Маниса, Османская империя, 1541 год, ноябрь.
— Тужься, хатун! — устало прокричала вторая лекарша, которой пришлось заменять обессиленную первую. Преждевременные роды Нурбахар-хатун приходили тяжёло. Уже несколько часов лекарши пытались что-то предпринять, чтобы помочь страдающей бедняжке, но ничего не помогало. Нурбахар была вынуждена терпеть невыносимую боль. Всё это время малышка Хюма Шах-султан находилась с Майсун, которая уже давно пришла в себя. Хорошие лекари помогли вылечить её прекрасное лицо. Напоминанием о пережитом служил только небольшой шрам над бровью. Это был самый первый удар. Все её дни проходили в молитве за шехзаде и в переживаниях. С лёгким страхом девушка обнаружила, что убавила в весе, а волосы стали слишком сильно выпадать. — Иншаллах! — устало воскликнула лекарша, — Это шехзаде! Не зря мучалась, наша Нурбахар-султан! Писем от Мехмеда Майсун не получала. Он решил не писать, чтобы не терзать сердце своей юной супруги. Но в итоге получилось, что он терзал своё сердце и сводил с ума Хасеки-султан. Встречи с отцом он не страшился и был готов отвечать за свой поступок. Больше всего он боялся никогда не увидеть зелёных глаз своей горячо любимой супруги. Майсун тоже не писала писем. Хотя так хотела поделиться своими мыслями с мужем и в ответ получить что-то подобное. — Майсун, это мальчик, — растерянно оповестил Хаин, думая, что его сестра слишком эмоционально отреагирует на эту новость. — Это хорошие новости, — сухо ответила она, — Дай Аллах долгих лет жизни новорождённому шехзаде. Матушка, — она устало взглянула на Фатьму, которая не слишком обрадовалась рождению наследника, — Отправьте письмо Мехмеду. Пусть эта хорошая новость греет ему душу. Пусть у него будет мотивация вернуться живым. Майсун поднялась с тахты, но сразу же ощутила, как слабость одолевает её тело, а ноги становятся ватными. Хасеки-султан чуть было не свалилась на холодный мраморный пол, если бы не вовремя подоспевший Султанзаде Хаин, который ловко подхватил сестру на руки. Юноша переживал, что неправильный образ жизни сказался на здоровье Майсун. И вот его догадки подтверждались, но, к счастью, они оказались не верными. — Иншаллах, Майсун-султан, вы беременны! — воскликнула лекарша, но через секунду её радость улетучилась. Все считали, что шехзаде Мехмед не вернётся больше в свой санджак. Именно поэтому новость была не такой радостной. — Ты уверена? — удивлённо спросила Фатьма и чуть нахмурилась, — Об этом никто не должен знать. Возьми деньги и держи свой язык за зубами. Майсун встревоженно положила руку на свой живот и с трепетной улыбкой посмотрела на Хаина, который только что вошёл в покои, из которых его до этого настойчиво прогнали. Султанзаде понял всё по глазам сестры и по её рукам, которые покоились на животе. — Я поздравляю тебя, сестра! — с улыбкой проговорил он и сел рядом на тахту, взял её ладонь в свои руки и легонько поцеловал. — Это нужно сохранить в тайне, — предупредила его Майсун, а затем повернулась в сторону Фатьмы, которая выделила деньги лекарше и выпроводила её за дверь, — Матушка, я хотела бы навестить Метина. — Вряд ли он захочет тебя увидеть, — уверено проговорила она и вздохнула, — Как только молва разошлась по Манисе, а затем вытекла за её пределы, он слишком эмоционально на это отреагировал. Майсун ничего не ответила. На следующее утро она, в компании Ильяса-аги, которого Мехмед оставил в санджаке, чтобы присматривать и защищать свою супругу, отправилась в город. Кладбище никогда не вызывало страха у Майсун. Вот и сейчас она уверенно шагала, придерживая подол своего дорожного платья, пытаясь ненароком не задеть чужие могилы, чтобы не тревожить усопших понапрасну. Ильяс поёжился, когда нечаянно наступил