Zenith of stars/Зенит звезд

Холодно. Сознание возвращается медленно и болезненно. Но не тупая, пульсирующая боль в ее грудной клетке оказывается тем, что привлекает Шикино внимание, когда она наконец приходит в себя. Скорее, это вызывающее диссонанс ощущение чего-то отчетливо холодного под ее кожей, неестественный холодок, который проникает глубоко в нее и откладывается в ее костях. Холодно. Маленькая девочка открывает глаза. Долгий миг ее окружение — размытая дымка и не более того. Шики несколько раз моргает, и наконец ее зрение обретает четкость. Это… …Она правда не знала, чего она ожидала. Но по какой-то причине она обнаруживает, что не очень-то удивлена, встретившись глазами со слишком знакомым зрелищем серого стерильного потолка. — Наконец-то ты очнулась. Маленькая девочка, лежа на больничной кровати, поворачивает голову, отмечая копну белоснежных волос. — …Са… Она прерывается на полуслове тихим кашлем, одна рука на автомате тянется вверх к горлу в некотором удивлении. Это обескураживает, то, как странно сухо чувствуется ее горло — как в пустыне. Сатору-ониичан перемещается ближе с того места, где он высовывался из открытого окна, и придвигается, чтобы вручить ей стакан воды с прикроватного столика. — Полегче, тебе непросто пришлось, — он берет его и дает ей в руки. — Как ты себя чувствуешь? — … — Как будто меня зарезали — таков ее мгновенный рефлекторный ответ, однако она умудряется в последний момент придержать эти слова. Это… возможно, окажется не лучшим ответом. Шики молча отпивает из своей чашки, пытаясь найтись с более лучшим ответом… …погодите. Маленькая девочка давится своей водой тут же, как только ее всё наконец накрывает разом. Боль, кровь, вспышка лезвия… — Воу, потише, никто у тебя воду не отбирает… — Тебя ранили, — выпаливает она, погребенная всем тем, что вспомнила. — Тот мастер проклятий, он… он зарезал тебя! Нас, на самом деле, но сейчас важно не это… Шики поднимает на кузена в беспокойстве взгляд, игнорируя воду, растекшуюся по простыням. — Ты в порядке? Как…? Сатору-ониичан успокаивающе улыбается. — Оуу, моя маленькая очаровательная кузина обеспокоена? Но волноваться нет нужды — смотри, я в полном порядке. В любом случае, беспокоиться мне следовало не о том конкретном ударе… Маленькая девочка в смущении наклоняет голову набок, когда голос старшего мальчика стихает. — …Однако не беспокойся об этом, — Сатору-ониичан говорит наконец, склоняясь, чтобы потрепать ее по голове, ласково взъерошивая ее волосы. — На самом деле тебе следует больше побеспокоиться о себе. Побеспокоиться о себе? Но это он был тем, кого зарезали прямо на ее глазах… …и Шики тогда тоже была зарезана. Она… почему-то совершенно об этом на секунду забыла. Игнорируя отчетливый дискомфорт в торсе, маленькая девочка скептически взирает на своего кузена. Вне зависимости от его заявлений о пребывании в полнейшем порядке, его прошил клинок. Конечно же, из его ссутуленной осанки и того, каким образом он стоял, не казалось, что он был ранен, однако… Однако Шики не может не вспоминать последние несколько дней на Окинаве, в которые Сатору-ониичан лишь весело улыбался, вне зависимости от бессонных ночей и бесчисленных мастеров проклятий, что приходили за ними. Шики знает, что Сатору-ониичан сильный. Сильный, неукротимый, неуязвимый — и ровно до тех пор, пока не оказывается, что нет. Мысль, что никогда не приходила к ней ранее, но теперь, когда она думает об этом, правда об этом думает… это вообще было нечестно: возлагать такого рода ношу на его плечи. Никто по-настоящему не неуязвим, в принципе, так что заведомо нечестно ожидать от кого-то подобного. Даже от Годжо Сатору. …Что действительно важно, так это стать достаточно сильной, чтобы крепко встать самой на ноги. Шики не… она просто не хочет быть бременем, но именно им она и была. И есть. Если бы Сатору-ониичан и Гэто-сан не приходилось зашиваться под грузом необходимости защищать еще и Шики поверх Аманаи-сан — Рико-нээчан, — смогли бы они среагировать на нападение мастера проклятий вовремя? Если бы Сатору-ониичан не был отягощен Шики в руках, смог ли бы он избежать злого клинка мастера проклятий в последний момент? Если бы, если бы, если бы. Если бы только… Шикины