***
– Кто они такие? Куда они тебя забрали? – спросила она, усадив Кроули на кровать, которая, видимо, раньше была бабушкиной, а теперь стала Ивиной из-за великого переселения народов. Сама Иви забралась на кровать с ногами и заглядывала в лицо Кроули взволнованными анимешными глазами. – Э-эм, слушай, красотка, это все такая запутанная скучная история… – он почесал в затылке, раздумывая, что ей сказать. Когда он шел сюда, ему хотелось убедиться, что с Иви все нормально, и она не слишком напугалась вчера или типа того. Ну, или, по крайней мере, Кроули убеждал себя в том, что заботится о ней. Он вообще не ожидал, что внезапно сам станет объектом заботы. Иви вдруг ойкнула, выведя его из раздумий. Он удивленно посмотрел на нее и увидел, что анимешные глазищи вперились в его руку, которой он чесал в затылке. На руке еще был бинт, завязанный Азирафелем. Кроули не хотелось снимать их: будто эти узелки еще связывали его с ангелом. – А, это ерунда. Уже заживает. Она приподнялась на коленках и потянула его за рукав. Он показал ей. – Видишь, ни крови, ничего. Так просто, были болячки, но мне их замотали, чтобы я их не ковырял. Тебе, вон, тоже надо было подбородок замотать, – он кивнул на вчерашнюю ссадину, оставшуюся после катания на роликах. – Как его можно замотать? – удивленно нахмурилась она. – Можно вместе со ртом, чтобы поменьше болтала, – предложил Кроули. – Ты вредный! – она хихикнула и шлепнула Кроули легонько по коленке. – Взрослым нельзя быть вредными. – Чего это нельзя. Наоборот, это детям все нельзя, а взрослым все можно. – Ну расскажиии! – заныла она. Кроули вздохнул. – Ну что ж… Если ты правда хочешь знать…это были ангелы. – Чего-о-о?! Кроули откинулся на спинку кровати, сунул подушку под спину, устраиваясь поудобнее. – Врать взрослым тоже можно что ли? – насупилась Иви. – Можно, – серьезно кивнул Кроули. – Но только я не вру. Это правда были ангелы. – Что, как у бабушки в книжке? – Наверное. В какой книжке? – Кроули оглядел бывшую бабушкину комнату. Иви быстро соскочила с кровати, притащила новенькую глянцевую Библию с иллюстрациями и шлепнула ее перед Кроули. – А, да, точно. Как в этой. Кроули полистал книгу и развернул ее к Иви. – Видишь, рыцарь поражает дьявола? Это архангел Михаил, ты ее видела как раз, – он сам посмотрел на картинку и добавил. – А художник явно не видел. Глазищи Иви стали еще больше. – Ого! – Почему-то всех вечно впечатляет, – Кроули пожал плечами. – А второй? – А второй – это архангел Азирафель. Кроули полистал еще. – Во. Видишь, вот этот, с мечом. Он охранял рай, и, когда люди съели яблоко и Бог изгнал их, он отдал им свой пламенный меч, чтобы они не замерзли. Только в школе об этом не рассказывай. – Он хороший, – задумчиво сказала Иви, разглядывая картинку. – А кажется грозным. – На самом деле все наоборот, – сказал Кроули. – Тут уж все налажали: и художник, и авторы... – Откуда ты знаешь? – Я с ним дружил шесть тысяч лет. – Шесть тысяч лет?! Ты такой старый?! – Хэй! Посмотрю я на тебя в твои шесть тысяч, спорим, ты хуже сохранишься? – Но… значит… Ты тоже ангел? Раз дружишь с ангелом? «Дружил», – хотел было поправить Кроули, но не смог. – Типа того, – кивнул Кроули. – Только я Пал. – Пал? – Да, меня прогнали с Небес, так же как людей прогнали из Рая. Иви ахнула, глазищи заблестели сочувственно. – Ты тоже что-то съел? Кроули прыснул. – Не, я… Ну, вроде того. Я тоже хотел много знать, как и они. А там Наверху не любят, когда много знают. – У-у… Это как-то… неправильно. – Вот и я так считаю. Она задумалась. Но ненадолго. Другая мысль отвлекла ее: – А ты в книжке есть? – Ага. Вот прямо тут же. Кроули ткнул пальцем в змея, ползущего рядом с Адамом и Евой, удирающими из Эдема. – Чего-оо?! – она вылупилась на него, но не недоверчиво, а с изумленным восхищением, как будто он только что показал ей самый крутой фокус на свете. А он еще даже не начинал. Кроули не помнил, чтобы кто-либо за шесть тысяч лет реагировал так на то, что он и есть Змей-Искуситель. Не то, чтобы он много кому рассказывал, но все-таки. Что-то невероятно приятное было в том, чтобы вызвать восторг у маленького человека самим своим существом. – Э, ага. – Ты не только упавший ангел, но и змея? – Падший. Мы зовемся демонами. – Это еще круче! – Да? – Еще бы! Гораздо круче, чем какие-то ангелы. – Твои бы слова да Азирафелю в уши. – А ты покажешь, как в змею превращаешься? – Нет. – Ну, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – Может быть, когда-нибудь, – сдался Кроули. – Если будешь плохо себя вести.***
