A deal is a deal

Я стараюсь обходить его стороной до сих пор. Время идет, сделки крепнут — наша в том числе. Как и обещал, Иоанн молчит о нашей новой своеобразной жизни в образе мертвецов. Все время у меня на виду, все время говорит мне о религии, о «Вратах», о секте, и о том, что я была бы отличным ее солдатом. А я вновь разочаровываю его своими насмешками и уколами в сторону секты. Мол, религия и я — понятия несовместимые, хоть и пытались меня родители водить в церковь в далеком детстве. Мой отец верил в Бога, молился, надеялся, что тот поможет ему в трудную минуту. Всегда говорил, что вера должна быть добровольной, конечно же от чистого сердца. Видел бы он то, что пришлось повидать мне в Хоупе, то никогда больше не притронулся к Библии и не произнёс ни одной молитвы. Все понятие «Вера» окутала пелена из блажи, а вместо поклонов святыням видны лишь люди, что преклонились пред Отцом — новым пастором, новой надеждой «Эдема». —Будь ты одной из нас, милая Эва, твоему таланту нашли бы применение. Ты ищешь, стреляешь, находишь и решаешь. Такие люди на вес золота, особенно сейчас, когда многие трусы даже не могут сказать одно простое слово. — Вновь слышится речь сектанта. Иногда казалось, что он говорит это уже в тысячный раз, но за сегодня только первый. Обычно наши краткие диалоги заканчивались на «принеси это, принеси то». Когда-то мы могли говорить о чем-то глобальном, точнее когда Иоанн меня об этом спрашивал. Не думала, что он такой же философ, как Иосиф, но все же что-то говорил. И это что-то могло перерастать в дискуссии, если мы оба забывали о том, что Сид младший — сектант, а мисс Эрншо всего-лишь бывший помощник шерифа. Сама я с ним редко говорила, просто не хотела. Мне от его слов никакой пользы, да и простить ему все то, что делали его люди и он сам я до сих пор не могу. Поэтому утром я сидела за картами округа, что нашла в одном из ящиков в спальне, обдумывала очередной захват аванпоста или план действий, а вечером уходила для работы. Конечно же хотелось сказать хоть кому-то, что я выбралась из-под завалов, но все-таки поддерживала условия сделки и понимала, что сопротивлению это пойдет на пользу. Влияние секты без Иоанна слишком большое, они будут контролироваться Иосифом даже сейчас. До сих пор я боялась спать с ним в одном доме. Часто снились кошмары о том, что он душит меня, заставляя сказать слово «Да», иногда он топил меня во время своего очищения, а редко, но виделись сны, где я все-таки стала его близким солдатом. Последний — самый худший из всех. Однажды, осматривая территорию дома, я заметила хитро скрытый от чужих глаз бункер. Спасибо бывшим владельцам за то, что те удосужились сделать его пригодным хотя-бы для сна, потому первое время я всегда уходила туда на ночь. Чуть позже паранойя о том, что Сид меня прикончит, переросла в смирение и я даже начала немного доверять голубоглазому сектанту, потому под утро возвращалась в дом и отдыхала уже под одной крышей с ним. Тот тоже успевал уходить временами, иногда вместе со мной. Очень редко, но на вылазки мы ходили парой: когда нужно было тихо достать какие-то документы из-под носа сектантов на аванпосту, мне приходилось убивать, пока тот рылся в бумажках. Честно говоря, профессия адвоката ему шла больше, чем безумного мазохиста-сектанта. На мой вопрос, почему тот позволяет мне убивать его людей, тот всегда ссылался на слова Иакова, что если они слабы, то не смогут дать нужный отпор простой девчушке. Мне его отговорка казалась глупой, но не спорила. Перед одной из таких вылазок тот отдал мне очень полезную вещь — деревянную маску, что полностью закрывала мое лицо. До сих пор не знаю, где он ее достал. Самое странное, что я могла сделать, это принять вещь от Иоанна, но в тот момент я очень в ней нуждалась. К слову, она и вправду облегчила мне работу, правда после по секте поползут слухи о немом убийце в маске, который появился неизвестно откуда. Кто-то болтал, что он мстит за смерть Помощника, отчего я закатывала глаза каждый раз, как подслушивала болтовню сектантов, а кто-то считал его моим призраком. Когда мы обсуждали это с Иоанном, тот находил повод усмехнуться и называть меня «Призрачной смертью». Я ему просто не отвечала, не до него было. Вслед за маской мне захотелось сделать себя менее узнаваемой, потому перешивала чью-то мужскую куртку под себя. Ее темный цвет помогал мне в ночных побегах, сливался со стенами. Плюсом