В начале декабря работы прибавилось едва ли не вдвое. Студенты налетели в библиотеку, как стая голодных воробьев: приближалась сессия. Вера все чаще оказывалась в читальном зале на подхвате у своих коллег, которые не справлялись с выдачей/возвратом книг. Девушка носилась между стеллажей, ворошила стопки книг, переставляла фонд, который, по-моему, она уже знала наизусть, а поток студентов всё не прекращался. Это было ужасное, утомительное время. Приходя домой, Минаева еле смывала макияж, про ужин даже речи не было, прыгала в кровать рядом с Есенией и тут же вырубалась. А на следующий день начиналась всё по новой.
Зоя Аркадьевна тяжело вздыхала с появлением каждого нового пользователя библиотеки, а после его ухода непременно ударялась в нытьё о невозможности видеть эти «наглые лица, которые тянут до последнего и не могут сдать книги заранее». Анна Фёдоровна терпеливо сносила эти жалобы, лишь слегка посмеиваясь над капризной коллегой. Вера с весельем наблюдала за препирательствами двух «старушек», мысленно благодаря их за поднятие ее настроения.
– Верочка, у нас ещё одно бронирование висит, надо срочно найти. Посмотри, пожалуйста в разделе стратегический менеджмент книгу «Эффект импульса: как выжить в "голубом океане"», автор Лареш.
– Хорошо, Анна Фёдоровна, секунду.
Вера направилась в конец читального зла, где располагались самые длинные и объемные стеллажи. Бродя вдоль ряда, она искала нужный раздел, не обращая внимания на разговоры, доносившиеся с ресепшена.
– Лареш… Лареш. Л25, двадцать пять... Да чёрт возьми, где она?!
– Мне кажется, Вы ее прошли.
Голос выбросил ее из задумчивости, и Вера резко обернулась, задев рукой металлический стеллаж. Зашипев от боли, она подняла глаза и прищурилась. Высокий (чертовски высокий) мужчина в черном костюме стоял в двух метрах от нее, демонстративно указывая на нужную книгу.
– А Вы хорошо разбираетесь в системе УДК… – смущенно пробормотала девушка, не обращая внимание на ноющую боль в правой руке.
– А Вы, похоже, не особо? – его голос стал ядовито – насмешливым, однако ни один мускул на лице не дрогнул. Минаева задохнулась от неприятного шока, но решила не злить надменного козла, потирая ушибленную руку. Мужчина поднял бровь и заметил:
– Если бы я не знал, что Вы ищете именно эту книгу, непременно пришел бы к выводу, что Вы, очевидно, студентка.
– Очевидно, не студентка, – выпалила девушка с вызовом и прикусила язык. – Я работаю в библиотеке. Скорее всего, это именно Вы бронировали книгу Лареша. Вы ее нашли. Прекрасно.
Он промолчал, вглядываясь в ее ошарашенное лицо и широко распахнутые глаза. Не переводя взгляд, молча взял нужную ему книгу. Вера была готова к взрыву, несмотря на то что выражение его лица практически не поменялось. Но девушка понимала, что ее тон был более чем неподобающим, особенно в отношении взрослого человека, преподавателя! А судя по его костюму и накрахмаленной до тошноты белой рубашке, это был как минимум профессор. Профессор с мозгами, но без манер.
Минаева нервно сглотнула. Поразительно, что она не подавилась собственной слюной под проницательным (и презрительным?) взглядом мерзопакостного мужчины, который словно врос в библиотечный ковер и даже не двигался. А что самое страшное, он только один раз за всё время отвел от нее взгляд, и то для того, чтобы убедиться, что взял верную книгу.
«Господи, дай мне терпения. Или он пострадает, клянусь».
– Александр Станиславович, Вы нашли Лареша? Вера Вам помогла?
Анна Фёдоровна появилась из-за угла, как привидение: внезапно и не слишком вовремя.
Демидов («Демидов?!») наконец отвел взгляд от сжавшегося комка около книжной полки, в который, разумеется, превратилась Вера, но лишь на пару секунд, чтобы снова посмотреть девушке в глаза, жестко и вызывающе.
– Да, Анна Фёдоровна,
Вера мне помогла.
«Твою мать, мне конец».
Если бы взглядом можно было убивать, Злой Король превзошел бы всех в этом деле, потому что Вера уже почувствовала себя трупом. По ошибке живым трупом.
– Вот и отлично. Пройдемте, я оформлю на Вас издание. Спасибо, Верочка.
Демидов окинул последним взглядом жалкое существо, которое ему даже не смогло помочь, но умудрилось нахамить, и на автомате повторил, причем в его голосе не было ни капли искренности:
– Благодарю за помощь, Вера.
