Искра жизни

      Когда Вивьен открыла глаза, первым делом увидела Леви, мирно спящего в метре от нее на диване. Он спал сидя, откинув голову на спинку, а рядом лежали ее письма. Темные пряди падали на его лицо, а губы были слегка приоткрыты, придавая лицу безмятежный расслабленный вид. Глядя на него, в душе Виви заскребло такое вязкое, теплое, свойственное многим женщинам желание обрести домашний очаг. Прийти домой и, сидя с близким душе человеком, делиться новостями, мыслями, чувствами. Иметь под собой фундамент такой же прочный, как чье-то крепкое мужское плечо. Чувствовать свою принадлежность и исключительную нужность другому человеку, который разделит с тобой вкусный ужин и теплую постель. Затем сморгнула, быстро сбрасывая с себя это наваждение, потому что не время, не место и не про нее.       «Идиотка, — окрестила себя девушка, — сама вывалила на него свою историю и отключилась в его доме. Представляю, что он подумал обо мне». Потом приятно поежилась, ощущая на себе теплый плед, которым была укрыта. Стало неловко, что после всего мужчина еще был к ней терпелив и относительно заботлив. С Леви всегда так — ощущаешь абсолютную чехарду из эмоций и чувств: от раздражения и злости до теплоты и понимания.       Аккуратно вынырнув из-под одеяла, прошмыгнула сначала в ванную, а затем на кухню, чтобы приготовить завтрак. Старалась не шуметь, осторожно вытаскивая тарелки, очень хотелось отплатить Леви той же добротой. Когда омлет был готов, девушка водрузила блюда на поднос и на цыпочках прошествовала обратно в гостиную. Аккерман все еще спал, однако веки его теперь беспокойно подрагивали, а голова металась по сторонам, видимо, снился кошмар. Виви опустила поднос на журнальный столик и тихонько приблизилась к нему, накрывая его холодную руку своей. Хотела избавить его от неприятного морока. Знала, что жизнь и сновидения — страницы одной и той же книги, иногда застреваешь на одном и том же листе, перечитывая по несколько раз. — Эй, Леви, проснись, — прошептала, слегка потряхивая его руку, осторожно отбросила пряди с его лица.       Мужчина поморщился, медленно открывая глаза и приходя в себя, фокусируя сонный непонимающий взгляд на девушке, словно припоминая, зачем она здесь. Кошмар его прекратился раньше обычного: Леви только что выехал за стену с Изабель и Фарланом, не пришлось проживать их смерть снова. Это невольно порадовало его, ровно как и привлекательный запах еды перед носом. Только вот опять эта заноза стояла в его доме и переминалась с ноги на ногу, ожидая от него реакции. Каждый раз она делала что-то, что колебало его категоричность в отношении неё. Вот и сейчас: прервала кошмар, приготовила завтрак и невинно молчит. Леви привычно пересел в коляску и по направлению в душ хмыкнул: — Сядь уже, нечего перед лицом маячить. — Я сделаю чай, — радостно бросила ему вслед Вивьен, воспринимая его фразу признаком приподнятого утреннего настроения Аккермана, и скрылась на кухне. Вскоре мужчина вернулся в гостиную и уже с удовольствием завтракал, когда Виви, опустив чашки на столик, украдкой пыталась прочитать по его лицу, не против ли он ее компании. Неловкость между ними была заметна невооруженным глазом. Та самая неловкость, когда вы неожиданно, вопреки ожиданиям, сближаетесь с кем-то, но все еще ощущаете дистанцию, не понимая, как быть друг с другом. Леви спокойно отодвинул пустую тарелку и ждал, пока она опустит дольки лимона в кружки, привык уже пить такой чай. Он вновь прокручивал в голове историю девушки и решил задать вопрос, на который все же никак не находил ответов: — Послушай, как… как после всего пережитого тобой в жизни ты… — Проживаю каждый момент, дыша полной грудью? — перебила его Виви, улыбнувшись. — Вроде того. — Иногда я сама не знаю как. Есть одно хорошее, старое, как мир, выражение про лимон, — девушка шутливо потрясла перед своим лицом долькой лимона. — Если жизнь преподносит тебе лимон, выбор за тобой — морщиться от его кислоты или добавить в чай.       Вивьен ловким движением руки опустила дольки лимона в каждую чашку. — А если жизнь преподносит много лимонов? — усмехнулся Леви. — Тогда можно сделать из них лимонад, — рассмеялась девушка, пододвигая к нему ароматную чашку, которую он по привычке обхватил сверху.       