Zenith of stars/Зенит звезд

На лице Дайсаку-сама — натянутое выражение, когда Шики наконец возвращается в поместье. Что неудивительно, хотя пожилой человек не замедливает сгладить его до своей обычной маски чего-то спокойного и нечитаемого, когда Шики присаживается на низкий чайный столик. Долгий момент он ничего не произносит, и они двое сидят друг напротив друга в абсолютном молчании. — …Ты хотя бы развлеклась? Маленькая девочка моргает. Ладно, это было неожиданно. Ее внешняя реакция, вероятно, уж слишком очевидна, если несколько скривившееся лицо, которым ей старейшина отвечает, это вообще что-то, по чему можно судить. — Вопреки тому, что ты и Сатору-кун можете думать, — тянет старик, — я, на самом деле, не получаю никакого наслаждения от того, чтобы делать детей несчастными. Даже если это склонно чаще иметь неудачный побочный эффект, чем не иметь его, стоит признать… но тем не менее это необходимо. Шики молча поднимает керамическую чашку перед собой, чтобы отпить небольшой глоток чая, и в ответ ничего не говорит. Дайсаку-сама вздыхает. — Недавно мое внимание обратили на то, что ограничения, наложенные на тебя, могли быть… излишне строгими, — он медленно говорит. — И сейчас мы уже имеем общее представление о твоей технике Хрупкости. А также выглядит, что ты способна на базовый контроль. Следует проявить смягчение условий. Старший прерывается на то, чтобы отпить своего собственного чая. — С учетом вышесказанного, — он продолжает, — тебе всё равно подобает слушаться — или, по крайней мере, озвучивать свои недовольства или какие-либо беспокойства до того, как решать взять дело в собственные руки. Или сбегать с Сатору-куном, ни слова не сказав, в соответствующем случае. Твои благополучие и безопасность имеют огромное значение для клана, и я попросил бы, чтобы ты имела это в виду. Шики молча кивает. Эти слова… несколько новы. Она все еще немного удивлена, она не думала, что… — Не то, чего ты ожидала? — Дайсаку-сама издает смешок, ставя свою чашку на низкий стол. Он со знающим видом улыбается, и морщинки, очерчивающие его глаза, идут тысячей складочек. Такое выражение на величавом, суровом Дайсаку-сама, настолько странно видеть, что Шики обнаруживает себя открыто пялящейся. В этот момент Дайсаку-сама выглядит скорее как старый дедуля, чем строгий, весь из себя изысканный старейшина. Это… …странно. Обескураживающе. Шики не знает, что с этим делать. — Я знаю, что ты не особенно наслаждалась, будучи запертой в поместье. Мало кто бы стал, не говоря уже о ребенке твоего возраста, кто рвется исследовать мир вокруг себя… но я отвлекся. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что это правда для твоего собственного блага и твоей же безопасности. — Старик отклоняется назад со вздохом. — Твои глаза, твоя сила… как существуют те, кто желают тебе блага и жаждут увидеть твой успех, так же существуют и многие другие, кто желают тебе зла и жаждут увидеть твою смерть. Не обижайся на клан за то, что он старается в твоих наилучших интересах, даже если это могло быть…слишком довлеющим. Правдивы ли слова Дайсаку-сама? Власть клана Годжо над ней, все очевидные политические игры, которым она и стала свидетельницей, и сама испытала, прямо и косвенно за своё время, проведенное здесь… предполагает обратное. Но то, что они защищали ее — это неоспоримо. Кормили ее и одевали ее, давали образование — даже если это обучение высокоопасному «семейному делу». Конечно, Шики совершенно ясно понимает, что это все для того, чтобы они могли в будущем использовать ее и ее глаза. Но даже так — она не неблагодарная. …И все равно. Шики против того, чтобы сидеть в поместье пойманной птицей в клетке. Она понимает, из чего исходит Дайсаку-сама с его тревогами о ее сохранности — помимо того одного похода, в котором Сатору-ониичан выцарапал ее из больницы, дабы воссоединить ее с Кенто-оджичаном, остальные ее выходы за пределы поместья закончились все катастрофически. Инцидент с кланом Камо прошел не без своих сложностей. Затем была следующая вылазка, которая вылилась в Шикину встречу с той пользовательницей проклятых кукол, а потом Убийца Магов… чем меньше об этом — тем лучше. Но несмотря на все опасности и риски, это все еще не причина просто спрятаться на веки вечные без видимого всему этому конца. Слова Дайсаку-сама, может, и имеют смысл, но это все равно не отменяет правды, а правда такова: Шики важна клану Годжо, но только из-за ее глаз. И именно из-за ее глаз все ждут, что она станет магом. Магом Годжо. Клан будет вливать в нее ресурсы, и от нее будут ждать, что она отдаст долг клану в ответ на это вливание в будущем, так что… Так что, конечно, они будут печься о ее благополучии. Это только логично. И это… нормально. В этом нет ничего неправильного. Ничто в этом мире не дается просто так, и не то чтобы клан Годжо вообще особенно скрывал свои намерения по данному конкретному вопросу. Но всему есть предел. Шики согласна уступать и отдавать то малое, что может предложить, но не слепо и беззаветно. По крайней мере это она к данному времени усвоила. — Я понимаю, — это всё, что она наконец говорит умеренным тоном, спокойным и безмятежным. Не важно, каковы ее личные чувства, в данный момент нет смысла быть втянутой в опустошающий спор с Дайсаку-сама на этот счет. Время покажет, были ли слова, сказанные им, правдой, или всего лишь еще одним слоем лжи. Старейшина кивает. — Учитывая все, что было сказано…это решение клана: что ограничения на твои передвижения будут снижены. В дальнейшем тебе будет позволены поездки за пределы поместья, но только тогда, когда тебя будут должным образом сопровождать взрослый член клана — детали чего мы должны обсудить на собрании позже, когда будет Киёхира. О. Как странно. Это странно, что это и есть, по-видимому, тот консенсус, которого достигли старейшины. Шики поднимает свой чай и отпивает еще один длинный глоток в слабой попытке скрыть собственное смятение. Она бы подумала, что ограничения ей, возможно, ужесточат, как наказание за непослушание постоянно действующему приказу оставаться в клановом комплексе. Как-никак, Шики приняла сознательное решение умышленно ослушаться, когда Сатору-ониичан объявился ранним