Всё покупается и продаётся
И жизнь откровенно над нами смеётся.
Мы не годуем, мы возмущаемся,
Но продаёмся и покупаемся. ©
Стив Харрингтон нервно барабанил пальцами по дорогому красному дереву, которое сейчас стоило целого состояния. Серые стены кабинета привычно давили на него всякий раз, когда он переступал порог этого места. Он был уверенным в себе человеком, однако всегда испытывал чудовищное напряжение перед встречей с этой женщиной. Она, как пиявка, высасывала из него настроение и жизнь. Так бывает, когда человек вдвое превосходит тебя по статусу, влиянию и положению, но именно ей Стив был обязан всем, что имел, именно благодаря ей поднялся сразу на несколько лестничных пролетов выше. А имел он немало. Очередной выходец из гетто, который теперь был главным редактором целой газеты, имел собственный роскошный дом, дорогие костюмы и импортные сигары. Имел власть и влияние в своих кругах, потому что как никто другой знал цену полезной информации. Она вошла в комнату, как всегда, с натянутым безэмоциональным лицом, словно холодная высеченная статуя. Вслед за ней тянулись ее два наемника: один встал глухой стеной у двери, а другой навис за спиной Стива. Женщина сухо кивнула ему в знак приветствия, без лишних предисловий опустилась на стул и приказала: — Объясняй. — Что именно, госпожа? — Стиви, мне кажется я должна вновь напомнить тебе, как легко ты можешь вернуться туда, откуда вылез, — по спине мужчины пробежал холодок от этого сдавленного приглушенного голоса, а на его плечо угрожающе опустилась тяжелая рука наемника. — Отвечай, кто помощница Леви Аккермана? Харрингтон судорожно сглотнул, вспоминая живую и невредимую Вивьен Блайн, спокойно разгуливающую по городу с разведчиком. «Черт бы побрал эту девку, она меня погубит», — подумал Стив и начал изъяснять заранее подготовленную версию: — Я уже говорил ранее, что мне удалось выманить Блайн в город под предлогом вернуться в газету. И она всё-таки приехала. — Я в курсе, — грубо перебила женщина, глаза ее хищно прищурились, наливаясь местью. — Ты же понимаешь, что она нужна мне здесь? А вместо того, чтобы сразу привести ее ко мне, ты даёшь ей безмятежно заниматься своими делами. Ты в своем уме, идиот? — после ее слов, наемник сзади больно ухватил мужчину за руку, выкручивая ее назад и резко прикладывая его лицом о стол, держа в таком положении, чтобы он не мог поднять голову. — У меня есть план, — завопил Стив. — Вы же сами хотели сначала довести до конца дело с Парадизом. Она сможет помочь нам в этом, девчонка уже и так у нас в кармане и никуда не денется. Я подослал ее ближе к разведчикам, чтобы извлечь нужную нам информацию, ей удалось войти в доверие к Леви, дело за малым… Наемник ослабил свою хватку, и Стив, оскорбленно выпрямляясь и поправляя свой галстук, начал рассказывать подробности. Женщина слушала и беспокойно крутила на безымянном пальце толстое обручальное кольцо, вспоминая день свадьбы так отчетливо, словно это было вчера. Как тогда она была молода и счастлива, но ничего. Они все ответят. Поплатятся за всё. Когда Стив закончил, женщина неспешно поднялась. Жажда мести роилась в груди, словно кишащие в мокрой земле черви, а врагов было слишком много. Наглая девка была легкой мишенью, и, возможно, Харингтон был прав, что она неплохо бы сгодилась в роли пешки в их более крупной партии. — И как ты заставишь ее всё тебе рассказывать? — Ну, мы с ней друзья, — развел руками Стив, понимая, что лучше аргумента он не придумал, и женщина нервически потёрла пальцами переносицу. — Идиот, — она подошла к наемнику у двери, забирая из его рук свою сумочку. Немного покопавшись в ней, бросила перед озадаченным Стивом пакетик непонятного белого порошка. — На, используй это. Подсыпать лучше в алкоголь для большего эффекта. Он развяжет этой суке язык. — Откуда у вас такое? — ужаснулся Стив, мысленно благодаря всех богов, что старая дрянь не использовала этот порошок против него. — Я не только могу позволить себе мебель из красного дерева и такого недальновидного информатора, как ты, но и нечто более интересное, — кривая злобная ухмылка исказила ее некрасивое лицо. — Так сказать, не для массового использования. Стив настороженно, но спешно сунул мешочек во внутренний карман, желая как можно скорее распрощаться со старухой. Но женщина ещё несколько минут стояла молча с глупым подобием улыбки, отрешенно блуждая взглядом по столу и закуривая тонкую сигарету. Потом снова вперила в редактора обезличенные серые глаза, в которых было что-то безумное, что вселяло ужас. Он никогда не мог