Какое-то время они молча пили чай, думая каждый о своем, наслаждаясь подобным утренним ритуалом. Но вдруг лицо девушки стало серьезным, она поставила чашку на стол и проговорила: — Но, если честно, Леви, иногда по вечерам я прихожу домой и рыдаю в подушку о всех самых страшных потерях в своей жизни, о том, что нет больше ничего, кроме меня самой. Рыдаю до тех пор, пока не становится тошно. А потом ночью мне снится сон о том, что я спасаю чью-то жизнь, и на утро чувствую облегчение. Чувствую, что нужна миру.       После этих слов, Виви вытащила лимон из чашки и проглотила мякоть, даже не поморщившись. Леви сделал тоже самое, думая, что все-таки ей было бы лучше оставаться рядом с близкими друзьями, которые могли бы притуплять ее внутреннюю пустоту. Он знал это по себе. Бывает опускаешься в своей душе на самое дно колодца и сидишь там наедине с собой, пока друзья не заглянут в него, запустив лучики света в его тьму. — Кстати, не пояснишь одну вещь, — Леви потянулся, вытягивая из стопки писем то самое, которое написала Хелен Штраус. — Твоя подруга недоумевает, почему ты застряла здесь в Марлии? Я вот тоже не пойму.              Вивьен оторопело приоткрыла рот, попутно вспоминая содержимое этого письма, слегка покрываясь постыдным румянцем. — Я же уже говорила: из-за статьи и вот тебе помогаю. Работа как никак. — Можешь быть свободной и возвращаться обратно. Тебе здесь не место, и ничего тут не держит, кроме твоих надуманных целей. Там тебя ждут друзья, которые могут о тебе позаботиться, нечего таскаться здесь со мной. — И как же ты будешь здесь совсем один на коляске? — начала закипать Виви, стало неприятно. — Ты же прочел, что Хелен приглашает тебя в гости, а Тед мог бы осмотреть тебя и помочь с ногой. — Могу справляться и один, — безразлично пожал плечами Леви. — Мне незачем ехать, реабилитацию я прохожу и здесь.       Вивьен раздраженно нависла над ним и выхватила из его руки письмо Хелен: — А может будет лучше поехать туда со мной и наконец попробовать что-то новое в своем восстановлении? Тед талантливый врач, и я уверена, что его методика работает. Хватит уже строить из себя человека, которому наплевать, что вот уже 3 года никаких изменений в подвижности не происходит. Тебе это важно, и ты хочешь снова ходить. И не смей меня переубеждать, — девушка вся раскраснелась, густые брови раз за разом сгущались на переносице, выдавая ее негодование. Она сама не заметила, как стояла, тыкая злополучным письмом ему прямо в грудь.       Леви раздраженно поднялся с коляски, опираясь на здоровую ногу, наконец глядя на нее вровень. Быстро вскипел вслед за ней, порывисто схватил ее за запястье руки, что сжимала письмо, и притянул к себе ближе. — Уясни себе наконец, что больше всего на свете я хочу, чтобы меня просто оставили в покое, в одиночестве. Ты устраиваешь меня, как помощница, и я даже почти смирился с тем, что ты журналистка, но не лезь туда, куда тебя не просят. Я в состоянии сам решить, что мне делать и как добиваться исцеления.       Сейчас ее ореховые глаза налились карим оттенком, распаляясь ее внутренней горячностью, щеки яростно пылали. Она приблизилась к нему еще ближе, пробиваясь через холодную сталь его глаз. — Ты просто лжец, Леви, и лжешь в первую очередь сам себе, — спокойно ответила она. — Зачем было героически сражаться за свою свободу? Чтобы запереть себя в четырех стенах дома? Ты сам лишаешь себя возможности на исцеление просто потому, что считаешь себя никому не нужным балластом, намеренно отказываешься от помощи. — Довольно… — но стоило только Леви произнести это, как входная дверь шумно распахнулась, ударившись о стену, вываливая внутрь дома двоих бесцеремонных подростков: Габи и Фалько. — Дядюшка Леви, а вот и мы… — громко крикнула Габи, но застыла в проходе, уставившись на странную картину.       Сегодня была суббота — день, когда у помощницы Леви был выходной, но она, покрасневшая, стояла здесь, прямо в гостиной, слишком близко к капитану, который, ко всему прочему, держал ее руку. На столе одиноко покоились две пустые чашки, а плед скомкано валялся на диване, выдавая чью-то ночевку. — Неужели вы, огромные детины, так и не научились стучаться перед тем, как войти? — злобно сверкнул на них глазами Аккерман. — И вообще, какого хера вас принесло сюда в такую рань? — Так уже 12 дня, капитан, — округлил удивлённые глаза Фалько. — Мы же с вами вчера договорились, что придем к вам к обеду и поможем накрыть на стол перед визитом остальных ребят. Планировали же устроить сегодня новоселье, хоть и запоздалое.       