руки на белых простынях медленно сжимаются в кулаки. — Прости, — она шепчет. Кузен моргает. — Что? Нет, ты ни к чему из этого совсем ни при чем. Во всяком случае, это мне следует перед тобой извиняться. Я был тем, кто убедил Сугуру, что будет лучше, если мы возьмем тебя с собой на миссию. Шики мотает головой: — Это не… — Послушай, — подросток говорит. — Ничто из случившегося на этой миссии не было твоей виной. Вся ответственность лежит на мне и Сугуру. Я не должен был… Сатору-ониичан перебивает сам себя с раздраженным звуком, как-то недовольно. Он недоволен собой, из-за того что случилось? … Он недоволен Шики? Прости. В следующий раз я буду стараться лучше. Шики неловко берет и ставит пустую чашку в руках на столик рядом с кроватью в последовавшем молчании. — …Как прошло слияние? — она спрашивает, не найдя сказать ничего лучше. Ее кузен пожимает плечами: — Слияния не было. — Не было? — маленькая девочка нахмуривается. Но разве весь смысл миссии по защите Аманаи Рико не был в ее заключении в виде слияния с Тэнгэн? Дабы «перезапустить» Тэнгэновскую проклятую технику бессмертия, чтобы тот смог продолжать поддерживать барьеры джуджуцу, или вроде того? — Но Рико… — Аманаи мертва. — Его тон нисколечки не дрогнул, когда он произносит эти слова, так просто, как кто-то мог говорить о погоде. Сатору-ониичан смотрит на нее, совершенно невозмутимо, и говорит ей ровным голосом: — Аманаи умерла до того, как могло случиться слияние. Поэтому никакого слияния не было. — Ох, — Шики медленно моргает. — …Это был мастер проклятий? — Да, кстати об этом. Выяснилось, что на самом деле он вообще не был мастером проклятий, — откликается ее кузен. — Ни капли проклятой энергии. Это был Зэнин Тоджи, Убийца Магов. Шикины глаза расширяются от этого откровения. Без проклятой энергии? Но сила, которой тот человек владел, его движения…! Трудно вообразить, чтобы кто-то был способен так сражаться без использования проклятой энергии как таковой. — Он убил Рико-нээчан? — Что же это должен был быть за монстр, что смог пройти через двух магов особого уровня? Кто-то, кто сам даже магом не был? Хотя, его имя… Зэнин. Это была… одна из «трех великих семей», не так ли? — Да, — Сатору-ониичан смещается, опираясь на стену. — Убил Аманаи, затем схватил тебя и скрылся. Так что я выследил его и убил. Слова звучат легко и свежо. Шики кивает: — Окей. Часть разума Шики нашептывает, что это нехорошо — быть столь безразличной к перспективе убийства. К смерти. Она помнит, как Кенто-оджичан ей раньше говорил, что это важно — умение отличать, «правильно» или «неправильно» ли будет убить. Однако… а что, если она больше не видит различия? … Знала ли она вообще эту разницу когда-то? Обдумывать мастера проклятий проще. Ну. Мастера не-проклятий, она полагает. Шики не может сказать, что особенно опечалена тем, что Зэнин Тоджи мертв, учитывая то, как он практически ее убил и действительно убил Аманаи Рико, ко всему прочему, ранив Сатору-ониичана. Она думает, что, наверное, можно понять то, что она ничуть не сочувствует судьбе того мужчины. Что ее беспокоит чуть больше — так это то, что Шики и смертью Рико-нээчан тоже не особенно огорчена. …Ей честно нравилась старшая девочка. Аманаи Рико была яркая и прямолинейная, и за то короткое время, которое они друг друга знали, ей стало казаться, что у них с Шики было что-то общее, несмотря на их различия. Шики не имела ничего против того, чтобы возбужденная девочка вела ее через извилистые коридоры окинавского Океанариума Чурауми, восхищаясь мириадами красочных видов рыб вместе с ней. Это было… здорово. Но теперь она мертва, а Шики, к своему легкому ужасу, выясняет, что она этим не огорчена. Не сильно. Почему? …Это потому, что она с самого начала знала, что Аманаи Рико была приговорена ко смерти? Из-за слияния? Или… это все из-за того, что Шики просто не была настолько привязана к старшей девочке? … С Шики что-то не так, что она не расстроена смертью Рико-онээчан? Должно быть, так. Потому что кажется, что ей следует быть огорченной, но нет. И это холодная суровая правда. …Кенто-оджичан однажды сказал Шики, что у нее «доброе сердце». Тогда она рада была услышать такую уверенность в себе, но сейчас она думает, что