Иви не то чтобы вела себя плохо или хорошо, она вела себя так, что мама с бабушкой, школьные учителя, и даже ее сопляки-приятели не всегда понимали, хорошо это или плохо. В семь лет она взяла пачку конфет у Пэтти, над которой издевались мальчишки, потратила минут пятнадцать, заменяя каждую конфету камешком, потом положила их обратно и взяла мальчишек на слабо, чтоб они эти конфеты стащили. Оба поломали по зубу, Иви намылили шею и вызвали маму в школу. Конфеты они с Пэтти съели вместе. В восемь она наизусть прочитала учителю страницу из Книги Бытия, после чего заявила, что Бог поначалу делал кучу ошибок, и это, конечно, простительно, когда ты молодой и неопытный, но следовало бы извиниться перед теми, кого по глупости обидел. В девять они с Пэтти пробрались ночью в районный приют для животных и выпустили всех бездомных собак. Один не в меру обрадованный пленник укусил Пэтти, той пришлось делать уколы от бешенства, и с Иви она больше не разговаривала. Кроули было прямо немного тревожно, что он даже не пытается влиять на нее, а между тем – вот это вот все. Несколько раз он пытался перестать ходить к ней: все-таки было что-то нездоровое в дружбе маленькой человеческой девочки и отставного демона. Но каждый раз возвращался. После визита на Небеса и встречи с Азирафелем пустота в груди уже не горела так сильно и непрерывно, и все-таки каждый день, когда он не спал, он думал только о том, что этот день не имеет смысла, как и предыдущий и последующий, и он не может ничего изменить в том, что будет дальше, может только ждать и придумывать один побег от полной одиночества реальности за другим. Иви парадоксальным образом наполняла его дни, придавала им какую-то форму. Конечно, он просто привязался к ней, как домашний пес, которого бросил хозяин. Но и Иви привязалась к нему тоже. А это было уже труднопостижимо. И непостижимо ценно. Такое с Кроули прежде случалось всего однажды. В десять лет она ему заявила: – Вообще, я все еще думаю, Она должна была извиниться. – Кто? – Кроули выпал из задумчивости. Он уже минут пять листал новостную ленту, сидя на соседних от Иви качелях в парке. В мире творилось какое-то безумие. Не то чтобы прежде он был намного нормальнее, просто все это накапливалось и стремительно несло человечество к гибели. Уровень воды в мировом океане поднимался быстрее, чем большинство стран успевали строить дамбы, горы мусора обгоняли высотой небоскребы, какую-то новую оспу привезли из Африки так называемые миротворцы с автоматами, и националисты в нескольких странах Европы и Америк шли уже на второй и третий сроки. Люди порождали новые проблемы быстрее, чем понимали, как решать старые. Если от Азирафеля там, на Небесах, ждали, что он приведет мир к краху, он мог работать так же мало, как работал раньше на Земле. Люди продолжали отлично справляться сами. Что было странно, так это то, что повсеместный бардак стал порождать каких-то странных личностей, предлагавших пути выхода. Кроули не сразу заметил тенденцию: они появлялись в разных странах, в разные годы и в разных сферах деятельности. Общим у них было только наличие харизмы и свой план решения проблем. Один миллиардер в Америке строил новые ракеты, обещая, что колонизирует космос к тому времени, когда надо будет переселить человечество. Первая его попытка провалилась с треском, уничтожив небольшой городок в Канаде и несколько гектаров леса. Он, однако, не сдавался, и его фанаты массово записывались в центры подготовки к космическим полетам. В России на руинах самодержавия возник молодой радикально-православный лидер, проповедовавший уничтожение преступности и греха огнем