Ведьма на троне

Стамбул, Османская империя, дворец Топкапы. Михримах-султан стояла у в коридоре, у покоев отца и нервно сжимала свои тонкие руки. С Манисы пришло письмо, в котором паши и беи писали донос на шехзаде Мехмеда. Советники были недовольны тем, что госпожа Демир пришла к управлению гаремом. Некоторые даже опасались, что Мехмед имеет тайные связи с её воспитанницей — Майсун-ханым. Как только Михримах узнала об этом, то сразу написала брату письмо, в котором просила объясниться. Если это и правда так, то Мехмед подверг себя большой опасности. Успокаивало султаншу лишь то, что в Манису приехала Бейсун-султан. Неужели, госпожа тоже почувствовала опасность и решила спасти шехзаде от необдуманных поступков? Если это было так, то Михримах уже была благодарна ей. — Доброе утро, повелитель, — султанша поклонилась отцу, который сидел на своём троне с письмом в руках. Султан Сулейман за этот год стремительно состарился. Михримах искренне была напугана этому. Как говорили в народе: "чем ближе человек становится к смерти, тем стремительнее он стареет". Султан не любил, когда его дети смотрели на него с жалостью, поэтому так редко проводил семейные вечера, как это было раньше, в годы, когда Хюррем была рядом. Михримах страдала, когда понимала, что времени оставалось мало. А побыть с отцом рядом хотя бы час, совершенно не удавалось. — Проходи, Михримах, — кивнул государь и его рука дрогнула. Письмо упало на пол и султанша поспешила его поднять, — Пришло письмо из Манисы. Кучук-бей пишет о том, что Мехмед имеет тайную связь со свободной мусульманкой. Михримах оставалось только удивиться и сделать вид, что она ни о чём не знает. Султан устало вздохнул, понимая, что информация уже давно дошла до ушей его дочери, даже может быть она самая первая обо всём узнала, и нехотя взглянул на письмо. Хотелось лечь спать, а затем проснуться и обнаружить, что всё это один большой страшный сон. Дети ещё совсем маленькие, силы не покидают, а драгоценная Хюррем снова рядом. Но с каждым разом повелитель просыпался в той же кровати и в том же сером дворце, наполненным разным гулом обитателей, но не задорным смехом его весёлой Хюррем. — Не может быть, отец, — удивлённо проговорила Михримах, — Это какая-то ошибка. — Ты это и выяснишь. Я хочу, чтобы ты отправилась в Манису и обо всём узнала, — сухо проговорил султан и отдал ей письмо в руки, — Только не скрывай от меня правды. Даже если это правда уничтожит меня. — Конечно, — кивнула Михримах, чувствуя, как неприятный ком подбирается к горлу. Она поняла, что отец обо всём догадался, — Я не буду ничего таить от вас. — Я очень в тебя верю... Михримах поклонилась отцу, понимая, что ему нужно сейчас остаться одному, чтобы подумать. В последнее время он слишком часто оставался один и это очень настораживало султаншу. Каждый день она молилась, чтобы матушка наконец отыскалась. С каждым днём она ждала вестей. Когда слуги входили в покои, Михримах надеялась, что они пришли оповестить о том, что Хюррем-султан нашлась целой и невредимой. Но этого не происходило. С каждым днём надежда исчезала и жить становилось тяжелее. А может быть легче? Маниса, июль, 1541 год. Мехмед быстрым шагом направлялся к террасе, о чём-то напряжённо думая. Шехзаде не позволял Майсун поравняться с ним: то ускорялся, то замедлялся. Вскоре Майсун бросила попытки догнать его и просто шла позади, понимая, что разговора по пути не получится. Ей казалось, что Мехмед был на кого-то разозлён. По всей видимости, именно на неё и её поведение. Через время они оказались на террасе с видом на дворцовый