Ведьма на троне

Июнь, 1541 год. Хмурясь, Мехмед читал донос на его советника Кадира-пашу. Народ жаловался на взяточничество и ущемление обычных честных работяг. Шехзаде чётко поставил себе цель разобраться с этим. В последнее время он стал часто разочаровываться в людях, которые окружали его. Все паши — бессовестные взяточники, наложницы — лживые и настоящие интриганки, любимая девушка — беспринципная, хоть и свободная. Хоть Майсун и вскружила голову Мехмеду в тот вечер, шехзаде не мог избавиться от голубого чувства разочарования в ней. В его глазах Майсун представлялась безгрешным ангелом. Если бы Аллах вызвал его на ковёр и спросил: "Жалел ли ты, раб мой, Мехмед, о том, что прогнал в тот день моего ангела Майсун?", шехзаде бы уверенно ответил: "Жалел". Кадир-паша был взрослым мужчиной, напускным верующим и греховным человекомчеловеком — так говорили о нём. В народе про него ходили слухи самого разного рода. И это было большой проблемой. Он портил оболочку "идеальности и справедливости", которую Мехмед так старательно пытался создать. За это юного шехзаде осудить нельзя. Так делали все царствующие короли, императоры, султаны и шехзаде. — Мурад-ага сегодня должен передать взятку Кадиру-паше, шехзаде, — Ильяс развернул план действий, который поручил ему разрабатывать Мехмед. Сокольничий загорелся этой идеей и сразу же включился в дело и в разработку. Прописывая план действий парень понял, что ему приносит большое удовольствие разоблачать предателей и продумывать методы наказания для них. Своей работой Ильяс очень гордился. Мало того, что он провёл большое расследование, за которое он чуть было не лишился своего любопытного носа, так ещё и успел снова возобновить контакты с Махидевран-султан. Время от времени, по коже Ильяса пробегали мурашки. А что если кто-нибудь также разрабатывает план о его разоблачении? Он ведь тоже предатель. Мехмед рассматривал большой лист, который состоял из нескольких пергаментов, склеенных между собой. Ильяс проявил себя как никогда хорошо. Где-то даже были рисунки. В самом низу красовался маленький человечек, по всей видимости — Кадир-паша, которому палач, с озлобленной миной, отрубает голову. На это Мехмед лишь хмыкнул, представляя на месте нарисованного Кадира-паши — Ильяса. — Ловим с поличным. Как раз и Мурад-агу накажем за дачу взятки! Иш какой, повышения захотел! Долой коррупцию! — восхищённо воскликнул Ильяс и потëр ладони, — И ещё... Дамла-хатун... Мехмед заинтересованно поднял бровь. Спелся всë-таки с красавицей Дамлой. Но шехзаде это ни капли не расстроило. Он продолжил разглядывать работу Ильяса и кивнул, давая понять, что готов его выслушать. К Ильясу Мехмед стал относиться лояльнее, но иногда ловил себя на мысли, что с удовольствием бы снял его голову с плеч. В последнее время шехзаде не увидел, чтобы тот проявлял особый интерес к Майсун. Да и после тщательного осмотра покоев, признаков предательства обнаружено не было и шехзаде облегчённо выдохнул. — Она пришла ко мне сегодня, говорит, люблю шехзаде, не могу, помоги, наилучший Ильяс-ага! — захихикал парень и облокотился о стену, — Нашего шехзаде в твою честь назовём! — Да ну! — наигранно воскликнул Мехмед и засмеялся. — Разрешите девушке поучавствовать в научной конференции, шехзаде, — серьёзно продолжил Ильяс, — Я знал её отца — Абду́лла. Он разорился и был вынужден отправить её в гарем. Дамла очень умная. Она получила прекрасное образование. — Пусть