуцуки, — вполне серьезно ответила Сарада. — И механические оболочки машин Марса. После нашей победы пусть делает с ними что хочет.        — Повышаешь ставки или действительно решила идти ва-банк?! Видно, Цунаде-сама совсем испортила тебя в детстве, — Шикадай попытался усмехнуться, но из горла вырвалось какое-то бульканье. Он наконец удосужился встать с дерева и подойти к Сараде, покачивая еще мокрой головой и намекая на то, что Цунаде все-таки не зря называли великой неудачницей, но, к сожалению или, наоборот, к счастью, именно она тоже являлась одной из тех, кто привил свой неповторимый взгляд на мир часто остающейся вместе с ней в детстве маленькой Сараде, которую неувядающая Пятая, что неудивительно, первым делом научила играть в карты и нарды. Прознав же про то, что маленькая Сарада играет с бабкой Цуной на мелочь, добрые дядя Канкуро и дядя Киба ожидаемо и навсегда научили правильную девочку «иногда мухлевать для интересу в игре».       — Я просто хочу использовать все доступные варианты, — Сараду, казалось, совершенно не тронула эта подколка. Это уже от Шизуне — второй по значимости няньки, которую, казалась, вообще в жизни мало что колебало, даже вечно переменчивое настроение Цунаде-сама.        — А ничего, что Хокаге завтра станет твой бывший сенсей Сарутоби? — Шикадай уже не мог сдержать сарказма. — Он был тут недавно. И он явно не настроен на противостояние и выкапывание нас всех из этой выгребной ямы. Дело в том, — и тут Шикадай приблизился к Сараде и сделал знак рукой, — что непродуманное открытое противостояние тут ничего не даст. В кои-то веки понимаю мудрость своих песчаных дядей, предпочитающих выторговать мир, а не пытаться…        — Хватит нравоучений, Нара, — Сарада демонстративно повернулась на каблуках в противоположную от него сторону. — Оставь их для Чо-Чо или для кого другого, но меня ты этим не переубедишь, каким бы подающим надежды стратегом ты не считался.        — Мне помнится, что ты была более покладистой и прислушивалась к хорошим советам, — развел руками Шикадай.       — Это время прошло.       Сарада вновь закрыла глаза и снова потянула правую руку к медальону.        — Он вселяет в тебя уверенность? — уже более спокойно спросил у нее Шикадай, хотя в его тоне слышалась ирония, присущая Темари, которая всем своим видом всегда стремилась показать, что ни в приметы, ни в дурные предзнаменования не верит, но обручальное кольцо свое отец все же носил, не снимая, даже когда мылся.       Сарада молча закрыла глаза. Она была без очков, потому что в последнее время ее зрение стало ухудшаться без обычного притока чакры к слою шарингана перед хрусталиком глаза. Если так пойдет и дальше, то она просто ослепнет… Но сейчас это не главное. Люди ее клана, да и не только — вот что необходимо защитить и сохранить! Жители всей Конохи страдают сильнее и они этого ничем не заслужили, поэтому нужно как можно скорее найти способ избавиться от Ооцуцуки и от всех остальных бедствий заодно. Эти задачи бы решал сейчас Седьмой Хокаге Наруто Узумаки. Эти задачи должна решить и она, если действительно собирается быть Хокаге. Но этот медальон действительно был ей дорог. Иррационально, но тем не менее сильно дорог.        — Он напоминает мне о том, что мы все имеем одинаковые надежды и цели. Вне зависимости от того, где мы родились и чем живем.        — Понимаю, — Шикадай вспомнил, что забыл в кармане своего жилета джоунина отцовскую зажигалку. Она тоже напоминала ему о Великой воле Огня. Интересно, о чем еще эта безделушка напоминает Сараде? Уж не о том ли глупом скандале с джоунином Камня и одновременно воспитанником Четвертой Тсучикаге?        — Когда ты в последний раз получала известия из Ивы? — прямо спросил ее Шикадай.        — Нет, — вдруг невпопад ответила Сарада и поспешила отвернуться. Ее тон стал грубее и глуше. — Что за глупые вопросы, Шикадай? Ты же прекрасно знаешь, что Скрытой Скалы больше не существует, как и Скрытого Песка. После того разговора с отцом я попросила Сэкки больше не писать мне. Это было еще до того, как Ооцуцуки полным составом прибыли в наш мир.        — Не понимаю я Саске-сана, — откровенно высказался Шикадай, — Ну что такого было в этих невинных письмах? Иноджин рассказывал мне о ситуации, о которой он случайно узнал от отца. Ты знала, что Саске-сан запросил расследования АНБУ?       — Нет.       И снова тяжелый вздох.       Шикадай почувствовал, как Сараде трудно говорить об этом. Как и о ситуации с Боруто. Как и о Мицуки, которого Орочимару активно втягивал сейчас в свои подковерные игры. Но она держалась молодцом. А история с пареньком из Скрытого Камня, воспитанником ныне числящейся покойной Тсучикаге Куроцучи и правда вышла нехорошая. На самом деле Шикадай больше ожидал от своего дяди Гаары ворчания и нравоучений по поводу своего слишком назойливого обращения с Йодо — ну не мог он быть столь пофигистичен, как его отец, когда дело касалось женского пола! Ведь Йодо так забавно краснела, когда он ее подкалывал. А вот Сарада в этом случае скорее прописала бы ему по первое число, а Чо-Чо, повздыхав, просто пожалела.       Сама Сарада же относилась к такому неожиданному запрету на общение с Сэкки из Камня с определенным пониманием. Проклятье, она и сама прекрасно знала, что, в отличие от господина Седьмого Хокаге она не умеет настолько чувствовать людей и разделять их чаяния. И, естественно, Саске, как и любой другой любящий отец, стремился оградить Сараду от необдуманных поступков. Которым и стала эта ничем не регламентированная и никем не понятая дружба с Сэкки. Дружба, которая зародилась внезапно, практически волей случая. Дружба, которая не была принесена в жизнь Сарады с подачи Боруто или Чо-Чо. Дружба, которую она выбрала сама. Братские узы, которые были у ее отца, но которых так не хватало ей, потому что Сарада, в отличие от Боруто и даже в отличие от странным образом появившегося на свет Мицуки была одна. Всегда. И одиночество ее совершенно не тяготило. Как раз наоборот. Все было распределено: Чо-Чо — лучшая подруга, потому что других девчонок ее возраста среди знакомых матери и не было, Боруто — лучший друг, почти что нареченный жених с самого детства, как их некогда дразнил Иноджин, Мицуки — лучший друг Боруто, Химавари — сестра Боруто. И так далее… Но так чтобы Сарада сама выбирала друзей?! Такого в общем-то не было. Пока не произошел тот случай, многое перевернувший не только в ее жизни. Но Сарада об этом даже не подозревала.       Шикадай вывел ее из раздумий        — Сарада, — осторожно обратился он к ней, подойдя поближе. — Сарада, как бы то ни было и какие бы аргументы против я ни приводил… Пожалуйста, забудь о них!       Сарада так и не посмотрела на него. Она была в собственных думах. Луна зашла за тучи, и зараженный Грибницей лес вдруг иллюзорно зафосфорицировал, погрузившись в полную темноту.        — У меня тоже есть чувства, Сарада, — она вздрогнула, услышав надлом в обычно спокойном голосе Шикадая. — И я не меньше твоего хочу покончить со всем этим.

