Величие белого лотоса

Оставив наглотавшегося воды Нань Ло приходить в себя, Хуа Лань отправился на поиски чего-нибудь, на чём можно вернуться обратно. Ло всё ещё продолжал лежать в оцепенении от всего произошедшего. Хуа мало того что увидел его безобразный облик, так ещё... Что сказал?... "Как такую красоту скрывать можно"? Поиздеваться решил над без того ненавидевшим себя человеком? Хотя в его голосе ни капельки не было слышно сарказма, Нань Ло просто не мог поверить, что он говорил это искренне. Через время сгорания одной-двух палочек благовоний Хуа Лань наконец вернулся. — Здесь нет ничего не чём можно доплыть обратно. — Затем тяжело вздохнул. — Больше скажу: здесь нет ничего кроме нескольких полудохлых демонят и непонятной растительности. Нань Ло шмыгнул носом и прокомментировал: — Выходит, нам придётся ждать следующего корабля... Напомни, тот юноша говорил, что через какое время следующий рейс?... Задумавшись на пару секунд, Хуа Лань тихо ответил: — Через две недели... Целых две недели... Быть наедине с Хуа Ланем... Без краски... Такого позора Нань Ло выдержать не мог. Он начал снимать с себя верхнее одеяние и тогда Хуа Лань резко отвернулся. Решив не обращать внимания на странность его поведения, Ло стянул с себя зелёные одежды и накинул себе на голову, желая хоть чуть-чуть прикрыть белый позор. На это Хуа лишь подал ему печальный взгляд, но ничего не ответил. Через какое-то время Хуа Лань притащил откуда-то кучу сухих веток и распалил костёр. Солнце ещё не взошло, так что им оставалось пока сидеть здесь, а прогуляться по острову они смогут только наутро. Долгое время они сидели в неловкой тишине, но вскоре Хуа Лань шепотом спросил: — Почему ты... Скрываешь это? — Нано Ло промолчал, и тогда уже Хуа Лань спросил: — То что шелкопряд говорил о твоей матери... Это правда? — Ло вздрогнул. Хуа зацепился за самое больное. Смерть его матери... Тяжело, судорожно вздохнув, Нань Ло ответил: — Да. Это так. — От такого ответа Хуа лишь ещё больше недоумевал. — Но... Почему? — Какое-то время Ло взвешивал за и против, но в итоге спросил: — Ты же сохранишь мою тайну? — Хуа Лань кивнул и тогда Ло решил слепо довериться ему. — Это было необходимо. Она бы в любом случае умерла, но в бо́льших мучениях. Я лишь избавил её от страданий. Вот перед глазами снова та ужасная картина. Зима. С неба жирными хлопьями непрерывно сыпет снег. На заваленной сугробами земле лежит женщина, у которой всё лицо и одежда пропитаны в отхарканной крови. Казалось, что она бледнеет на глазах, и в зрачках становилось всё меньше и меньше света. Маленький мальчик стоял перед ней на корточках и пытался кормить её уже застывшей рисовой кашей. — М-мамочка... — Всё бормотал беловолосый малыш, пытаясь облегчить страдания своей смертельно больной матери. С каждой минутой ей становилось всё хуже и хуже. Из больших серых глазок полились слёзы. — М-мамочка, н-не засыпай. Только не засыпай. Всё будет хорошо, я найду тебе лекарство, ты поправишься... — Женщина с болью посмотрела на малыша и горько улыбнулась. — А-Лян... Не за чем так стараться, мне уже не помочь... — Её голос сорвался и она выхаркала ещё больше крови. Слёзы из детских глаз текли всё сильнее и сильнее. Не способный больше смотреть на страдания своей матери, он отвернулся, встал и пошёл в противоположную сторону. — Пойду поищу что-нибудь тёплое для тебя... Когда он вышел из того переулка, то перешёл на бег, и пробежав почти две ли, обессиленно упал коленями на снег. Он схватился тоненькими ручками за голову и изо всех сил сдерживал слёзы. Подняв взгляд, он увидел, как что-то блестит в снегу. Он подполз ближе и увидел потерянный кем-то нож. Взяв лезвие в руки, он покрутил его и принял решение. Раз уж его мать