приходит ко мне послезавтра, — задумчиво проговорил шехзаде, совсем не ожидая того, что Ильяс попросит о подобном. Он ожидал чего угодно, но не просьбы отправить наложницу в город, где будет проходить научная конференция среди умнейших людей Манисы. Имамы набирали себе учеников и эта конференция была возможностью для смышлёных юношей получить покровителя и даже вытащить свою семью из нищеты, — Я посмотрю, насколько она умна. И разве можно женщине... — Пора менять порядки, шехзаде, — восхищённо воскликнул Ильяс, — Сколько мы бы не отрицали, женщины рано или поздно завоюют всё то, что сейчас получают мужчины. Только подумайте, что о нас будут говорить в мире? Только представьте, — Ильяс мечтательно поднял руки вверх, — «Османская империя опередила время и дала женщине возможность обучаться». Красиво. Шехзаде ничего не ответил и снова уткнулся в план Ильяса. Он был не совсем согласен с его высказыванием. Мехмед почему-то не рассматривал вариант будущего, где женщины будут равны мужчинам. Просто не представлял этого, будучи воспитанным в условиях, где женщина зависима от своего отца, мужа или брата. Но заголовок и правда получался интересным и прославляющим. В последнее время стало тяжёло концентрироваться на чём-то. Первые дни в мыслях была только Майсун. Вся голова была заполнена ею и её непозволительным танцем. Решать государственные дела не получалось, поэтому он без зазрения совести сбросил всё на совет дивана. И как только отец мог спокойно вести войны, когда настолько сильно любил матушку Хюррем-султан? Неужели в его голове был порядок? Или может повелитель недостаточно любил свою Хасеки? Утешением для Мехмеда стала белокурая Мейлишах-хатун. Девушка была кроткой и услужливой, в меру молчаливой. Именно этого в последнее время так не хватало шехзаде. Когда всё и все вокруг противятся, она одна покорялась. Асия Мейлишах-хатун — такое имя отныне носила эта белокурая итальянка. Шехзаде искренне хотел от неё дочь, с такими же очаровательными голубыми глазами. Впервые за всё время ему хотелось не сына — настоящего наследника и продолжателя династии, а маленькую султаншу. Когда Асия Мейлишах появилась в жизни Мехмеда, вся его жизнь словно бы перевернулась. Постепенно она стала вытеснять из его головы Майсун. Это не могло не радовать. Теперь шехзаде более трезво оценивал воспитанницу госпожи Демир и свою любовь к ней. Придраться к Фатьме Мехмед не мог. Женщина блестяще справлялась со своей работой. С её приходом к управлению в гареме воцарился, давно нарушенный обитателями, порядок. Слуги стали исправно выполнять свою работу и никаких происшествий больше не случалось. Шехзаде отвёл душу. — Сегодня вечером, в публичном доме на самом отшибе, Мурад-ага передаст кругленькую сумму Кадиру-паше, там мы их и накроем! Шехзаде кивнул и снова стал рассматривать его план. Всё было выполнено хорошо. Ильяс блестяще справился с поручением. И это очень радовало. Мехмед бегло прошёлся глазами по пунктам. Его сердце пропустило удар, когда он прочитал в самом нижнем углу имя — "Майсун". Он медленно поднял взгляд на Ильяса и сцепил зубы. Ревность снова проснулась в его сердце. Хотя несколько минут назад, Мехмед был уверен, что никак бы не отреагировал на такой пустяк. Он сжал руки в кулаки, при этом сминая бумагу. Ильяс сразу же заметил перемену настроений. — О чём вы думаете? Мехмед ничего не ответил, отдал план и приказал позвать в свои покои Асию Мейлишах-хатун.

