В дверь тихонько постучали. Вера с виноватым видом заглянула в кабинет. Ее темная шевелюрка нерешительно помаячила где-то на уровне дверной ручки, а нежный голос пробормотал:
– Александр Станиславович... Можно?
– Нужно.
Мужчина уже хотел встать, чтобы помочь ей вползти в кабинет, но девушка, видимо, взяла в своих закромах горстку храбрости и, наконец, появилась в полный рост. До чего же его забавляли эти ее выкрутасы! Сначала накричит, набесится, а потом приползает и скромничает. Просто прелесть.
Минаева села с другой стороны стола, напротив Демидова, и немного поерзала на стуле, прежде чем выпалить:
– Простите меня! Я чудовище. Просто все навалилось, и у меня крышу сорвало.
Мужчина взял закипевший чайник и залил растворимый кофе, заранее насыпанный в две кружки, стоящие на столе.
– Вы не чудовище – это во-первых. Во-вторых, можете спать спокойно, я Вас прощаю. Потому что понимаю. У Вас что-то случилось?
По кабинету распространился запах ароматного кофе, и Демидов протянул наполненную до краев кружку девушке. Та с благодарностью ее приняла, все ещё пряча взгляд от проницательного мужчины.
– Нет, все хорошо, просто голова забита всякой ерундой. Не обращайте внимания.
– Конечно, легко накричать на человека посреди коридора, а потом, мол, да не берите в голову, у меня всё прекрасно, – он явно подтрунивал над ней. Она хищно улыбнулась:
– Вы теперь этим будете тыкать мне, я угадала?
– Ни в коем случае, – положив руку на сердце, с притворной обидой заверил ее он. – Я что, похож на чудовище?
Ее звонкий смех заполнил каждый квадратный сантиметр помещения, и мужчина не удержался от улыбки. Боже, какая же она всё-таки красивая. И это станет его погибелью.
– Как Вам мартовский корпоратив? Повеселились?
Невинный вопрос словно хлестнул ее по щекам, и девушка закашлялась, чуть не выплюнув кофе ему на стол. Брови нахмурились, и она хрипло пробормотала:
– О. Да. Прекрасно повеселилась. Просто чертовски прекрасно.
Ее манера чертыхаться не раздражала ни капли, наоборот, добавляла некий шарм. Он любовался всегда идеально накрашенными губами, выдающими периодически какое-то крепкое словцо. И он обожал эту манеру. Обожал все в ней.
– Это сарказм, Вера, или мне кажется?
– Мы снова вернулись к теме с отчеством, Александр, или мне кажется? – передразнила она его.
– Такое позволительно только в моем кабинете, ладно.
– Я вообще-то пошутила, – Вера стушевалась, не увидев никакого протеста на свой дерзкий выпад. Хотя какой протест, они же теперь вроде как друзья? Забавно.
– Что ж, я абсолютно серьёзен. Итак, вернёмся к сарказму.
– А что к нему возвращаться? Вечер был обычным, за исключением некоторых моментов, но мы с Вами пока что на низшей ступеньке дружбы, поэтому я не могу поделиться. Там что-то типа очень личного.
– Угощайтесь пирожными, – Демидов откуда-то выудил тарелку с парой-тройкой различных десертов, все в двойном экземпляре. Красноречивый взгляд девушки пробежался по сладостям, а брови взлетели вверх, чуть не запутавшись в волосах. Интонация была максимально невозмутимой, словно предыдущий вопрос мужчину уже абсолютно не интересовал. Хотя, по правде говоря, Веру это устроило бы. А пока она решила переключить свое внимание на пирожные, чтобы обойти неловкую тему стороной. Но она не учла одного: насколько ее собеседник был настойчивым или даже, скорее, настырным человеком.
– Что-то случилось на корпоративе?
Опять – двадцать пять! Неугомонный.
– Нет.
– Точно?
Вопрос эхом откликнулся в голове, когда Вера похолодела. Боже, неужели он что-то видел? Другого объяснения его настойчивому копанию не было. Например, видел, как из аудитории вышел сначала незнакомец, а потом уже и взъерошенная девушка. Или, как вариант, случайно заглянул внутрь, но те двое были слишком заняты сплетением языков, чтобы услышать гостя. Боже, только не это…
Молитва повисла в воздухе, потому что внезапно открывшаяся после короткого стука дверь избавила Веру от мучений. В кабинет вошел среднего роста мужчина, с практически черными волосами, тщательно уложенными воском, и да, еле отросшей щетиной. Глаза девушки расширились, а пульс участился. Неужели он?