***

      Возвратившись домой, Конохомару-сама понял, что он все никак не может свыкнуться с мыслью, что уже скоро его будут называть так все жители деревни, и даже те, наверное, которые помнили его еще «почтенным внуком» Третьего. Он аккуратно снял с себя обувь у входа, освободился от бессменного синего шерстяного шарфа, подаренного ему дедом еще в те незапамятные времена, когда маленький Конохомару-чан, которого так с легкой руки умудрился назвать тогда еще молодой и не так чтобы сильно курящий дядя Асума, по причине занятости родителей службой в АНБУ впервые переступил порог этого старого дома.       Дом главной семьи клана Сарутоби был одним из самых старых и самых что ни на есть традиционных в Конохе. Что и говорить, дед Хирузен строго соблюдал как обычай, так и Кодекс ниндзя деревни Скрытого Листа и, судя по старой истории, также рассказанной некогда дядей после парочки-другой «маленьких», был настолько предан Конохагуре, что даже своего первого внука назвал в честь нее — Конохомару.       Покойный дед Сарутоби был суров, но справедлив, и, казалось, все в этом доме до сих пор жило по заведенному им порядку: ранний подъем на медитацию под недовольное «в Скрытом Песке уже встали, радуйся, что мы встаем с восходом солнца, а не до него!», до обеда — кидание кунаев до одури в деревянный чурбан во дворе, истыканный, наверное, еще самим молодым дедом, пока тот уходил в резиденцию по делам Каге, а потом обязательно самостоятельная готовка онигири и снова ворчание вернувшегося на обед деда «ты лучше, лучше мой, вон сколько еще клейковины из риса не вышло!» или «да что ты там купил вчера в рыбной лавке — нюхай, нюхай как воняет, что твои грязные ноги!». После обеда полагалось учиться каллиграфическому письму и разборчивому чтению, а также азам арифметики. Хирузен задерживался еще на час, чтобы проверить урок, и Конохомару нередко лишался вечерней прогулки из-за плохо написанного «письма любому из Каге» и неправильно высчитанного на старом абаке процента, отдаваемого в казну Даймё с миссии каждого ранга в зависимости от класса выполнившего ее шиноби.       Вечерком, когда приходящая служанка уже заканчивала убираться и готовить ужин, дед возвращался домой, полный энтузиазма обучить Конохомару основам ниндзюцу, удобно расположившись с бессменной трубкой на энгаве с неизменным восклицанием «если тяжело утром, то давай хотя б вечером, по холодку». А дальше. дальше приходил уже давно живший отдельно тоже покойный дядя Асума, обычно немного выпивший и расслабленный после очередной миссии, и начинал свою любимую песню, глядя на то, как Конохомару пытается совладать со стихией Ветра или с призывом: «Как твоя фамилия? Сарутоби? А почему сюрикен кидаешь не как Сарутоби?!»       И так каждый день по кругу. А вот уже повзрослев, сам Конохомару вдруг начал замечать, что в теперь тоже нем иногда просыпался его неугомонный дед или дядя.       «Как твоя фамилия? — Узумаки. — А почему не стараешься как Узумаки?! Как твоя фамилия? — Учиха. — Почему тоже не стараешься? Как тво…»       Поймав на себе изучающий и почему-то довольный взгляд Мицуки, Конохамару невольно замолкал. И начинал сравнивать себя с воспитавшим его и постоянно муштровавшим, но все же заботящимся «шарф на горло натяни, простудишься на миссии-то в Тумане» дедом.       И вот теперь, пройдя по скрипучим, рассохшимся от времени деревянным полам в самую большую комнату, некогда принадлежащую деду, куда он до сих пор заходил очень аккуратно, осторожно задвигая двери (как будто бы хозяин Сарутоби-сама до сих пор работал за этим дубовым столом, осторожно покуривая трубку и пуская дым в комнату), Конохамару встал у старинного зеркала из хрусталя, вдетого в серебряную раму и стоявшего внутри тяжелого резного деревянного комода. Это был совместный подарок Второго Казекаге и Первого Райкаге Тобираме Сенджу, который был «заботливо» отдан в дом Сарутоби еще до того, как Цунаде-сама стала Пятой. А все потому, что покойный Асума грозился при каждом посещении старого и уже тогда тронутого ветхостью дома Сенджу забрать трюмо «на побывку» для реставрации. И в последний раз его ему все-таки отдали.       Внутри удивительной, почти темно-синей морской глубины хрусталя в призрачном сиянии недавно установленных тут светодиодных ламп глаза Конохомару казались такими же нереальными как и у Ооцуцуки, и он поспешил состроить забавную рожицу, которой в детстве научил его братец Наруто.       