и мечом. Все, что порицалось хоть каким-либо сводом правил, светским или церковным, предполагалось вырезать под корень. Насколько Кроули мог судить, разобравшись со своей страной, этот парень нацеливался заняться соседями. Молодая активистка в Новой Зеландии призывала бросить города, вернуться к природе и перестать производить что-либо, начиная от машин и искусства и заканчивая детьми. Короче, человечество потихоньку впадало в истерию, и Кроули был не в том положении, чтобы их судить. Он впадал в истерию каждый вечер по расписанию, когда Иви выключала свет в своей спальне, а он возвращался в пустую квартиру. Иногда были внеплановые сеансы посреди дня, если приходилось ездить в Сохо и встречаться с Мюриэль. В общем он держался примерно так же, как держался и мир. – Бог, – сказала Иви. Кроули чуть не выронил телефон. – А? – Я говорю, по-моему, Богу следовало попросить у тебя прощения. Ты меня вообще слушаешь? – она надула губы и сложила руки на груди. – Прости, – машинально сказал он. – Ничего. Вот видишь, ты просишь прощения, когда чувствуешь, что виноват. Я тоже всегда. А у Нее ни стыда, ни совести. – Азирафеля бы сейчас инфаркт хватил, если бы он тебя слышал, – усмехнулся Кроули. – Почему? Ну, правда же, – Иви начала раскачиваться, подчеркивая каждую свою мысль взлетом вверх. – Ты хотел, чтобы мир работал лучше, поэтому задавал вопросы. Ты сам хотел работать лучше, поэтому задавал вопросы. Когда мисс Куинн объясняет нам новую тему и хочет, чтобы мы написали контрольную нормально, она всегда в конце спрашивает: «Вопросы есть?» Если бы она за вопрос выгоняла за дверь, у нас бы все тупые ходили… и по коридору. – Логично, – Кроули даже отвлекся от телефона. Следить за ней глазами, сидя рядом, было невозможно, так что он соскочил с качелей и встал неподалеку. – Допустим, Она погорячились. Мама тоже иногда ругается, когда я долго ее достаю, а ей не до меня. Но потом она всегда приходит и извиняется. И обнимает меня. Бог тебя хоть раз обнимала? Кроули в принципе не больно-то часто обнимали. Он мог сосчитать по пальцам. Этих пальцев точно понадобилось бы меньше, чем для того, чтобы посчитать, сколько раз он танцевал танец «Я был не прав». Что-то это о нем говорило, и он не особо хотел знать, что. Какой-то малыш спас Кроули от мучительных раздумий. «Спас», впрочем, было не самым удачным словом. Он топал и лопал мороженое и не смотрел, куда топает. Кроули заметил его за секунду до того как качели Иви полетели вниз, прямо на малыша, оказавшегося под ними. – Иви! – крикнул Кроули и машинально кинулся вперед, хотя знал, что не успеет. Было бы быстрее и умнее щелкнуть пальцами, но Кроули так привык вести себя на людях неприметно, что человеческие рефлексы включились раньше, чем демонические. Иви увидела малыша одновременно с тем, как услышала крик Кроули. Ее глаза испуганно расширились. А в следующий момент случилось странное. Качели вдруг сами собой отклонились от нормальной траектории полета, будто им плевать было и на гравитацию, и на инерцию, и на прочую физику, до которой Иви было еще два счастливых года. Вместо того чтобы полететь вниз и сбить малыша, качели полетели вправо. Малыш проводил их глазами и сделал пару удивленных шлеп-шлепов в сторону, отойдя с дороги. Его пронесло. А вот Кроули нет. Облетев малыша по кривой Иви вмазалась качелями прямо в лоб Кроули, который пытался спасти положение сбоку, но занял положение лежа. – Кроули! – воскликнула Иви и соскочила с качелей, едва не рухнув в процессе сама. Он все еще осмысливал происшедшее, когда над ним возникло ее обеспокоенное лицо. – Я тебе прямо в лоб зазвездила! – сообщила она. – Мхгм, – Кроули попытался сообщить, что тоже заметил. – У тебя шишка будет. Или синяк. – Или сотрясение, – проворчал он. Ну, ладно, речь хотя бы была на месте. – Да прям сотрясение, – фыркнула Иви. – Я знаешь, сколько раз так падала, и ничего. – На детях все заживает, как на собаках. А мне шесть тысяч лет. – Не ной. Нытик нашелся. Сейчас я подую, и все заживет. Она деловито собрала его голову в охапку своими тонкими ручонками, положила