Мужчина с едва уловимым интересом оглядел Минаеву с ног до головы, но ожидаемой реакции Вера не увидела. Вроде как и взглянул, а вроде и тут же забыл о ней, но глаза все-таки задержались на миловидном женском личике.
А она не отлипала от него, не прямом смысле, конечно. Следила за движениями, ловила каждое слово и вдох.
– Александр Станиславович, прошу прощения, вопрос со службой безопасности решился?
Тот недовольно прищурился:
– Георгий, почему Вы адресуете данный вопрос мне? Я лишь дал ходу этому делу, но за процесс не отвечаю.
У пришедшего, видимо, был выработан иммунитет к нападкам сурового босса, он даже бровью не повел на резкий тон Демидова, а стоял, как каменная статуя.
– Извиняюсь. Начальство попросило разобраться в ситуации как можно скорее.
– Ну так разбирайтесь! – рявкнул Александр Станиславович. Удивительно было, что он не запустил кружку с кофе в лицо черноволосого незнакомца.
Вера решила отмереть и, помимо воли, подала голос:
– Добрый день.
Тот мимоходом бросил на нее пустой прозрачный взгляд и откликнулся:
– Добрый. Хорошо, я Вас понял. Прошу прощения.
Пара шагов, и мужчины уже и след простыл, а Минаева так и сидела, не сводя глаз с только что закрывшейся двери. От внимательного взгляда начальника не ускользнул проснувшийся интерес к приходившему, и мужчина внезапно почувствовал лёгкий укол ревности. Девушка, сидящая напротив него в его же кабинете, которая уже заняла почетное первое место в его мыслях, смотрела вслед этому Георгию, появившемуся тут по абсолютно дурацкой причине. Какого черта он припёрся с этой службой безопасности и прервал их диалог? Почему Вера не отрывала своего взгляда от него и буквально смотрела в рот этому мужику? Что происходит?
Неловкий кашель вывел Минаеву из транса, и она подняла свои умные серьезные глаза на Демидова. Тот нахмурился под ее изучающим взглядом. Было ощущение, что девушка видит его насквозь, все скрытые эмоции, чувства по отношению к ней, желания. Особенно за последние он переживал. Но хотя бы из статуса врагов они вышли, плавно и неожиданно перейдя в категорию друзей. Лучше, чем ничего. Однако, никакой особо надежды этот факт не давал.
– Спасибо за кофе, – Вера вскочила на ноги, случайно задев коленкой ножку стола, и зашипела.
– Ушиблись? – первым порывом было подбежать и оказать первую помощь. Но, скорее всего, в общении с этой девушкой, помощь понадобится ему.
Конечно, мысль о прикосновении к стройной ножке показалась чертовски заманчивой и вызвала определенные эмоции у взрослого мужчины, но он лишь вжался в кресло, вцепившись пальцами в подлокотники, и решил оставаться пока без движения. Подальше от соблазна.
– Нет, всё хорошо, неуклюжесть – моё второе имя.
– Вы наговариваете.
Обменявшись любезностями, они неловко распрощались, и Вера, наконец, покинула кабинет. А Демидов, наконец, расслабился.
Рядом с девушкой всё его тело превращалось в натянутую струну, одно ее неловкое движение, и его разум туманом покрывало волнение. Он никогда не мог расслабить свои мышцы в ее присутствии, казалось, что двадцать четыре на семь ему приходится держать себя в руках, стиснув зубы, иначе она притянет его, как магнит, и он не сможет противостоять этому.
– Как мальчишка!.. – в сердцах выпалил он и начал массировать пальцами пульсирующие виски.