Леви напряженно потер глаза, припоминая договоренности. У него совсем вылетело это из головы из-за свалившихся на него новостей. Затем перевёл взгляд на часы, удивляясь, что он так долго проспал, хоть и уснул на рассвете. — Вы бы хоть предупредили, что будете не один, — поддержала своего друга Габи, загадочно улыбаясь, — мы бы переиграли. Леви тяжело вздохнул, усаживаясь обратно на коляску. — Вивьен уже уходит.       Девушка раздраженно закатила глаза, но вдруг Габи подскочила к ней, с полным надежды голосом спросила: — А может, если Виви не занята, то останется на ужин? Я бы не отказалась от помощи с готовкой. Дорогая, что насчет планов на сегодня? Задержишься?       Аккерман уничтожающим взглядом посмотрел на Габи, которая, игнорируя капитана, уже состроила перед Вивьен умоляющие глаза, а та с удовольствием согласилась. Вот уж действительно заноза, которую хрен вытащишь.       Четверо занялись делами на кухне, мужчин посадили чистить картошку. Габи не сводила любопытных карих глаз с помощницы, то и дело раскрывая рот, норовясь задать интересующие вопросы, но все они казались ей бестактными и откровенными. Ей было до ужаса интересно, какие отношения между ними с капитаном. — Габи, почему вы до сих пор рядом с Леви, не оставляете его и заботитесь? — задала очень простой вопрос Виви, на который и сама знала ответ. Хотела завязать диалог. Девушки неспешно резали овощи, сгружая их в большие тарелки. — Леви для нас, как вредный дядюшка, — хихикнула девчонка, — но его советы всегда точные и справедливые, и, на самом деле, он искренне переживает за каждого, кто с ним рядом, а отталкивает лишь потому, что очень многих потерял. Я еще никогда не видела такого устойчивого человека, как он.       В груде Леви приятно шелохнулось от ее слов, вот ведь судьба у него быть нравоучителем для ребятни. Но ведь они ценили его, даже несмотря на эту его ворчливость и грубость. — Ну а что насчет тебя, Виви? У тебя есть семья? — Никого не осталось, — слабо улыбнулась Вивьен, — только друзья на другом конце материка. Габи сочувствующе прищурилась и все же сказала: — Говорят, одиночества притягиваются, может поэтому тебя занесло сюда. — Да, притягиваются и электризуются, — буркнула себе под нос Виви, переводя глаза на Леви, что сидел, плотно сжав губы и нахмурив тонкие брови, усердно срезая кожуру с картофеля. — Я до сих пор удивлена тем, что тебе удалось стать помощницей Леви. До тебя, если не ошибаюсь, на собеседовании было целых 9 или 10 девиц. — Габи развернулась к девушке, округляя глаза в попытках сосчитать. — Да и мы с Фалько чего только не выслушивали, пока капитан жил у нас. — Кто-то должен был научить вас, бездарей, хоть чему-то полезному, — протянул Леви, вклиниваясь в их диалог о нем. — И все же, Вивьен, ты просто обязана поделиться секретом, как у тебя получилось угодить капитану, что он ни разу плохого слова не сказал про качество уборки, готовки или чая? — не унималась Габи.       Вивьен искренне рассмеялась, пожимая плечами и продолжая нарезать салат: — На самом деле, уборка — это дисциплина, к которой меня приучал отец в детстве. Я драила дом только потому, что ему это было важно. С Леви похожая ситуация. — Виви улыбнулась, вспоминая, как приходила к дому Аккермана раньше, чтобы понаблюдать за ним, и часто видела, как скрупулезно и долго он тер окна, раздражаясь, что не может достать до верхней рамы из-за ноги. — Сама я не заморачиваюсь в своей квартире, просто поддерживаю видимую чистоту — без фанатизма. Чай получается, что надо, потому что сама его очень люблю, особенно с лимоном — он усиливает полезные свойства. Готовлю хорошо, так как отец был поваром. Так что, никакого секрета и магии здесь нет — немного наблюдений и подхода. Желания капитана легко угадывать, — усмехнулась Виви, ловя на себе заинтересованный взгляд Аккермана. — Я, например, уже знаю, что Леви любит шарлотку. Как-то приготовила ее на ужин и ушла, а на следующий день к обеду от нее осталось меньше половины. Теперь периодически включаю ее в меню. Знаю, что он мало спит, поэтому поставила в его комнату побольше растений, особенно алоэ и спатифиллум — отлично фильтруют воздух и насыщают кислородом. Дополнительно иногда оставляю травы иван-чая или ромашки, чтобы заваривал перед сном. Плюс отмыла все окна, углы, выступы, что находятся на высоте, понимаю, что ему проблематично самому доставать до них. И животных он тоже любит, хоть и прикидывается безразличным. Не единожды наблюдала, как подкармливает птиц, прилетающих в кормушку на веранде. — Потому что ты постоянно забываешь их кормить, — закатил глаза Аккерман. А про себя задумался, что действительно стал засыпать быстрее, а ее пирог искренне казался ему кулинарным изыском и сильно отличался от того безвкусного сероватого теста с минимальным количеством яблок, что по праздникам готовила им повариха в разведке. Вот бы Вивьен еще знала, как избавить его от кошмаров. Девушка и правда не вызывала у него негативных комментариев по качеству работы, никогда не хотелось упрекнуть ее или продиктовать, как правильно сделать. Только одним она никак не могла угодить ему — молча держаться от него на расстоянии.       