Когда настанет "после"

Дело было не в холоде. Теперь, когда зима отступила, даже к северу от стены стало сравнительно тепло. И не в обычаях одичалых – за время жизни бок о бок с ними Джон привык к вольному народу и полюбил его. Но Винтерфелл был его домом, а Старки – его семьей. Он тосковал. Даже сейчас, когда сердце его обратилось в камень, не в силах совладать с осознанием произошедшего. Когда-то братья по Ночному дозору всадили клинки в его сердце. И когда он, вернувшись к жизни, казнил их, они умерли с уверенностью, что поступили правильно. Сейчас он понимал их как никто. Несмотря на всю боль потери, несмотря на кровоточащие раны в душе, Джон знал: он сделал то, что должен был. Защитил свою семью, спас десятки, сотни тысяч невинных людей. Но легче от этого не становилось. Джон оторвался от полировки меча – бесполезное занятие в условиях поселения вольного народа – здесь предпочитали иное оружие. Он потрепал по холке дремлющего рядом Призрака и запрокинул голову, глядя в небо. Возможно для того, чтобы не пролились подступающие слезы – кто знает? Где-то в высоко, в пушистых облаках, чернела точка. Может, это Бран вновь путешествует в образе трехглазого ворона? Ему вдруг остро захотелось вновь оказаться в Винтерфелле. Увидеть Сансу, обнять Брана, подхватить и закружить в воздухе Арью. Пожалуй, встреча с Арьей была самой желанной. Джон всегда любил ее больше других братьев и сестер. Правда, как оказалось, она вовсе не родная ему. Знай он об этом раньше… Но Джон привычно отогнал глупые непрошенные мысли. Джон уверен, что он проклят. Он не знает, кем и когда. Но ему нельзя любить: все, кто ему дорог, уходят к Неведомому раньше срока. Да и вообще… Попади он сейчас в Винтерфелл, встретит там одну лишь Сансу - судьба далеко разметала по свету оставшихся в живых отпрысков дома Старков. Джон вздохнул и продолжил полировать меч…