Жизнь после

      Шаги гулко отскакивали от толстых стен, пока они шли по коридору, звуки из актового зала постепенно растворялись в воздухе. Зачем так далеко уходить? И куда они вообще идут? Что ему опять нужно от нее?       Наконец мужчина остановился, как вкопанный, около окна в конце коридора и элегантно облокотился о стену. Вера не знала, куда себя деть, поэтому осталась топтаться на одном месте, стараясь ни в коем случае не сократить предельно допустимую дистанцию.       Демидов оторвал взгляд от заоконного пейзажа и повернулся к девушке.       – Прошу прощения, что отвлек Вас от веселья.       – Там не было особого веселья, – тут же призналась девушка и подозрительно взглянула на задумчивого мужчину. – Зачем Вы меня позвали?       Он помолчал секунд десять, потом тяжело вздохнул, и этот вздох мог бы сказать о многом, но Вера была слишком смущена, чтобы заставить свой мозг что-либо анализировать.       – Я хотел...       – Получить личное поздравление? Ну так вот, я Вас поздравляю с праздником. Желать ничего не буду, потому что создаётся впечатление, что у Вас всё желаемое есть.       Его нечитаемый взгляд пробрался в самые потайные уголки ее сердца, заставив засомневаться в поспешном выводе. Девушка поежилась от нахлынувшего волнения. Кожу приятно покалывало в местах, где пробегали его глаза, поэтому Вера лишь смущённо потупила взгляд.       – Вы ошибаетесь.       Его глаза потемнели ещё сильнее, выражая глубокое волнение от внезапного признания, и сейчас Минаева ему поверила. Что-то в его тоне заставило девушку вглядеться в его осунувшееся лицо и ощутить...сочувствие.       – Но....       – Моя жизнь неидеальна, как может показаться на первый взгляд, и любой неопытный человек сделает такой же вывод, как и Вы минутой ранее. Но я не готов откровенничать с Вами на эту тему в силу...определенных обстоятельств.       – Таких, как невыносимо тяжёлый характер?       Он мягко улыбнулся, вновь простив ей эту дерзость, сказанную, однако, не со зла.       – Нет, не только.       – Хорошо, я не жду от Вас дружеского разговора по душам, – заверила его девушка. – Но всё-таки, зачем мы здесь?       Черные глаза внимательно прошлись по напряжённому молодому лицу.       – Почему Вы плакали тогда в кабинете?       Вопрос оказался в лоб. Минаева была к нему абсолютно не готова. Да чего уж тут говорить, она была не готова ко всему, что было напрямую или косвенно связано с этим непонятным мужчиной. Глотнув побольше воздуха, девушка решила рискнуть и отвертеться, заранее настроившись на провал.       – Проблемы в семье. Ничего важного, уже всё хорошо. Спасибо.       Он прожигал ее взглядом, словно ожидая момента, когда она сломается и выдаст, наконец, истинную причину. Будучи неплохим психологом, Демидов, разумеется, не поверил в наспех придуманную версию и придуманную весьма неумело.       Вера чувствовала себя, как на допросе. И прикусила язык, лишь бы не сказать ничего лишнего. Она не горела желанием откровенничать с этим человеком, несмотря на то, что в глубине души почему-то надеялась, что он захочет докопаться до истины.       – Ничего важного? В тот момент мне показалось, что Вы готовы выброситься в окно, лишь бы никогда не читать неприятные сообщения в Вашем телефоне.       Его догадка ошеломила ее, едва не сбив с ног своей точностью.       – Да, верно... сообщения от... Боже, от бывшего мужа. Почему Вы спрашиваете?       – Вы были в отчаянии.       – Да, Капитан Очевидность, всё так. Но сейчас всё хорошо, – твердым голосом заключила Вера, надеясь, что разговор подошёл к своему логическому завершению.       – Он доставляет Вам проблемы?       Точно, это был допрос, но по какой-то причине Минаева не чувствовала ни доли протеста. Словно жаждала поделиться своим грузом с сильным и мудрым человеком. А ещё, возможно, у него в кабинете есть оружие, что тоже может пригодиться.       – Да. Нет. Не знаю, иногда. Часто. Может, не очень. Но убить его хочется прям очень, – девушка сделала паузу в своей сбивчивой речи и спохватилась: – Почему я Вам это выкладываю… Честно, не понимаю.       