Габи и Фалько издали умилительные смешки, узнавая о привычках капитана чуть больше. Вот же как бывает — начинаешь жить мирной жизнью, обрастаешь новыми повадками, закономерностями, формирующими только твой быт. И вроде всё прежний ты, но теперь имеешь право нежиться в своем свободном времени, словно в теплой ванне, и никуда не спешить, не бороться и не сражаться. И Леви было странно это принять, хоть и прошел уже достаточно долгий срок с момента его последней битвы, а некоторые простейшие вещи, от которых обычные люди ежедневно получают радость, до сих пор удивляли его.       Четверо долго возились на кухне, и ближе к вечеру дом наполнился привлекательными ароматами приготовленных блюд, ожидая гостей. В районе шести вечера на пороге послышался шумный топот и гул голосов, столпившихся у двери. А затем толпа вдруг замерла, и тишину разрезал звон колокольчика. Фалько спешно отворил дверь, впуская внутрь целую ораву людей.       Первыми вошли Армин и Энни, занося маленькую переноску с двухгодовалым ребенком, который, распахнув большие голубые глаза, выронил соску изо рта, удивленно разглядывая новые лица и помещение. Вслед за ними вошла мужская компания из Жана, Конни и Райнера. Ребята поочередно поздоровались с Аккерманом, Габи и Фалько. Райнер торжественно вручил Леви от всех громоздкую коробку в честь новоселья, заверяя, что ему такое придётся по вкусу. Тот в ответ привычно пробормотал, что не стоило. — Эй, капитан, а у вас тут уютненько, — протянул Жан, оглядывая гостиную, заполненную комнатными растениями и картинами, — не знал, что вы любите цветы. — Это Виви, помощница Леви, внесла небольшие изменения в дом капитана, — поспешила объяснить Габи. Парни удивленно переглянулись между собой, недоумевая, как капитан на это согласился. — А где же она сама? — спросила Энни, покачивая малютку на руках. — Всем привет, — отозвалась Виви, скромно выходя из кухни с огромным подносом запеченной курочки, при виде которой, у всех мысленно потекли слюнки.       Девушка поочередно представилась ребятам. Жан оценивающе выгнул бровь, расплываясь в очаровательной улыбке, и поспешил поцеловать тыльную сторону ее ладони, а Райнер и Энни странно уставились на девушку, лицо которой казалось им смутно знакомым. — Рад, что все познакомились. Так и будем стоять или, наконец, сядем за стол?! — прервал Леви эти бесконечные приветственные церемонии. Гости поспешили усесться. Виви, смущенная таким количеством новых людей, не нашла ничего лучше, кроме как сесть рядом с Леви, пододвигая стул к нему поближе. Он лишь усмехнулся про себя, все-таки уверенность девчонки иногда даёт брешь. — А вообще здорово, капитан, что вы обзавелись собственным домом, — улыбнулся Армин, — теперь вы в заслуженном уединении и отдалении от людей. Думаю, это то, что вы и хотели. — Так и есть, — согласился Аккерман. — У вас здесь и правда очень уютно и вид потрясающий, — поддержал Райнер. За столом повисла неловкая тишина. — Ну что, пить будем? — бесцеремонно встал Конни, выгружая из своей сумки бутылки вина и выставляя на стол. — Я тут прихватил на всякий случай. — Конечно будем, — воскликнула Габи, взявшись откупоривать одну из бутылок. — Мелюзга еще, чтобы пить, — Леви ловко перехватил бутылку из ее рук, со знанием дела поддел пробку и разлил вино в свой стакан. — Мне уже 17, капитан, — взмолилась Габи, на что тот даже глазом не повел, продолжая наполнять бокалы остальных гостей. Девчонка лишь обиженно надула губы, наблюдая как Фалько плескает ей в стакан компот. — Ну что, выпьем за новый дом капитана Леви, — провозгласил тост Жан, и все дружно чокнулись стаканами.       