сад. Мехмед облокотился о перила и несколько минут смотрел куда-то вдаль, пытаясь собраться с мыслями и сформулировать предложения, которые собирался озвучить. Майсун покорно стояла позади него и ждала. Она переживала, ведь это первый их диалог наедине, после того танца. Смотря на его широкую спину, девушка подавляла в себе желание положить руку ему на плечо и успокоить. — Скажи, Майсун, — наконец собрался с мыслями шехзаде, напряжённо сжимая перила, — Зачем ты навещала Кадира-пашу? Девушка не ожидала услышать именно этого вопроса. В голове она стала перебирать всех, кто мог рассказать ему об этом. Слуг заткнули золотом, поэтому они были вынуждены молчать. Неужели Ильяс? Но зачем ему это нужно? Помочь ей, чтобы в итоге рассказать и подставить себя. Странная затея. Оставался только ненавистный Кадир. Наверное, шехзаде виделся с ним после той бессмысленной встречи, которая не дала ровным счётом ничего. — Я хотела узнать, куда он дел украденное золото, — честно призналась девушка и вздохнула. Перед Мехмедом стало жутко стыдно. На что она вообще рассчитывала, действуя за спиной самого шехзаде? — Это бы без твоей помощи узнали, — сквозь зубы прошипел он и медленно повернулся к ней. От его тона Майсун стало не по себе. Заметив её испуг, шехзаде смягчился, — Неужели ты не могла попросить меня провести тебя в подземелье? Обязательно нужно было просить Ильяса и делать это всё за моей спиной? Майсун не нашла, что на это ответить, поэтому просто промолчала, виновато опустив голову. Она понимала, что сейчас шехзаде будет отчитывать её и была полностью к этому готова. Теперь она была уверена в том, что сможет обратиться к Мехмеду если случится беда и не получит отказа. — Впредь, если тебе что-то понадобится, то обращайся ко мне, а не к... чужим людям. — говоря это, шехзаде развернулся в пол-оборота, после чего взял в руки небольшую коробочку, которую принеслт слуги по его просьбе несколько минут назад, — Возьми. Майсун покорно взяла коробочку в руки и открыла её. На самом верху лежал синий платок Бейзы-ханым, тот самый, которым она утирала свои слёзы в день убийства. Спустя три месяца, шехзаде решил ей отдать эту вещь. Девушка восхищённо взглянула на Мехмеда и тепло улыбнулась. Но на лице шехзаде по прежнему не было никаких эмоций и Майсун даже потеряла уверенность в искренности его намерений. На самом дне был лоскут, а точнее — рукав её платья, оторванный Кадиром и благополучно оставленный в подземелье. Руки девушки мелко затряслись и только потом она обнаружила, что в этом лоскуте что-то есть. Размотав его, она обнаружила кинжал. Это было длинное и острое оружие, с удобной ручкой, густо усеянной драгоценными камнями — рубинами и гранатами. — Эти камни омыты кровью бунтовщиков, которые посмели пролить кровь твоей приёмной матушки, — тихо проговорил Мехмед и стал наблюдать за тем, как эмоции стали сменяться на её лице. — Вы отомстили им, — проговорила Майсун, пытаясь подавить ком, который предательски стал подступать к горлу, — За Бейзу или все-таки за меня? — Скорее, за тебя, — честно признался Мехмед и даже почувствовал вину. — Зачем это всё? — Майсун закрыла крышку и стала тяжело дышать. Рана, кровоточащая из-за смерти Бейзы, всё ещё не зажила. Мехмед полагал, что Майсун уже пережила эту утрату, поэтому только сейчас преподнёс свой подарок, но он оказался не прав. — Я люблю тебя. Мехмед больше не чувствовал страха быть отвергнутым. Он хотел, чтобы она знала о его чувствах и больше не позволяла вызывать в нём ревность, пусть даже она делала это неосознанно. Майсун замерла и её зелёные глаза