она была свободной, потому понять мое телосложение и пол для врага было очень тяжело. Не сказать, что я идеальная швея, но этого мне хватало. В условиях Округа легко учишься всему самому необходимому — из ничего создаешь нечто. Мешковатая одежда в комплекте смотрелась на мне то ли устрашающе, то ли смешно. Иоанну она казалась забавной. —Добавь немного цвета и будешь выглядеть лучше Стэнли Иппкисса. Ну же, не раскисай, помощник! Во всем надо видеть хорошее. Ничего хорошего в компании сектанта я не вижу. —Сопротивление на тебя плохо влияет, ты перестаешь быть похожа на нормального человека. Нам с тобой не о чем говорить, пока ты хмуро молчишь. Со мной лучше поддерживать контакт, ведь одно мое слово, и весь «Эдем» узнает о твоем местоположении. — Произносит тот, пытаясь все-таки вывести меня на диалог. У него получилось. —Лучше молчать, чем часами тараторить одни и те же слова про истину, Отца и конец света. Глупости это, Иоанн, глу-пос-ти. Вы говорите о слове Божьем, но убиваете каждого, кто с вами не согласен. Не странно ли? —Ты делаешь тоже самое. Убиваешь тех, кто с тобой не согласен, тех, кто верит в Господа и слушает Отца. В глубине души ты такая же, Эва. Одна из нас. Он делает акцент на последнюю фразу и меня будто бьет током. Они убивают, потому что им дана власть вершить судьбы других, дана сила. Я убиваю, потому что нет выбора. Пока я размышляю, мужчина отходит к двери, ведущей на улицу, потом оглядывает меня и стучит по ней, привлекая мое внимание. —Следуй за мной, помощник. Нам не мешает проветриться. И сними это с себя, будь добра. —Он выходит, а я вновь выгляжу как дура. Злая дура в дурацком костюме. Я могла бы остаться внутри, продолжать работу, но иду следом. Сид младший смиренно ждет меня у порога, убрав руки за спину. Конечно он знал, что я пойду за ним, знал, что стоит ждать. Вскоре мы идем рядом, но я все же стараюсь держать дистанцию, особо близко не подхожу. Он же ведет себя так, будто мы с ним старые друзья, а не те, кто убили бы друг друга, если бы их не связывал договор, закрепленный кровью солдат «Врат», не связывали дни, проведенные под одной крышей, не связывала честь сторон, за которые они оба стоят. Я молчу. Не могу издать даже писк, не могу громко вздохнуть, нарушив тишину. Возможно жду, когда сектант заговорит сам. Мне же нечего ему сказать — я могу смеяться над глупыми шутками Херка, могу обсуждать с Ником что-то из разряда «Какого это — быть отцом? Что меня ждет?», но я не знала, что могу рассказать Иоанну. А он смотрел на меня так, будто видел меня насквозь и даже молча я рассказывала ему самые сокровенные тайны. —Посмотри на эти поля, помощник. Жатва пройдет полным ходом, нашим людям не о чем волноваться. Они будут сыты. —Ты отвлек меня жатвы ради? Разговоры о полях не входили в мои планы на вечер, я далеко не агроном. —Конечно. Ты — коп, а я всего-лишь сектант, мазохист, убийца… Не вспомню, кем ты еще меня называла? Теперь мне нужна твоя помощь, помощник. Я оглядываюсь на Иоанна, окинув его хмурым взглядом, после отворачиваюсь и вновь продолжаю идти вперед. Если это не что-то важное, то и мне это слушать незачем, а значит я смогу уйти без угрызения совести. —Ты относишься к Господу так, будто это он виноват во всех твоих проблемах и в том, что ты попала сюда. В твоей семье нет верующих, так? Если правда, то мне тебя жаль, помощник. У тебя не было наставника, не было того, кто привел тебя к правильному пути. Но мы можем это исправить. И вновь все сошлось к религии. Терпеть не могла его разговоры о ней и всегда хотела заклеить ему рот, пока он рассказывает мне о прелестях секты. Но я еще не настолько отчаялась, чтобы вступать в клуб параноиков, вечно ожидающих конец света. Даже Ларри Паркер казался мне вполне вменяемым по сравнению со многими эдемщиками. —Не получилось затянуть меня, так уже решаешься перейти на мою родословную? Думаю, увидев «Врата», все мои верующие члены семьи потеряли бы понятие веры, тем более не стали относить ее к детищу Иосифа. Его голоса в голове — признак отклонений, а не показатель того, что он избранный. —Ты слишком любишь опровергать мои слова и подкалывать меня. Знаешь, помощник, я сменил несколько семей, но в каждой было одно и тоже — только насилие. Даже верующие Дунканы считали, что каждое мое действие — дань уважения Сатане, какие-то плохие замыслы. В дни жизни с ними ремень родного отца становился Божьей благодатью. «Врата