Мужчина отлип от стены и вытянулся, как смычок, отчего его тело стало еще более массивным и внушающим. По сравнению с ним, Минаева казалась размером с табуретку. И сейчас он глядел на эту табуретку, как на потерянную подопечную, которая срочно нуждалась в моральной поддержке.       – Может, потому что Вам сейчас это необходимо. Как много людей знает о Ваших переживаниях? – он выжидающе буравил ее взглядом.       Она повела плечами в равнодушной манере, и с языка сорвалось:       – Мало, если не сказать, никто. Но Вы вряд ли станете первым и преданным слушателем моих проблем.       – Первый и преданный, – растягивая слова, повторил мужчина, словно смысл этих слов дошел до него не сразу. – Звучит не так уж и плохо. А Вы как думаете? – она недоверчиво покосилась в его сторону, на что он поднял руками, сдаваясь. – Вера Олеговна, я не пытаюсь залезть Вам под кожу, поверьте. Но я слишком хорошо знаю это подвешенное состояние и никому не желал бы его испытать.       – Но Вы не всемогущий, поэтому….       – Давайте пройдем в мой кабинет? Мне есть чем Вас угостить.       – Пистолетом из Вашего сейфа?       – И снова не смешно.       – Жаль, я так надеялась.       – На пистолет?       – На удачную шутку.       Спустя десять минут и тысячи вопросов «что она, черт возьми, творит?» Минаева уже сидела в удобном кресле руководителя, закинув ногу на ногу, и потягивала адски обжигающий напиток из начищенного бокала. Демидов сидел в другом кресле, попроще, которое появилось, как по мановению волшебной палочки, из ниоткуда, и держал в руках точно такой же бокал. Атмосфера была не напряженной, скорее, волнующей обоих, но темно-янтарная жидкость однозначно меняла дело, добираясь до каждой скованной клеточки и обволакивая приятным теплом.       Мужчина поднес к губам бокал и многозначительно взглянул на Веру. Та поморщилась от последнего глотка и, как истинная леди, прикрыла рот тыльной стороной ладони, выдохнув:       – Ох.       – Лучше?       – По ощущениям я сейчас могу пожары тушить одним дыханием.       Мужчина засмеялся, обнажив свои идеальные ровные зубы. Но от его взгляда не скрылось, что девушка стала чувствовать себя комфортнее в его кабинете, даже огляделась пару раз, без прежней паники в глазах. Она его больше не боялась: ни кабинета, ни Демидова, – и это вызвало волну облегчения.       – Ваш бывший муж обижает Вас?       Теперь настала очередь Минаевой рассмеяться, но смех вышел ироничным и нарочито небрежным:       – О, обижает, но не больше, чем его обидела мать-природа! Теперь он срывает свою злость или неудовлетворенность на мне, чертов ублюдок. Простите.       – Ничего страшного, – тут же успокоил ее Демидов, сделав взмах кистью руки. – Мы не на работе, сейчас нет никаких правил и запретов.       Алкоголь забурлил в крови, и Вера слегка поддалась вперёд:       – Никаких запретов, говорите? Осторожнее со словами, Александр Станиславович, – ее фраза отбросила его на несколько месяцев назад, когда он сказал ей то же самое, но другим, более мерзким тоном.       Его мозг внезапно намекнул ему, что девушка решила пофлиртовать, но для его уставшей от вечных копаний личности это казалось немыслимым. Особенно, учитывая ее прежнее отношение к нему.       Осознав, что шутка не удалась (в который раз!), Вера откинулась обратно в кресло. Ее платье слегка поползло вверх, оголяя и так мучившую его сознание часть бедра ещё больше. Мужчина нервно сглотнул, подавив еле слышный вздох, и резко отвёл глаза. Может, звать ее в свой кабинет было худшей идеей из всех возможных, но не прыгать же ему в окно от невозможности выносить прекрасную картину, растекшуюся на его кресле. Держать свои мысли при себе становилось все труднее, ведь эта шаловливая юбчонка и видневшийся участок кожи не давали ему покоя.       – Как это проявляется? – создавалось впечатление, что на большее количество слов Демидов сейчас был не способен.       – Он шантажирует меня. Не знаю пока, чем, но надеюсь, это не касается моей дочери...       – Дочери? У Вас есть дочь?       Обычно в таких ситуациях, если бы разговор шел не про руководителя и подчиненную, мужчины тут же теряли интерес и тупо сливались. Вера знала об этом в теории. Но черные глаза лишь пропустили искорку, но не покинули ее лица.       – Да, Есении два с небольшим, и она чудо.       – Верю. Особенно если она похожа на Вас.       В его словах скрывался громадный, кричащий во всеуслышание подтекст, но благодаря виски девушка его пропустила.       – Андрей не самый лучший отец, как и муж когда-то, это факт. Алименты платит – и на том ему огромная благодарочка. Но за эти грёбаные тысячи, он почему-то решил, что я должна ползать у него в ногах со слюнями счастья и выполнять все его команды, как последняя сучка. Ой, – Вера прикрыла рот рукой и в шоке уставилась на мужчину. – Сучка – это литературное... Нет, то есть, сучка – это как жена коб.... Да твою ж мать! Извините.       – Вера, не закапывайтесь ещё глубже, – донеслось до девушки сквозь раскатистый грудной смех. Поддавшись порыву, Минаева тихонько захихикала.       – Ладно, Вы меня поняли. Простите.       – Прекратите извиняться, – строго прозвучало в ответ. – Итак, чем он может шантажировать Вас?       Серый взгляд снова вернулся к исходной грусти.       – Не знаю, но от этого человека можно ожидать чего угодно. Не убийства, конечно, но если его когда-нибудь выкинут в лесу в черном мешке и спишут на самоубийство, я не удивлюсь. Клянусь, это адское чудовище с мерзким характером.       – Почему Вы не подадите на алименты, чтобы вышвырнуть это чудовище из своей жизни? – и снова этот логичный вопрос, до коликов надоевший Вере.       – Потому что по каким-то соображениям своей не существующей совести он платит больше, чем мог бы. Я подам, когда терпение лопнет.       – Дело в деньгах?       – В основном. Хотя и не только: он всё-таки Есенин папа... – последняя фраза прозвучала максимально уныло, насколько Вера ни пыталась взять себя в руки.       Демидов взял графин с виски длинными пальцами и подлил согревающей жидкости в оба бокала. Кивком головы поблагодарив мужчину, Минаева практически залпом осушила ёмкость. Из-за некой медлительности движений Демидов ещё не успел отставить графин в сторону и теперь понял, что поспешил. Тихий звон вернул Веру в реальность, когда виски снова полилось в ее бокал. «Надо притормозить», – подумала заметно захмелевшая девушка.       – Я понимаю, от крови не убежишь. Но в Ваших силах взять ситуацию под контроль, быть главной, а не ведомой: Вы мать, а он лишь приходящий папа.       Ровный монотонный голос отстукивал в ее голове, принося успокоение измученному мозгу, но эмоциональность снова взяла верх:       – Я уже говорила, что он ублюдочный человек? Судя по Вашим словам, Вы с подобными не встречались. Здесь не может быть контроля с моей стороны, и ситуация уже больше полутора лет напоминает полную задницу, так что у меня единственный надёжный план, и я его придерживаюсь.       – Стелиться перед ним? – без единой доли сарказма прозвучал вопрос.       – Спасибо за напоминание, – язвительно ответила Вера, отставив в сторону бокал и поменяв закинутую ногу. Пить ей больше нельзя было: язык стал напоминать разжеванную мармеладку и говорить становилось труднее. Плюс ко всему, данный разговор навеивал неприятные воспоминания, от которых периодически начинало щипать глаза.       – Я не хотел Вас обидеть, Вера. Я просто пытаюсь понять, какой выход из ситуации станет наименее болезненным и наиболее выгодным для Вас.       – Мама всё время твердит, что мне просто нужно найти мужика.       Фраза повисла в воздухе, как искры новогоднего салюта. И впервые в жизни Вера мечтала, чтобы Демидов первым нарушил эту треклятую тишину. Но того ситуация забавляла. Раскрепостившаяся из-за алкоголя девушка одновременно и смешила его, и заставляла глубоко задумываться. А задумываться было над чем. Потому что единственный очевидный вывод напрашивался сам собой: ее жизнь не сахар, а он не в силах помочь. Или в силах, учитывая ее последнее высказывание?       Судя по всему, молодая мама подшофе тоже была в безумном шоке от сказанного, потому что с тех пор, как слова повисли в воздухе, она не отвела взгляда от своего бокала. Казалось, стоит ее пальцам сжаться чуть сильнее, сосуд лопнет у нее в руках. И надеялась, один осколок попадет прямиком в сердце, потому что она снова в заднице. Надо было такое ляпнуть?!