расширились, а сердце затрепетало. В голове стали появляться мысли самого разнообразного характера, которые очень разнились со всей этой сложившейся ситуацией. — Я не верю вам, шехзаде, — сказала она и нервно пихнула коробочку ему назад, в руки, — Неужели вам от меня что-то нужно? Но что может хотеть сам шехзаде от простой свободной девушки? — свою неприкосновенность и особую статусность она специально подчеркнула, прекрасно понимая, что оскорбила этим выражением Мехмеда. Майсун знала, что чувства шехзаде были искренне, но не могла ответить взаимностью из-за клятвы, которую дала Метину. — Я совершил что-то, что могло вызвать твоё недоверие? — её слова больно укололи шехзаде и он сначала растерялся, но сразу же взял себя в руки и мужественно выпрямился. Сегодня он был намерен разобраться во всём, поговорить и прийти к какому-то решению. Несколько месяцев они молчали, а сейчас самое время высказаться. Мехмед позволял это сделать Майсун, так как уже воспринимал её равной себе. — Если бы любили, то не развлекались с Мейлишах-хатун, — Майсун толком не поняла, как она позволила вырваться этим словам и с ужасом закрыла рот рукой. Взгляд Мехмеда тут же изменился с серьёзного, на поражённый, а затем снова на серьёзный. Неужели, она произнесла эту фразу из-за ревности? В душе Мехмеда затеплилась надежда на то, что его чувства могут быть взаимными. Шехзаде усмехнулся, завёл свои руки за спину и сделал к ней всего один широкий шаг. Расстояние между ними стало непозволительно близкое, но никто не собирался более держать дистанцию. — А вспомни себя, Майсун, — почти шептал он, глядя, как девушка отводит свои зелёные глаза куда угодно, лишь бы не смотреть на него, — Ты свободная мусульманка, но почему-то так рьяно кидаешься в объятия Ильяса и навещаешь Кадира... Мехмед не успел договорить свою фразу, как получил звонкую пощёчину. Майсун отскочила от него, как ошпаренная. Она была вне себя от гнева и совершенно не понимала, как он вообще мог такое говорить и обвинять её в чём-то. Её помыслы были чисты и он не имеет права додумывать и решать, с каким посылом она обнимала Ильяса или навещала Кадира. — Да как вы можете! — выпалила она, — Ильяс-ага спас меня от меча, пока вы были далеко! Он пришёл ко мне на помощь! А что насчёт Кадира... так он мой жених! — Жених?! — Мехмед резко двинулся в её сторону и грубо схватил за запястье, — Кадир-паша твой жених?! Ты хотела бы связать свою жизнь с преступником, который годами обворовывал честный народ, заставлял бедных людей голодать?! — А может и хотела бы! — вырываясь из хватки шехзаде, прокричала она, — А может я только и жду момента, когда кадий смилостивится над ним и мы сможем стать супругами! — Лжёшь! Я вырву его сердце! Майсун преодолела расстояние, которое создалось между ними грубо схватила его руку. Она выглядела уверенной, несмотря на мелкую дрожь в теле и панику, захлестнувшую её с головой. Глядя на его лицо, которое исказила гримаса злости, Майсун перестала отвечать ему тем же. — Почувствуй, — она приложила его ладонь к своему сердцу. Его руки были холодными, но Майсун не обратила на это никакого внимания, — Как бьётся моё сердце, когда я ругаюсь с тобой. Ты не представляешь, Мехмед, сколько я успела выстрадать, пока мы ссорились. Мне всё это причиняет боль. Мехмед почувствовал биение её сердца. Её тёплая рука накрыла его холодную ладонь и он растаял. Шехзаде наклонил голову чуть в бок и виновато улыбнулся ей. — Будь моей женой. — Я согласна. Сентябрь, 1541 год. Осень выдалась не на шутку холодной. Каждый день лили дожди, а холодные ветры нещадно