***

Июнь, 1541 год. Лето ворвалась в жизнь обитателей гарема внезапно. Во дворце наконец-то стало тепло. Девушкам больше не приходилось кутаться в дешёвые и до безобразия тонкие шали, пытаясь хоть как-то согреться. Настроение у наложниц и слуг поднялось и они стали с удовольствием выполнять свою работу. Время шло, а ничего толком не менялось. Лишь пришло известие из Египта, в котором говорилось, что тётка султана Сулеймана едет в Манису, вместе со своими тремя детьми: шехзаде Хаином, Махфер-султан и Махпервер-султан. Фатьма совсем стала бесспокойной. Майсун понимала, что намечается что-то очень серьёзное, поэтому оставалось только морально готовиться. А ещё, Майсун понимала, что приедётся уехать отсюда и была этому рада. Видеться с шехзаде после такого, как она считала — огромного позора и разгрома своей репутации, она не желала. Майсун тысячу раз представляла, как раскаивается перед шехзаде и просит прощения. Но воплотить в жизнь эти мысли было невозможно. Мехмед просто исключил её из своей жизни. Хотелось как можно скорее увидеть Метина, Джан и Хафизу. Но шехзаде дал на это запрет, хотя девушка не один раз просила позволить ей навестить брата и сестёр. Мехмед боялся, что снова потеряет её, поэтому не отпускал, держал подле себя. Но если он уже потерял к ней интерес, то зачем эти запреты? Майсун несколько минут смотрела в окно. Хотелось поскорее вырваться из этой золотой клетки. Одна надежда была на госпожу Бейсун-султан. Хоть она и понимала, что вероятность того, что шехзаде решит отпустить её — совсем мала, но она не теряла надежды. Шехзаде не отпустит её. Видеть Мехмеда не хотелось совсем. Но в глубине души, Майсун чувствовала, что начала скучать по нему. Это чувство, которое девушке ранее не довелось испытать, терзало её душу. Раньше она могла приходить в его сны, а теперь, это было невозможно сделать. Приходилось жить в неведении и только гадать, что с ним сейчас происходит. Белокурая Мейлишах-хатун теперь каждый день посещала покои шехзаде Мехмеда и Майсун уже думала, что он позабыл о ней. С одной стороны, это было хорошо, но с другой... Каждый вечер её сердце терзала ревность. Сегодня она словно бы очнулась от долгого сна. Уже несколько недель она и не выходила из своих покоев, часами сидела у окна и думала. Отрезвила её невыносимая жара. В покоях стало нечем дышать, а вода была неприятно тёплой. Несколько раз Майсун даже падала в обмороки от давящих стен и атмосферы, которая была для неё незнакомой. Девушка искренне не понимала, как можно прожить всю жизнь взаперти, как одалиски. Как можно не жить и не знать, что где-то за пределами стен есть счастье и бесконечная свобода? После очередной потери сознания, девушка разревелась, осознавая весь ужас происходящего. Майсун знала, что до Мехмеда новости о её плохом самочувствии доходят, но он даже не удосужился справиться о её здоровье. Ему плевать. Сейчас всё про мысли только о Мейлишах. Тогда она и решила, что пора пробуждаться от долгого сна и открывать свои зелёные глаза. Вместе с осознанием, пробудился и бунтарский дух. Майсун безумно соскучилась по свободе, поэтому решилась на опасный и отчаянный шаг — сбежать. Ясное дело — не навсегда. Всего лишь на одну ночь, чтобы прогуляться наконец по тесным улочкам родной Манисы и встретиться с очень важной для неё женщиной. Медленно поднявшись с тахты, которая уже около месяца стояла только у окна, она прошлась по комнате, разминая затëкшие мышцы. Её тело ныло от сидячего образа жизни. Майсун вздохнула, мысленно ругая себя за слабость, которую она разрешила себе проявить. Давно поняв, что Церен служит Фатьме, Майсун решила отправиться в город одна. Притворившись спящей, она заперлась в комнате и дождалась, пока невнимательная Церен-хатун уйдёт в свою спальню, смежную с её покоями, и принялась переодеваться. Ещё днём девушка выбрала для себя одежду. Она не хотела попасться кому-нибудь на глаза, но в то же время, собиралась допустить, чтобы после такой дерзкой выходки, Мехмед узнал о её самоволии. Может тогда он обратит на неё внимание и позабудет о Мейлишах-хатун? Наконец поймёт, что она также легко может упорхнуть из этой золотой клетки, словно вольная