предугадать, что творилось в ее воспаленном мозгу, и опасался этого, как огня. — Учти, Стиви, если я вдруг узнаю, что ты от меня что-то скрываешь, тебе будет очень плохо. Твой план я одобряю, но советую тебе ускориться, наши друзья уже ждут отмашки. Используй этот чертов бал, который пройдет на следующей неделе. Сделай так, чтобы она явилась туда вместе с Аккерманом и Арлертом и была нашими глазами и ушами, ни на шаг от них не отходила. Подсыпь порошок, заставь говорить. Действуй в конце концов. Уже у самой двери женщина вдруг остановилась и, не оборачиваясь, обронила: — И да, мой дорогой друг, я не довольна тем, что ты стал скрытным и закрытым от меня, и не хочу, чтобы ты забывал, что твое место под солнцем может иногда приносить ожоги. С этими словами она передала недокуренную сигарету наемнику у двери и покинула комнату. Здоровый мужчина медленно направился к Стиву. Он вмиг сжался, резко отодвигаясь на стуле, но тут же был прижат к сиденью двумя грубыми руками сзади. — Лилиана, не надо, скажи, чтобы они перестали, — отчаянно вскрикнул мужчина, пытаясь докричаться, воззвать к помилованию. На его лбу выступили капли пота, глаза тревожно забегали по помещению, но ничего, кроме безжизненных серых стен, здесь не было. И ничего святого тоже не было. Чужие руки с силой сдернули с него дорогой пиджак, сорвали белую рубашку, обнажая мужчину по пояс. Голову снова прижали к столу, не давая пошевелиться, и уже через мгновение он почувствовал обжигающее прикосновение дымящегося окурка к ребру. Стив закричал, тщетно пытаясь отстраниться, но серые стены лишь безмолвно впитывали его вопли, как губка. Сигарета зажигалась вновь и касание повторялось, как повторялись крики, как повторялась история его жизни, только теперь у него, казалось бы, было все. Порой ему было страшно от того, кем он стал, но мерзость прошлой жизни влачилась за ним грязной уродливой тенью по асфальту. *** Стив чувствовал себя маленькой никчемной и незаметной крысой, забившейся в угол, ожидая, пока с барского стола свалится кусок хлеба. Да, тогда он считал барским столом не самый дешевый кабак в гетто Ребелио, в который в основном захаживали здешние солдаты, а если повезет, то и воины. Его мать, глупая и недальновидная женщина, грузной тучной фигурой маячила между столов, обслуживая посетителей, разнося напитки, то и дело задевая своим огромным задом все вокруг. Она мерзко плевала на свои пухлые пальцы, которыми терла измазанные жиром и пивом страницы блокнота, чтобы принять очередной заказ. Потом этой же рукой приглаживала засаленные волосы, которые были рыжими, но сколько Стив ее помнил, всегда имели грязный медный оттенок. Ее голос звучал грубовато, бесцеремонно, а язык собирал и разносил все армейские сплетни, пересказывая их каждому посетителю по десятому кругу. Чаевые ей не оставляли, а из зарплаты вычиталась плата за жилье при кабаке, так что женщина едва ли могла одна прокормить двоих, поэтому Стиву приходилось работать вместе с ней. И гости не единожды просили хозяина заведения выгнать эту мерзкую тетку, но тот сердобольно объяснял, что вместе с ней здесь работает уборщиком ее сынишка, которого было жаль, ведь в отличие от мамаши, он был покладистым и… хитрым. И в этом был его истинный дар, который пришлось развивать в себе, напрягая все инстинкты, чтобы выживать. Прохаживаясь шваброй между столами в то время, когда оставались самые последние, пьяные вдрызг посетители, Стив незаметно запускал свою маленькую руку в карманы их курток, доставая несколько завалявшихся там монет. Брал лишь небольшую часть, чтобы, отрезвевшие на утро, не приняли это за кражу. Половину кидал в кассу хозяйского кабака, а часть забирал себе, покупая лишнюю баклажку молока или плашку хлеба. Обычно они с матерью доедали остатки с кухни, что оставались после посетителей, поэтому особенно ценно для него было покупать свежие целостные продукты. И хозяин знавал про его маленькие шалости, но, пока никто не возникал и не обвинял его, закрывал на это глаза, ведь в его кассе денег от этого становилось только больше. Стив еще тогда понял одну важную вещь — все покупается и продается. Можно купить человеческое снисхождение, дружбу и даже любовь. Но тогда он мог купить только лишний ломоть хлеба. Он был 13-летним мальчишкой, с острыми выступающими скулами и медными волосами по плечи, которые собирал в хвост, а голубые глаза уже тогда судорожно выцепляли моменты, шансы перевернуть хотя бы один жалкий день жизни в свою пользу. В школу он не ходил, потому что работал в кабаке каждый день с утра до