проникали во все незаделанные дыры в окнах. Когда камины уже перестали помогать бороться с холодом, Фатьма стала задумываться над решением этой проблемы. Именно в эту холодную осень, после долгих истязаний над Кадиром-пашой и долгого пребывания Ильяса-аги в немилости, шехзаде Мехмед наконец решился отдать приказ о казни преступника. А также, пришёл к Фатьме и попросил благословения на их с Майсун брак. — Шехзаде, это очень рискованно, — шокированная Фатьма сначала смотрела на Мехмеда, а потом перевела взгляд на дочь, — Вы понимаете, что может случиться? — Я понимаю все риски, Фатьма-ханым, — уверенно ответил Мехмед и взял зеленоглазую и встревоженную девушку за руку, — Я готов ответить за своё решение, если это понадобится. — Я не в силах мешать вам осуществить задуманное, шехзаде, — начала управляющая, — Но знайте, что я против этого брака. — Вы даже не захотите представлять сторону Майсун? — Как я могу? Это должен делать отец, а его у Майсун нет, — на последнем слове голос женщины дрогнул. Мехмед-паша мог бы стать представителем их общей дочери, но он выбрал госпожу Бейсун. Какая ирония. — Мы бы хотели, чтобы именно вы стали её представительницей, — продолжил шехзаде, — Вы станете первой женщиной, которой поручили такую важную роль. Этим и подкупили Фатьму. Женщина любила быть во всём первой. Если всё пройдёт удачно, то она даже сможет войти в историю не только как управляющая гаремом шехзаде Мехмеда. В тот же вечер Фатьма осмелилась рассказать то, что скрывала целых шестнадцать лет. Теперь Майсун точно знала, чья она дочь. Тогда она поняла, почему её так тянет к Султанзаде Хаину. Души брата и сестры отчаянно хотели воссоединиться и наконец-то начать общаться. Но почему она не чувствовала подобного же к Махфер и Махпервер? Это она и решила потом узнать у Мэри. Только вот где она? В такую же дождливую погоду совершился обряд никяха. Шехзаде смотрел на нарядную Майсун, с особой любовью и трепетом. Сейчас его мало волновало что мог подумать султан, что мог подумать целый мир. Он так долго шёл к этому, что, казалось, совсем сошёл с ума. Разрешения у государя он не спросил из чувства страха. Всё-таки шехзаде не до конца был уверен в своих действиях. Церемония была тайной, а люди, которые совершили её были отправлены в тот же день далеко в Амасью, с большим вознаграждением. Это всё придумала умная Фатьма, которая поклялась во что бы то ни стало скрыть это и защищать свою дочь и её супруга от чужих любопытных носов и глаз. Госпожа Демир получила новую мотивацию жить и продолжать бороться. Но гнев султана её страшил. Именно в этот день Михримах-султан прибыла в Манису. Госпожа приехала вместе со своей маленькой дочерью — Айше Хюмашах. Какое-то странное предчувствие не давало султанше расслабиться последние дни дороги. Когда Михримах-султан прибыла, Фатьма-ханым сразу поняла, что во дворце будет неспокойно. Сама лично она никогда не виделась с любимой дочерью султана, но была наслышана о ней. В честь её приезда в гареме устроили шикарный праздник, с танцами и вкусной едой — всё как положено. Управляющая надеялась, что Михримах не подумает увидеться с Майсун, но, к большому сожалению, она приехала сюда только ради этого. — Я хочу поглядеть на Майсун-ханым, — сидя в главном зале и наблюдая за танцами красивых наложниц, проговорила Михримах-султан, чем настрожила не только Фатьму, но и встревожила Онура вместе с Джайлан, которые были в курсе тайного обряда. — Сегодня Майсун отлучилась в город по делам, — учтиво ответила управляющая, кидая растерянный взгляд в сторону Джайлан, — До столице тоже