птица. От мысли, что ей приходится привлекать внимание, девушке стало мерзко на душе. Прежде она никогда не занималась подобным. Чаще всего людям приходилось чуть ли не на головах ходить, чтобы получить всего один её взгляд. Но времена очень быстро сменились, поставив Майсун на место тех мужчин, которые её добивались. Судьба и время — интресная штука. Узнав об этом, все: Мурад реис-ага, Райхан-эфенди и Кадир-паша были бы очень рады. Майсун столкнулась с проблемой: шехзаде запретил выдавать ей чёрные платья. Она с самого начала поняла, что это для того, чтобы в случае побега, можно было её увидеть и предотвратить эту попытку. Несколько дней назад Майсун совершила грех: украла платье у Церен-хатун. Наивная служанка даже не обнаружила пропажи. В тот день Майсун не понимала, почему это сделала. Но сегодня это платье пригодилось ей. Словно бы она почувствовала тогда, что ей пригодится эта тряпка. Это было бежевое платье без лишних деталей, которое так хорошо село по талии. Простота так шла девушке. Для полноты образа, она закрепила талию поясом. Конечно, девушка понимала, что сейчас не время красоваться, но не могла упустить момента и попытаться запечатлеть свою красоту в памяти. Несколько минут Майсун крутилась около зеркала, чувствуя, что подобные наряды похитили её сердце. Дав слово, что обязательно купит себе тысячу подобных платьев, девушка отправилась осуществлять свой план. Чуть было не забыв накинуть на голову платок, она вернулась и снова посмотрелась в зеркало. Выйти незамеченной оказалось легко. Майсун пересеклась по дороге со многими служанками, которые приняли её за Церен-хатун. Хлопот с приходом к власти Фатьмы-ханым прибавилось у всех, поэтому никто не останавливался, чтобы поболтать. Все пытались справиться с работой в срок, чтобы не злить новую управляющую и ненароком не отправиться на фалаку. Подходя к выходу, её остановил стражник, которому было велено проверять каждого входящего и выходящего человека. — Кто такая и куда идëшь? — мужчина стал листать книгу, которую ввела Фатьма-ханым, чтобы облегчить работу агам. В этой книге числились все, кому позволялось выходить из дворца. Майсун остановилась, тихо вздыхая. Обмануть стражника вряд-ли получится. Это она предугадала перед самым выходом. Майсун достала внушительный мешочек с золотом и вручила аге, после чего пошла дальше. Вся была как на иголках. Вдруг стражник не возьмёт взятку? — Стоять, хатун, — строго проговорил тот и бросил мешочек к её ногам, — Твоё имя. — Церен-хатун, — вздохнула девушка. — Ах, ты, Церен? — хихикнул мужчина и наклонил голову чуть в бок, — Не стыдно подставлять невинную девушку? — Извини, ага, мне нужно в город. — И зачем? Вдруг ты замышляешь что-то тёмное? — Не замышляю, — Майсун подняла мешочек с пола, — Честный оказался, как твоё имя? — Актас-ага. — Ты прости, Актас, но я сегодня ухожу в город, — Майсун сцепила руки перед собой. Хотелось просто поговорить с этим мужчиной, по человечески, — Обещаю, что вернусь на рассвете. В тусклом свете, Майсун еле разглядела его внешность. Высокий, крепкий и до жути красивый. Настолько красивый, что если бы не любовь к Мехмеду, которую за время одиночества Майсун приняла, то вскружил бы её голову. — Чего же тогда стоишь? — спросил он и хмыкнул. — А ты отпускаешь меня? — с опаской спросила Майсун и нахмурилась. Парень оказался не простой. — Иди, — и он уже не сдерживал улыбку, — Только вернись на рассвете. — Спасибо, Актас, век тебя не забуду, — Майсун улыбнулась ему и поклонилась. На её жест парень лишь махнул рукой и встал на пост. Он сам толком не понял, почему отпустил эту девушку. Ей хотелось верить. Майсун поспешила в город. Только отойдя от дворца, она поняла какую ошибку совершила, отправившись одной. Было до жути страшно и приходилось без конца сжимать ручку кинжала. В Манисе как и в других городах, было небезопасно передвигаться девушке без сопровождения. Поборов страх, она всё же добралась до нужного места. Только времени затратила много, останавливаясь без конца и ожидая, пока компания пьяных мужчин пройдёт мимо. Таверна, которой заведовала Фатьма, находилась почти на отшибе города. Добираться приходилось долго и от одной