вечера, поэтому читал из ряда вон плохо, писать не умел, но неплохо считал, позже хозяин даже доверил ему подбивать выручку из кассы. Сверстники считали его отбросом, водиться с ним не хотели, потому что для общества он не представлял из себя ничего полезного, да и его мерзкая мамаша всех дико раздражала. Почетно было быть воином или просто солдатом, ходить в школу и учиться, но у Стива не было ничего, кроме помоев, которые он выносил каждый день, и огромной половой тряпки, провонявшей сыростью. Однажды он утрамбовывал мусорные пакеты в переполненных ящиках в подворотне у кабака, рядом с ним стояло ведро грязной воды, которую он обычно сливал в канализационный люк, когда трое подростков услышали его копошение и подошли поближе. — Эй ты, мусор, — крикнул ему блондинистый паренек, вынимая сигарету изо рта, видимо был главарем в своей компании. — А не ты ли случаем вытащил деньги из кармана нашего друга Фрэнка? Стив вздрогнул, разворачиваясь к ним, примирительно поднимая ладони вверх. — Парни, у меня ничего нет, я не брал. — Да что ты? — оскалился второй темноволосый дружок, заходя к нему за спину. — Нехорошо такому отбросу, как ты, рыться в чужих карманах. Неужели мамаша не учила? Его сильная рука грубо схватила Стива за лохмотья, а блондин быстро прошелся по его карманам, вывораячивая их наизнанку. Не найдя ни копейки, он раздраженно размахнулся и врезал кулаком прямо Стиву в живот, заставляя согнуться пополам. — Куда ты, крыса, их спрятал? — взревел темноволосый парень сзади него, с силой потянув Харрингтона за шиворот, опрокидывая на землю. — Эй, может это был не он? — бросил третий подросток, стоящий позади, видимо сам Фрэнк. — Пойдемте уже. — Да как не он, я видел, как он терся возле вешалки с куртками. — Согласен, таким крысам нужно преподавать урок, ты вообще знаешь, что такое уроки, безграмотное отродье? — рассмеялся ему в лицо блондин. Стив с ужасом наблюдал, как тот с безжалостной усмешкой приблизил к нему тлеющую сигарету и, немного оттянув воротник, воткнул окурок прямо в грудь. Харрингтон завопил от жгучей боли, дергаясь на грязной земле. — Что горячо, крыса? Так и не скажешь, где деньги? — оскалился второй подросток, пока его друг вдавливал сигарету поглубже. Пепел разрушительно осыпался на коже, оставляя серый грязный след. — У меня их нет, — только и смог прошептать Стив, сквозь рвущееся наружу рыдание, которое он усиленно сдерживал в груди. — Мразь, — грубо ругнулся блондин, отбрасывая сигарету в сторону и хватаясь за ведро с помоями. — Последний шанс сказать. Но Стив лишь беспомощно корчился на земле и молчал, молчал, молчал. — Тогда охладись, — бросил парень и с силой махнул ведром, опоражнивая на него все его содержимое. Подростки злорадно рассмеялись и поспешили убраться из переулка. Стив не помнил, сколько времени тогда пролежал на земле, пока по нему стекали зловония. Еще никогда прежде он не ощущал себя настолько ничтожным, не способным защитить себя, не знающим, как изменить ход вещей. Ему нечего было предложить сильным мира сего, нечего было продать, и точно нечего было купить. Слабыми руками кое-как осел на земле, стягивая сапог со своей ноги. Из него звонко выкатились те самые монеты, украденные у обидчиков. Стив тупо смотрел на медные железяки, напряженно соображая, на что их потратить. Только это занимало все его мысли, и уж лучше потерпеть унижения, чем остаться без гроша и быть еще более ущербным. Так он всегда считал. Кое-как отмывшись под раковиной, он с матерью готовился ко сну в их тесной комнатушке, что располагалась над кабаком. Хозяин держал помещения на случай, если постояльцы захотят остаться на ночь. В комнате была лишь небольшая и скрипучая полуторная кровать, на которой они ютились. Стив лежал, привычно зажатый толстым боком матери в самый угол, и думал о своей ничтожности. — Мама, может мне лучше пойти в солдаты? Буду получать жалованье. Женщина тяжело развернулась к нему, заставляя кровать надломно скрипеть, и накрыла мальчика рукой, из-под подмышки которой воняло потом, заставляя его морщиться и брезговать. — Мой маленький Стиви, мой хороший мальчик, как же твоя мама может отдать свое единственное любимое дитя на верную смерть? — она крепче прижала его к себе, утыкая головой в массивную грудь. — Я хочу, чтобы мой сынок жил, потому что, придет время, и у него будет все, о чем он только мечтает. — Но как мама? — взмолился мальчик, вырываясь из ее цепких липких объятий. — Мало того, что мы притесняемся марлийцами, так еще и угнетаемся самими элдийцами, потому что являемся жалкой