дошёл этот мерзкий слух о связи моей воспитанницы с шехзаде? — Верно, — улыбнулась Михримах, отпивая щербет и оценивая по достоинству проницательность Фатьмы. — А разве это слух? — невинно хлопая глазками, произнесла светловолосая Махфер, — Я думала, что... — Лучше помолчи, сестра, — грубо приказал Хаин, который был единственный из отпрысков Бейсун уведомлён о никяхе. А также он уже знал об их родстве с Майсун. Он не мог позволить себе предать или подставить сестру. Это высказывание Махфер могло заставить Михримах полезть туда, куда лезть не нужно совсем, чтобы не накликать беды, — Всегда болтает глупости. Она больше ничего подобного впредь не скажет. Михримах-султан заинтересованно оглядела Хаина и Махфер, а затем взглянула и на улыбающуюся Махпервер, которая заметно терялась на их фоне. Старшие дети Бейсун-султан напомнили султанше её и Мехмеда. В своё время, именно Мехмед останавливал Михримах, когда она заметно начинала переходить границы. — Правда ли, что Кадир должен был стать её мужем? — спросила султанша у Махфер, понимая, что именно с ней получится выстроить хороший и полезный диалог. Махпервер была слишком не заинтересована в интригах и только наслаждалась праздником, а Хаин явно был на стороне Майсун. — Да, госпожа, — обрадовалась Махфер, когда Михримах заговорила с ней, — Только вот Кадир-паша оказался преступником. В гареме такой скандал был! — она замолчала, удостоверившись, что султанша внимательно её слушает и продолжила, — Как позже я узнала от матушки, Нурбахар-хатун посмела подделать письмо, в котором наш кадий-эфенди приказал немедленно наказать преступника! Глупая наложница решила, что может плести интриги и устроила переполох! Она всего лишь приревновала шехзаде к Майсун. Он чуть не накликал на себя беду. Михримах нахмурилась, понимая, что всё здесь не просто так. Нурбахар-хатун ни за что не пошла бы на такой поступок, если бы не подозревала Мехмеда в тайной связи. Султанша вздохнула, понимая, что все слухи и сплетни могут оказаться правдой. — А ты как считаешь, есть ли между ними какая-то связь? — продолжила свой допрос Михримах. — Связи может и нет, но какие-то чувства они к друг другу испытывают, — Махфер была вынуждена замолчать, так как к ним вернулся Хаин. Этой информации для госпожи было достаточно и она вернулась на своё место. Как раз пришла Бейсун-султан, в роскошном красном платье с соболиной накидкой. Женщина выглядела просто восхитительно, чем вызвала у Михримах большое удивление. — Моя дорогая племянница, Михримах, — Бейсун очаровательно улыбнулась и султанша сразу поняла, что приезжая тётка не так уж и проста, как хотелась казаться, — Вы хорошо доехали? Сейчас Бейсун-султан затмевала Фатьму, показывая всему гарему, что именно она достойна управлять им. Но с этим никто не соглашался, что выводило избалованную султанскую тётку из себя. Раздражало её ещё и то, что находясь в Манисе целых два месяца, не получилось добиться ровным счётом ничего. Фатьма была так искусна в управлении, что не совершала никаких ошибок. А если и удавалось проколоться, то её верные слуги — Онур-ага и Джайлан-калфа старательно это скрывали и преподносили ошибку, как сущий пустяк. Сейчас Бейсун-султан даже не догадывалась, что с недавних пор, её шанс стать управляющей гаремом равен нулю. — Да, только Айше Хюмашах несколько утомилась, — незаинтересованно ответила Михримах, понимая, что дружбы с Бейсун-султан она ни за что водить не станет. Допустима лишь учтивость и уважение, пока госпожа сама не перейдёт черту дозволенного. Нурбахар-хатун, которая прежде сидела в стороне и