так мучается и он не может ничем ей помочь, то лучше уж пусть он навсегда прекратит её страдания. На ватных ногах дойдя до того переулка, где у забора сидела его мать, он спрятал нож за спину и подошёл к женщине. Пусть его руки дрожали, он был будто в трансе и ничего не соображал. Он даже сам не понял, как воткнул лезвие матери в горло, как хлынула кровь, и как она упала замертво, больше не имея возможности дышать. Осознав, что натворил, Бай Лян уронил кровавый нож на землю и зажал рот руками. — Мама! — Истерично крикнул он и схватил тело мертвой женщины. — Мамочка! Очнись! Открой глаза! Мама!... Из детских уст вырвался полный боли крик и с ещё большей скоростью хлынули слёзы. В том же двору он вырыл не очень глубокую яму, и положив туда мёртвое тело матери, закопал, и остался стоять на том месте на коленях. Полностью в крови и грязи он стоял там два дня. На третий день, на ватных ногах он встал и пошёл в неизвестном направлении. Пройдя около пяти ли, он лёг у какого-то забора и обессиленно уснул. Он не знал сколько спал, но когда очнулся, находясь в состоянии полу сна, услышал чьи-то голоса: — Это же ребёнок, неужели мы можем бросить его замерзать? — Сказал мягкий женский голос. Более грубый голос ответил: — Это публичный дом милочка, а не приют. Детей нам тут ещё не хватает! — Первая девушка ответила: — Но всё же... Он может хорошо работать, убираться, выполнять тяжёлую работу. Скоро он подрастёт и может стать полезным! — Вторая женщина какое-то время молчала, но всё же ответила: — Ладно, так уж и быть, пусть остаётся. Следующие фразы Бай Лян не разобрал, потому что снова провалился в сон. *** Прочитать эмоции на лице Хуа Ланя Нань Ло не мог, но тот явно был неравнодушен. Какое-то время они молчали и тогда Нань Ло прервал тишину: — Я сразу пожалел об этом. Лучше бы она умерла естественным путём, чем от моих рук. Я до сих пор жалею о содеянном... — Хуа Лань прервал: — Ты не должен сожалеть. Если бы ты это не сделал, она бы умерла в муках, а так, смерть пришла быстро. Не думаю, что она стала бы злиться на тебя или винить в своей смерти. Мне кажется... Она даже была рада, что ты смог отпустить и не тянуть на себе её груз. Когда Нань Ло слушал его, то на глазах наворачивались слёзы. Закрыв лицо руками, он безуспешно попытался остановить их. Хуа Лань вздохнул: — Что было, то прошло. Уже поздно жалеть о содеянном. — Затем подумал, и серьёзно проговорил: — Не оглядывайся назад, гляди только вперёд. Даже если прошлое тебя не отпустит, то отпусти его первым. Нань Ло выглянул на него сквозь белые ресницы, заплаканными глазами. Увидев то, каким взглядом смотрит на него Хуа Лань, он обомлел. Тот глядел с такой нежностью во взгляде, какой Ло ещё не видел ни в одних других глазах. Согнув губы в лёгкой улыбке, он подошёл к Нань Ло и сел рядом с ним. Стянув с его головы верхнее одеяние, закрывающее белые волосы, он потрепал белую макушку и ярко улыбнулся. От такого Нань Ло раскраснелся как рак. Он обвил руками колени и спрятал в них красную от смущения мордашку. Хуа Лань тихо спросил: — Но всё же... Почему ты прятал...? — Нань Ло вздрогнул и отодвинулся на чжан. Всё так же прятав лицо в коленях, он тяжело вздохнул и ответил: — Такое уродство только прятать и надо. Не светить же этим перед всеми. — При слове "уродство" Хуа Лань ощутимо вздрогнул и хотел было что-то сказать, но лишь судорожно глотал ртом воздух. — Ты... — Лишь промямлил он. — Ты вправду считаешь это... "Уродством"?... Нань Ло удивился: — А разве это не так? — Хуа Лань промолчал и лишь взглянул на него с печалью и сожалением. Он тяжело вздохнул и отвернулся в сторону. — Попробуй поспать. Завтра исследуем по-лучше остров. — Лишь на последок сказал он и ушёл куда-то в лес.