прислугой, — слезы обиды хлынули из его глаз, несправедливость колола в грудь швейными иголками. — Кто ж его знает как, Стиви, — беспечно протянула женщина. — Поймать удачу за хвост может каждый. Вон, как сынок молочницы, Фрэнк — уже в третий раз возвращается с войны без единого ранения. Ну удача не иначе, учитывая какой он весь кривенький, с косыми глазами… — и женщина пустилась в очередные сплетни, рассказывая о чьих-то детях, словно это имело для Стива какое-то значение. Он недоумевал, как оказался сыном именно этой мамаши, выродившей его от какого-то солдата, который был настолько пьян, что, вероятно, так и не понял, с кем лег в койку, потому что на следующее утро от него не осталось и следа. Стив знал это от постояльцев, которые смешливо обсуждали эту историю за пинтой пива, высмеивая все самые мерзкие подробности его зачатия. У него тогда еще круто свело живот, и он еле успел забежать в уборную перед тем, как его вывернуло наизнанку. Кабак был худшим рассадником сплетен, которые прорастали из ничего, но всегда имели под собой основание. И не было ничего постыдней, чем оказаться жертвой одной из них. И порой стоило только бросить публике собачью кость в виде чьего-то проступка или секрета, как они тут же принимались безжалостно вгрызаться в нее зубами, пока не превращали в воздух. И только когда его непутевая мамаша скоропостижно скончалась, Стив наконец смог вздохнуть с облегчением и постепенно сбросить с себя клеймо «сынка мерзкой мамаши». Она все толстела и толстела, и он искренне не понимал от чего, ведь они ели так мало. Врач тогда еще что-то объяснял потрясенному Стиву про инсулин, но он плохо слушал, так как в голове уже все гудело от осознания открывавшейся перед ним свободы действий. Он принялся работать усерднее, замещая собой образ матери, сложившийся у посетителей. Было и то, что несказанно нравилось Стиву в его отвратительных буднях — красивые девушки, что изредка посещали кабак. Они приходили за компанию со своими друзьями солдатами или их приглашали старшие офицеры с желанием провести время в их компании. От них пахло чем-то сладким — ванилью или корицей, щеки часто краснели в духоте помещения, а порой в декольте рубашки можно было увидеть их выпуклые округлости. И эти девушки заглядывались на Стива, который к своим 18 годам сделался барменом в здешнем кабаке. Он был дьявольски привлекателен: высокий и широкоплечий, с пухлыми ухмыляющимися губами и невинными голубыми глазами, которые хищно щурились, когда они кокетничали с ним. Высокие скулы, слегка горбинистая переносица и небрежная щетина придавали его лицу мужества, которым в действительности он не обладал. Еще тогда он попросил одну девчонку с прекрасным именем Роза, что часто заходила в их кабак, чтобы купить отцу бутылку пива, научить его письму. И она с радостью согласилась, мило улыбаясь. Скрепя сердцем, парень приобрел на заработанные чаевые блокноты и ручки и даже притащил в комнату поломанный кабацкий стол, который планировал использовать для уроков. Обучение давалось ему тяжело. Конечно, когда учишься писать в 18 лет, приучить пальцы нормально держать ручку — дело замысловатое. Почерк у него был устрашающий: сильный наклон в левую сторону, острые закорючки, похожие на сосульки, растекающиеся неровными строчками по бумаге. Но его первая в жизни подружка Роза была терпелива, с придыханием раз за разом объясняла необразованному ученику, что к чему. В итоге строчки стали складываться в тексты, блокнот толстел, заполняясь словами, а уроки правописания плавно перетекли в познание простых плотских удовольствий, обнажая два юных тела на шатком письменном столе. И Стив всё-таки придумал, как извлечь выгоду из своего положения. Сплетни витали в воздухе жалкого кабака словно тополиный пух, гонимый ветром. И парень научился набивать им собственную подушку. Раньше считал, что в этой бессмысленной болтовне нет ничего стоящего его внимания. Но это только на первый взгляд. Он постепенно вникал в распри среди офицерского состава, что пытался выслужиться и забраться повыше, впитывал подробности их личной жизни, вражды и умело выявлял из них наиболее выигрышных игроков. Стив считал, что власть там, где сила, и нужно делать ставки на тех, кто априори был влиятельной личностью. Парень знал каждого посетителя в лицо и пользовался ролью бармена в полной красе. Когда очередной пьяный солдат выплескивал ему все тяготы службы, Харрингтон уже выцеплял то, что могло иметь значение, тайно делая заметки в своём блокноте, который всегда предусмотрительно держал под