он, должно быть, ошибся. — «Окей»? Это всё, что тебе есть на это сказать? — ее кузен спрашивает. Шики отвечает неопределенным пожиманием плеч. Сатору-ониичан смеется. — Мне следовало догадаться, что твоей реакцией будет это, — он говорит, что бы это ни значило. Маленькая девочка склоняет голову в непонимании набок, но более старший мальчик не развивает эту тему. Вместо этого он ей улыбается, тепло и печально в равной степени. — Отдыхай, — Сатору-ониичан ей говорит, потрепав Шики по плечу. — Как только доктора тебя выпишут, Киёхира придёт, чтобы тебя забрать обратно в поместье. Учитывая недавний ужас на этот раз… клан может немножечко передавливать, просто чтоб ты знала. Но не волнуйся об этом слишком сильно, твой Тору-нии проследит, чтобы они не пересолили! Если бы это была Шики до всего этого фиаско, до полной катавасии этих нескольких последних дней — она бы просто положилась кузену на слово. Сатору-ониичан сильнейший. С силой приходит власть, приходит влияние, и она доверяла ему в том, что он приглядывал за ней. Она по-прежнему доверяет, но… Но сейчас к этому бездумному пониманию добавился нюанс. Шики осмысливает измотанность, которую видела у Сатору-ониичана от непрерывного использования его проклятой техники, и вспоминает некое удивление, которое увидела в выражении его лица, когда в самом конце Убийца Магов сделал свой ход. Вспышку блестящего лезвия, за которой последовал влажный кровавый всплеск. Поэтому Шики не только лишь пассивно кивает своему кузену, как она привыкла делать за последние несколько месяцев. Ее устраивало принимать защиту своего кузена, но она знает, что есть предел тому, что он может сделать. И в этом нет ничего такого. Это само по себе нереально и неправильно — полагаться во всем на кого-то одного. Даже если это кто-то, кто не возражает и хочет защитить тебя — особенно если это кто-то такой. Ее визит в клан Камо донес до Шики важность того, чтобы быть способной защитить себя. Это стало еще более кричаще очевидным с ее стычкой с мастером проклятий, которая использовала технику кукол. Последующая ее встреча с Убийцей Магов только подтвердила это. Шики недостаточно сильна, чтобы позаботиться о себе, пока что нет. Но она будет. А пока она сделает все, что сможет, дабы достичь этой цели, так, чтобы она могла помогать людям вокруг себя, вместо того чтобы причинять им вред и тянуть их вниз. Маленькими шагами. — Все нормально, — маленькая девочка поднимает голову и смотрит на кузена, прямо встречаясь с его глазами своим твердым взором. — Делай, что тебе нужно, Тору-нии, и не беспокойся о том, что это может означать для меня. Я не дам клану через себя перешагнуть. Молодой человек на секунду замирает, на его лице мелькает неясное выражение, как будто несколько удивленное. А затем он улыбается. . . Почему-то кажется, что она в последний раз видела Киёхиру-сэнсэя целую вечность назад и еще один день. Логически Шики знает, что это не так, потому что прошло всего-то несколько дней… — Ты пролежала без сознания в больнице примерно около трех недель, — рычит Киёхира-сэнсэй. Несмотря на все раздражение в этих словах, руки здоровенного мужчины удивительно бережные, когда он умело снимает повязки, обернутые вокруг Шикиных ребер. — Мы почти было подумали, что ты собралась впасть обратно в кому. Три недели? Правда, что ли? Дюжий мужик цокает языком. — Сатору-сама тебе не сказал? Шики морщит лицо: — Не помню, чтобы он об этом упоминал. Киёхира-сэнсэй ворчит в раздражении: — Тч. Если б он не провел столько времени, просто сидя в той комнате и ожидая того, что ты проснешься, я бы подозревал, что ему совсем все равно. В ответ на эти слова маленькая девочка награждает мужчину странным взглядом. — Конечно Сатору-ониичану не все равно, Киёхира-сэнсэй. Ее учитель и опекун долгую секунду молчит. — Послушай, — он наконец произносит, — я знаю, что Сатору-сама присматривал за тобой, с тех пор как тебя забрали в клан, и он, возможно, один из тех немногих людей, с которыми ты близка. Это звучит как не очень обнадеживающее начало. Шики задавливает инстинктивную непроизвольную реакцию отстоять своего кузена. По меньшей мере, сначала она выслушает Киёхиру-сэнсэя. — Как маг Годжо Сатору бесподобно блестящий. Клану