обнимала свой округлый живот, просияла, когда увидела Бейсун-султан. Ведь после её поступка, Фатьма сделала всё возможное, чтобы авторитет наложницы был подорван. Теперь девушку не уважали в гареме. Только одна Бейсун по прежнему оставалась к ней благосклонной. — Асия Мейлишах-хатун, — обратилась к светловолосой девушке Михримах, — Говорят, ты очень любима моим братом, — султанша довольно улыбнулась, заметив, как лицо Нурбахар-хатун залилось краской, — Скажи, чем же ты так очаровала его? — Добрым сердцем, госпожа, — тут же ответила девушка, прекрасно понимая, почему Михримах затеяла этот разговор, — Я не заинтересована в интригах, лишь мечтаю о том, чтобы подарить шехзаде наследника. — Должно быть, это так, раз уж Мехмед тебе доверяет. Кстати о нём, — спохватилась Михримах, — Где сейчас мой брат? Фатьма неловко улыбнулась, боясь говорить что-либо. Она стала подбирать все возможные варианты их отсутствия в гареме. Хотелось просто проигнорировать этот вопрос. Но если бы Фатьма ничего не сказала, то Бейсун сразу же подключилась к этому разговору и переврала всю историю. — Шехзаде повёз Майсун-ханым в город, — коротко ответила Фатьма, наблюдая, как эмоции резко стали сменяться на лице госпожи. — Объясни, — грубо приказала она. — Майсун сегодня первый раз отправилась навестить свою приёмную семью, а точнее — Метина, Джан и Хафизу. А ещё, навестить могилу Бейзы-ханым, Аллах упокой её душу. Шехзаде выразил своё желание сопроводить её, Михримах ничего на это не ответила, лишь через время ушла, ссылаясь на головную боль и усталость от поездки. Султанша не понимала, почему её брат лично решил сопровождать Майсун. Неужели, нельзя кого-то попросить? Это же ужасно рискованно. Кажется, братец совсем потерял голову.

***

Мехмед смотрел на Майсун влюблёнными глазами. Его голова покоилась на её коленях, а её нежные руки заботливо гладили шехзаде по волосам. Несколько месяцев назад, он даже в самых дерзких мечтах не мог представить, что они будут вот так проводить время наедине. Если бы кто-нибудь увидел эту картину, то обязательно бы обвинил их. Но пока ничего непристойного между ними не происходило. — Шехзаде, уже пора. — мягко уведомила она и в последний раз провела рукой по его мягким тёмным волосам. — Умоляю тебя, Майсун, ещё несколько минуточек, — взмолился шехзаде и с досадой прикрыл глаза. С его уст не сходила улыбка и это волновало его сейчас меньше всего. — Ильяс заждался, — смеясь, проговорила Майсун и стала легонько толкать его в плечо, — Он будет злиться. Нехотя, немного шатаясь, шехзаде всё же поднялся. Сегодня Майсун казалась ему особенно красивой. Её волосы были распущены и волнами спадали на плечи. Она напоминала ему божественную нимфу, чародейку и настоящую королеву. Её простое тёмно-красное платье подчёркивало её красоту и хрупкость. Всё-таки Ильяс был прав, говоря, что она разрушительница и её главный цвет — красный. Сегодня и для Майсун шехзаде Мехмед казался особенно красив. Его обычно царский и праздный наряд сменился обычным охотничьим кожаным кафтаном. Образ охотника так подходил шехзаде и это не могло пройти мимо Майсун. — Ильяс уже ждёт нас, — напомнила девушка, подходя к столику с различными государственными бумагами. Мехмед итак знал, что они опаздывают. Но ничего поделать со своим желанием остаться с ней наедине ещё подольше не мог. Шехзаде сделал несколько шагов к ней на встречу и оказался сзади. Его руки ловко обняли её за талию и притянули к себе. Майсун не сопротивлялась и шехзаде посчитал, что самое время действовать и вывести их отношения на новый уровень. Неосознанно, Майсун