барной стойкой. Иногда он самолично принимал заказы у клиентов, невзначай дергая за нужные ниточки: — Добрый вечер, мистер Паркер, как идут дела в армейских рядах? — расплывался Стив в льстивой приторной улыбке. — Слышал, командир пехоты метит переманить двух ваших связистов в свои штабы. — Привет, Стиви. Откуда такая информация? — тревожно осведомился мужчина, тихонько наклоняясь ближе и пододвигая к краю стола серебряную монету. Стив незаметно смахивал ту в свой карман и невозмутимо продолжал: — Слышал, как они втроем обсуждали условия сделки здесь за завтраком. Он хочет наращивать отряд, но все прекрасно знают, что самые обученные солдаты сидят у вас, поэтому решил переманивать в крысу. Они должны будут встретиться в штабе завтра в десять. — Чертов сукин сын, — закипал мужчина, невольно испытывая благодарность к Харрингтону за поддержку и осведомленность в его пользу. — Спасибо за информацию, Стиви, — говорил, протягивая еще одну монету. — Это на чай. Харрингтон хитро улыбался, рассыпался в льстивых речах, был угоден, всегда весел и учтив, зарабатывая очки влияния, подкрепляемые деньгами, что приятно грели карман. И тогда ему без сомнений казалось, что фортуна к нему благосклонна, что он без труда заберётся на самую вершину: шаг за шагом, ступенька за ступенькой, без сомнений и жалости, продаваясь и покупая, отбрасывая мораль, которой нет места в душах тех, кто изначально был рождён на дне… *** Стиснув зубы, Стив накинул рубашку, ткань которой больно коснулась новых ожогов, и они без сомнения расцветут уродливыми волдырями на теле. — Сука, — выругался мужчина, поднимаясь из-за стола, спеша покинуть ненавистную серую комнату, в которой остался один. Он быстро сел в свой автомобиль, редким обладателем которого являлся, усердно и пытался привести себя в порядок. «Гребаная старая сука», — раз за разом повторял он себе, но, когда накинул на плечи пиджак, в грудь приятной тяжестью ударился его толстый бумажник, заставляя мысли смягчиться. Он резко дернул коробку передач, ударяя по газам, удаляясь от злосчастного, богом забытого места. В любом случае, Стив считал, что легко отделался, учитывая, что он наплел старухе с три короба. В первую очередь, вранье заключалось в том, что никаких усилий по возвращению Вивьен в город он не предпринимал. Девчонка сама свалилась на его голову, подписывая себе смертный приговор. Видят боги, он того не желал, но правила игры меняются, а его задача - выгодно под них подстраиваться. Во-вторых, никакого плана по шпионажу за разведчиками изначально у него тоже не было, но раз уж Виви сама вызвалась помогать Аккерману и писать злополучную статью, то сама выбрала для себя роль, которую ей только предстоит сыграть. День выдался паршивым, и Стив точно не желал забивать себе голову дальнейшими стратегиями. В городе постепенно зажигались фонари, а значит коварные планы подождут. Он чувствовал себя униженным, опущенным в своё старое дерьмо, в которое раз за разом его пытались ткнуть носом те, кто был выше него в пищевой цепочке. И сколько бы он не карабкался наверх, очевидным было только одно — на каждую силу найдётся сила в противовес. Оставив машину недалеко от набережной, он натянул шляпу на голову, и ноги сами понесли его в самое омерзительно место в городе. Сумерки окутывали его, сгущались, пленя пойти туда вновь. Стиву хотелось вкусить жизнь этой ночью, окунуться в омут, от которого тошнило, но влекло словно магнитом. Место, которое было скрыто от посторонних глаз, но многие знали о нем. Спустившись вниз по улице, Харрингтон завернул в узкий переулок, фокусируя взгляд на неброской вывеске с изображением красного растения под названием: «Цветок розы». Попав в это заведение однажды, он возвращался в него снова и снова. И не только он один. Сюда стекались люди всех сортов, будь то моряк или торгаш, богач или солдат. Приходили и отдавали всё до копейки, оставляя пустыми свои кошельки. Обесчещенная знать в этом месте ела и пила, покуда могла стоять на ногах. Здесь были самые веселые пляски, бездонные бочки с алкоголем, самые изощренные жрицы страсти и огня, самые безнравственные картины. Только не забывай платить — и сразу станешь хорошим, получишь любовь и ласку, которой нет равных. Переступая порог этого места, Стив тотчас попадал в его плен. Ему отвратительно нравилось опускаться вновь на дно, при этом ощущая власть и тяжесть своего кошелька. Ловить на себе уважительные взгляды здешних постояльцев, покупать себе сколько угодно пивных кружек и быть щедрым с самыми хорошенькими официантками, которых