и желать незачем было того, чтобы и Бесконечностью и Шестью Глазами одновременно был благословлён более талантливый ребенок, — откровенно признает мужчина. — Однако, когда дело доходит до его личности… Не мне дурно говорить о том, как Мунэёши-сама воспитал своего сына. Но он… Сатору-сама не… Киёхира-сэнсэй хмурится, тщась подобрать слова, губы сжимаются, образуя резкую складку. — У него искажено восприятие, — вот с какими словами наконец определяется Киёхира-сэнсэй. — Даже если это не всегда очевидно. Сатору-сама тот тип человека, который будет с тобой улыбаться, смеяться и шутить, не имея в виду ничего из этого. Я сильно сомневаюсь, что он вообще видит людей в людях большую часть времени, боги. Мужчина поднимает широкую ладонь, чтобы потереть свой лоб, делая тяжелый вздох, явно нерадостный. — Я уважаю его за его силу. Я подчиняюсь ему как наследнику моего клана. Но я не думаю, что когда-либо смогу доверять Сатору-сама, целиком и полностью, — он говорит ей с таким выражением лица, что впору его назвать гримасой. — Я видел то, как вы двое взаимодействуете. Это правда, что он присматривает за тобой, и он реально, кажется, тебя любит, но насколько это по-настоящему искренне? … Я буквально наблюдал за тем, как этот ребенок рос, и все равно я тебе этого сказать не смогу. — Что вы пытаетесь сказать? — спрашивает Шики. — Вы что, говорите, что мне следует отдалиться от Сатору-ониичана? Потому что вы его опасаетесь? — Когда он наконец освоит Бесконечность и Шесть Глаз в полной мере, он станет чем-то подобным богу среди смертных. Между небом и землей, лишь он один достойный. — Киёхира-сэнсэй мотает головой: — Нет, я не прошу тебя, чтобы ты отдалялась от Сатору-сама. Видят боги, этому ребенку нужно больше здоровых человеческих отношений. — Тогда все и так хорошо. Киёхира-сэнсэй вздыхает снова. — Ты умный ребенок, Шики, потому я говорю тебе вот что: будь осторожна, когда ты с ним. Сатору-сама… опасен не только из-за своих благословений. Шики наклоняет голову набок. Она не совсем понимает. Почему Киёхира-сэнсэй это говорит? Он знал, что Шики близка с Сатору-ониичаном, уже давным-давно — она думает, что это было очевидно с самого начала, принимая во внимание то, как Сатору-ониичан вмешался на ранних порах их тренировок, что привело к тому, что отношение Киёхиры-сэнсэй к Шики потеплело. Но раньше он никогда не пытался предостеречь Шики относительно Сатору-ониичана, не вот так. Так почему? Что изменилось? Единственное, что приходит на ум Шики, это недавние события, проваленная миссия по защите Аманаи Рико. Но Сатору-ониичан все то время старался изо всех сил, защищая одновременно предписанную ему подопечную и Шики. Клан винил его за проваленную миссию? Но миссия была не так проста, разумеется, надо принимать в расчет больше, чем просто… Потребовалось несколько прицельных вопросов с ее стороны, прежде чем она наконец смогла убедить Киёхиру-сэнсэя раскрыть больше новостей касательно произошедшего: — Сатору-сама почти что убил гражданских. Обычных не-магов, гражданских, — Киёхира-сэнсэй с болью прикрывает глаза. — В помещении их были сотни. Если бы Гэто вовремя не подоспел, он бы мог взять и… боги, я не хочу даже думать о том, чем все, очень вероятно, могло закончиться. Мужчина касается большой ладонью лица, устало его потирая со стоном, спотыкаясь на словах. Шики, однако, улавливает общую суть, осознает, что Киёхира-сэнсэй искренне беспокоится за Сатору-ониичана и опасается его из-за его мировосприятия… Она просто этого не понимает. …Точнее, нет, может, это не совсем верно сформулировано. Шики понимает, что убийство считается «плохим» в практически любом отношении, помимо убийства проклятий для конкретно магов. Убийство это плохо — кроме случаев, когда нет. Маленькая девочка думает, где проводит Киёхира-сэнсэй свою черту, касательно убийства. Она думает о том, где она проводит свою. По какой-то причине у нее складывается отчетливое впечатление, что ее черта может лежать куда ближе к черте Сатору-ониичана, чем Киёхиры-сэнсэя. Кенто-оджичан, наверное, будет расстроен, думает она, а потом старательно отодвигает мысль в сторону. Шики моргает с простодушным взглядом вверх на своего учителя, когда мужчина