Вивьен молча анализировала гостей, о которых прочитала множество материалов. Она никак не ожидала, что однажды окажется с ними за одним столом. Перед ней были люди, благодаря которым она до сих пор жива. И у неё были миллионы вопросов к каждому из них, но она лишь смущённо ковыряла вилкой в тарелке. — Вивьен, разрешите поинтересоваться, вы марлийка или элдийка? Почему-то лицо кажется очень знакомым, будто мы могли встречаться когда-то в прошлом? — завёл с ней диалог Райнер. — Согласна, мне вы тоже кажетесь знакомой, — поддержала его Энни. — Я элдийка. Раньше служила в кадетском корпусе и собиралась стать воином, наследником женской особи, но завалила экзамены и была отправлена на войну. — Ваша фамилия случаем не Блайн? — удивленно округлил глаза Райнер, припоминая. Все за столом заинтересованно перевели взгляд на помощницу. — Так и есть, — смутилась Виви, невольно смещаясь ещё ближе к Леви, едва ли не соприкасаясь с ним плечами. Ей было непривычно получать столько внимания, учитывая то, насколько сильно она всегда скрывала своё прошлое. — С ума сойти, — заключил Райнер, поражённо и молчаливо откидываясь на спинку стула, задумчиво прикладывая ладонь к затылку. — Что замолчал, — вскипел Конни, которого, словно маленького ребёнка, прервали на самом интересном месте, — может пояснишь? — Когда мы только поступали в кадетский корпус Марлии, наблюдали за тренировками кандидатов в воины того времени. Блайн была одной из лучших, показывала выдающиеся результаты, а потом, перед самой сдачей экзаменов, внезапно сдулась и завалила все до единого, — пояснила всем Энни. — Многие тогда строили самые различные теории, не веря в то, что она могла так легко сдаться. Говорили, что девушка узнала какую-то важную информацию, заставившую ее в корне изменить позицию. — Да ну, — вскрикнула Габи, подпрыгивая на стуле. — Я так и знала, что ты своя. Чувствовала. — Что ж, могу только сказать, что слухи не врут, — заключила Вивьен, желая закончить эту тему. — Я действительно сильно разочаровалась в системе и не смогла закончить начатое. — Как интересно, — отозвался Армин. — Как же вам удалось выжить на войне и после неё? Получается, после вашего ухода из кадетского корпуса до гула земли было несколько военных кампаний. Неужели, вам удалось выжить в каждой из них?       Райнер хмурился, его тоже интересовал этот вопрос. После возвращения с Парадиза он участвовал в войне, но девушку точно не видел среди солдат и не понимал, как ей удалось избежать этого. По законам того времени, это было невозможно. Только тяжело раненные могли не попасть на войну, но даже и их порой безжалостно выкидывали в бой, как пушечное мясо. — Слишком много интересуетесь, — встрял Леви, наблюдая уж совсем растерявшуюся таким пристальным вопросам Вивьен. Понимал, что девушке неприятно вновь вспоминать, какой ценой ей удалось выжить. — Сменим тему. — Что же, капитан, вы скрываете от нас такой редкий алмаз, — разочарованно вытянул губы Жан, но все же широко улыбнулся и провозгласил следующий тост. — Выпьем же за удивительную помощницу капитана — Вивьен. Я надеюсь, нам ещё удастся узнать вас получше.       Жан поднял бокал вверх и отсалютовал им девушке. Ребята о многом хотели расспросить ее, но противоречить капитану никто не хотел. — Армин, есть новости от Хистории? — осведомился Леви. — Она пытается сдерживать оставшиеся подразделения йегеристов благодаря созданию собственной новой армии, — тяжело вздохнул Армин. — Однако периодически в Стохесе, Шиганшине, Тросте вспыхивают массовые митинги с призывами к мести. На них собирается огромное количество жителей. Очень многие также желают нам смерти, объявляя врагами народа: развешивают транспаранты с нашими лицами, распространяют обличающие листовки. — Что за листовки? — спросил Фалько. — С требованием нашей публичной казни. Дело Эрена мертво, а его убийцы в нашем лице теперь ведут мирную жизнь: женятся и рожают детей. Удивительно, насколько быстро туда утекает информация о нас. Они считают, что мы по-прежнему влияем на королеву Хисторию в угоду марлийцам, диктуя ей правила игры и препятствуя новой войне. Они грамотно преподносят эти тезисы массам, раздувая людское негодование.       Леви хмурился, недовольный услышанным. — Создаётся впечатление, что кто-то щедро проплачивает проклятых йегеристов и снабжает информацией. Насколько я помню — их расформировали, лишая финансирования, и создали новую армию, но они продолжают активную деятельность, — задумался капитан. — Микаса в опасности, пока находится там. — Согласен, сейчас как раз работаем над тем, чтобы переправить ее к нам — это первостепенная задача сейчас, — поморщился и покачал головой Армин, — планируем операцию в конце месяца. — Держите в курсе, — вздохнул Леви, а самому до ужаса хотелось принимать участие в операции, не будучи для них обузой.       