держали здесь для таких клиентов, как Стив. Вот и сейчас, вальяжно развалившись на барном стуле, довольно окинул глазами помещение, отмечая веселый гул поддатых голосов и женский льстивый смех. Бармен учтиво поприветствовал постоянного клиента, плеснув стопку джина за счет заведения. Журналист опрокинул его в себя одним глотком, потом настал черёд второй, третьей стопки. Через пару минут подле него уже вились две его самые излюбленные девочки в этом заведении, прижимаясь своими теплыми боками. Одна — милая брюнетка с вздернутым носиком и массивными бёдрами, другая — русоволосая, с тонкими чертами лица и округлой грудью. Он подкурил себе папиросу и блаженно затянулся, пуская колечки дыма в их смеющиеся лица. Затем дал им две сигареты, которые они дружно подпалили от его, невинно хлопая глазами. — Эй, трактирщик, — весело крикнул ему Стив, жадно облизывая губы, — дай мне койку на ночь по дешевому тарифу. Стив умел отличать зерна от плевел: трактирных девок никогда не вез в свой роскошный дом. Они не для этого. Ему нравилось чувствовать свою пустоту здесь, в грязном кабаке, мять простыни в тесной комнате и угощать пойлом здешних бедняков, являясь для них господином. Проблемы, ровно как и отметины на ребрах, утратили былую значимость, отошли на второй план, уступая место порочному веселью, выпуская на сцену внутренних чертей. Осушая очередной стакан, хмельными глазами окинул распаляющуюся обстановку заведения. Играла веселая музыка, гости весело плясали с дамами танец, напоминающий кадриль, громко звенели пивные стаканы, слегка подергивалась красная ткань бархата, укрывая царивший там разврат. — Ай, да катись оно к черту, — в сердцах бросил Стив, не выдерживая находиться в стороне от всеобщего разгулья. Поэтому он быстро опрокинул в себя стакан джина, и поднялся со стула, утягивая в центр зала миловидную брюнетку, кружа ее в танце. Девушка откровенно прижималась к нему, и он был готов поспорить: она продаст ему любовь этой ночью, исполнит любые его прихоти за гроши. Его руки нагло ощупывали ее премудрости, а она в ответ лишь жеманно хихикала, утыкаясь своим чудесным носиком ему в шею. Но Стива не сильно заботила близость с очередной трактирной девкой, его волновала лишь одна, которая занимала его мысли с того самого дня, когда они впервые столкнулись в редакции газеты несколько лет назад. И сейчас ее образ, как никогда вспыхнул перед глазами. Он отчетливо помнил пренебрежительные взгляды марлийских коллег из газеты, недовольные очередному, свалившемуся из ниоткуда элдийцу. А потом к нему подошла Вивьен, с очаровательной улыбкой протягивая ему свою руку. Такая искренняя, принимающая мужчину за равного, она сразу же расположила его к себе. Он удивился, что она не была журналисткой, а только лишь помощницей такового, еще тогда заподозрил неладное. Но сколько же в ней было шарма и легкости, словно она была маленькой парящей над облаками птичкой. Ещё тогда он решил во чтобы то ни стало заручиться ее дружбой, и хоть он давно уже дал себе слово выбирать исключительно полезных и наиболее статусных друзей, чувствовал в ней нечто, что возносило ее на голову выше всех остальных знатных особ. И, о бинго, Вивьен принадлежала самому влиятельному человеку Марлии, в руках которого фактически находилась вся действующая власть. И Стив рыл эту яму глубже, раскапывая все ее прошлое, что было похоронено. И чем больше он копал, тем более убеждался, что она была такой же, как и он: выгрызала себе право жить под солнцем, борясь за жизнь любыми доступными методами. И он не мог осуждать ее за то, что продалась Вилли Тайберу. Кто он, Стив, такой, чтобы ее осуждать. Стив грубо сжал ткань платья своей трактирной подруги, забираясь руками под юбку и затаскивая ее в прикрытое тяжелой бархатной шторкой пространство привата. Девка бесстыдно смеялась, дразня его бутылкой джина, из которой он жадно глотал прямиком из ее рук. Потом притягивал потаскуху к себе, впиваясь фиолетовыми отметинами в ее шею, наслаждаясь чувством вседозволенности. Он знал: то, что так легко идёт к рукам, то не к лицу. Вивьен никогда не позволила бы ему такого наглого бесстыдства. Но именно ее он представлял в своих руках, томно запрокидывающей голову от его касаний к внутренней поверхности бедра. Мысль «обладать самым лучшим» дурманила его рассудок. Он имел многое, осталось завладеть особенной, выбранной самим Тайбером. Его не заботила ее судьба: Вивьен с самого начала перешла дорогу не тем людям, и старуха сотрёт ее в порошок, но пока на это требовалось время, Стив мог заполучить ее себе