утром с легкой улыбкой. — Удивлена? — Как ожидалось, зоркий Дайсаку-сама не упускает ее реакции. — Определенно, были те, кто настаивал на наказании. Дисциплине. Но было здраво указано на то, что, возможно, будет разумно пересмотреть наши прежние методы, учитывая, как все повернулось с Сатору-куном… Дайсаку-сама стихает с легким покашливанием, которое сопроводил тяжелый проникновенный вздох. И внезапно Шики не может не вспомнить разговор, который она имела ранее с Киёхирой-сэнсэем, когда она сказал… Последнее, в чем нуждается клан, это еще один Годжо Сатору. …Это, конечно, не буквально. В этом мире те, кто рождаются со способностью использовать проклятую энергию, редки, а те, кто рождаются с проклятыми техниками — еще более редкие. Поразительно мизерный процент население имеют потенциал стать магами… и среди этого небогатого числа — маг с силой и потенциалом кого-то вроде Годжо Сатору? Нет. В разуме Шики почти нет сомнений на этот счет: родись у Годжо другой клановый с Шестью глазами, владея Бесконечностью, старейшины бы на седьмом небе были от счастья. Маги ценят силу, и Годжо Сатору силён — сильнейший. Клану Годжо никогда не будет «не нужен» еще один Годжо Сатору. А иначе почему еще бы было столько внимания к Шики? Но его… личность. Нрав ее кузена, его мировоззрение, его ценности и его убеждения… не очень сочетались с кланом, не настолько, чтобы удовлетворить старейшин. И это было тем, что вызывало у старейшин такую постоянную, стабильную головную боль… Если Шикин нрав хотя бы приблизительно такой, как у Сатору-ониичана, она думает, что Дайсаку-сама, наверное, уже облысеет от стресса — или чего-нибудь еще вроде этого повода. …А это мысль. Тем не менее… если оставить затруднения клана с Сатору-ониичаном в стороне, один факт, что они выбрали ослабить Шикины ограничения в подобное время… это их способ утихомирить ее, возможно? Чтобы Шики не искушалась выкинуть в будущем что-нибудь более радикальное. Отправление в школу в Токио с Сатору-ониичаном было достаточно тревожащим, чтобы это требовало какого-то ответа, но и достаточно безобидным и невинным, чтобы легкая уступка в Шикин адрес была признана более подходящей, чем то или иное наказание. Еще это могло быть истолковано как «награда» за хорощее поведение вплоть до этого времени; в конце концов, Шики по большей части в основном ограничивалась своими тренировками с Киёхирой-сэнсэем и редко поднимала бучу по какому бы то ни было поводу. Она размышляет, имел ли Сатору-ониичан всё это в уме, когда влетел через раздвижные двери и унёс ее, несмотря на неодобрение Киёхиры-сэнсэя. Это было бы неудивительно. — Ты напоминаешь мне Сатору-куна, когда он был младше. Шики замирает, рассеянно держа чайную пиалу в руках, и вопросительно смотрит на старшего. Дайсаку-сама слегка хохотнул: — А. Ты не замечаешь этого, да? Я тебя в том не виню. Но веришь или нет, Сатору-кун не всегда был таким… трудным ребенком. Он был примерным, идеальным наследником тогда раньше… Не могу понять, когда это всё изменилось? В голосе старика есть оттенок чего-то ностальгического, практически печального, когда он размышляет сам с собой вслух, потерянный в воспоминаниях. — …Каким он был? Дайсаку-сама моргает, его внимание резко возвращается к нему со звуком голоса его юной гостьи. — Прошу меня простить, какой был твой вопрос? — Каким он был? — Шики повторяется. — …Сатору-ониичан. Вы сказали, он был другой. По большей части это ее побуждает проявить инициативу и спросить любопытство, в то время как обычно она довольствуется сидением на месте в тишине и позволяет Дайсаку-сама говорить с самим собой, пока горло не пересохнет, прежде чем он наконец ее не отпустит. Шики сложно представить Сатору-ониичана послушным в какой бы то ни было степени, не когда его обычные взаимодействия со старейшинами его клана все суть различные степени противостояния, учитывая его дерзкое отношение и небрежную непочтительность. — Сатору-кун? — Дайсаку-сама улыбается. — Ну. Он был намного спокойнее, начнем с этого, всегда предпочитая наблюдать за тем, что происходит вокруг него. Мунэёши всё об этом тревожился. Он постоянно беспокоился о том, что Сатору-кун отрывается от людей вокруг себя, учитывая, как мальчик отдалился от остальных. Неприкосновенный. Как и подобает Единственному Достойному, можно было сказать. …Они правда говорят об одном Годжо Сатору? Холодный и бесчувственный? Далекий, как некий жуткий бог, даже в его детские годы? — Не замечаю такого. — Полагаю, что нет, — старейшина откликается, озадаченный. — Весьма отличается от того, каков он сейчас, верно? Но мне нет причин об этом лгать, и ты обнаружишь схожие ответы, если спросишь любого другого старейшину. Всё может быть именно так, но что-то в выражении Дайсаку-сама тем не менее заставляет ее задуматься. Шики какой-то момент коротко размышляет над этим, но все-таки выбирает задать следующий свой вопрос. — Тогда это хорошо или плохо? Маленькая девочка наклоняет голову едва-едва и пристально вперивается в своего старшего, в той манере, что практически граничит с неуважением. К его чести, Дайсаку-сама ни считает это за оскорбление, ни отмахивается от нее тут же. Вместо этого по лицу его пробегает задумчивое выражение, прежде чем смениться чем-то глубокомысленным. Созерцательным. — Ничего из этого, — отвечает он наконец. — Говоря о Сатору-куне… Я, может, и его старший, но даже так не мне о таких вещах судить. Кто я, чтобы говорить подобные вещи о нем, кто был взращен как единственный достойный? Старик издает смешок. — Это ни хорошо, ни плохо, — снова бормочет он, на этот раз тише. Практически словно он говорит сам с собой. — Само существование Сатору-куна утвердит превосходство клана Годжо на эту эпоху, бесспорное и неотрицаемое. Непоколебимое. В конечном итоге, это все, что действительно нужно. Есть отголосок чего-то горячо благоговейного и брезгливо самоироничного в этих словах. Шики тихонько хмыкает в задумчивости. Дайсаку-сама поднимает глаза от стола, чтобы взглянуть на нее, и на этот раз в его улыбке присутствует нечто слегка кривоватое. — Сатору-кун первый за четыре сотни лет, кто родился одновременно с Шестью Глазами и Бесконечностью, — он ей говорит. — С момента