в небольшую ямку. Идти сюда он с самого начала не хотел, но отправить Майсун одну просто не мог. Если бы шехзаде узнал об этом, то непременно бы наказал сокольничего. Опыт борьбы с Кадиром-пашой ещё не стёрся с памяти Ильяса. Когда сокольничий узнал о тайном никяхе, то сразу же хотел донести эту новость до Махидевран-султан. Когда он писал письмо его новая чернильница раскололась на две части и полностью залила пергамент. Ильяс посчитал это знаком. Словно в бреду, он собрал все деньги, которые в этом месяце ему отправила Махидевран-султан, достал кое-что из своих личных доходов и отправил ей назад. Могила Бейзы-ханым была ухоженной, сплошь и рядом засаженной цветами. Впервые за столько времени Майсун появилась здесь, хотя обещала себе приехать сразу после её смерти. Ильяс отошёл, оставив девушку наедине. Но решил спрятаться на доступном расстоянии, чтобы подслушать, если она что-то будет говорить. Или защитить её в случае нападения. Изнеможденная и усталая, Майсун казалась ему воплощением красоты и грации. Парень невольно ловил себя на мысли, что эта дьяволица начинала ему нравиться. Но он отчаянно гнал эти мысли прочь из своей головы. — Здравствуй, мама, — начала Майсун, по-хозяйски присев на землю и сложив руки перед собой лодочкой. Ильяс замер, — Столько времени прошло, а я так и не приходила. Послышался шорох. Майсун не обратила на это никого внимания, а Ильяс повернул голову и увидел рядом с собой Метина. Парень стал крупнее с их последней встречи и мужественнее. Его черты лица стали грубее. Метин строго махнул ему головой, словно приказывая удалиться и оставить его сестру в покое. Ильяс повиновался, но не так, как хотел бы этого Метин. Сокольничий просто нашёл другое место и продолжил подслушивать, чем разозлил парня. — Я искупления пришла искать, — между тем продолжила говорить Майсун, — Слово данное нарушила, — сердце Метина замерло, а девушка вздохнула и медленно приложила руки к лицу, шепча молитву, — Знаешь, мама. Я теперь молюсь часто. Мои уста глаголят каждый день: «Аллахумма раẍматака арджу фаля». И она снова зашептала. Из кожаной сумки, которую прежде тащил Ильяс, она достала тот самый платок, которым в день своей смерти Бейза вытирала слёзы. А затем она достала кинжал, камни которого были омыты кровью виновных в убийстве невинной души. Она обмотала платком оружие и положила на цветы и что-то продолжила шептать. — Молюсь за Мехмеда. Если в ночи поднимусь, то снова молюсь, — продолжила она, — Теперь молюсь за двоих, — она положила руку на свой живот. Глаза Метина округлились, а Ильяс удивлённо прикрыл рот рукой. Сокольничий пересёкся взглядами со вторым подслушивателем и сразу поспешил отвернуться. Уходить Ильяс не собирался, вдруг ещё что-нибудь интересное узнает. Поэтому он настойчиво делал вид, что не замечает косых взглядов Метина. — Сердце моё чувствует, что родится девочка, — продолжила Майсун шёпотом. Теперь уже никто не слышал, что она говорила, — Луноликая султанша родиться летом, принесёт своим рождением радость и яркий свет в эту империю. Бейза, я жду тебя. Несколько минут стояла тишина. Майсун присыпала кинжал с платком землёй и поднялась, отряхивая своё платье. После этого визита она почувствовала облегчение, которое не могла испытать уже несколько месяцев. Метин так и не решился выйти из своего укрытия. Смотрел, как удаляется его названная сестра и стоял. А когда она, вместе с Ильясом, скрылась из виду, вышел. Под цветком лежал кинжал и платок. Не раздумывая, Метин забрал его с собой. И это была его огромная ошибка.***