напоследок. Он всегда любил красивых женщин, и они отвечали ему взаимностью. Но конкретно эта женщина не шла в руки, избегала, мило улыбаясь и держа его на дистанции. Мужчина грубо ввёл два пальца внутрь брюнетки, заставляя ее жалобно вскрикнуть от боли и неожиданности. — Молчи, сука, — с силой стиснул ее щеки, вдалбливая свои пальцы в неё в бешеном ритме. — Какая же ты пустая. Но знаешь, мне это даже нравится. В глазах девчонки заплясал ужас от резкой смены его поведения. Внизу горело от боли и желания, а на щеках отпечатались белые следы его пальцев. Обычно, он не был таким грубым с ними, но сейчас она чувствовала от него такую ярость, что одинокая слезинка пугливо выскочила из глаза. — Ну же, моя роза, не нужно плакать, — Стив отпустил ее лицо и нежно провёл по соленой дорожке пальцами. — Разве ты не знаешь, что все розы срывают, а потом они вянут, попадая в помойку? И ты не исключение. — Он сделал ещё несколько глубоких быстрых толчков пальцами, от чего брюнетка порочно задрожала, издавая громкий стон. — Вот и славно, — он резко вышел из неё, а затем грубо развернул спиной и наклонил вперёд, с силой вжимая грудью в стол. Нетерпеливо разорвал корсет платья, который специально был сшит слабо, чтобы удобнее было освобождаться от него. Оно покорно упало к их ногам. Стив медлил, потянулся за сигаретой и закурил, выпуская облако дыма на покорно ждущую девушку. — Скажи, моя роза, тебе хорошо со мной? — Да господин, любой было бы хорошо с вами, — молвила в ответ, разводя ноги в стороны. — Умница, — довольный ответом, Стив зажал окурок в зубах и одним резким толчком вошёл в неё полностью. Она вскрикнула, от боли сгибая колени. Одной рукой он сжал ее волосы, вдавливая голову в деревянный стол, другой двигался навстречу ее бёдрам. С сигареты на спину брюнетки падал пепел тлеющей во рту сигареты, и мужчина, как заворожённый, смотрел, как он прилипал к ее взмокшему телу. Стив представлял, как под действием полученного от старухи порошка Вивьен станет сговорчивее, податливее, как возможно уже на дурацком балу, он затащит ее в подсобку, наконец, добиваясь своей цели. Она будет принадлежать ему, потому что чем он хуже Тайбера? Сигарета истлела в зубах, оканчивая порочное безумие. Стив был пуст, пьян и устало завалился на диван, утопая в красном бархате и подушках. *** Следующий день принёс страшную сухость во рту и ощущение раскалывающейся пополам головы. Кто-то из персонала всё-таки затащил его в комнату над кабаком и уложил в кровать. И на том спасибо. Обычно он любил под утро возвращаться в свой дом, но вчера явно перебрал. Он спал на животе, поэтому, стоило ему только повернуться на спину, как унизительные ожоги зажигали болезненные искры в глазах. Кое-как приведя себя в порядок, Стив спустился в помещение кабака, где вчера творилось ночное безумие. Здесь уже похмеляхись люди в надежде воскреснуть к обеду, а кто-то все еще сидел за столом в угарном бреду, не осознавая, что начались новые сутки. Пора было платить по счетам. И он неприятно морщился, разглядывая чек и медленно вынимая купюры. Все-таки, жаль расставаться с деньгами. Позже, привычно натянув шляпу на голову, добрался до набережной, где стояла его машина, и грузно опустился на скамейку в тени дерева, усиленно потирая виски, пытаясь заглушить головную боль, живот неприятно спазмировал, пытаясь переварить желчь, горло насиловала икота. Мягко говоря, дерьмово. Он достал сигарету, задумчиво крутя ее в руках, но пока ожоги горели на ребрах, раздраженно выкинул ту в урну, проследив за траекторией ее полета. Странно, ведь вчера его это не волновало. Глаза сами зацепились за знакомые очертания фигурки Вивьен, которая сидела в отдалении на соседней лавке и с удовольствием уплетала мороженое, а рядом с ней был Леви Аккерман. Очередная удача постучалась в двери Харингтона, но немного не вовремя. Стив поражался, как закономерно любая жертва всегда сама находит свой капкан, рано или поздно непременно наступая в смертельные тиски. Он рассматривал ее, сидящую на соседней лавке. Вивьен точно не была эталонной красавицей: маленькое лицо с аккуратными чертами, которое покрывали непослушные завитки темных волос. Большие ореховые глаза походили на коричневую кору дерева, что поросла мхом. При свете дня зелена ее глаз распространялась на всю радужку, вытесняя карий оттенок, а в тени наоборот — доминировал коричневый. Игра цвета делала ее глаза живыми, а над ними нависали подвижные густые брови, которые она очаровательно вздергивала вверх, когда удивлялась. Рот маленький с чувственными