его рождения ему было предназначено судьбой в один день стать на самую вершину и вести клан Годжо вперед, в будущее. Если не считать его… личных причуд, ни у кого из клана Годжо нет причин препятствовать ему на его пути. Мы можем противопоставлять себя ему, когда наши мнения расходятся, но у нас нет причин отвергать его. — Это отвечает на твой вопрос, маленькая Шики? Она полагает, что она не особенно таилась, не то чтобы она вообще старалась таиться, с такими-то вопросами. А Дайсаку-сама очень проницательный человек. Когда Шики спросила его, плохо ли текущее состояние Сатору-ониичана или хорошо, на самом деле это было больше вопросом о том, что он — и, в более широком смысле, другие старейшины — думают о их досточтимом наследнике клана. Их нестандартном, эксцентричном наследнике клана… который также является сильнейшим. …Исходя из ответа Дайсаку-сама, Сатору-ониичан по-прежнему несомненно имеет в своем распоряжении поддержку своего клана, даже несмотря на явные расхождения. Но Шики не забыла о суде над Ягой-саном, не забыла, как всей причиной, почему разбирательство было так быстро возобновлено, было то, что имелись старейшины, которые жаждали заставить Сатору-ониичана склониться, и… И совершенно невозможно, чтобы Дайсаку-сама об этом не знал. Так почему он ей это всё говорит? Чего он хочет? Нет, это, может быть, не то, как на это всё стоит взглянуть. Голос, что звучит подозрительно похожим на голос Юзуки-сана, в ее голове выбирает этот момент, чтобы выскочить, нашептывая: «Что он желает с этого получить?» Просто насколько честны были слова Дайсаку-сама, когда он негласно подразумевал безусловную поддержку Сатору-ониичана, несмотря на явные ранее существовавшие опасения? — Я… — Что ей стоит сказать? Следует ли ей продолжать дожимать его на эту тему? Следует ли ей обвинить его во лжи? Или будет лучше придержать свои мысли при себе и притвориться, что ничего не знает? — …Мне нравится Сатору-ониичан. В воздухе воцаряется тишина. …Шики нужно стать лучше в умении держать язык за зубами, она явно провела слишком много времени возле определенного «шестиглазого» кузена. — Он не всегда хороший, — она говорит косноязычно, и это правда. Сатору-ониичан может быть хорошим, но в сути своей он тот, кто правда, правда не такой. И это совершенно нормально. — Но я доверяю ему. Вы… нет. Потому что это то, к чему на самом деле и сводится весь конфликт, не так ли? Недостаток доверия подстегивает жажду контроля, что в свою очередь лишь усугубляет недостаток доверия с обеих сторон. Или что-нибудь в таком духе, более или менее. Дайсаку-сама только лишь поднимает бровь. — Это серьезное обвинение, Шики-чан, — сдержанно комментирует он, и голос его не звучит раздраженным ни в малейшей степени. Однако это не откровенное опровержение ее слов. — …Вы верите в силу Сатору-ониичана, — прямо говорит девочка, и на том останавливается. Вы верите в силу Годжо Сатору, его подавляющую мощь. Но вы не доверяете ему как человеку. Не как вашему будущему клановому главе, даже если вы принимаете его силу. Старейшина откровенно смеется, громко и ясно слыша непроизнесенные слова. — Не я один. — В этот раз он даже не утруждает себя тонким налетом отрицания чего бы то ни было. — Но в отличие от Такатоми-сана и остальных его союзников, которые свято уверены, что сила Сатору-куна лишь приведет клан ко краху, если не усмирить ее должным образом … Я желаю увидеть, как далеко он пойдет. Высиживать и наблюдать, прежде чем я стану принимать какие-либо решения. Старейшина ставит свою чайную пиалу обратно на низкий стол со звучным клац. — Есть ли у тебя еще ко мне вопросы? Это ощущается как проверка и в то же время — нет. Шики застывает, думая. …Она не питает никакой любви ко всему этому. Постоянному маневрированию, политическим играм… однако в то же время она начинает открывать для себя, что это лишь только неизбежно, если живешь в клане Годжо. Она осознает с нарастающим смирением, что Юзуки был прав, снова; даже если это не является чем-то, что ей нравится, это все еще нечто, о чем ей следует быть в курсе и принимать во внимание — хотя бы во имя самозащиты, если не чего-то еще. (Как Сатору-ониичан это выдерживает? Кузен и тот тип людей, которые особенно оценят такое политиканство — одно с другим не билось в ее восприятии, вне зависимости от несомненных навыков его ориентирования в том.) Маленькая девочка вздыхает. — …Только один. Клан надеется изменить Сатору-ониичана? Или клан открыт к тому, чтобы быть измененным им самим? Изменениями, которые неизбежное возглавление клана Годжо Сатору Годжо наверняка принесет? Искренняя улыбка Дайсаку-сама делается шире, лишь на каплю острее. — Умная девочка, — он говорит, со смутным одобрением. — А ведь все еще остались в клане скептики, которые стоят на том, что ты ни разу не Сатору-кун. — Это не ответ. — Нет, не он, — сморщенные пальцы Дайсаку-сама праздно постукивают по краю столика. — Заходи еще на чай однажды, Шики. Тогда я отвечу на твой вопрос, если ты еще к тому времени сама не найдешь на него ответ. . . Как Дайсаку-сама и пообещал, клан Годжо в самом деле ослабляет свои строжайшие ограничения касательно Шикиного местонахождения, впоследствии ее визита в Токийскую школу во время судебного процесса над Ягой-саном. По-прежнему остается жесткий комендантский час и дополнительные оговорки, требующие того, чтобы Шики как минимум сопровождалась двумя магами первого уровня, когда бы она ни решила покинуть земли клана, но это все равно разительное улучшение по сравнению с пребыванием запертой в поместье на неопределенный срок без видимого этому конца. Однако скоро становится очевидным, что эта ей льгота со стороны старейшин была дана не единственно ради того, чтобы умаслить ее. Ранним холодноватым утром Шики следует за двумя клановыми магами на свободу в сельскую местность и наблюдает, как те изгоняют проклятье. Проклятье, которое отдаленно смахивало на раздутого енота, или что-то в этом роде? …Так или иначе. Маги умелы, и все событие проходит гладко. Это и проклятье не особенно сильное, вероятно, высокая планка четвертого уровня как самое большее. Шики наблюдает, как фиолетово-черное тело взрывается бесформенным дымом