прищуривается на нее сверху вниз в подозрении из-за ее затянувшегося безмолвствования после его слов. Темные глаза сужаются, а затем расширяются в ужасающем осознании… И правда, Киёхира-сэнсэй ее хорошо знает. Мысль насколько теплая, настолько и пугающая. — Блять. Кому я это вообще говорю? Ты... ты же прямо как он, да? — Нехарактерно дрожащее звучание слов мужчины едва слышнее шепота. — Не совсем, — Шики мгновенно отрицает. Затем замирает, обдумывая ответ немного подольше, поскольку он заслуживает от нее честного ответа. — …По крайней мере, я так не думаю? Киёхира-сэнсэй не выглядит убежденным этим ни в малейшей степени. В целом справедливо. Шики тоже бы была не особенно убеждена своим ответом, если бы была на его месте. Особенно поскольку… — Я убила мастера проклятий, в день, когда покинула поместье, — она говорит. — Вы это знаете, верно? — …Да. Но то была самозащита, это не… — Была, если так сказать. Но еще это было осознанным выбором, — поправляет Шики, однако беззлобно. — К концу ближе я могла выбрать позволить ей остаться в живых. Но я хотела убить ее. И так я и сделала. Шики слегка отворачивается, чтобы ей не приходилось смотреть Киёхире-сэнсэю в глаза. Его осуждение значит для нее ровно столько, сколько она позволит ему для нее значить. — Моя проклятая техника делает убийство простым, и меня обучают тому, как убивать эффективнее, — просто раскладывает она факты. — Это было нетрудно. И… в будущем я, возможно, буду много убивать. Равно проклятий и людей. Шики раньше никогда по-настоящему не думала об этом вот так. Но глядя на всё с такой точки зрения, она абсолютно уверена, что таково будущее, что ее ожидает на ее пути. Однако почему-то, вместо того, чтобы пугать, это осознание укрепляет в ней что-то и закаляет ее решимость. — Я думаю, у Сатору-ониичана было, наверное, так же. Шесть Глаз и Бесконечность, верно? Но в отличие от меня, он был рожден с этой силой, так что его тренировали с рождения. — Шики разводит руками в беспомощном жесте, что тут поделаешь? — С самого начала зная, что тебя затачивают, как клинок, постоянно осознавая, что ты предназначен для того, чтобы убивать… разве это тогда не только нормально, что это становится частью твоей природы? Разве это не только то, что и ожидалось? Или же это всегда было частью твоей природы с самого начала. Кто знает? Маленькая девочка многомудро не озвучивает последнюю мысль вслух. Она возвращает взгляд обратно к ее учителю-опекуну. Киёхира-сэнсэй пялится на нее, как будто в первый раз увидел. Рот мужчины беззвучно открывается и закрывается, и его скованный голос, когда он снова заговаривает, отчетливо хриплый: — Человеческая жизнь для тебя ничего не значит? — Всякая жизнь ценна, — тут же зачитывает Шики с точно такой же интонацией, которую помнит из своих уроков. — Это не то, что я спросил, — лаконично произносит он. Маленькая девочка медленно моргает, но не отвечает. На это нет хорошего ответа — не тогда, когда она и сама до конца в своем ответе тоже не уверена. Очевидный ответ это «нет», разумеется. Всякая жизнь ценна. Жизнь любого чего-то стоит, так что это ужасно — убивать бессмысленно. Никто не хочет умереть бессмысленной смертью. На самом деле, как правило, никто не хочет умирать в большинстве случаев. Но что это значит для Шики? …Шики хочет быть «хорошей». К несчастью, кажется, что быть хорошей для нее обещает быть намного сложнее, чем для Кенто-оджичана. Но сколько ее затруднений вытекают из ее обстоятельств и ее проклятой техники? А сколько из них — просто проблема самой Шики? — Забудь, — Киёхира-сэнсэй резко отклоняется назад и вздыхает, как человек, несущий на своих усталых плечах вес всего мира. — Мне не следовало спрашивать. Я не должен был вообще заводить об этом разговор. Просто… забудь. Шики спорит вверх на высокого седеющего мужчину. В этом есть определенная ирония, думает она. Годжо Киёхира — ее учитель, тот, кто отвечает за то, чтобы научить Шики тому, как сражаться и убивать. И тем не менее из них двоих именно он тот, кто активно тревожится от того, что Шики сражается и убивает. Она не понимает, почему это видится ему такой проблемой — разве для магов убивать это не только лишь естественно? И разве Шики не специально учат