к себе на коленки, нагнулась и принялась дуть. Дула она, надо сказать, старательно – Кроули даже на всякий случай зажмурился, чтобы слюни в глаза не попали. – О, и правда зажило, – сообщила она, удивленно, но не то чтобы очень. Кроули открыл глаза и прислушался к себе. Ничего не болело, ага. А до этого же болело? Болело, да. Не смертельно – он больше так, драму разыгрывал, но все же. Зазвездила она ему правда знатно. Он поднял руку ко лбу и потрогал шишку. Шишки не было. И вообще лоб ничего болезненного не чувствовал. – Э-эм, – сказал Кроули. Он был уверен, что не исцелял себя. Даже когда машинально делаешь такие вещи, приток силы извне вовнутрь ощущаешь очень явственно. Кроули сел и огляделся. Помимо пары скучных мамашек с колясками, поглядывавших на него не то с подозрением, не то с осуждением, не то с завистью, в парке никого не было. – Иви, – сказал Кроули и перевел взгляд на нее. – А? – Это что вообще сейчас такое было?***
Азирафель знал, что все близится к концу. Он не знал, сколько именно времени отмерено – может быть, одиннадцать лет, может быть, тридцать три, может, вообще семьдесят семь: Бог любит семерки, в конце концов, и Азирафель не мог быть уверен, что Богу известно о том, что продолжительность жизни со времен Авраама и прочих несколько снизилась. Сколько бы времени у него ни было, он старался воспользоваться им как можно лучше. Все ангелы на Небесах уже побывали на Земле хотя бы по паре раз. Не все воспринимали практику одинаково хорошо, были ярые противники «очеловечивания», как они это называли. Он знал, что они ходят жаловаться к Метатрону и даже образовали что-то вроде тайного общества. Но появились и настоящие адепты земного образа жизни, были волонтеры, осваивающие человеческие профессии и хобби «сложным путем», и он слышал об одном Престоле, которого угораздило влюбиться в земную женщину. На Земле дела шли не так хорошо, как на Небесах, и он подозревал, что это была единственная причина, по которой Метатрон еще не наложил вето на реформы Азирафеля. Все признаки приближающегося конца света были налицо: войны, природные и технологические катастрофы, лжепророки… Причем, может быть, это и была паранойя, но ему казалось, что всё пошло как-то значительно хуже с тех пор, как он занял свой пост. Но ни одно из вносимых им изменений или поручений, отданных ангелам на Земле не касалось ни ухудшения климата, ни продвижения какого-нибудь ненормального политика, способного уничтожить всё живое. Должно быть, мир просто действительно близился к своему концу. В тот день, когда Кроули получил качелями в лоб, Азирафель сидел и продумывал следующий шаг: он изо всех сил оттягивал переговоры с Адом, поскольку не представлял, кто из его представителей будет достаточно разумен, чтобы откликнуться на его предложение. Может быть, пора было начать… Он не успел даже как следует разволноваться насчет этой неприятной перспективы, когда он почувствовал это. Что-то изменилось. Азирафель резко выпрямился за своим столом и втянул носом воздух. В памяти вдруг всплыл похожий момент в прошлом. Когда они сидели за столиком, пили вино, и Кроули сделал то же самое – принюхался и сказал: «Что-то изменилось». Это был Адам. Тогда, Адам дал имя Псу. Кроули почувствовал это, потому что силы тьмы шевельнулись в ткани реальности. А сейчас Азирафель, должно быть, чувствовал прямо противоположное. – Это случилось, – пробормотал он, и понял, что дрожит всем телом. – Началось. Он встал и аккуратно закрыл журнал. Длинно выдохнул, надел сюртук и вышел в коридор.***