Эдема» не настолько фанатизм, чтобы следить за вздохом каждого человека, наблюдая, хорошие или греховные у него помыслы. «Врата» дали людям возможность начать новую жизнь, дали дом, семью, крышу над головой. Отец помог бедным людям, взяв под свое крыло, помог открыть глаза на то, что коллапс близок. Но единственное, что вспомнят люди о нем, это не его милость, а насмешки. Тебе стоило бы хоть раз пожить в шкуре человека, что нашел среди нас спасение от худшей жизни, и только тогда ты поймешь. Мне нечего было ответить. Конечно мне было жаль его, что еще ребенком подвергался насилию, с самого детства был обречен на жестокость. Возможно, сложись все по другому, Сиды жили спокойной жизнью в любящей семье и никогда не кошмарили жителей округа. К сожалению, я не могла ничего сделать. Только сейчас я поймала себя на мысли о том, что внимательно слушала Сида от начала до конца, вслушивалась в каждую фразу, будто хотела его слышать. Хотела, чтобы он был услышан. —Ты вновь решила пытать меня молчанием, помощник? Из тебя выходит отвратительный собеседник. Может ты и привыкла говорить только по делу, но в современном мире коммуникация очень важна, не думаешь? Поведай мне что-нибудь. —Меня больше устраивает позиция слушателя, Сид. Да и с каких пор мы с тобой обсуждаем наше детство? Мне казалось, ты можешь говорить лишь о религии и иногда да выдавать что-то в мой адрес. — Отвечаю я ему, а сама все же думаю о том, что бы такого рассказать. В моей жизни нет ничего особенного. —Именно, милая Эва, детство. Раскрой мне парочку своих секретов. Как часто ты врала родителям, как близка со своей матерью? Считай это исповедью, если тебе это нравится. И я рассказываю, будто кому-то близкому. Говорю о том, что часто не видела отца из-за работы, рассказываю о том, как он погиб, задерживая преступника. Упоминаю, что работу выбрала из-за него, что мама долго не могла пережить потерю супруга, что до сих пор часто его вспоминаю, смотря на отношение Ника к Ким. И Сид младший слушает, не перебивает, иногда задает наводящие вопросы. Конечно он умел красиво говорить, но козырем в рукаве стало умение не просто слушать, но и слышать. —Видишь, помощник, даже отец пытался наставить тебя на праведный путь, а ты все еще уходишь от него. Но никогда не поздно сделать выбор. —Ты променял успех в адвокатуре на секту, только я — не ты. Мне хватает бутылки пива и заката в Фолла-Энде, и пусть все организации мира считают меня грешницей. —И все же грешница исповедовалась? —Это не исповедь. Это разговор. —Твое слово, помощник. И все же как ощущения? И тут я соврать уже не смогу — после диалога с Иоанном и впрямь стало как-то легче. В Хоупе я никогда не говорила о своих переживаниях, проблемах, ведь знала, что людям тут намного хуже, чем мне. Я постоянно слышала сожаления по потере товарищей в своей адрес, но понимала, что они — ничто, по сравнению с тем, что пережили местные жители. —Стало проще, спокойнее. И это меня пугает. Наконец темнота полностью окутывает небо, а легкий ветерок раздувает короткие волосы. Я смотрю куда-то вдаль, думая о том, что сейчас делаю. Либо копаю в яму, либо спасаю себя. В старых сказках писали, что идти рука об руку с дьяволом — ужасно, страшно и рискованно. Ты никогда не знаешь, что это существо предложит тебе сегодня, не знаешь, на что будешь готов и от чего будешь зависим. Как яд оно проникает в твое тело, заставляя извиваться с каждой секундой все сильнее, страдать и в конце концов тебя ждет лишь пустота. —И что же ты сделаешь, Эва? Когда все закончится, ты убьешь меня? Заставишь стоять пред тобой на коленях или задыхаться от собственной крови? Ты не отпустишь меня, выместишь на мне всю злобу от каждого жителя долины. Твой грех — гнев, помощник. Он же твой главный враг. Но тебе придется сдерживать его, пока мы оба это понимаем. Сделка есть сделка, верно? —Сделка есть сделка. На первые вопросы я ответа не даю. Не знаю. Конечно я еще глупа, что думаю об этом, ведь должна смириться и принять новую реальность, взять себя в руки и делать все возможное для людей здесь, ведь именно они заряжают тут все надеждой. Раньше мне хотелось пустить ему пулю в лоб, сейчас же убежать куда-то подальше, лишь бы больше не слышать его речи на радио, не слышать его голос и не видеть его людей, патрулирующих дороги. Хотелось забыть Хоуп как страшный сон. Но все страхи когда-либо открывают глаза, бьют розовые очки стеклами внутрь.