Сколько яда в одной фразе! Вера опустила голову, рассматривая свои ноги, словно видела их впервые. Тело было парализовано от ужаса и негодования, переполнявших ее. Теперь она убедилась в том, что все ее представления об этом человеке оправдались и прозвище «Злой Король» более чем походило ему. Мучило ее только одно: какого черта она внезапно почувствовала вину за свои дерзкие слова, которые умудрилась выпалить ему в лицо, не страшась быть приконченной на месте? И какого черта ее вообще понесло? Но в оправдание своим действиям девушка признала, что в тот момент совершенно не контролировала ни свое тело, ни свой разум. Словно в нее вселился наглый мальчишка из далекого детства, бросающий пакеты с водой на головы прохожим. Хотя, если честно, эта дерзость теперь могла печально аукнуться ее карьере, если так в принципе можно было назвать низшую ступень, которую Вера занимала по должности.
Демидов уже несколько минут как покинул читальный зал, но Минаева так и не сдвинулась с места, будто приросла к стеллажу, откинув голову назад на книжную полку. Все ее мысли беспорядочным вихрем носились в голове, и в этом сумбуре девушка никак не могла взять себя в руки.
«Вот мы и встретились наконец, Александр Станиславович. Приятно познакомиться? Или так, на троечку? Мне всегда было интересно, а в какой момент жизни некоторые люди становятся мудаками. Может, его в детстве били? Он с лестницы падал? Или его машина сбила, и он возненавидел весь мир? А может, зря не сбила, ну, до конца...»
Вера рукой отмахнулась от мыслей, несвойственных ее, отнюдь не злой натуре и очнулась окончательно только, когда Анна Фёдоровна осторожно коснулась ее плеча. Обеспокоенный взгляд женщины прошелся по каждой черте молодого лица, и она спросила:
– Вера, всё нормально? Демидов что-то сказал тебе?
Не в силах отвечать, Вера покачала головой. Он ушел, а его запах остался. Девушка проклинала этого мужчину всеми способами за то, что эти чертовы цитрус и сандал с чем-то хвойным так её будоражили. Ее притягивал аромат, но отталкивал человек – парадокс головного мозга.
– Он бывает таким, не переживай. Понимаешь, он практически один тянет на себе руководство департаментом. Прошлый его заместитель уволился, и до сих пор пока что никто не занял его место.
– Может, потому что никто не хочет работать под руководством такого козла? Люди же не самоубийцы. Хотя, знаете, я сейчас очень близка к этому.
Анна Фёдоровна слегка поджала губы. Она была по природе своей очень тактичной и мягкой, поэтому подобные высказывания не одобряла, вне зависимости от того, насколько была с ними согласна. Заметив ее скептический взгляд, Вера равнодушно, но с легким чувством вины пробормотала:
– Извините. Он выбил меня из колеи. Лучше бы выбил дурь из своей головы. – Заметив предостерегающий взгляд коллеги, Вера вздохнула. – Всё, молчу, Анна Фёдоровна, ни слова больше. Простите.
Сделав подтверждающий жест рукой вдоль губ, как будто потянула за бегунок на молнии, девушка кивнула и с опущенной головой покинула адово место первой встречи со «Злым Королем».
***
– Блин, серьезно? То есть, он просто взял и, как полнейший придурок, тебя оскорбил? – высокий голос Ники пробился сквозь достаточно громкую музыку и достиг самой болезненной точки сердца Веры. – Кто он такой вообще? И какое имеет право так разговаривать?
Минаева потянула через трубочку крепкий коктейль сине-бирюзового цвета и гневно пожала плечами.
– Во мне пока что слишком мало алкоголя, я не могу передать все чувства, которые испытываю по отношению к этому человеку. Дайте мне пять минут.
– Мамочка пошла в отрыв, – Ника присвистнула, наблюдая, как голубая жидкость просачивается в желудок подруги. Саша хихикнула и сделала подбадривающий глоток из своего стакана. Потом резко бросила серьезный взгляд на Веру и произнесла:
– Ника права, Вер. Кто бы он ни был, ты должна была послать его ко всем чертям прямо там, среди книжных полок. И желательно было бы запульнуть в него какой–нибудь умной книгой, чтобы у него мозги встали на место.
– «А Вы, похоже, не особо разбираетесь в системе УДК», – мерзким тоненьким голоском пропищала Минаева, передразнивая Демидова, и выплюнула: – Фу, чертов говнюк. Неудивительно, что он пашет за двоих в своем тухлом офисе. Я бы скорее согласилась охранником на кладбище пойти, чем в его помощники.
Подруги синхронно закивали.