Вивьен нахмурилась: «Странно, Стив только недавно вернулся из командировки на Парадиз, но про мятежи ничего не упоминал. Надо будет узнать у него о поездке поподробнее». Слова Леви об утечке информации пугала ее.       Закончив неприятную тему, Армин со счастливой улыбкой забрал из рук Энни своего сына Берта, который усердно тянул к нему свои маленькие ручки. Такое на первый взгляд спокойное, мирное время, которое просто хотелось делить со своими близкими. Вивьен видела по Армину, насколько сильно ему не хотелось вновь принимать важные решения, раздавать приказы. Но мир сейчас был больше похож на пороховую бочку, которая неизвестно когда рванет вновь, выпуская новую кровь на все еще не отмывшуюся от предыдущих сражений землю. И Армину просто необходимо было продолжать нести ответственность за друзей, которым все также угрожала опасность. — Капитан, расскажите, как дела с вашей реабилитацией? — спросил Конни, запихивая себе за щеку большой кусок курицы. — Без изменений, — буркнул Леви, раздраженный, что эта тема поднята второй раз за день. — Может вам попробовать какие-нибудь новые способы? — протянул Спрингер, пережевывая пищу. — Говорят, сейчас некоторые врачи практикуют иглоукалывание… — Может мне ещё к гадалке сходить? — закатил глаза капитан, возмущаясь непрошеным советам. — Нет, ну а что, — не унимался Конни. — в ходу экспериментальная медицина. Прог-рес-сивная. Вот вы как считаете, Вивьен? — Я считаю, что нужно пробовать разное. Мой друг и потрясающий врач из южных земель как раз сейчас занимается восстановлением по своей новой методике реабилитации, — осторожно ступила на этот тонкий лёд Вивьен, надеясь получить поддержку в лице друзей капитана. — Говорят, уже есть первые, кому удалось встать с коляски, и я предложила Леви поехать и попробовать позаниматься у него. Но он отказывается.       Вивьен почти физически ощущала, насколько тяжёлый взгляд опустил на неё Леви, краем глаза уловила, как сжал кулаки на коленях. — Серьезно, капитан? И почему же? — выразительно глянула на него Габи, карие глаза блеснули, предвещая начало серьезной полемики. Леви уже приготовился к ее тираде, видя, как быстро закалялась девушка. Обычно от ее эмоциональной болтовни и горячности у него быстро начинала болеть голова, и ему было проще согласиться с ней, чем выслушивать поток речей. — Сомневаюсь, что мне уже хоть что-то или кто-то поможет. — Ну так надо попробовать. — вспыхнула Габи, активно жестикулируя руками. — Вам что, каждый день такое предлагают? — И правда, капитан, — поддержал девушку Райнер, — вы же ничего не теряете. Думаю, Вивьен знает, о чем говорит. — Я ручаюсь за моего друга, — заключила Виви, довольная произведённым эффектом. — К нам с юга и раньше привозились занимательные изобретения, — поддержала Энни. — Неплохие мастера там живут. Может и этот врач действительно совершит прорыв. — Угомонитесь, я подумаю, — устало проговорил Леви. В этот момент он почувствовал, как спицы его коляски слабо ковыряет чья-то маленькая рука. Это малыш Армина и Энни увлечённо уселся рядом, заинтересованный непонятной ему штуковиной. Затем он аккуратно поднялся, цепляясь за подлокотник коляски и разглядывая сидящего в нем мужчину. — Вы явно нравитесь Берту, капитан, — беззаботно рассмеялся Армин. — Можете взять на руки.       Леви скептически посмотрел на ребёнка, размышляя, надо ли ему это счастье. И чего это дети вечно липнут к нему? — Кстати, Жан, а где Пик? — спросил Фалько. — Мне казалось, вы начали неплохо ладить. — Не везёт мне с женщинами, — опираясь щетинистой щекой о ладонь, протянул Кирштейн, — одна уплыла на Парадиз, другая уехала в экспедицию с Еленой и Оньянкопоном. Ума не приложу, что я делаю не так. — Может это потому, что у тебя морда лошадиная? — громко заржал рядом с ним Конни, ударяя друга по плечу. — Че сказал? — распалялся Жан, хватая того за грудки. — Ты себя то вообще видел? Ума не приложу, как ты вообще женился, деревенщина? — Как ты меня назвал? — Конни в ответ ухватил Кирштейна за воротник, гневно сверля того взглядом. — Какие же вы ещё всё-таки дети, — заключил Аккерман, недоверчиво поднимая на руки малыша Берта, который уже минуту тянул его за штанину в попытках привлечь внимание. Затем мальчик встал маленькими ногами на коленях Леви, вытягиваясь к его лицу, и крошечным пальчиком неуверенно тыкнул в едва различимый шрам. — Смотли, папа, у дяди шлам. Дядя воин, — заключил Берт, старательно проговаривая слова, из-за чего из его рта потекли слюнки.       