присела на этот столик, а рука шехзаде скользнула вверх и вскоре оказалась у неё на шее, а потом и на щеке. Мехмед осторожно, давая возможность ей отдалиться, прикоснулся губами сначала к щеке, затем уже более уверенно, всё ещё наблюдая за её реакцией, коснулся её столь желанных губ. Их идиллию прервал недовольный Ильяс. Ему стало крайне неловко, но время требовало как можно скорее отправляться в путь. Ильяс-ага тоже был одним из немногих, кого посвятили в эту тайну. Узнав о предстоящем тайном никяхе, сокольничий разозлился и пытался отговорить наследника. Но потом он понял, что все его слова для шехзаде — пустой звук. Ему оставалось только смириться. Если раньше Майсун была обычной мусульманкой, то сейчас она становилась госпожой, с которой ему приходилось равняться. Именно это больше всего и не нравилось Ильясу. — Идём, — Мехмед заботливо взял девушку за руку и повёл к двери. Тайными путями они покинули дворец, оставляя его под ответственность Фатьмы-ханым. Всё внутри шехзаде трепетало, когда он глядел на Майсун. Она скромно отворачивалась, пытаясь скрыть румянец на щеках. Шехзаде осознавал, что пошёл на опасный шаг. Одно неправильное движение — и он убит. Но поделать с собой и своими чувствами он ничего не мог. — На что ты мне указывала во снах? — спросил шехзаде, глядя в зелёные глаза своей супруги. — В каких снах? — удивилась Майсун, складывая руки перед собой на колени. — Ты знаешь. — Не понимаю, о чём ты, Мехмед, — непринуждённо ответила девушка и отвернулась от него. — Ты боишься? — Нет, я просто не понимаю, про какие сны ты мне говоришь. — Лгунья, — усмехнулся Мехмед и взял её лицо в свои руки, — Ты не должна меня бояться. Я приму тебя такой, какая ты есть. Расскажи мне правду. — Мехмед, — девушка закрыла свои глаза и тяжело вздохнула. Она не хотела говорить об этом. Как ему вообще объяснить это? Как донести, что рядом с ним она уже не ведьма? — Что скажем Метину? — Майсун, ответь мне на вопрос, — уже серьёзно попросил Мехмед, чувствуя тревогу. Он не понимал, почему она не хотела ему рассказывать и всячески уходила от темы. — Он будет в бешенстве, — продолжила девушка, пытаясь не смотреть ему в глаза. — Майсун! — Он же взял с меня клятву... — Майсун! — ... что я ни за что не стану твоей... — Майсун! Скажи мне правду! — закричал шехзаде и больно потянул её за руку. — Ай! Оставшуюся поездку они ехали молча. Майсун почувствовала, как слёзы неприятно заполнили её глаза. Мехмед долгое время не замечал, что она плачет. Он смотрел в окно и думал. Когда послышались всхлипы, шехзаде обратил на неё внимание. — Я ведьма, Мехмед, — сквозь слёзы сказала девушка, — Будешь ли ты продолжать любить меня, когда узнал правду? Шехзаде почему-то удивился. Будто бы на это должно было быть какое-то другое объяснение. Он замешкался. Зелёные глаза глядели на него всё также. Ничего не поменялось от этой информации. Он взял её ладони в свои руки и стал целовать каждый её палец. От этого девушка стала ещё больше плакать, с облегчением понимая, что он не отвернулся от неё. — Вы что, уже умудрились поссориться в первый день супружества? — спросил Ильяс, когда заплаканная Майсун вышла из кареты вместе с Мехмедом, — Чего мне ожидать через неделю? Поубиваете друг друга? Карета привезла их к небольшому поместью, с красивым и уютным садом, который из-за морозов чуть-чуть увял. Но красоты своей не потерял. Майсун и Мехмед разошлись по разным комнатам. Сегодня молчаливые слуги блестяще справились со своим поручением. По приказу Фатьмы для Майсун было сшито шёлковое лёгкое платье, обшитое золотыми