***
Азирафель почувствовал это почти сразу, еще до того как рассеялся свет: как будто в душе вдруг стало свежее и слаще, как после грозы в яблоневом саду. Божественное присутствие, – понял он. Ничто больше это быть не могло. Он на всякий случай глянул по сторонам. В переулке было темно, если не считать его собственного сияния, в лучах которого стояла перепуганная молодая женщина. Азирафель понимал, что голубь, обозначающий Святого Духа на картинах и иконах – это условность, как, собственно, и сам Святой Дух, и что Богу вовсе не нужно было спускаться к своей избраннице каким-то материальным образом. И все же это потрясающее чувство тянуло его искать источник. Источника видно не было. Между тем дело надо было делать. – Не бойся, моя дорогая! – сказал Азирафель, обратившись к женщине. – Я здесь, чтобы принести тебе благую весть. – Б-благую весть? – кажется, даже ее высокие каблуки дрожали на булыжной дорожке. – Именно, – он попытался улыбнуться как можно более мягко и ободряюще. – Марта, ты была избрана, чтобы принести в мир нового Спасителя! – Что? В смысле «принести»? – Ты станешь матерью, Марта! – Зараза! – Марта взвыла и даже бояться забыла, кажется. – Черт, так ведь и знала, что тот презик бракованный был! – Кто бра… Так, стоп. По-моему, эта речь как-то не работает, – вздохнул Азирафель и потушил сияние. Ну его к Богу. – Так лучше? – Д-да. – Послушайте, Марта. Господь послал меня сообщить вам, что вы родите Божественного Ребенка, который принесет Спасение этому миру. – Э-э… вы что, типа архангел Гавриил? – Нет, он на пенсии. Я архангел Азирафель. – Никогда не слышала. Но почему я? Я даже не девственница. И в церковь не хожу. – Это несущественно. Нам не нужна лишняя шумиха. Пусть ваш Сын родится и вырастет в нормальной человеческой обстановке. Я буду навещать Его и прослежу, чтобы вы ни в чем не нуждались, и чтобы все было хорошо. – Спасибо… наверное. А я… не могу отказаться? – Нет, простите. – Ага. – Вы хотите что-то еще знать? – Наверное… Не знаю. Мне надо это переварить. – Конечно. Не торопитесь. Я думаю, вы можете сегодня взять выходной. Азирафель щелкнул пальцами, и сумочка Марты вспучилась и открылась, обнаружив целую кучу денежных пачек. – Господи! – Марта аж подпрыгнула и покачнулась на каблуке. – Не дергайте Ее по пустякам, хорошо? Лучше сначала обращайтесь ко мне, – сказал Азирафель. – Оу-кеей… – Пойдемте. Я вас провожу обратно. Ощущение благодати, сошедшее на Азирафеля в первый момент в аллее, все еще было где-то рядом, и теперь он различал его оттенки: как будто он вдруг попал домой после долгого пути, как будто вспомнил любимую детскую игрушку… Странное чувство, учитывая, что никакого детства и никаких игрушек у Азирафеля, разумеется, никогда не было… Из задумчивости его вывело то, что он увидел буквально через пару шагов. Из темноты в его поле зрения выплыл черный силуэт автомобиля. – Кроули! – не сдержавшись, прошептал Азирафель. – А? – обернулась на него Марта. – Простите. Нам, пожалуй, пора прощаться. Вы не против, если я откланяюсь? – Д-да… До свидания? – Увидимся. Он едва дождался, пока Марта скроется за дверью своего дома и повернулся к Бентли. Внутри было темно. Но Азирафелю не нужен был свет, чтобы увидеть Кроули. Он был там. Вон он, сидит на сиденье водителя, вцепившись в руль, смотрит перед собой. Неподвижный, как змея, которая хочет, чтобы ты прошел мимо, приняв ее за палку. Может быть, стоит пройти мимо? Может быть, Кроули хочет этого? Но Азирафель уже не мог. Кровь стучала в висках, и сердце колотилось как