мысли о том, что ещё столько же придётся возвращаться назад, у Майсун появлялась злость и горели уши. — Кто? — спросил грубый мужской голос. Майсун подняла голову и увидела Байбарса, который уже много лет служил Фатьме. В молодости он безумно любил госпожу Демир, но взаимности от неё так не получил. Поэтому остался рядом с ней и стал служить. Оставить бывшую возлюбленную он не мог, ему всегда казалось, что все хотят навредить ей. Как только пришли вести о том, что в поместье начался бунт, Байбарс самый первый отправился туда. Но, обладая слабым телом и здоровьем, здорово выхватил от бунтующих. — Ты ослеп?! — Майсун грубо толкнула его в сторону, — Перед тобой госпожа твоя! Байбарс был один из немногих, кто знал, что Майсун — порождение греха и блуда. Он фыркнул что-то, узнавая дочь своей возлюбленной. — Проходи, мерзкая беглянка, — пробурчал тот и нехотя отворил двери. Майсун остановилась на полпути. Байбарс стал кашлять, чем не на шутку встревожил девушку. Она достала мешочек и отдала мужчине. — Купи себе лекарства, — приказала она, — Мэри у себя? — У себя, куда ж ей деваться! — пробубнил Байбарс и засунул мешочек за пазуху, — Аллах пощади твою грешную ведьминскую душу. Майсун любила Байбарса. Мужчина был грубым и не знал, как показать свою любовь. С самого детства она слышала от него лишь оскорбления. "Противная ведьмочка", "Порождение шайтана", " Зеленоглазый гоблин". Только потом Майсун поняла, что Байбарс просто не мог по-другому. Для него любовь — это оскорбления и перепалки. Лишь с Фатьмой он был нежен, иногда позволяя кинуть в сторону женщины: "Интриганка". Спертый запах сразу же ударил в нос. Время шло, а логово разврата не менялось. Досадно. Майсун все пропускали, потому что прекрасно знали, чья она дочь. Мэри, а точнее — Марьям, сидела на своей тахте и рассматривала украшения, которые всегда дарили ей клиенты. Её красно-рыжие волосы небрежно спадали несвежими локонами на хрупкие плечи. Мэри всегда была сорокой. Клиенты сундуками носили ей украшения и всякие блестяшки, а она их собирала и отчаянно охраняла. Но бордель — есть бордель. Без краж не обходилось. — Майсун, какими судьбами? — усмехнулась она, — Гаремная жизнь ещё не успела вскружить твою голову? — Как видишь, вся роскошь не сманила меня. Марьям захлопнула крышку, после чего заперла дверь на задвижки. Майсун, тем временем, достала с небольшой тумбы чашу, кинжал, свечи и карты. — Сама чего не узнаешь? — спросила Мэри, усаживаясь на пол. — Вот это хочу и узнать. Почему мои чары не работают во дворце? На секунду Мэри замерла, а потом начала наливать розовую воду в чашу. Затем зажгла свечи и разложила карты. Казалось, что в комнате стало на несколько оттенков темнее. В руках Мэри гас любой, даже самый яркий луч света. — Ты ведьма, Майсун, — вздохнула Мэри, — Тебе нельзя любить, иначе вся твоя магия пропадёт. Ведьмы не семейные люди. — Скажи, Марьям, что будет с Мехмедом в будущем? — Вот он — твой избранник? — бровь Мэри поднялась и она усмехнулась, — Недурно. Решила брать выше. — Делай дело! И Марьям стала раскладывать карты. Свечи сразу же стали сами по себе гаснуть. Это был не хороший знак и Майсун вся напряглась. — Ты вмешалась туда, куда тебе не следовало лезть, — начала Мэри, её глаза налились кровью, голос стал чужим, — Мехмед должен был умереть. Майсун пискнула, сжимая ткань своего платья. Тяжело было осознать, что развернула колесо судьбы, спасла султанского сына, вмешалась в историю. — Его благополучие зависит от тебя. Останешься рядом — он останется живым, уйдёшь — умрёт, — волосы Мэри, казалось, стали ещё ярче. В темноте они словно светились, — Тебе нельзя оставаться рядом! — Мэри словно очнулась ото сна. На глазах её появились слëзы. Она схватила Маймун за руку. — Скажи, что ты увидела! — Смерть, Майсун... — растегая пуговицы на воротнике, Мэри поспешила к окну, чтобы отворить его и впустить свежий воздух, — Крах, Майсун... Страдание... В двери стали настойчиво стучать. Маймун судорожно стала убирать предметы колдовства в сундук. — Моя смена закончилась, — собравшись с силами, проговорила Марьям, — Приходи завтра, эфенди. В двери продолжали настойчиво стучать. Майсун не на шутку