после гибели проклятья, рассеиваясь в ничто в утреннем воздухе, и давит зевок. И только после того, как она уже вернулась в поместье на свою ежедневную тренировку с Киёхирой-сэнсэем после той быстрой утренней прогулки, Шики осознает последствия, на половине своего замаха тренировочным деревянным мечом. Полевой опыт. Это чуточку рановато, быть может. Но нет сомнений, что поездка, которая у нее была только что, была не столько обычным выходом, сколько, скорее, миссией. Миссией по изгнанию проклятья, прямо как миссии, которые берут Сатору-ониичан и Кенто-оджичан между своими занятиями в школе. (Прямо как миссия, на которой умерла Аманаи.) До этих пор большая часть Шикиных уроков состояла из тщательно контролируемых упражнений, со множественными предпринятыми мерами предосторожности, дабы предупредить любые несчастные случаи. Шики в определенной степени имеет опыт сражения с проклятьями — преимущественно четвероуровневыми — под бдительным оком Киёхиры-сэнсэя и других магов клана. Эти проклятья постепенно становились сильнее и сильнее. Шики ставили задачу тенью следовать на миссиях за прочими магами, чтобы учиться на их опыте. И наконец, в один день, ожидалось, Шики также станет брать миссии, уже полностью самостоятельно. Прямо как Сатору-ониичан. Она по-прежнему считает себя не слишком готовой, но она полагает, что для того и все ее тренировки. …Что неудивительно, Кенто-оджичан разъярён, когда узнаёт об этом. — О чем твой клан думает?! Кенто-оджичан разъярён, но ярость это беспомощная. Это всё равно не останавливает от того, чтобы быть в шаге от того, дабы сгрести Сатору-ониичана за грудки и всем телом старшего парня тряхануть. Возможно, только знание того, что у Сатору-ониичана есть Бесконечность, останавливает его от того, чтобы перейти к радикальным мерам. Сатору-ониичан издает звук понимания: — Так вот почему никто не поднял шумиху после суда над Ягой-сэнсэем, хм? Шики награждает кузена взглядом, когда челюсти Кенто-оджичана стискиваются. Он совсем не исправляет положение! — Оуу, да лан. — Ладонь хлопает по макушке маленькой девочки, не очень-то аккуратно взъерошивая ее волосы. Кузен вздыхает. — Я понимаю, что это не идеально, но следует признать, что это лучше альтернативы. — А альтернатива? — Полная изоляция. Или, возможно… — Сатору-ониичан стихает до нехарактерной тишины. Затем он выпрямляется, бурно помотав головой. — Не важно. Я не позволил бы этому случиться, конечно — так что не смотри на меня так, Нанами-кун — но пришлось бы поизворачиваться. К счастью для нас, до этого дело не дошло, верно? Если бы взгляды могли убивать, испепеляющий взгляд Кенто-оджичана без сомнений бы схоронил старшегодку двумя метрами под землей. — Мне не нравится это, — говорит ее дядя кратко. — Мне это совсем не нравится. Твой клан сказал, что они будут защищать ее, а не…! — Касательно этого момента, — перебивает Сатору-ониичан. — Ты же понимаешь, что защищать ее в том числе в себя включает ее учить постоять за себя, да? Кенто-оджичан хмурится: — Ей всего шесть лет! — И я был примерно того же возраста, когда я начал впервые следовать за другими на их миссии, как она, — невозмутимый, отзывается беловолосый подросток. Кенто-оджичан делает резкий пораженный вдох. …Разговор, что за этим следует, заканчивается на не самой радостной ноте. Они оба по-своему желают лучшего. Кенто-оджичан хочет, чтобы Шики была в безопасности, что включает в себя нахождение от любых миссий подальше, в то время как Сатору-ониичан просто не видит никаких проблем с этой новой возможностью учиться. Но Сатору-ониичан понимает, тем пониманием, какого, как Шики начинает подозревать, у Кенто-оджичана попросту нет… что сила первостепенна больше чем только для выживания в бесконечной битве магов против проклятий. В частности, если кто-то тренируется на мага в клане магов. Но это отдельная тема для другого раза. Здесь и сейчас Кенто-оджичан не может ниспровергнуть решения клана Годжо, и Сатору-ониичан не видит нужды бороться с кланом по данному нововведению, так что всё так и продолжается. Шики продолжает тренироваться с Киёхирой-сэнсэем и от случая к случаю составляет компанию другим разным магам на их миссиях, невзирая на дядино неодобрение. Преобладающее большинство ее миссий, на которые она ходит, изгнание только четвертых уровней, то есть не то чтобы там в принципе была какая-либо реальная опасность. Шики в какой-то момент пытается объяснить это Кенто-оджичану, но это кончается тем, что ее дядя по какой-то причине оказывается расстроен еще больше. Она не понимает. — Никак не пойму, — в один день Шики наконец сдается и сознается Юзуки-сану. Двое детей буднично сидят друг рядом с другом на энгаве, откуда открывается вид на один из прудов с карпами кои в клановом саду, со свитками, сложенными между ними в кучу. — Я знаю, он… обеспокоен. Но почему? Старший мальчик застывает, затем поворачивается и смотрит на нее в упор непроницаемым пустым взглядом. — Ты не понимаешь, почему твой дядя бы мог беспокоиться за его шестилетнюю племянницу, которая готовится вот-вот начать самостоятельно получать миссии по убийству проклятий? Шики фыркает, надувая щеки. Ладно, если говорить об этом так, то это звучит чуточку нелепо. Но в то же время… — Он знает, что это то, чего и хотел клан Годжо от меня с самого начала, со всеми этими приготовлениями. — Маленькая девочка праздно болтает ногами, стопы которых едва касаются сочной травы под собою. — Это не было неожиданностью, и поэтому я не понимаю, почему… Шики обрывает саму себя, когда ее друг внезапно разражается в приступе сотрясающего легкие кашля. Секунду она неловко колеблется. Ей похлопать его по спине? Схватить другой платок, прежде чем тот, который он использует сейчас, снова окажется запятнан кровью? В итоге Шики заканчивает тем, что молча передает ему чашу с кромешно-горьким лекарством, хранящимся в керамическом горшочке на подносе чуть в стороне. Старший мальчик бормочет короткую благодарность, а затем приканчивает все за один присест, не моргнув и глазом. Действительно впечатляет. — Давай-ка проясним, — Юзуки-сан хрипло прочищает горло. — Твой дядя… обеспокоен. И это составляет для тебя проблему? — …Я бы не сказала «проблему», — Шики медленно отвечает. Как ей описать это? Это не столько проблема, сколько… — Просто я не хочу, чтобы он вот так постоянно волновался. И не то чтобы я собиралась искать драк с мастерами проклятий! Так что ему правда не нужно… не нужно… — Хмм, — Юзуки-сан рядом с ней мычит глубокомысленно. — Шики-сан, подумай об этом. Ты бы могла сказать, что ты беспокоишься за Нанами-сана всегда, когда его ни пошлют на миссию? Да, поскольку он ее дядя. Шики беспокоится о благополучии Кенто-оджичана, а у магов все миссии несут в себе определенный уровень риска для них. Но в то же время… нет. Это бездумная уверенность ребенка заставляет ее мыслить так? Не совсем. Она знает, что Кенто-оджичан не как Сатору-ониичан, и маловероятно, что ее дядя когда-либо станет претендовать на звание сильнейшего. А даже Сатору-ониичан не непогрешим. Но по данному же ходу мыслей — маловероятно, что Кенто-оджичану когда-либо назначат действительно опасные миссии, первые уровни и им подобное, учитывая его ранг. И Кенто-оджичан умелый. Он знает, как за себя постоять. …Означает ли это, что Шики доверяет Кенто-оджичану из-за его силы? Почему для магов все должно сводиться к силе? . . Шикина первая миссия ей назначена, когда ей семь лет, ранним летом. Это изгнание четвертого уровня из безымянной загородной местности, просто и ясно. Маленькая девочка прибывает ко сдерживающему барьеру, сопровождаемая Киёхирой-сэнсэем и Джихей-саном. …Десятью минутами позже она сидит сзади в машине и находится на обратном пути в клановым комплекс. Обо всем опыте и говорить особенно нечего. Это было всего лишь проклятье низкого четвертого уровня, такое, что было практически безвредным во всех отношениях. Едва превышает уровень мухоловки. Может быть, оно бы стало опасным после нескольких лет поглощения разочарований от неурожая или неудачной жатвы… не то чтобы ему выдался шанс. — Как твои ощущения? — Я в порядке, Джихей-сан, — отзывается Шики, сопротивляясь позывам зевнуть. Сбоку от нее Киёхира-сэнсэй выглядит до безумия соскучивишмся и не прикладывает никаких усилий, дабы это скрыть. Джихей-сан более хорош в сокрытии своих чувств, учитывая его приятную улыбку и мягкое беспокойство, но Шики бы была очень удивлена, если бы мужчина не находил все это мероприятие настолько же скучным, как и все остальные. Она думает, может, это ее предыдущий опыт с пользовательницей проклятых кукол и Убийцей Магов исказил ее восприятие? Вероятно, быть может? В любом случае Шики действительно, к своему удивлению, обнаруживает, что именно проклятья, с которыми она сражается на своих тренировках в клановом поместье, представляют для него какого-либо рода сложности, что довольно иронично. Она в курсе, что клан Годжо — или, скорее, возможно, только Дайсаку-сама — старается быть чрезвычайно осторожным с миссиями, на которые ее отправляет. Это работает… …до поры до времени. …Или скорее, это работает до того дня, как Шики решает поискать Кенто-оджичана после одной из ее миссий. Все начинается довольно безобидно. Шики озвучивает свою просьбу, и Джихей-сан поднимает руки в вялом жесте, потому что… — Нам полагается вернуться прямо в поместье. — Пожалуйста? — Хлопать глазами и пытаться выглядеть мило не совсем тот трюк, что сработает в ее случае — ей много раз говорили, что ее глаза выглядят нервирующе, и Годжо Сатору буквально единственный человек в клане, который зовет ее «очаровательной». Так что вместо этого Шики смягчает свой голос и пытается звучать соответствующе просительно, когда опускает голову. — Я знаю, что у Кенто-оджичана есть миссия в деревне к востоку, и я так давно его не видела. Кое-что еще, что помогает в ее случае: Шики никогда не склонна просить слишком многого. Киёхира-сэнсэй и Джихей-сан обмениваются быстрыми взглядами друг с другом, полными смирения. — Объясняешь все Дайсаку-сама ты, — это всё, что произносит Киёхира-сэнсэй. — …Я не знаю, заметил ли ты, но Дайсаку-сама докладываю всегда я. Первым признаком, что что-то не так, оказывается огонь. Неестественный огонь — такой, что горит цветом яркой зелёнки и не дает дыма. Киёхира-сэнсэй на пассажирском сидении застывает в тот момент, когда высокий столп пламени вспыхивает в том направлении, в котором они движутся, затем тут же рявкает Яджиме-сану жать педаль газа в пол. Их шофёр с бледным лицом, Яджима-сан, немедленно так и поступает. Удачно, что Джихей-сан сидит рядом с Шики и ему хватает ума схватить Шики, так что внезапным ускорением ее не вышвыривает с ее места. Но даже так она может чувствовать, как ее сердце подскакивает к горлу, и она знает, что к машине это не имеет никакого отношения. Кенто-оджичан? — Да нихе… Это никак второуровневое проклятье, — бормочет Киёхира-сэнсэй, сильно нахмурясь. — Джихей, будь настороже. Это первый уровень. — А… — Второй мужчина выворачивает шею, выглядывая из окна. — Я думаю, в этом ты, может, прав. Кенто-оджичан. Первый уровень. В порядке ли Кенто-оджичан? Как только они достигают окраин деревни, Киёхира-сэнсэй чуть ли не выламывает дверь машины и размывается в воздухе, поддерживая и усиливая тело проклятой энергией. — Иди найди деревенских и помоги им эвакуироваться, — Джихей-сан открывает свою дверь намного более степенно. Он ободряюще улыбается Яджиме-сану, вразрез с отчетливым холодом следующих слов. — Свяжись с Окном, отвечающим за наблюдение за этой миссией, если он все еще жив. Доложи обстановку. — В-вас понял, Джихей-сама. — Хорошо. Теперь иди и приступай. — Хай! Мужчина кивает и вновь поворачивается к Шики: — Прошу меня простить. Джихей-сан приседает плавным, текучим движением и поднимается, держа ее на руках. Шики не сопротивляется этому движению — старший маг намного сильнее и быстрее, чем она — и мир вокруг них размывается, когда Джихей-сан взрывается движением, следуя в том же направлении, в которым умчался Киёхира-сэнсэй. Кенто-оджичан. Как он? Киёхира-сэнсэй упомянул проклятье первого уровня… — Джихей! Влево! Шики стискивает край ворота Джихей-сана, когда мужчина резко забирает влево, одной рукой по-прежнему прочно сжимая ее поперек туловища. Позади нее взрывается жгучий жар, и у Шики нет сомнений, что это неестественное зеленое пламя, которое они заметили ранее. Девочка