тому, чтобы стать однажды полноценным магом? Не говоря ни слова, Киёхира-сэнсэй поворачивается и начинает идти вновь по улице. Маленькая девочка торопливо пробегает несколько шагов, чтобы поравняться со старшим мужчиной, касаясь и тяня за его одежду, чтобы привлечь его внимание. Киёхира-сэнсэй ворчит: — Что такое? — Вы расстроены мной? Мужчина разворачивается к ней, нахмурясь: — Думаешь, я расстроен? Я не расстроен, идиотская девчонка, я бесп… Шики в смятении моргает, когда Киёхира-сэнсэй прерывается на полуслове, издавая раздраженный возглас. — Послушай. Я не расстроен тобой, — он говорит, звуча очень расстроенно. Маленькая девочка пытается выглядеть не слишком скептически. — Я просто… пытаюсь придумать, что теперь делать. Последнее, в чем нуждается клан, это еще один Годжо Сатору, но… ты… Тяжкий стон. — Ох, что же мне делать с тобою, Шики? Она не понимает. — Учить меня. — Разве это не очевидно? Маленькая девочка наклоняет голову, в непонимании, почему он так реагирует. — Вы же… вы же мой учитель, разве нет? Киёхира-сэнсэй внезапно замирает. Бросает на нее взгляд, с тем самым родом неожиданного, мгновенного снизошедшего озарения в его глазах, которое перерождается во что-то решительное. — Он и есть, — тихо отвечает он. — Он и есть. . . Шикино возвращение в клановый комплекс проходит по большей части тихо. Проводятся несколько собраний по поводу ее катастрофической вылазки, но никакого реального консенсуса не достигается, помимо обещания тщательного расследования. Больше споров и политики случается над ее головой, но к концу всего этого резкая складка меж бровей Дайсаку-сама сменилась на что-то неохотно довольное, так что Шики осторожно принимает это как хороший знак. Пока что. Она и Киёхира-сэнсэй вскорости отпущены восвояси, и они вместе возвращаются в свое обиталище. Шики не составляет труда заметить, как Киёхира-сэнсэй становится с ней более… внимательным, словно вслед за той их странной беседой за пределами больницы. На тренировках мужчина по-прежнему остается жестким и беспощадным, как и всегда. Шики просит научить ее обращаться с ножом, в дополнение к обращению с мечом, и Киёхира-сэнсэй соглашается на ее просьбу довольно просто. Самое странное изменение в его поведении — это то, что еще он начинает поощрять ее больше играть с другими детьми клана. Что довольно-таки озадачивает, особенно учитывая его прежнее к тому отношение. Киёхира-сэнсэй сам был в начале чрезвычайно насторожен касательно Шикиной проклятой техники, как-никак, так что чтобы его мнение вот так внезапно поменялось… Шики в конце концов в один день пытается его об этом спросить, только чтобы быть вздернутой за шкирку ее летней юката и вышвырнутой на энгаву со строгим наказом не возвращаться до вечера. Или продолжать какие-нибудь другие тренировки до этого времени, или еще что. …Совершенно загадочно. Шики бесцельно шатается по садовым дорожкам и заканчивает тем, что располагается в кусте камелии под окном Юзуки-сана на весь остаток дня. — Я не думаю, что это то, что Киёхира-сэнсэй подразумевал, когда говорил, что тебе следует проводить больше времени на улице, Шики-сан, — говорит ей бледнолицый подросток устало, прерываясь на заход хриплого, дребезжащего кашля. Но он ее не прогоняет, и в итоге заканчивает тем, что вручает Шики с преувеличенной неохотой ветхий свиток под тяжестью ее молчаливого ожидающего взгляда. Из всех детей, проживающих в поместье, лишь маленькая горстка были примерно ее возраста. Была еще только одна девочка, которая оказалась точно того же возраста, что и Шики, но она редко показывалась. Шики подозревала, что это специально — слухи, что ее окружали, были, мягко говоря, недобрыми, в конце концов. Годжо Ая была рождена вне брака в результате мезальянса между одним из клановых магов и слуги. Одним из женатых клановых магов к тому же. Последний раз, как Шики видела девочку, был приблизительно когда… когда она еще жила с Имой-сан? Кажется, так. Прошло определенно немало времени. Навещай меня время от времени, ладно? Голос Имы-сан всплывает в ее сознании. …Возможно, когда-нибудь. С другой стороны, Годжо Юзуки был болезненным мальчиком на три года старше Шики с пепельно-серыми волосами и темными глазами цвета