испугалась. По коже пробежался неприятный холодок. Что-то было в этом стуке не так. — Ты не понял, эфенди, — Мэри подошла к двери и приоткрыла створку, предназначенную для просмотра посетителей. Увидев, кто стоит за дверью, девушка отскочила, как ошпаренная. — Грязь! — Марьям резко развернулась и со злостью посмотрела на Майсун, — Убирайся! Не смей являться больше сюда! Гадюка! Майсун подошла к двери и глянула через створку и сама в ужасе отскочила. — Прости, Мэри, — прошептала она, — Уберу. — Не уберëшь, — буркнула она, — Ты бессильна. Любовь губительна. Марьям достала чёрную соль из тумбы и засыпала в щель перед самой дверью. Делать это было безумно страшно. Чёрные лапы сущности просачивались через щели в хлипкой двери. После того, как дело было сделано, Мэри подошла к тумбе от достала оттуда оберег. — Возьми, — она протянула круглый серебрянный кулон девушке, — Не смей потерять. Это тебя защитит. Майсун с удовольствием взяла и сразу же надела, спрятав под одеждой. Но уйти она не успела. Внизу началась настоящая бойня. За всё время подобное происходило впервые, поэтому никто толком не знал, как себя вести. Майсун и Марьям спустились вниз, совершенно не подумав о последствиях. Только потом девушка поняла, что забыла надеть свой платок и её лицо было видно всем окружающим. Это была облава. Янычары убивали всех без разбора. Даже некоторые невинные девушки попали под раздачу. Среди всей толпы шехзаде Мехмед увидел её. Майсун стояла рядом с красноволосой девушкой. На её лице запечатлелся истинный страх. Мехмед не ожидал увидеть её в этом месте. Зачем она сюда пришла? Неужели... Над головой Майсун занесся меч. Мехмед толком не успел среагировать, во время Ильяс, подоспел вовремя. Он ловко отбил атаку янычара и обхватил Майсун за талию, после чего резко притянул к себе. Мехмед удивлённо раскрыл рот, видя, как руки Ильяса оказались чуть ли не на бёдрах его Майсун. А её руки растерянно обняли его. Майсун прижалась к Ильясу. Она чувствовала, как бьётся его сердце. Почему он спас её? Она же так долго мучила его во снах... Стало вдруг стыдно за всё то, что она успела натворить. — Ты в порядке? — встревоженно спросил Ильяс, хаотичное прикасаясь к её лицу, отбрасывая тёмные волосы назад, — Майсун, не молчи, молю. Девушка подняла на него свои зелёные глаза, которые успели наполниться слезами. Тело её бросило в дрожь и она кинулась в объятия Ильяса. Тот не отстранялся от неё, лишь бережно приобнял и позволил ей выплеснуть все эмоции. Мехмед в это время чувствовал, как сердце его разбивается на части. Почему он не оказался рядом, когда ей так нужна была помощь? Шехзаде сжал руки в кулаки и уверенно направился в их сторону. Ни Ильяс, ни Майсун не видели приближающегося Мехмеда. Сокольничий поспешно потянул девушку за собой в тёмный угол, оставляя шехзаде снова ни с чем. Ильяс затолкал Майсун в подсобку, где хранили старые вещи и некотрые, особо смелые работницы— заработанные деньги. Девушка толком не поняла, куда пропала Мэри. Оставалось только молиться, чтобы с ней ничего плохого не произошло. — Что ты здесь делаешь?! — возмущённо спросил Ильяс и подпëр дверь ящиком. Майсун внимательно наблюдала за тем, как напрягаются его мышцы, пододвигая тяжёлый, набитый добром, ящик. — А ты? — в ответ спросила Майсун и поспешила спрятать дрожащие руки за спину. — Я первый спросил, — возмутился парень, — Я не один приехал. Со мной шехзаде. — Вам понадобились услуги работниц? — усмехнулась девушка и отвела взгляд. — Не время шутить шутки. Молись, чтобы Мехмед тебя не заметил... Ильяс хотел добавить что-то ещё, но его речь прервал сильный и, по всей видимости, раздражённый, нетерпеливый грохот. Дверь рьяно пытались выбить. Ильяс жестом приказал ей спрятаться за ящики и весь напрягся, хватаясь за ручку ятагана. На четвёртый раз дверь поддалась и на пороге показался злой шехзаде Мехмед. Он вбежал в помещение и стал хищно осматриваться. Его взгляд сразу же зацепился за Майсун, которая ещё не успела спрятать ноги. Он рывком двинулся к Ильясу и оттолкнул его в сторону, после чего потянул Майсун за ногу. Девушка вскрикнула и повалилась на пол. — Распутница! — с досадой прокричал Мехмед и насильно