Нурбахар-султан очнулась на следующий день и потребовала, чтобы новорождённого сына принесли к ней. Но лекарши виновато опускали свои головы и молчали. Тогда Нурбахар почему-то посчитала, что виновница этому — Майсун. Неокрепшая после тяжёлых родов, юная госпожа направилась в покои своей соперницы, которую возненавидела всем сердцем. Майсун, которая несколько часов назад вернулась из своего небольшого путешествия, отдыхала. Церен-хатун мазала её кожу различными маслами и массировала спину. В покоях стоял сладкий запах лаванды и мяты. Малышка Хюма Шах-султан играла на теплом ковре и смеялась. — Майсун! — послышался громкий и истеричный крик Нурбахар. Хасеки-султан вздрогнула от неожиданности, накинула на своё нагое тело шёлковый бирюзовый халат и выбежала из покоев. Нурбахар выглядела плохо: под глазами залегли тёмные круги и волосы были спутаны. Майсун даже испугалась. Наложница шехзаде выглядела как живой труп и это не могло не пугать. — Верни моего сына! — закричала она, только завидев юную султаншу, — Слышишь, ведьма?! Верни моего мужа! — Мехмед — мой законный муж, Нурбахар-хатун, — гордо вздёрнув подбородок проговорила Майсун. Она сама не понимала, почему в такие моменты в ней играла гордость, — Ты всего лишь его наложница... На балкон вышла Фатьма, которая что-то шепнула Джайлан-калфе. Управляющая явно не была довольна такой выходкой. Рабыни стали переглядываться и шептаться между собой. Раньше никто и подумать не мог, что Майсун могла быть связана с колдовством. После слов Нурбахар такая теория зародилась в умах легко внушаемых рабынь. Маленькая и напуганная Хюма Шах-султан выбежала из покоев и спряталась за Майсун, чем вызвала у Нурбахар ещё больший гнев. На её крики сбежались большая часть обитателей дворца. Наложница шехзаде кричала и обвиняла Хасеки-султан во всех своих бедах. Она утверждала, что Майсун отняла у неё Мехмеда, счастье и детей. В этот момент Хасеки-султан хотела поскорее убежать, спрятаться и долго не выходить, пока не уляжется этот бессмысленный конфликт. Джайлан-калфа, вместе с парочкой крепких евнухов увела бунтующую в свои покои. В гареме настала тишина. Никогда так тихо в этом месте не было. Все разговаривали шёпотом, отводили друг друга в прачечные, чтобы переговорить. Майсун уснула с малышкой Хюмой Шах-султан в обнимку, на тахте. Старшая дочь шехзаде Мехмеда очень тянулась к молодой жене своего отца и очень её любила. Это было взаимно.***
Майсун проснулась от слабого шёпота, который настойчиво её звал. Еле раскрыв свои зелёные глаза, Хасеки-султан поднялась с тахты. С ужасом она обнаружила, что малышки Хюмы рядом нет. Но увидев дымку, которая тянулась по полу и обуяла всё окружающее пространство, девушка облегчённо вздохнула. Кто-то решил навестить её во сне. Осталось найти этого таинственного гостя. — Майсун... — послышался слабый женский голос. Развернувшись, Майсун обнаружила Мэри, с зияющей кровоточащей дырой в животе. Изо рта рыжеволосой ведьмы сочилась кровь, а лицо было изуродовано. — Марьям? — Майсун без страха приблизилась к подруге и сердце её сжалось от боли, — Что случилось с тобой? Из глаз Мэри полились кровавые слёзы и Майсун сразу же поняла, что её подруга погибла от рук какого-то человека. Хасеки-султан хотела дотронуться до неё, но та отскочила и девушка снова заметила кое-что нечто важное. Мэри нужно было прятаться в темноте, а Майсун излучала яркий свет. Рыжеволосая протяжно закричала, словно бы что-то увидела за спиной Хасеки-султан нечто. — Он идёт за тобой!***
Майсун подорвалась с тахты, разбудив спящую Хюму. Девочка захныкала, но когда к ней подошла Церен-хатун, то сразу же успокоилась и снова уснула.. — Госпожа... — глаза служанки округлились и она кивнула на ноги Хасеки-султан. Майсун медленно опустила голову вниз и с ужасом увидела струйку крови, которая скатывалась по её ноге. Он забрал её нерождённого ребёнка. Но кто он такой?