насыщенного чернильного камня. Мальчик обладал тихим голосом и умеренным темпераментом, что делало его присутствие довольно расслабляющим — как побочный эффект от его хронического заболевания, которое держало его большую часть дней прикованным к постели и неспособным бегать тут и там по комплексу, как все остальные дети его возраста. Шики этому может в определенной степени посочувствовать. Может, не той части, которая про «быть прикованным к постели», но в той, которая про «быть запертым» — точно. Она встретила Годжо Юзуки на похоронах. …Похоронах Исао-сана, если точнее. Все было очень торжественно и очень прилично, но когда Юзуки представился как один из младших кузенов Исао-сана, Шики наполовину приготовилась получить по лицу или чему-нибудь в этом роде. Как-никак, Исао-сан умер, защищая ее. — Ты убила мастера проклятий, который это сделал? — было первыми словами, которые ей сказал Юзуки-сан с глазами, темными от какой-то неизвестной эмоции. — Да. Старший мальчик кивает один твердый раз: — Хорошо. В дополнение к проводам Исао-сана Шики также посетила похороны Сузуриги-сана. Сузуриги Хидэо, несчастный водитель, который тоже попал под атаку пользовательницы кукол и из-за этого умер. Ей пришлось узнавать имя молодого мужчины у одного из прочих слуг. Юзуки-сан был заметно удивлен узнать об этом, когда разговор до этого дошел, а затем тихо предложил составить ей компанию. В отличие от холодной, удушающей тишины, что наполняла воздух на похоронах Исао-сана, похороны Сузуриги-сана были намного более эмоциональным событием. Несколько присутствующих людей открыто были в слезах, а одну бледную молодую женщину в частности пришлось физически выносить на руках, когда она не выдержала и потеряла сознание посередине церемонии. — Невеста Хидэо, — тихо объяснил пожилой мужчина. — Они были друг у друга любовью детства, и она… она плохо перенесла новости. Прошу, простите ее неприглядное поведение. Это похороны. Что здесь прощать? Не упоминая о том, что это Шикина вина, что мужчина вообще оказался мертв. …Шики не была опечалена, когда они умерли, Исао-сан и Сузуриги-сан. Она чувствует себя… ответственной, в некотором роде? Но не опечаленной. Никого из них она не знала достаточно хорошо, чтобы быть опечаленной их смертью. Шики не была опечалена даже из-за Аманаи Рико, когда услышала о ее смерти, а она определенно знала и любила девочку сильнее, чем их обоих. Но стоять на похоронах Сузуриги-сана, видеть непрерывный поток слез, открытую скорбь… что-то в Шикиной грудной клетке необъяснимо сжалось в ответ на эту сцену. Мимолетно, и только на миг, столь короткий, что он словно бы и не существовал. Но этого более чем хватило, чтобы Шики решила, что ей это не понравилось. …Она не хотела, чтобы кто-то умирал за нее. Вот и все. — Мне жаль, — попыталась она сказать, но почему-то это только ввергло семейство Сузуриги в панику. — Прошу, не говорите так, оджо-сама… — Вы делаете нам честь, Сузуриги недостойны таких слов… — Того, что вы почтили нас своим присутствием, уже более чем достаточно! Пожалуйста, не… В самый первый раз Шики по-настоящему ощутила удушающий вес своего нового статуса как Годжо Шики. Хорошо, что с ней был Юзуки-сан, мальчик быстро выступил вперед, заметив ее опешившее молчание, и ловко принялся рассеивать незначительные тревоги одними лишь обезоруживающей улыбкой и вежливыми словами. — Прошу, успокойтесь. Шики-оджосама не имела в виду своими извинениями ничего такого, — он тихо пролепетал. — Клан Годжо благодарит Сузуриги-сана за его службу. Шики покинула похороны Сузуриги-сана тихой и подавленной. Задумчивой. — …Ты не будешь начинать странно себя вести, если я поблагодарю тебя то, что помог все только что разрешить, ведь нет? — Нет, — заверил ее Юзуки-сан, несколько позабавленный. — Они ответили так лишь потому, что Сузуриги одни из мелких вассалов клана, и у них в их роду больше нет никаких действующих магов. Если бы они открыто приняли извинения от благословенного ребенка, это навлекло бы на них кучу проблем — и от клана Годжо, и от других вассальных семей, только и ждущих, чтобы их подсидеть. Шики медленно кивнула в понимании. В отличие от обращения с мечом и заклинаниями, от занятий кото и танцами, и