бешеное, когда он сделал несколько робких шагов к машине и дрожащей рукой постучал в стекло. Кроули внутри вздрогнул так, будто его коснулись раскаленным железом. Азирафель почувствовал, как глаза и нос защипало. Как они дошли до такого?.. Еще секунду ничего не происходило, а потом Кроули шевельнулся и опустил стекло. – Ну и какого хрена это было? – спросил он, повернувшись к Азирафелю и кивнув в сторону темной дорожки перед ним. Последние мысли покинули голову Азирафеля. Когда он подходил к машине, он не знал, что скажет Кроули или о чем спросит его – он не был готов ни к объяснениям, ни к разговору. А теперь вообще просто застыл. В голове крутилась одна мысль, одно слово, и в горле пульсировал болезненный комок, будто это слово рвалось наружу соленой морской волной. – Кроули… – Умг. На секунду Азирафелю показалось, что на лице Кроули за темными очками промелькнуло что-то сложно опознаваемое, эхо какого-то чувства, или многих чувств сразу. Но это могла быть игра теней. В следующую секунду его брови сдвинулись еще сильней, и шипение в голосе стало отчетливей. – Какого черта ты здесссь делаешь? – Я… просто… В смысле, «здесь»? – вопрос, наконец, привел Азирафеля в чувства, и он задумался о том, что делал здесь сам Кроули. – Во всех? – Кроули скрестил руки на груди, и Азирафель с болью осознал, что Кроули не вел себя с ним так настороженно с конца девятнадцатого столетия. – На Земле. Конкретно на этой улице, – видимо он хотел махнуть рукой, но не хотел ослаблять оборону, поэтому просто дернул головой в ту сторону, где Азирафель появился несколько минут назад. – Ах, это. Просто небольшое благословение. А ты? – Пфф, не заговаривай мне зубы, ангел. Чтобы верховный архангел спускал свою задницу на грешную землю «просто» ради «небольшого благословения»? Если бы Кроули воткнул Азирафелю нож в живот, было бы не так больно, как сейчас. Обращение – такое привычное, такое неотъемлемое от каждой беседы с Кроули… это слово, которым он не называл ни одного другого ангела, кроме Азирафеля… Оно звучало так естественно, и в то же время так сухо и едко теперь, когда Кроули его ненавидел. Азирафель прикусил губу, чтобы прийти в себя. – Ты ошибаешься. На самом деле, с позапрошлого года каждый ангел независимо от чина обязан регулярно проходить практику на Земле. Идти в ногу со временем. – Серьезно? – брови Кроули приподнялись, на мгновение сделав его похожим на прежнего Кроули – любопытного и насмешливого Кроули, легко воодушевляющегося и острого на язык. От этого Кроули у Азирафеля тут же немножечко пошла кругом голова, как от стакана вина на голодный желудок. – Это что, ты придумал? – Да, как и многое другое. Мне кажется, мне многое удалось улучшить, – он неловко улыбнулся. – Жаль, что ты не видишь. – Ясно, – сказал Кроули и замолчал. – Кроули, я… Я не хотел. Твой выбор – это твой выбор… – слова запинались и спотыкались, будто неумелые артисты на ходулях. Он опять сделал только хуже, да? – Мой выбор? Не было у меня никакого выбора, ангел. Ты ушел. Да, ты был готов взять с собой ангела, которым я когда-то был – если бы я мог им стать, – но не меня. Меня ты оставлял во всех вариантах. Какой выбор? Лучше бы он кричал. Лучше бы он злился, как тогда в магазине. Но он говорил спокойно и смотрел на Азирафеля непроницаемыми черными очками. Он ошибался. Азирафель знал, что он ошибается, но он не мог спорить с ним сейчас, потому что Кроули чувствовал все то, что говорил. Это было ошибочно, но Кроули не просто верил в это, он так чувствовал. И Азирафель просто не мог