поднял её на ноги, после чего заглянул ей в глаза, в которых читался неописуемый страх. — Шехзаде... — Ильяс двинулся к ним, но остановился, как только рука Мехмеда резко застыла в воздухе. Он приказывал остановиться. На секунду всё стихло, а затем — выстрел и испуганные крики. Что-то странное происходило за пределами подсобки. Не успели они опомниться, как на пороге показался пожилой мужчина с ружьём в руках. — А ну-ка руки прочь от моей дочери! — прошипел он и навëл дуло на Ильяса, а затем на Мехмеда. Это был Байбарс. В его рту было что-то дымящее. Только потом Майсун поймёт, что кашлял мужчина не из-за простуды, а из-за табака, к которому с недавних пор пристрастился. Мехмед медленно отпустил Майсун и кинул взгляд в сторону Ильяса, который стал медленно тянуться к своему ятагану. — Я знаю, кто вы такие, — пробубнил старик, — И мне плевать. Я не позволю обижать свою малютку! — Не трогай его! — пискнула Майсун, видя, что Ильяс готовиться напасть. Девушка не выдержала и бросилась к Байбарсу, крепко обнимая. Такой шаг, на который пошёл мужчина, многое значил для неё. Тот, в свою очередь, стал только отмахиваться и бубнить, о том, что она мешает ему разбираться с негодяями. Ильяс не стал терять более ни минуты. Он одним рывком оттолкнул Майсун и повалил старика на землю, пнув ружьё в сторону Мехмеда. Тот сразу среагировал. А Майсун, опомнившись, вскочила на ноги и со всей силы пнула Ильяса в бок, отчего тот зашипел и на секунду потерял бдительность. Байбарс воспользовался ситуацией и вывернулся, заломав руку юному сокольничему. Мехмед то и дело водил ружьём с одного на другого. Мало того, что Майсун кружилась рядом, мешая ему прицелиться, так ещё и те устроили бойню. — Прекратите! — громко закричала Майсун, а затем запищала. Бессмысленная бойня сразу же прекратилась. Байбарс и Ильяс расселись по углам, а Мехмед устало стал опускать ружьё. Майсун грубо вырвала оружие из его рук и, хмурясь, неумело перезарядила. — Я вас сейчас троих пристрелю, — яростно проговорила она и направила ружьё в сторону Мехмеда, — С чего ты взял, что я одна из этих женщин? — слëзы уже не капали из её глаз, — А ты, — пришла очередь Байбарса, — Какого чёрта не перезарядил ружьё? Старик хихикнул и тут же закашлял. Его дымящее нечто уже давно выпало изо рта при атаке Ильяса. Он лишь с досадой махнул рукой. — А ты, — Ильяс шутливо поднял руки вверх и взгляд Майсун стал мягче, — К тебе претензий нет. Мехмед скрипнул зубами. Уже было непривычно тихо. В ту же секунду показался молодой янычар, в котором Майсун узнала Актаса. Завидев её, он опустил взгляд вниз и, делая вид, что его нисколько не заинтересовала незнакомка, негромко проговорил: — Преступники приняты, шехзаде. Мехмед сразу же сорвался с места, кидая беглый взгляд на Майсун. Сегодня шехзаде успел достаточно разочароваться в ней. В душе теплилась надежда на то, что Майсун всего лишь навещала своего отца. Неужели это тот торговец, который оставил её ц ворот дома Бейзы-ханым? Ильяс побежал за Мехмедом. В это же время Майсун кинула взгляд, полный благодарности и теплоты на Байбарса и отдала ему ружьё, после чего направилась к выходу, в след за Мехмедом. Два янычара держали под руки крепкого и до боли знакомого мужчину. Подняв свою голову и увидев Майсун, он оскалился и проговорил: — Невестушка моя ненаглядная, пришла вызволить меня из передряги? Шок застыл не только на лице Майсун, но и на лицах Ильяса и Мехмеда. Девушка шумно выдохнула и сделала испуганный шаг назад. Её руки затряслись и она поспешила их спрятать за спину. — Ну чего стоишь? Скажи же всем, что наш брак одобрен стамбульским кадием! Можно ли меня убить? — Кадир насмехался над присутствующими. Янычар крепче сжал его руку и он застонал от боли, — Не имеете право меня казнить! Кадий-эфенди не будет в восторге! И он стал хрипло хохотать. Мехмед разочаровался в конец. Он опустил руки, которые прежде покоились на боках и раздражённо прикрыл глаза. Эта новость ранила его в самое сердце. Оказалось, что Майсун не может принадлежать ему. Никогда. Она помолвлена. И самое неприятное — нельзя казнить её супруга без разрешения стамбульского кадия. Кадир был под его покровительством.