всем, что между этим, клановая политика не была частью ее учебного плана. — Благодарю за объяснения. И — спасибо за то, что помог мне. — Пожалуйста, Шики-сан. В любое время. В любое время, он сказал. В данный момент, лежа под пятнистой тенью куста камелии со свитком по истории клана Годжо, который она уже на самом деле и не читает, Шики чувствует, как ее поражает внезапная мысль, подобно молнии. Беловолосая девочка порывисто садится на месте и поворачивается, чтобы постучать по подоконнику открытого окна. — Юзуки-сан. Мы друзья? — …Это вопрос-прелюдия к чему-то или что? — таков полный подозрения ответ, что она получает. Шики закатывает глаза. — Это обычный вопрос, — прямо говорит она. — Если да, — мальчик отвечает после мгновения тишины, — тогда могу ли я задать вопрос? Тень падает на потрепанный свиток в ее руках. Шики смотрит вверх, где Юзуки-сан наполовину высунулся из окна над ней. Годжо Юзуки тихий и откровенно простой в общении, большую часть времени, но есть что-то в его выражении, что создает у Шики впечатление того, что вопрос это серьезный. — Ты хочешь быть наследницей клана? — Нет. — Ответ бездумный, немедленный. Шики за этим скрещивает руки в жесте «х» перед собой для пущей убедительности. — Абсолютно нет. Сатору-ониичан ведь наследник, разве нет? — Если Сатору-сама не запросит передать ему главенство от Хисаясу-сама когда-нибудь в ближайшие пять лет, я очень сильно удивлюсь, — Юзуки-сан сухо говорит, несмотря на его болезненное дыхание, и закатывает глаза. — Тогда когда Сатору-сама станет клановым главой. Ты заявишь себя на место наследника? — Нет. — Почему нет? … Это может быть сложно, но не невозможно для тебя. Потому что Шики знает, что клан Годжо видит в ней только орудие. Ее глаза — единственная причина тому, что они вмешались, чтобы позаботиться о ней. В некотором отношении Шики благодарна клану Годжо, но она не слепая, чтобы не видеть его недостатки. И… она не знает, будет ли она вообще когда-нибудь однажды действительно считать себя «Годжо». Зная, что она значит для клана, Шики будет невероятно счастлива не вмешиваться более, чем нужно, во внутренние дела и вопросы. — Я не заинтересована, — очень твердо говорит она Юзуки-сану. — И я не хочу этого. Это правда. Мальчик награждает ее долгим взглядом, затем вздыхает. — …Хорошо, мне все ясно. Не передашь мне свиток? — Он протягивает руку, пальцы которой бледные под дневным солнцем. — Если ты оставишь его так на земле еще хоть немного, он запачкается, а потом мне придется ответить перед родителями на очень неловкие вопросы. Шики слегка всполошилась, немедленно поднимая свиток и его отряхивая… однако не похоже, словно на нем появлялись какие-то пятна? — Прости, — все равно извиняется механически и вручает его обратно исконному владельцу. Пальцы Юзуки-сана смыкаются на потертой бумаге, и мальчик быстро возвращает свою руку в комнату. — Все хорошо. Но тебе не стоит так просто извиняться. Остальные могут попытаться этим воспользоваться, — он говорит ей, хотя в его тоне нет особенного отчитывания. — Как долго Киёхира-сан сказал тебе гулять? Шики медлит секунду. — …Все время до вечера, я думаю. А что? Из окна вылетает другой свиток. Шики ловко сцапывает его из воздуха и любопытно крутит его в руках. — Еще история клана? — Даже если ты не хочешь ни на сколько больше быть вовлеченной в клановую политику, общее понимание тебе пойдет лишь на пользу. Я не думаю, что ты захочешь провоцировать на каждом шагу ненарочные неприятные случаи. — Юзуки-сан жестоко закашливается в конце предложения, мгновенно сбиваясь с дыхания. — …Как говорит Сатору-сама: «Случайности все лучше случать совершенно специально». Шики смеется: — Звучит похоже на Сатору-ониичана. Примечания в конце главы Немножечко еще продвигаемся по таймлайну! Передвинула несколько незначительных событий по плану. Эта глава получилась немного более увесистой на диалоги, чем я ожидала, но мы сумели подготовить почву для определенных дальнейших событий. Шики наконец находит друга! В следующей главе она тоже может получить, а может и нет, еще одного нового друга, зависит от того, как пойдет. Уведомления об обновлениях и дополнительные лакомые кусочки на моем Tumblr! Спасибо за прочтение!