нитями, создавая контраст, подчёркивающий всё очарование невесты. Волосы волнами уложили на плечи, зелёные глаза подвели сурьмой. Это открыло взгляд Майсун, делая его ещё больше привлекательным и чарующим. И завершающий элемент — шлейф её духов: мята с лавандой. Мехмед волновался. На нём была лёгкая зелёная накидка с золотым узором в виде листьев деревьев. Он долго ходил из стороны в сторону, изредка глядя на то, как немые слуги застилают постель новым тёмно-зелёным бельём. Когда свечи были зажжены и все приготовления закончены, слуги покинули комнату, оставив Мехмеда наедине со своими мыслями. Шехзаде не мог поверить в то, что Майсун наконец-то станет его. Теперь он не будет смотреть издалека на то, как она обнимает других мужчин. Теперь единственный мужчина в её жизни — это только он. Ранее Мехмед не хотел бороться за трон, потому что не видел в этом надобности. Ему казалось, что этот момент в жизни можно с лёгкостью пропустить, если спокойно существовать и не конфликтовать. Теперь Мехмед был готов драться, выгрызать горло своим противникам, чтобы получить престол. Ради Майсун. Ради их будущих детей. Теперь появился смысл. Двери отворились и на пороге появилась она. Сейчас она выглядела как ангел, спустившийся с небес, чтобы благословить своего раба. Дыхание шехзаде замерло. Он только сейчас осознал, что она теперь его жена. Что теперь с ней придётся строить свою жизнь, идти рука об руку. В этот момент, он не знал, что ей сказать. Всё это время в руках шехзаде была шкатулка с украшением, которое он сделал специально для неё. В шкатулке были золотые серьги со свисающими каплями — алмазами. Эти капли символизировали все её пролитые слёзы, которые всё-таки смогли окупиться. Майсун с благодарностью приняла его подарок. У неё самой в руках тоже был дар для него. Хоть Майсун и не умела создавать такие божественные украшения, зато могла подобрать что-то стоящее в ювелирной лавке. Это был серебряный перстень, со звездой в центре. Эта звезда полностью изготовлена из рубеллита. Мехмеду было непривычно принимать подарки. Но перстень понравился ему. Шехзаде ещё не знает, что именно это украшение он будет всегда носить и безумно дорожить им. — Майсун, — шехзаде осторожно положил руку ей на талию и заглянул в глаза. Из-за разности в возрасте, девушка встала на его ноги, заставляя его прыснуть от смеха. Майсун дотронулась до его губ, задевая его нос, — Ты же понимаешь, на что мы с тобой решились? — Я понимаю, — говорила она, в то время, как Мехмед нащупал шнуровку на её платье, — И я готова, в случае чего, понести наказание. — Я сделаю всё, чтобы тебя никак оно не коснулось, — прошептал шехзаде, вдыхая аромат её волос. Неизменный парфюм — мята с лавандой, в этот момент казался ещё приятнее, — Мелике Майсун-султан. Секунда — и со шнуровкой шехзаде ловко разобрался. Платье так легко упало на пол, открытая взор на нагое, гибкое и стройное тело Майсун. Сейчас Мехмед чувствовал себя неопытным мальчишкой перед ней. Его руки осторожно скользили по её телу, хотелось изучить каждую часть, запомнить всё и никогда впредь не забывать. Они толком не поняли, как оказались в кровати. Жаркие поцелуи сводили обоих с ума, Мехмед почувствовал мелкую дрожь в своих руках. Если сейчас он сам волновался, то даже представить не мог, какие эмоции испытывала Майсун. Этот день позже войдёт в историю, как дерзкий и смелый никях султана Мехмеда и Баш-Хасеки Мелике Майсун-султан. Их история будет вдохновлять других шехзаде на браки. Многие влюблённые поймут, что преград не существует и их сердца наконец-то воссоединятся.