– Точно. Сколько ему лет? Может, его жизнь помотала, вот у него на старости фляга и свистит?
Вера призадумалась над вопросом на секунду, но тут же поморщилась:
– Да нет, вряд ли. Может, лет 40-45. А я вот думаю, ему жена не дает за его мерзкий характер!
Ника поднесла ко рту картошку фри и уточнила:
– Почему-то я сомневаюсь, что он вообще может быт женат. Кольцо есть?
И опять вопрос поставил Минаеву в тупик.
– Не знаю, девочки, я не обращала внимание. Да и с чего бы.
– А вообще, человек не может ни с того ни с сего превратиться в мудака, – с видом знатока заключила Саша. – Значит, в его жизни что-то либо произошло, либо происходит...
– Или, наоборот, нихрена не происходит, вот он и сходит с ума, – захохотали другие две.
– Я серьезно. – Саша не повелась и продолжила. – Это же общеизвестный факт, что все происшествия в нашей жизни имеют последствия, иногда выливаются в негативный аспект. Ладно, всё, с вами невозможно серьезно разговаривать.
Она прикончила свой напиток и махнула рукой официанту с просьбой повторить. Ника с Верой продолжали хохотать, как полоумные.
– Бедненький Александр Станиславович, корпит над своими бумагами, как Кощей над златом, приходит домой, а приласкать некому.
– У таких людей обязательно есть дома мини-бар с паршивыми крепкими напитками. Бар есть – стресса нет. Всё просто.
– А ты откуда знаешь, что у таких людей дома? – встряла Саша и многозначительно подняла бровь.
Вера небрежно отмахнулась:
– В фильмах видела. Такой тип людей всегда оказывается либо в дураках, либо в могиле. Знаешь, когда злодеев наказывают? Вот, это оно.
Девочки посмеялись и чокнулись за "да-пошли-нахрен-все-эти-мужики».
– Девочки, а у вас-то что нового? А то мы всё о моих проблемах, – в ход пошел третий бокал.
Ника пожала плечами:
– Да задолбали эти мелкие, если честно. В основном, отбитые на всю голову. Причем их родители чаще всего абсолютно такие же.
Саша чокнулась с ней и подтвердила:
– Вот-вот, салют, подружка, поддерживаю. Только у меня пациенты, но про родственников плюсую.
Ника с досадой поджала губы и продолжила:
– А мне ещё и классное руководство хотят дать, а в этом классе Ваня Никитин, я вам о нем рассказывала. Ребенок из преисподней, никак иначе. Вот я и думаю, что раньше произойдет: он вернётся в свой котел или я займу его место за убийство. Сил больше нет...
Подружки сочувственно улыбнулись, переглянувшись, и Вера вздохнула:
– У меня такой же вопрос... – поймав вопросительный взгляд "горе-учительницы", поспешила добавить: – Ай ладно, проехали.
***
Домой Минаева пришла чуть позже 12. Ольга Андреевна и Есения сладко спали в Вериной комнате. Девушка несколько минут стояла, слушая тихое посапывание дочки, и чувствовала, как внутри постепенно разливается тепло.
«Вот оно, что до сих пор заставляет держаться меня на плаву. Семья. Если бы не они, быть мне сейчас в какой–нибудь психбольнице в белой рубашке и жрать таблетки. Развод никому не даётся легко, но почему мне кажется, словно это сломало меня сильнее, чем я ожидала? Ощущение, как будто у меня вырвали сердце, и только мама с Есенией каждый день напоминают, что оно у меня ещё осталось. Чертов Андрей. Надеюсь, у него всё будет хорошо, но желательно, подальше от нас».
Андрей приезжал к дочке раз в месяц-два, и поистине это были самые неприятные дни для Веры. Она ждала их с ужасом и вспоминала с отвращением, благодаря Бога, что впереди как минимум месяц, чтобы прийти в себя. Он не делал ничего противозаконного, но осадок в душе оставался надолго. Одна его рандомная фраза – и все летело к чертям: спокойствие, которое девушке давалось с огромным трудом, умиротворение, кровью и потом зарабатываемое неделями, и наконец просто осознание своей значимости в жизни Есении, потому что бывший муж никогда не упускал момент, чтобы напомнить Вере о ее жалких попытках быть хорошей мамой. Терпение, только терпение – изо дня в день повторяла себе Минаева, готовясь к встречам и продолжала говорить то же самое после его ухода, но уже со слезами на глазах. Она ненавидела себя за эту слабость, несмотря на то что никому и никогда старалась не позволять видеть ее, за исключением своей мамы. Подруги знали о ее переживаниях только на словах, не считая пары-тройки раз, когда уже не было сил сдерживаться, а Есения видела свою маму красивой и счастливой.