– Живо, садись в машину! – Кроули старался не кричать, чтобы случайно не привлечь внимание какого-нибудь ревностного служителя порядка в парке, но тревога переливалась через край, а Иви как назло тормозила. Он схватил ее за плечо и чуть ли не силой затолкал на переднее сиденье Бентли. – Эй! – возмутилась она, но Кроули захлопнул дверь и одним взглядом запер ее на предохранитель. – Пристегнись, – велел он, сев за руль, и, не дожидаясь выполнения команды, рванул с места. – Что случилось-то хоть?! – взволнованно спросила она, как всегда копаясь на ходу с ремнем безопасности. – Случилось… – прохрипел Кроули. – Ты случилась… Твою Мать… Никогда еще это выражение не было настолько верным. Он гнал на всех скоростях к выезду из города. Не было времени даже забрать растения. Не было времени даже как следует обдумать, что он делает и что собирается делать дальше. – Что я сделала? – спросила она, и ее голос прозвучал так жалобно, что Кроули вздрогнул. Впереди на светофоре была пробка, и он остановился и наконец-то перевел дух. Он посмотрел на девочку, сидевшую рядом с ним на пассажирском сиденье. Иви была напугана. Бледная, со своими огромными глазами, жалобно смотревшими на Кроули, и дрожащей нижней губой. Ему стало стыдно. – Ч-черт, – пробормотал он. – Ты это… Прости, что психанул. Ты не виновата. Вообще. Тебя просто используют. Или хотят использовать. А я в эту хрень влип. Опять. Держа одну руку на руле, другой он потянулся во внутренний карман пиджака и выудил записку Азирафеля, лежавшую там уже несколько лет. Небесные чернила не выцветали, и Кроули следил, чтобы время не касалось бумаги. Он знал ее наизусть, но понял только теперь. «Кроули, ты прав: все самое важное – на Земле. Береги ее. И себя. Я в тебя верю. Я их отвлеку». «Береги ее» – Азирафель вовсе не имел в виду «Землю». Он имел в виду Иви. Самую важную вещь на Земле – ребенка Господа. И он доверил Кроули ее оберегать и… растить? «Я в тебя верю. Я их отвлеку». Все это время там, Наверху, Азирафель отводил внимание Небес от настоящего, уже Пришедшего на Землю Спасителя, потому что доверил Ее демону? Кроули чувствовал, что все это звучит так невероятно, что на мгновение он подумал, что бредит, что все это воспаленная фантазия после сотрясения мозга в парке. – По-моему, там авария, вот никто и не едет, – сказала Иви, которой надоело ждать, пока Кроули выйдет из ступора, а машина выберется из пробки. Она высунулась в окно и выискивала что-то взглядом. – А, точно. Вон там чувак чего-то на земле лежит, и над ним все стоят. Пускай уже встанет, а? О, встал! – Что? – Кроули вздрогнул и попытался заглянуть туда, куда смотрела Иви, но ему было просто не дотянуться. – Он встал, сейчас все поедут, – сообщила довольная Иви, и снова уселась ровно. – Иви, слушай… У тебя полное имя как? Эвелин? Эванджелин? – Не-а. Хотелось бы! Это красивее, чем просто Ив. – Просто Ив? Как Ева в Библии? – Ага. Как первая женщина. – Помнишь, я тебе рассказывал про Апокалипсис, которого не было? – Конечно! Мое любимое! Особенно, как ты ехал через огонь на Бентли – ух! – Помнишь мальчика-Антихриста? Его звали Адам. – Как первого мужчину. – Да. Знаешь, Иви, мне кажется, он твой племянник.***
– Ты облажался, Азирафель, надеюсь, ты это понимаешь? – Михаил в ярости расхаживала по залу заседания, а Азирафель изо всех сил сдерживал улыбку от того, что его политика «Земной прививки» ангелам была так успешна, что архангел Михаил теперь использовала вполне современный сленг. Насколько сам Азирафель мог судить о чем-то современном. – Надеюсь, вы, сэр, тоже теперь понимаете, что выбрали не того ангела на этот пост. При всем уважении, – она коротко кивнула Метатрону. Метатрон взглянул на Азирафеля, но как обычно – с непроницаемо-серьезным лицом. Он с равной вероятностью мог сейчас планировать казнь Азирафеля и его назначение во главе легиона ангелов. – Думаю, мы все понимаем, что Азирафель ошибся. Однако было бы несправедливо винить в этой ошибке его одного. Азирафель, приказ Сверху при тебе? – Да, сэр. Азирафель открыл папку и с величайшей осторожностью, держа его за края, повернул лист приказа к собравшимся. – Видите, вот здесь? – Метатрон подошел и показал мизинцем на хвостик шестерки в дате «2026». – Мы все подумали, что это цифра шесть, тогда как на самом деле это ноль, и имеется в виду 2020 год. Никому из нас просто не пришло в голову, что высочайшим указом нам будет объявлено о Рождестве Спасителя, которое уже состоялось. Без нашего участия. Азирафелю показалось, что в голосе Метатрона прозвучали нотки недовольства. Даже обиды. Хотя, может быть, Азирафель просто предполагал, что