спорить. Время еще не пришло, сказал он себе. Кроули еще поймет. Азирафель тяжело вздохнул. – Я скучаю по тебе, – только сказал он честно. Кроули заслуживал знать. – Я нуждаюсь в тебе. Я… – Ты справишься, – пробормотал Кроули и повернулся к лобовому стеклу, как бы давая понять, что разговор окончен. – До сих пор справлялся. Может, я и ошибся. Может, они там не готовят тебе ванну из огня в ближайшем будущем. Ну и слава яйцам. Прощай, ангел. Кроули поднял стекло и завел двигатель. Азирафель словно вышел из ступора. Он понял, что так и не узнал, что сам Кроули делал в этом переулке. Просто совпадение? Бывают ли такие совпадения, если они не часть Непостижимого плана? И тут вдруг Азирафелю внезапно стало дурно. Не в каком-то возвышенном, духовном смысле – в этом смысле ему не было хорошо уже два года – а физически, приземленно… Он отшатнулся от отъезжающей машины, схватился за звенящие виски и едва сдержал подступающую тошноту. Когда-то в Риме Нерона Азирафель узнал, каково быть отравленным. То, что он испытывал сейчас, было до ужаса похоже. Вот только он ничего не ел уже очень давно. – К-Кроули? – прохрипел Азирафель, но Бентли уже заворачивала за угол. Азирафель нечеловеческим усилием открыл портал на Небеса, прямо посреди переулка. В следующий миг он очутился в своем кабинете и упал в кресло. Он хотел уже позвать кого-нибудь на помощь, но тут боль и тошнота отступили так же внезапно, как и возникли. От них остались лишь слабые отголоски, сбившееся дыхание и напряжение в мышцах. Азирафель осторожно сделал глубокий вдох и длинно выдохнул. Постепенно расслабился и прислушался к себе. Все было как будто в порядке. Что это вообще было? Неужели, Кроули? Не может быть. Кроули бы никогда… Правда? Кроули за всю историю их знакомства ни разу не причинил ему боли. По крайней мере, физической. И тем более, намеренно. Но кто знает, что было с Кроули за это время? Он слышал кое-что от Мюриэль, но было ясно, что Кроули посвящает их в свои дела не больше, чем уток в Сент-Джеймском парке. Азирафель его обидел. Нет, не просто обидел. Ранил и предал. По крайней мере, так, должно быть, видится Кроули. А теперь ангел явился сюда, бередить его рану. Может быть, Кроули просто хотел покоя, может быть, он подсознательно хотел защитить себя, и его демоническая сила среагировала? Мог ли Азирафель его винить? Конечно, нет. Азирафель знал, что во всем, что происходит, он виноват сам, даже если вслух частенько утверждал обратное.***
Кроули со всей силы выжал тормоз, колеса взвизгнули на сырой от тумана набережной. Кроули выскочил из машины, хлопнул дверью, в несколько шагов достиг каменного парапета Темзы, ударил по нему ладонями так, что по камню побежали трещины… И закричал. Он кричал, пытаясь вытолкнуть из груди этот болезненный сгусток безнадежности, отчаяния и тоски. Кричал, как может кричать только тот, кому не надо дышать. Кто не смог бы вздохнуть, не захлебнувшись своим горем. Он охрип в конце концов, конечно, человеческие связки не были предупреждены о том, что от них требуется. Крик сорвался, и Кроули закашлялся, судорожно ловя ртом воздух. Грудь болела, голова кружилась, и во рту стоял металлический привкус. Он опустился на землю, привалился спиной к парапету и притянул колени к груди. Два года. Черт возьми, два года. Сколько еще он протянет, если лучше ему не становится, а становится только хуже? Надо было кончать. Жил же он когда-то, целыми десятилетиями не видя Азирафеля, и ничего, прекрасно жил. Ну да, было это до того, как он стал… как он понял, что он… Не