закрывает глаза. Мимолетно, и только на секунду. Когда она снова их открывает, мир вокруг нее снова покрыт зазубренными красными линиями. — Извинения, Шики-сама, — голос Джихей-сана над ней высокий, напряженный. Коричневые глаза мелькают вниз в очевидной тревоге, прежде чем быстро и резко вернуться к их окружению. — …Кажется, на этот момент у Киёхиры всё под контролем. Нам следует… Мужчина спешно обрывает собственные же слова, когда что-то грубо зашвыривается в их направлении. Шикина бездумная реакция при виде снаряда, летящего в нее, это разрезать, но Джихей-сан немедленно смещается так, чтобы Шики закрывалась его телом. Вторая его рука резко вылетает вперед, и он… …ловит это. — Осторожнее там, Нанами-кун, — добродушно приветствует Джихей-сан. — Я рад видеть, что ты в порядке. А сейчас — что ты можешь нам сказать о текущей ситуации? Кенто-оджичан. Это… это Кенто-оджичан! Шики только что чуть не… если бы не Джихей-сан, она бы только что…?! Теплая ладонь неожиданно опускается, чтобы тихо лечь ей на спину. Уверенно, успокаивающе. Маленькая девочка изо всех сил старается собрать свои разбежавшиеся мысли; с угрозой неистовствующего первого уровня перед собой, было не время позволять себе вообще как-либо отвлекаться. (Контроль, контроль, контроль. Ты только что практически…!) Джихей-сан не смотрит в ее сторону, и Шики снаружи не подает виду, что заметила его немой жест. Взамен она фокусирует свое внимание на Кенто-оджичане. — Шики?! Нечасто ее дядя так теряет самообладание, но сейчас нет ничего веселого в его лице с открытым ртом. Неверующий шок, полное отрицание. Блондинистый подросток быстро собирается снова, вихрем разворачиваясь на месте к Джихей-сану. — Что она здесь делает? Зачем вы сюда ее привели? Это не… — Сейчас не время для этого, — встревает Джихей-сан, четко и отрывисто, хотя и незло. — Нанами-кун. Какова текущая ситуация? Кенто-оджичан сжимает зубы, отводя взгляд в сторону. — …Ошибка. Этой миссии присвоили ошибочный ранг. Эта штука, это… это не просто проклятый дух, это бог этих земель. Вера местных дала ему силу. Но никто этого не понял, пока не стало слишком поздно…! — Ясно, — старший мужчина нахмуривается. — Где другие твои одноклассники? Это ведь не сольная миссия, так? — …Со мной был Хаибара. — Ах… тогда мои извинения. Прими мои соболезнования. Кенто-оджичан дергается и резко мотает головой. Шики хочется дотронуться до него. — Нет, он еще не мертв. Не мертв. Если мы только сможем… — С тем парнем ты это оставь, — вклинивается грубый голос, не оставляющий места для возражений. — Все, что осталось, это обугленный труп, и это не стоит лишних рисков. Кенто-оджичан вздрагивает. Шики открыто хмурится. — Киёхира-сэнсэй. — Ее тон смутно осуждающий и явно нерадостный… не то чтобы это оказало какое-либо видимое воздействие на ее учителя. Ее слегка подкоптившегося учителя, который с тяжелый вздохом отворачивается и встречается взглядами с Джихей-саном. — Нам надо уходить, — говорит он без прелюдий. — Я поймал его во временный барьер, но долго он не продержится. Никакие из моих атак не делают ему ничего больше, чем его замедлить; его регенерация — это откровенный абсурд. Это почти напоминает мне природного духа, но это не совсем… — Нанами-кун говорит, что это местный бог земель. Киёхира-сэнсэй замирает. — …Полагаю, это бы всё объяснило. Но если это оно, тогда я сомневаюсь, что мы сумеем его вымотать сколь-либо значимым образом, до тех пор, пока он на местности, где у него преимущество… такой, как место его зарождения, где ему поклоняются. Нам нужно… Оглушительный бум, что заглушает звук слов Киёхиры-сэнсэя, сопровождается внезапным приливом сухого, палящего жара. Мир вокруг них сотрясает, погружая в жуткое зеленое свечение. И наконец Шики видит это. Проклятый дух — бог. Возвышающееся чудовище-колосс, смутно похожее на оленя, несмотря его огромные размеры. Зловещие черные рога загибаются вверх и назад над его черепом. И голова его череп, довольно-таки буквально — с такими точками изумрудных огоньков, пляшущих в его глазницах заместо нормальных глаз. Темный мех закрывает по всей его длине его тело, покрытое пылающим пламенем. ВТОРЖЕНЦЫ. Ярко-изумрудное пламя мчится по окружающей их земле, по траве, широким кольцом. Киёхира-сэнсэй немедленно сдвигается, вставая перед группой в жесте защиты, с рукой, поднятой к рукояти его клинка. НИЧТОЖНЫЕ ЧЕРВИ. У Шики звенит в ушах. Она никогда раньше не встречала проклятых духов — проклятых богов? — подобных этому. Оно создает зловещий вес одним своим присутствием, а его слова… его слова скорее искаженный вопль, чем реальные слова, проезжающийся скрежетом по ушам, и все же как-то она все равно превосходно могла понимать, что он говорит, несмотря на неправильность всего этого. МЕРЗКАЯ ПОГАНЬ. Слова извращенного бога проходят через ее сознание, несущие в себе скверну и назойливые. Тяжелые и сокрушающие. Удушающие. Но ничего из этого не мешает ей заметить присутствие отчетливо различимых линий цвета лесной зелени, мерцающих и извивающихся в воздухе с каждым заставляющим разум содрогаться эхом от слов божества, а потому Шики разворачивается в руках Джихей-сана, дабы обнажить собственный клинок. Это короткий танто — которое может быть и обычным клинком, когда оно в Шикиных детских руках. Не совсем проклятый артефакт, но тем не менее оружие, созданное с целью, чтобы оно могло выдерживать проклятую энергию. Это клинок, который Шики презентовали в тот день, когда она ступила за пределы кланового поместья на самую первую ее миссию. Шики рубит своим коротким мечом сквозь воздух, чисто прорезаясь через зеленые завихрения. Практически немедленно тяжкий вес, висящий в воздухе покрывалом, ослабляется, и она может слышать, как Джихей-сан звучно делает над ее ухом пораженный вдох. — Ты только что…? — Шики. — Голос Киёхиры-сэнсэя низкий и прозвучал немногословно, но оттого не менее резко. — Ты все еще можешь видеть линии? — Да. — Тогда я хочу, чтобы ты… СОПРОТИВЛЕНИЕ ТЩЕТНО. Массивное создание откидывается назад, и это… Это… …ужасно. Проклятый бог откидывается назад, вставая на задние лапы, открывая свое подбрюшье. Его вскрытое брюхо, наполненное трупами. Человеческими трупами. Десятки