Сейчас, глядя в это старое зеркало, Конохомару вспомнил, как дядя Асума тащил к ним в дом всякий древний хлам, чтобы потом его отреставрировать, а по факту покрасить и немного прибить гвоздь-другой. Потом он относил древности назад, но не все. Остальные артефакты, принцип действия многих из которых не знал даже сам Третий Хокаге, так и остались стоять тут, в его личном кабинете, который сам Хирузен начал называть так задолго до того, как появился электронный «Личный кабинет» Хокаге в компьютерной системе «Шиноби.Управление». Эту через раз открывающуюся программу сработал в свое время какой-то песчаный умелец, скорее всего что молодой и ищущий свое понимание искусства, почти что на коленке, но так добротно, что даже нейросетевые мозги машин Марса до сих пор не сумели его взломать.       Надо сказать, что дед тоже любил все добротное и проверенное временем. Как, впрочем, сейчас и сам Конохомару.        « — Хороший запас сюрикенов, кунаев и фляжка воды — вот лучшие спутники любого шиноби, — любил повторять дед Сарутоби, когда в единственный день в месяце, бывший для Хокаге выходным (точнее, когда покойный Шикаку-сама с большим трудом уговаривал Хокаге подымить своей трубкой где-нибудь в другом месте) они с мелким еще Конохомару выбирались в поход, в леса Страны Огня»       Конохамару невольно улыбнулся своему отражению в зеркале. Он до сих пор собирался на миссии так же, как его некогда дед учил — все только проверенное и все, что точно не подведет в бою!       Еще раз неуверенно улыбнувшись сам себе в зеркале, Конохамару закрыл глаза и медленно начал развязывать пояс на своей юката. Он редко носил ее, но сегодня был особый случай, и дед, будь он жив, наверняка начал бы ворчать, что «опять одел свои узкие штаны, и вот чего вы все сейчас ходите в узких штанах, кунаем надо хвалиться в бою, а не…». Тут Конохамару резко открыл глаза и почувствовал, как краска приливает к его лицу. Да, дед Сарутоби за словом в карман не лез и иногда мог так крепко сказать, что даже теперь, будучи давным-давно повидавшим виды джоунином Конохомару все равно было стыдно.       Покачав головой и выдохнув, Конохомару попытался аккуратно снять с себя юката, чтобы примерить новую парадную робу Девятого Каге Страны Огня, но оно, зараза, с шуршанием сползло на пол, накрывая выбежавшую по-тихому поживиться упавшими на пол еще вчера, когда он зашел сюда с пакетом еды, крошками от сухариков мышь. От такой внезапно приключившейся неожиданности грызун запищал и дернулся, на ходу поперхиваясь закушенной за щеку крошкой и издавая противный писк, отвратительно похожий на женский смех.        — Эээ, — Конохомару взглянул на себя в зеркало и невольно попытался прикрыться, но природная брезгливость не хотела поднимать юката и надевать его на себя снова после того, как на нем потоптался мышонок!        — Ты прямо истинный потомок Каге, Конохамару, — передернул обнаженными плечами мужчина и опять воззрился на себя в зеркале, чтобы покраснеть еще сильнее. Вид своего собственного сильного и развитого тела шиноби смутил его еще и потому, что тут все-таки некогда был рабочий кабинет Каге — дед разрабатывал новые техники и проекты договоров и уж явно всегда был при параде, не то, что он сам.       Шумно вдохнув прохладный ночной воздух, проникавший через щели в тонких стенах в комнату, Конохомару все-таки преодолел первоначальное смущение, нашел в себе силы выпрямить спину, посмотреть в глаза своему отражению и составить план на завтра.        «Побриться. Перестать обращать внимание на ровный шрам от какой-то незапомненной вражеской техники, идущий белесой полосой от солнечного сплетения до пупка и немного ниже. Не представлять себе, как тонкие, но сильные пальчики Ханаби Хьюга медленно проводят по этому шраму медицинской техникой, практически не касаясь, но, тем не менее, приятно щекоча…»       — Хватит! — Конохомару сказал это тихо, но ему показалось, что он заорал в звенящей тишине.       От неожиданности снова недовольно пискнула забившаяся между футоном и стеной мышь. Надо будет найти ее потом и. выбросить на улицу?..       — Итак, — внезапно твердо, негромко, но отчетливо проговорил Конохомару сам себе, резко и с шумом натягивая на себя робу Каге и следом набрасывая плащ с надписью «Девятый». — Завтра, Вы, Конохомару-сама, примете наших дорогих гостей из клана Ооцуцуки в качестве Девятого Хокаге и… Последние слова Конохамару почти прошептал, вспоминая деда:       — Укажете этим наглецам навсегда путь вон из Конохи!