суть. Суть в том, что Кроули самого раздражало то, в кого он превратился. Сводничество безнадежных парочек, вроде сегодняшней и просмотр мультиков с шестилеткой – он демон или кто вообще? Злиться на себя было привычно и помогало найти какую-то точку опоры. Всего пару часов спустя Кроули успокоился достаточно, чтобы поехать домой, напиться и уснуть. В районе шести утра он проснулся от неприятной трезвости и от мысли, что даже не попрощался с Иви. Черт его знает, стоит ли вообще теперь к ней ходить: Азирафель был какой-то мутный – то ли врал насчет простого благословения, то ли просто нервничал. На всякий случай, на фиг их всех, решил Кроули. Заснуть обратно не удалось, и Кроули, приведя себя в порядок, вышел на охоту. Он бродил по ранним улицам Лондона, обходя мыльные лужи, растекающиеся от фасадов пабов и витрин магазинов, и искал вдохновения. На одном из театров Вест-Энда висела гигантская афиша «Гамлета» с известным актером в главной роли. Актер был в офисном костюме и в летах. Кроули подозрительно сморщился, но пять звездочек от Телеграфа и Гардиана и четыре от Таймс заставили задуматься. За час до спектакля актер выпил самой обыкновенной водички из супермаркета, и слег с диареей. Кроули стоял в фойе, глядя, как зрители, заплатившие сотни фунтов за билеты и еще столько же – за сегодняшние прически и макияж, узнавали о том, что премьеру будет играть актер второго состава. Разочарование, досада, ненависть расходились волнами в так называемом храме искусств. Кроули чувствовал внутри только пустоту. Не помогало даже то, что он пытался напомнить себе, как Азирафель ценил эту пьесу, и как он расстроился бы, узнав, что Кроули сделал. Если уж на то пошло, от этого становилось только противнее. Он попытался провернуть подобную фигню еще раз на следующий день, но в итоге плюнул. Быть демоном, когда никто не смотрит, было скучно. На третий день он поехал к Иви. Черт знает, почему, но эта мелкая, по крайней мере, давала ему ощущение хоть какого-то смысла. И может быть… просто может быть… это не было случайное рядовое благословение, и он опять увидит там… Нет. Он поехал только для Иви. И для себя. Он даже не будет там задерживаться, решил Кроули. Захватит Иви и свалит. Да, это отличный план.***
Иви была сердита. Ох, как она злилась. Минуты примерно полторы. Потом Кроули раскрыл ей свой план, и она быстренько забыла, что он опять бросил ее и пропал на два дня. – Давай залезай. Только пристегнись хорошенько. – Уииии! А что мы будем смотреть? – спросила она, ерзая на переднем сиденье в попытках воткнуть чудом появившийся ремень в замочек и деловито при этом пыхтя. – Ужастик, разумеется, – коварно оскалился Кроули. – Клоуны в канализации, похищающие маленьких детей, что-нибудь в этом роде. – Уииии! – снова завопила Иви. – Учти, бабуля твоя тебе потом башку оторвет, – предупредил он, разгоняя Бентли. – И тебе тоже, – довольно кивнула Иви. – Мне-то не страшно, я просто сбегу, она меня не поймает. А тебе с ней жить. – Ну и что, – с беспечностью хозяйки жизни сказала Иви. – Железный аргумент. Когда они сидели в темном зале, и на экране вдруг резко появился первый зубастый монстр, Кроули подскочил и рассыпал попкорн. Иви захихикала, а потом обняла обеими ручонками его локоть и так и сидела до конца, прижимаясь крепче каждый раз, когда Кроули вздрагивал. Бабушка и впрямь устроила Иви разнос, а Кроули скрылся самым подлым образом, как и полагается демону. Ночью ему снилась бабушка Иви, бегающая по канализации и отрывающая головы клоунам. Но хотя бы не Азирафель.