Гости за столом рассмеялись, а Леви хмыкнул, спешно стягивая со стола салфетку и вытирая детские губы, пока прозрачная жидкость не оказалась на его рубашке. И эта картинка показалась Вивьен настолько умилительной, что она неосознанно облокотила голову о кулак, наблюдая за тем, как малыш без страха ухватил Леви за кисть руки, на которой отсутствовало два пальца, и удивленно крутил ею в попытках понять, как этот дядя без них справляется. Как же прекрасны маленькие дети в своей простой непосредственности, они тянутся к людям исходя из внутреннего ведомого их чувства. И Леви приятно замер, осознавая, что совсем не пугает малыша, что тот не посмотрит на него с отвращением, не навесит на него клеймо калеки, будто жизнь на этом заканчивается.       Друзья ещё какое-то время сидели, обсуждая всякую всячину и свою новую жизнь, но в душе как будто оставались все той же детворой из 104-го кадетского корпуса, осаждаемой строгим взглядом своего единственного оставшегося в живых капитана.       В районе полуночи дом Аккермана отражал следующую картинку: Жан, Конни и Райнер в обнимку сидели на диване в гостиной, дружно покачиваясь в такт мелодии и допивая последнюю бутылку спиртного. Габи и Фалько растянулись на полу перед камином, увлечённо следя за Вивьен, устроившуюся с гитарой напротив. Она негромко перебирала струны, унося слушателей в далекие времена. Армин приобнимал Энни, сидящую в кресле, а Леви застыл чуть поодаль, стараясь не тревожить Берта, который так и уснул на его руках, сладко и бессовестно пуская слюни на его рубашку. — Учти, малой, тебе простительно, только потому что ты сын Армина, — шикнул спящему малышу Леви, невольно замечая за собой, как слегка покачивается корпусом взад-вперёд, словно убаюкивая ребёнка. Вот жил бы изначально другой жизнью, качал бы так сейчас своего малыша.       Гитарная музыка часто звучала в подворотнях Подземного города, зазывая всех на свой свет, будто мотыльков, и отчетливо напоминала Аккерману о тех мрачных временах, в которых все же находилось место для света. А Виви уже заканчивала свою песню, похожую на тягучую балладу: Времена будут сменять друг друга. Жизнь заставит тебя вырасти. Смерть может сделать тебя чёрствым, чёрствым, чёрствым. Всё временно. Всё незаметно исчезнет. Но любовь никогда не умрет, не умрет, не умрет.       Замолчала, привычно накрывая струны ладонью. Перед ней громко всхлипнула тронутая Габи, тут же прижатая к себе тёплой рукой Фалько. Армин невесомо коснулся губами макушки светлых волос Энни, а Жан картинно вскочил с дивана, срываясь в аплодисменты, слегка пошатываясь от количества выпитого. «Любовь, — задумался Леви, — знает ли сама Виви, о чем поет? Любила ли когда-нибудь? Он, вероятно, нет. Когда-то в далеком детстве любил маму, потом немного иной любовью любил своих близких товарищей. Вот и всё, и все они мертвы. Но любовь, о которой пишут книги и поют песни она о другом: о возвышенном, о близком, о простом и сложном одновременно, Любил ли он девушек, с которыми у него была связь? Вряд ли. Их лица утрачивались в памяти, стираясь в безжизненные гримасы вместе с удовлетворением чувства телесной близости. — Браво, — раздались мужские голоса, выводящие Леви из размышлений. — Вивьен вы просто чудо, снизошедшее в дом капитана.       Конни попытался подняться, чтобы тоже поаплодировать, но не находя в себе такой возможности, лишь беззвучно тёр влажные глаза. Вивьен радостно улыбалась, отвечая на расспросы Габи и Фалько об умении играть на инструменте, то и дело сталкиваясь с задумчивым взглядом Райнера, что пытался выстроить логическую цепочку ее нахождения здесь, в доме Леви. А Жан уже вовсю плавал вокруг комнаты, шагая вьющейся пьяной поступью, тяжело вздыхая. — Как же…не хватает здесь… Микасы, — Жан грустно обвёл глазами комнату, и тут же получил поддерживающий хлопок по спине от Райнера. — Не грусти, старина, будем ее вызволять с острова. — Предлагаю в следующий раз собраться в гостях у меня. Что скажете?       Друзья одобрительно закивали, поддерживая его идею, искренне надеясь собраться всем вместе, без исключений. — Предлагаю уже ехать, — поднялся Армин, — извозчик уже полчаса как ждёт нас. Вивьен, вас подвезти? — Да, не откажусь.       