недовольство или обида были бы уместными чувствами в данной ситуации. Он очень долго жил на Земле. – Но что нам теперь делать? Мы понятия не имеем, как росла эта девочка, что у нее на уме, и какая роль ей отведена! – Михаил не сдавалась и не желала уступать сцену ни Азирафелю, ни даже Метатрону. – Можно сказать? – подняла руку Амалиэль. За свои полтора срока в Совете и после нескольких стажировок на Земле она стала гораздо уверенней в своих мнениях. Азирафель ею гордился. – Конечно, Амалиэль, пожалуйста, – Азирафель улыбнулся ей. – Думаю, сейчас самое время обратиться к Всевышнему, – сказала она, осторожно глянув на Метатрона. – Уточнить, что нам делать дальше, учитывая… все это. Все остальные взгляды обратились к Метатрону. Азирафель тоже посмотрел на него с интересом. За все – ох, боже правый! – шесть лет, что он здесь пробыл, Метатрон ни разу не приносил указов с Небес. Ни устных, ни письменных. Азирафель полагал, что дело было в том, что Богу нравится позволять им блуждать наощупь. И иногда – в редкие минуты особенного оптимизма – он думал, что, может быть, Бог не направляет его, потому что он и так все делает правильно. Метатрон, видимо, был того же мнения, потому что он не инициировал разговоров с Богом. Но Амалиэль была права: возможно, время настало. Азирафелю было страшно подумать, что будет, если воля Бога не совпадет с его надеждами. Но он мало что мог тут поделать. – Да, вы правы, – после небольшой паузы согласился Метатрон. – Я обращусь к Господу. А вы, между тем, узнайте, где сейчас находится ребенок, и соберите самых верных и способных ангелов. Нам, возможно, понадобится спуститься на Землю. – Способных к чему? – спросил Азирафель, хотя Метатрон уже повернулся, чтобы выйти. – Что? – Ангелов, способных к чему? – повторил он. – Вы же знаете, что все ангелы, как и все люди, талантливы по-своему. Есть воины, есть творцы, есть те, кто хорошо налаживает связи с людьми, есть… – Воины. Самые способные ангелы – это воины, – не предполагающим возражений тоном сказал Метатрон, и вышел. – Честное слово, это совершенно не однозначный ответ, – сказал Азирафель, обращаясь к притихшим членам Совета. – Я займусь выполнением приказа, – сказала Михаил и вышла. Азирафель поморщился при виде того, как она была довольна.***
– А такое бывает, что племянник старше тети? – Сплошь да рядом. – Прикол! – Это единственное, что тебя заинтересовало? – хмыкнул Кроули, наконец-то выезжая на трассу. – Нет, конечно. Иметь суперспособности суперкруто! Я же тебя вылечила, да? – она ткнула Кроули в лоб – туда, куда сама же врезалась качелями. Он от неожиданности вильнул вбок. – Эй, чудо-ручонки свои не распускай! – Мог бы спасибо сказать. – Пусть тебе тот водитель скажет, которого ты воскресила. – Я его прям воскресила? – Ну, он прям вместе с мешком от трупа встал и пошел. – Крутяк! – Особо не зазнавайся. Всего-то один лазарь надо. Мы с Азирафелем однажды одним мизинцем чудо в двадцать пять лазарей провернули – на небесах аж все предохранители посрывало. – Ого! – Ага. Правда, я потом пробовал что-нибудь такое еще сделать – не вышло. Может, мне поставки чудес снизили или еще что. – Или, может, с Азирафелем у тебя лучше получается, – предположила Иви. – А куда мы едем? Мы чего-то едем и едем. Мне кажется, мама будет волноваться, не? – Пусть волнуется. Я тебя похищаю. – Чего-о?! – воскликнула она, широко распахнув глаза и протянув «о», как она делала, когда что-то удивляло ее до восторга. – Агась. – Супер! А куда ты меня похищаешь? – Познакомлю тебя с Адамом. Сомневаюсь, что туда ангелы сунутся в первую очередь. – А ты не боишься? Тебе же он вроде тоже велел не вмешиваться в дела людей? – Я и не вмешивался. – Ты же меня похитил. – Во-первых, ты не людь. А во-вторых, ты первая начала. Это ты вмешалась в мою жизнь. Иви пожала плечами, как будто ей было, в общем-то, все равно, и, если Кроули был уверен в своем плане, он мог похищать ее, куда и сколько ему было угодно. Кроули уже ни в чем на этом свете не был уверен. Но Азирафель верил в него. И кто Кроули был такой, чтобы его подводить?