и десятки, по самой меньшей мере; слишком много, чтобы сосчитать на глаз. Все они обгоревшие и необратимо изуродованы, и… Кенто-оджичан внезапно коротко делает рывок вперед и издает задохнувшийся звук, сдерживаемый лишь рукой Джихей-сана, стиснувшейся на нем, прежде чем он мог бы побежать сломя голову к опасности… — Хаибара! …Ох. ПРИМИТЕ СВОЙ ПРИГОВОР, ЖАЛКИЕ ЕРЕТИКИ. Голова-череп резко сдвигается вперед, и проклятый бог выпускает на волю сущее огненное наводнение из своего рта в направлении них. — Джихей, бери детишек! — рявкает Киёхира-сэнсэй. — Я расчищу тебе путь! Безо всяких дополнительных церемоний мужчина вынимает свой меч. Возникает волна проклятой энергии, та, что бьет через воздух в миг, когда он обнажает лезвие, и та, что даже прибила к земле пламя, их окружавшее, на добрые несколько пядей. Но… СОПРОТИВЛЕНИЕ. БЕСПОЛЕЗНО. Стена пламени взмывает все выше и выше, вспыхивая в унисон с яростью проклятого бога. — Я надеюсь, у тебя есть план «Б»? — Джихей-сан спрашивает легким тоном. Киёхира-сэнсэй не прямо закатывает глаза, но у Шики создается ощущение, что это что-то около того. — План «Б»: защищать детишек и держаться до тех пор, пока сюда не прибудет подкрепление. Даже если мы оба умрем в процессе. Маленькая девочка опешивает. Что? Джихей-сан смеется: — Ну конечно, Киёхира-сан. Нанами-кун, тебя не затруднит…? Всё это время Джихей-сан держал Шики на руках. Шики пребывает в смутном замешательстве, когда тот поворачивается и всовывает ее в руки Кенто-оджичана. В любое другое время она была бы счастлива. Но… Это странно. Она знает, что Киёхира-сэнсэй и Джихей-сан оба маги первого уровня, которым поручено ее защищать. Но одно дело это знать, и другое — просто… видеть, как Джихей-сан кивает в знак одобрения и разворачивается вокруг своей оси с легкой улыбкой к тому, что есть практически неминуемая гибель. Видеть, как Киёхира-сэнсэй встает между ними и проклятым богом, не поколебавшись. …Но это же проклятье первого уровня, разве нет? А Киёхира-сэнсэй с Джихей-саном оба первого уровня, так что традиционно бы это значило, что они более чем способны управиться с любым из проклятий первого уровня сами по себе. Но всего есть исключения. Ничто не определённо. Начать с того, что не было ли это проклятье изначально оценено как второй уровень? Это и было тем, почему Кенто-оджичан вообще был сюда послан, пускай даже и стало ясно, что это явно не тот случай. … …Не сказать, что им недостает силы. Киёхира-сэнсэй одновременно проворен и быстр в своих движениях, когда он танцует вокруг пламенеющего бога-проклятья, меч в его руках легко прорезает его фигуру — и всё впустую. Проклятье ревет оглушающим звуком, и глубокие щербины, высеченные в его боках, немедленно закрываются во вспышке мерцающего зеленого огня. Джихей-сан тоже вооружен клинком, но а отличие от Киёхиры-сэнсэя, позади него видны потоки воды, оставляющие за ним след, сверкая под неестественным светом от пламени. Вода, что вероятно, результат его проклятой техники. Это хорошая контрмера против пламени проклятья, и вода Джихей-сана позволяет ему защищать Киёхиру-сэнсэя, когда мужчина прорывается вперед… Но будет ли этого достаточно? Шики знает, что Киёхира-сэнсэй и Джихей-сан сильные. Но Сатору-ониичан был сильнее, и… против Убийцы Магов… этого всё равно оказалось недостаточно. Проклятье с усилием топает. По земле распространяются зеленые трещины, разломы наполнены зеленым пламенем, вспыхивающим высоко — включая землю под Шикиными ногами. Кенто-оджичан дергает ее на себя, и они двое вместе неловко отшатываются назад… Огромная рука, объятая огнем, устремляется прямо в том направлении, в котором они отшатнулись… Шики не думая подныривает под хваткой Кенто-оджичана, вытягивая свой танто, и взмахивает мечом вовне и вверх вдоль сияющих линий, не обращая внимания на дядин напряженный вскрик. Не его. Не Кенто-оджичана! Теплые руки ловят ее за плечи, и Кенто-оджичан разворачивает ее на месте. Его глаза обшаривают ее тело, явно выискивая любые признаки ран, медленно расслабляясь только тогда, когда становится ясно, что ничего не найти. И конечно их не было, не с техникой, усиленной единственно проклятой энергией, каковой это зеленое пламя было. Обычный огонь бы имел больший шанс обжечь ее. ЧТО ЭТО ЗА УЛОВКА? Проклятый бог отпрянул, возвращая руку назад. Вдоль длины его тревожаще человекоподобного предплечья с кистью, увенчанного недобрыми когтями, наполненными зеленым пламенем — глубокий порез… …и он не лечится. Что-то наконец щелкает в Шикином мозгу при виде этого зрелища. Осознание. Задним умом это заставляет ее чувствовать себя законченной дурой. Правда, проклятье было ранее способно регенерироваться после всякой каждой атаки от Киёхиры-сэнсэя и Джихей-сана, но… в отличие от других магов, Шики бьет не только по физическому телу, когда она режет линии. Потому что не просто лишь хрупкость, эти линии суть… Начало и конец. Открыть и закрыть. Шики молча поднимает взгляд на возвышающуюся фигуру проклятого бога, глядя на него в новом свете. Проклятого бога, который покрыт сияющими красными линиями. — Ты не ранена? — Киёхира-сэнсэй тяжело приземляется рядом с нею, слегка задыхаясь. Пот поблескивает на его брови, и подъемы с опаданиями его грудной клетки видны невооруженным глазом. Красные линии вьются по его телу, и Шики пытается не позволять своему глазу слишком надолго на них задерживаться. — Хорошо. Только что, это была… твоя техника? Ты можешь нивелировать его регенерацию? В стороне Кенто-оджичан каменеет, затем физически влезает между ними. — На что вы намекаете?! Вы просите ее драться? Киёхира-сэнсэй игнорирует мальчика, вместо этого его взгляд направленно сфокусирован на маленькой девочке. — Если Джихей и я сможем подвести тебя к проклятью достаточно близко, тогда ты сможешь…? — Я могу убить его. Слова спокойные, как сказанные о свершившемся факте. Действительность. Киёхира-сэнсэй застывает на миг и кивает, но Кенто-оджичан порывисто поворачивается к ней, приседая так, что они оказываются с ним на одном уровне. — Шики, что ты…? Кенто-оджичан обеспокоен. Конечно же он обеспокоен. Он был обеспокоен тем, что Шики сама сражалась с проклятьями четвертого уровня, не