Все засуетились, засобирались на выход. Энни аккуратно взяла у Леви маленького Берта, который, будучи потревоженным, издал пару протяжных всхлипов и снова затих. Райнер поддерживал с двух сторон от себя еле стоящих на ногах Конни и Жана, пытаясь пройти во входную дверь. — Капитан, ик, зовите в гости, ик, почаще, — еле шевелил языком Конни, заталкиваемый друзьями на телегу. — И берегите свою помощницу, — добавил второе наставление Жан, сильно растрогавшийся случившимся вечером и песней. — Виви, вы тоже приглашены ко мне в гости, — настойчиво проговорил ей Райнер. — Возражения не принимаются. Нам много чего нужно обсудить. — Валите уже, балбесы, — махнул на них рукой Леви, прощаясь с остальными друзьями. — Дядюшка Леви, мы придем к тебе в следующие выходные, — помахали ему рукой Габи и Фалько.       Он лишь молча кивнул, провожая глазами отъезжающую повозку. Вернулся в дом, вмиг почувствовав, насколько в нем стало пусто и тихо. И вроде бы ему надо радоваться долгожданному одиночеству, но сейчас от него было тошно. Хоть он и был человеком закрытым и молчаливым, все же нуждался в человеке рядом. В отношении друзей из разведки он уже давно пришёл к одной очень важной истине. Да, они по-прежнему были рядом с Леви, заботились и даже по-своему его любили, но у каждого из них всегда был кто-то важнее, чем он. Для Габи это был Фалько, для парней теперь их любимые женщины, а для Армина — Энни, принять которую Аккерману было особенно тяжело — он так и не простил ее за смерти своих товарищей. И только когда появился малыш Берт, смог начать приходить к ним в гости. Ради Армина, который отчаянно приглашал его.       Габи и Фалько порой рассказывали ему о состоянии их нынешних земель, выжженных и истлевших, похожих на засушенную пустыню, которую они теперь пытались возродить. И вот по ним часто катятся туда-сюда безжизненные колючие шарики перекати-поле. Перемещаются без какой-либо конкретной цели: от одной испепеленной впадины к другой. Так вот Леви часто сравнивал себя с этим шариком: давно потерянным и одиноким, что пытается выставлять перед встречающимися на его пути людьми свои колючки, в надежде обезопасить их и себя от зря потраченного времени и разочарований. Их пути все равно рано или поздно разойдутся, потому что никто не будет носиться с калекой, израненного не только внешне, но и внутренне.       А особенно страшно становилось ночью, потому что он в максимальной степени был нужен именно мертвым. Его кошмары перекручивали его наизнанку, начинали терзать сердце и разум, словно стервятники, слетевшиеся поклевать нечто прогнившее, разлагающееся. Сны тесно переплетались с воспоминаниями, стирая границы между реальностью и мороком. А затем кошмар посылал болезненные импульсы в его тело, что судорогой терзали поврежденную ногу. И обычный человек после пробуждения чувствует облегчение, что это был всего лишь сон, но его реальность была едва ли лучше кошмаров, сплетаясь воедино, создавая неразрывный клубок.              В дверь вдруг слабо постучали, и в проёме показалась Виви, прерывая его размышления. Встречаясь с ее ласково глядящими на него глазами, на мгновение душу всколыхнула какая-то слабая надежда, что он не потерян, что важен и не одинок. Промелькнула абсурдная мысль, что сейчас она попросит остаться у него, и они выпьют чашку горячего чая с ромашкой, болтая о пустяках. Но девушка лишь виновато улыбнулась и сказала: — Леви, прости, забыла свою сумку с вещами, — и быстро прошмыгнула за ней в гостевую комнату.       «Идиот, не ты ли только вчера категорически хотел с ней распрощаться?» — задавался вопросом Аккерман, провожая ее взглядом. И все же, она будто чувствовала его, каждый раз упорно светила фонариком в глубину его темного сырого колодца именно в те моменты, когда отчаяние тревожно стучало по плечу Леви, хотя сама девушка едва ли была достаточно устойчива в своей новой реальности. Вивьен быстро вернулась и на пороге обернулась к нему: — Ты подарок свой думаешь разворачивать? — кивнула она в сторону стоящей неподалёку от него коробки. — Чувствую, что там что-то очень хорошее. — Как раз сейчас займусь этим. — Ну, тогда до завтра? — неуверенно спросила она. — До завтра, — вторил ей Леви.       Она широко улыбнулась ему и закрыла за собой дверь, а Леви неспешно развернул невзрачную упаковку. Брови удивленной поползли вверх, когда на его руках оказался граммофон с несколькими пластинками на выбор. «Вот уж и правда что-то хорошее», — подумал он, то ли про подарок, то ли про проведённый вечер, то ли про что-то ещё. Завёл первую попавшуюся пластинку, слабо откидываясь в кресле и прикрывая тяжелые веки.