тонкими губами. Вивьен отличалась от большинства внутренним обаянием и магнетизмом, сквозившими из каждого ее движения, из-за чего ее запросто можно было принять за аристократку. Стив неприятно поморщился от мысли, что она неплохо смотрится рядом с коротышкой Леви. Сама миниатюрная, сантиметра на 2 выше самого капитана. Вот она тянет к нему свой рожок с мороженым, но он закатывает глаза и выставляет перед ней ладонь, чтобы не приставала. Стив усмехнулся: «Могла бы покорять собой знатных мужчин, а пытается угодить какому-то Леви, которому на нее с высокой колокольни». Интересно, как у него вообще дела с женщинами? Хлопнув себя по щекам, Стив решил начать подготовку к делу – не хотелось вызывать очередной гнев у старухи, и уверенно направился к парочке, привлекая к себе внимание: — Птичка Вивьен, рад тебя видеть, — девушка вздрогнула, не ожидавшая появления закадычного друга, но все же поднялась ему навстречу. — Привет, Стиви, напугал. Все в порядке? Выглядишь помятым, — она удивленно окинула его выбившуюся из брюк рубашку, на воротнике которой небрежно болтался спущенный галстук. — Все в полном порядке, просто работал всю ночь, — спокойно соврал мужчина и галантно поцеловал ее ручку. Тут же вчерашние фантазии с ее участием вмиг всплыли в его голове, из-за чего он дольше обычного задержал губы на тыльной стороне ее ладони, а взгляд потемнел. Вивьен поспешила одернуть руку, недоумевая, что это вдруг на него нашло, раз посмел вот так вот показаться перед Аккерманом. А вот Леви, что сидел рядом, сразу же распознал этот пожирающий мужской взгляд, обращенный к женщине, внутренне закипая от такой дерзкой наглости. Поганый журналюга не нравился ему ещё с момента, когда он стал невольным свидетелем их неприятного разговора с Вивьен в кафе. Он был хитер и источал ядовитую гниль, распространяющуюся на окружающих, и уж Леви точно не собирался с ним церемониться: — Чем обязаны такому вниманию? — Мистер Аккерман, разрешите представиться: я — Стив Харрингтон, главный редактор марлийской газеты, — мужчина протянул перед Леви руку, но тот вдруг, смерив его пристальным взглядом, спросил с издёвкой: — Тот самый любитель подсылать ко мне журналистов? Не ровно дышите к военным? Стив плотно сжал губы, порывисто убирая руку за спину, недовольно поведя плечом. Надо же, коротышка ёрничает. — Такова моя работа, ничего личного, капитан. Но если вам интересно, то я предпочитаю женщин, а не солдат, — парировал Стив, задетый колкостью. — Держу пари, что десять золотых пошатнут ваш интерес, — продолжал провоцировать Леви. — Мистер Аккерман, я уже давно не плаваю так мелко. Держу пари, в вас вообще отсутствует какой-либо интерес к женщинам, и вот это действительно прискорбно. — Мы что здесь собрались обсудить ваши мужские аппетиты? — взорвалась Вивьен, которая стояла, гневно скрестив руки на груди, поражаясь абсурдности диалога двух взрослых мужчин. — Ребячье. Стив, давай ближе к делу, что ты хотел? — Хотел поинтересоваться, вы уже в курсе, что приглашены на бал по случаю первого официального мероприятия с участием гостей из других стран? — Впервые слышу, — Леви перевёл внимательный взгляд на Виви, убеждаясь по ее округлившимся глазам, что она тоже слышит об этом впервые. — Леви, вам с Армином будет направлено официальное приглашение от администрации города. Ваше присутствие там очень важно, так как в начале мероприятия будет обсуждаться и подписываться соглашение о сотрудничестве между уцелевшими нациями в случае вооруженного нападения со стороны Парадиза. После чего будет неофициальная часть, где можно расслабиться, выпить и послушать музыку. Ты, Вивьен, также можешь посетить данное мероприятие в моей дружеской компании, либо сопровождая господина Аккермана. Я позабочусь о пригласительном для тебя. Леви мрачнел с каждым произнесенным Стивом словом, решая как можно скорее обсудить это с Арлертом, тот наверняка в курсе. Вот только коалиции против Парадиза сейчас не хватало, отношения и так искрили, норовя обесточить и без того хрупкий мир. — Ну так что, Виви… — начал было Стив склонять девушку пойти с ним, но его нагло перебили. — Вивьен пойдёт со мной, — отрезал Леви, в голове которого уже дозревало зерно сомнения относительно Харрингтона. И то ли Вивьен была тоже в этом замешана целиком и полностью, прикидываясь перед ним невинной овечкой, то ли действительно ничего не знала. Он хотел выяснить, что за херня творится в этой редакции, и кто за этим стоит. — Как пожелаете, — ядовито усмехнулся Стив, смеряя капитана презрительным взглядом. — Увидимся на балу.