говоря уже о выдающемся проклятье первого уровня, которым и является этот бог. Он хочет, чтобы она была в безопасности. Шики тоже хочет, чтобы Кенто-оджичан был в безопасности. — Не делай этого, — он говорит. Что-то в его голосе с горечью надламывается. — Я не могу потерять еще и тебя. Маленькая девочка улыбается, протягивая руку и мягко гладя по щеке ее любимого дядю. — Все будет в порядке, Кен-джичан. Со мной все будет хорошо. Молодой человек открывает рот, чтобы автоматически запротестовать — но внезапно по какой-то причине застывает. Он пялится на нее так, словно она — незнакомый человек (Не смотри на меня так.) — …Шики? …Она не напугана. По всем правилам, она в такой момент должна быть просто в ужасе, но прямо сейчас Шики себя чувствует… как-то странно легко. Почему-то она правда не чувствует особенно ничего. Что-то внутри нее в конце концов устаканивается, и она отворачивается от своего дяди. — Киёхира-сэнсэй. Поможете мне? — Конечно. Ее учитель без усилий поднимает ее одной рукой, и они поворачиваются туда, где Джихей-сан в одиночку держится против проклятья. Я РОЖДЕН ОТ ЭТОЙ ЗЕМЛИ, оглашает проклятье, когда Киёхира-сэнсэй прыгает в воздух. практически тут же по ним прилетает шквал из пламени; теперь проклятье кажется более бдительным. Длинный порез на его руке остается неисцеленным, кровоточа языками зеленого пламени в открытый воздух. ОТ ГОР И ПОЛЕЙ. ЯРОСТНОГО СВЕТА ПОЛУДЕННОГО СОЛНЦА. ВЕЛИЧЕСТВЕННОГО ПЛАМЕНИ ЛЕТА. — Киёхира-сан?! — моргает Джихей-сан, когда старший мужчина проносится мимо него не замедлившись с Шики на буксире. К его чести, мужчина белеет от шока лишь на миг, прежде чем быстро собраться вновь. — Почему ты… Шики…?! — Прикрой нас. СМЕРТНЫЕ МИМОЛЁТНЫ, НО Я ОСТАЮСЬ НЕИЗМЕНЕН. Джихей-сан бранится себе под нос, затем ускоряет свои шаги, чтобы с ними поравняться. Он дергает своим запястьем, бледное лезвие мерцает контролируемыми импульсами проклятой энергии, и диск из воды поднимается как щит, чтобы встретить еще один сгусток пламени. — Шики может его убить, — ёмко говорит Киёхира-сэнсэй. — Мы дадим ей подобраться достаточно близко, чтобы это сделать. Джихей-сан развернулся на месте и уставился на нее с широко раскрытыми глазами, прежде чем ему пришлось поспешно оборачиваться обратно, чтобы погасить очередной всплеск пламени. ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УБИТЬ МЕНЯ. — Ты идешь на большой риск, Киёхира-сан, — умудряется вымолвить Джихей-сан. — Это единственный выход, — ее учитель качает головой. — С регенерацией и его преимуществом от местности это может быть что твой особый ранг в плане жизнестойкости. Такими темпами у нас обоих проклятая энергия кончится еще до того, как прибудет хоть какое-то подкрепление. — Но как ты можешь… Огроменная рука опускается, чтобы сокрушить их, затмевая солнце. Джихей-сан дергается и изготавливается снова взмахнуть своим мечом, но прежде, чем он мог это сделать… Шики выворачивается и использует плечо Киёхиры-сэнсэя в качестве опоры, чтобы запустить себя вверх в воздух. Она игнорирует встревоженный крик Джихей-сана, сосредотачиваясь на линиях… И разрезает. Проклятый огонь не опаляет ее; техника насильно прервана до того, как вообще имела шанс ее коснуться, в то время как мириады линий быстро ломаются на части под кончиком ее танто. И Шики продолжает резать, сквозь пламя и до самой плоти тела проклятого бога. Киёхира-сэнсэй снова ловит ее, когда ее инерция наконец исчерпывается и она падает, на фоне оглушительных криков мучений проклятого бога, идущих бессмысленным рефреном. ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УБИТЬ МЕНЯ. Он лишился всей руки. И она не отрастает. Шики кидает взгляд назад на Джихей-сана с очевидным подтекстом. Этого вам достаточно для доказательства? Джихей-сан выдыхает тихим, дрожащим выдохом. — Я… ладно. Хорошо. Дайсаку-сама нас убьет, когда мы вернемся назад, это если предположить, что мы оба это переживем. Киёхира-сэнсэй фыркает: — Я был уверен, мы ранее пришли к согласию, что тем, кто будет объяснять всё Дайсаку-сама, будешь ты? — …Пошел ты на… — Выражения! Даже несмотря на перешучивания, ни один из мужчин не замедляется. Имея перед собой четкую цель, ту, что не требует расшибаться об проклятье, способное восстанавливаться от любого урона, который они ему наносят, они не медлят прорезать им полосу через пламя, прямо к проклятому богу. ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УБИТЬ МЕНЯ. Пламя, сконцентрированное на них, взметается и ревет в унисон с жуткими воплями проклятого бога, явный признак растущего волнения, когда они достигают своей цели. Достаточно близко. Шики приготавливается и еще подпрыгивает в воздух во всплеске проклятой энергии. — Не умирай, — она думает, что слышит шепот Киёхиры-сэнсэя, но это может быть лишь ветер. ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УБИТЬ МЕНЯ. ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УБИТЬ МЕНЯ. СТОЙТЕ. Шики не останавливается. Вместо этого она прокручивается и умело прорубается сквозь последнюю стену из пламени, которая внезапно вылетает на нее в упор. Маленькая девочка приземляется прямо на макушку черепа проклятого духа. ПРОКЛЯТОЕ ДИТЯ. Вибрация отдается и проходит через ее тело, сотрясая кости. Но Шики не оступается, не пошатывается ни в малейшей степени. ТЫ СМЕЕШЬ? Я БОГ! — Бог, — она соглашается. — Но даже боги могут умирать. Шики взмахивает мечом. Примечания в конце главы Двигаемся по таймлайну! Я было подумала поделить это на две части, но в конце решила этого не делать. Я не хочу растягивать всё слишком надолго, хаха… хоть эта глава и вышла в итоге дольше, чем ожидалось… … Как бы то ни было, следующее обновление будет интерлюдией с участием POV-a разных персонажей, как и обещалось. Оно уже частично написано (упс), так что я не думаю, что закончить ее займет много времени, как вышло с данной конкретной главой. Мы точно увидим POV-ы Нанами и Годжо (Сатору)! Еще Джихея, я думаю. С последним пытаюсь определиться между Киёхирой либо Дайсаку; если у вас есть какие-то мнения или предпочтения, не стесняйтесь поставить меня об этом в известность. Уведомления об обновлениях и дополнительные лакомые кусочки — на моём Tumblr!