***
Георгий был не худшим вариантом из всех возможных, поэтому Вера без зазрения совести потратила свое рабочее время, чтобы вычислить его страницу на сайте. Долго-долго всматривалась в фотографию, кусая губы и представляя, как он терзает их своими пухлыми губами. Внешность его не отталкивала, но и не сильно притягивала, то есть, столкнувшись с ним на улице, Вера вряд ли бы обернулась. Но тот факт, что, возможно, именно этот человек мог так бесцеремонно и интимно прикасаться к ней в тот сумасшедший вечер, добавлял каплю интереса к его личности. Что ж, они могли пересекаться в столовой – это да, но откуда в нем возникло желание прижать девушку к столу и страстно зацеловать до потери сознания? Почему он? Почему ее?
Минаева долго ломала мозг над этим вопросом, оценивая свои ощущения. Хотелось бы ей, чтобы это был он? Визуально он был вполне симпатичным, но почему-то удовлетворения девушка не чувствовала. Как будто что-то всё-таки было в нем не то. Но что именно? Слишком простой, слишком тривиальный, слишком никакой. И глаза с фотки смотрели на нее пустые, ничего не выражающие, не показывающие душу. Безликий образ, впечатляющий лишь идеально подобранным под костюм галстуком, и всё. Ни грамма эмоций. Просто красивая обёртка.
– Бесчувственный тюрбан какой-то, – разочарованно резюмировала девушка и закрыла вкладку.
Ника: "Нашла своего целователя–сногсшибателя?"
Вера: "Нет и, кажется, не найду. Он что, гриб какой-то, чтобы его искать? Сам найдется, если захочет".
Саша: "Захотел найтись – давно бы уже нашелся. А так сидит в тени и молчит, как крыса".
Ника: "И то верно, забей на него. Получше себе найдешь. Получше гриб🍄".
Отправив смеющиеся смайлики без единой тени улыбки, Вера уткнулась в монитор.
***
Андрея уже не было около двух месяцев, и это напрягало. Обычно он редко упускал возможность появиться и вытрясти всю душу из бывшей жены. Но когда возникало подобное затишье, Минаева жила, как на иголках. С одной стороны, она действительно мечтала, чтобы Андрей нашел себе кого-то, но возможности узнать эту новость не было. А с другой стороны, мозгами она понимала, что такой человек на букву м мало кому нужен. Никому, если быть точнее.
Иногда девушка представляла, а какой была бы её психика, если бы Андрей испарился из ее жизни. Более стабильной – это точно, у нее бы выросли крылья, а жизнь заиграла бы яркими красками. Но пока что, такого исхода не предвиделось, и Вера смиренно принимала удары судьбы.
Есения про папу не вспоминала, поскольку не была к нему привязана. Редко, когда в ее речи проскальзывало запретное слово, и в такие моменты Вера терялась. Как любая мама в разводе, она продумывала разные варианты разговора с дочерью (в будущем, конечно) на тему, почему папа не живёт с ними. И ни один вариант ее не устраивал. Версия про пожизненную командировку была стара, как мир. Версия про космонавта сошла бы, если б Есения была отпетой дурочкой, но, к счастью, малышка соображала лучше сверстников. В общем, Минаева злилась на саму себя, но фантазия решила взять долгий отпуск.
Поиски мартовского ловеласа не увенчались успехом, и Вера решила забить, лишь в памяти сохранив горячие губы, прикусывающие ее ключицу. Ее поведение вернулось к норме, она больше не оглядывалась на каждого проходящего "бородатого-возможного-целователя", сканируя его вдоль и поперек.
В общем и целом, жизнь вернулась в прежнее русло. Только Коваль периодически язвительно подтрунивала над подругой из-за ее страстных похождений, но Вера только отмахивалась и просила девушку заткнуться.
Демидов оставил свои попытки втереться в доверие и войти в ее "дружеский" круг, и это было непривычно. Она уже успела привыкнуть к его особому вниманию, обходительности и где-то даже шуточным фразочкам, сказанным, разумеется, наедине. Он не искал с Верой встреч, не ловил в коридорах, и где-то в глубине души Минаева даже слегка расстраивалась по неизвестной причине. Он был человеком если не с золотым сердцем, по словам Швец, то просто приятным собеседником, и Вера, бывало, ловила себя на мысли, что скучает по их редким, но метким разговорам. Списывая его отсутствие в ее жизни на излишнюю занятость, она тоже не предпринимала никаких попыток помаячить перед его глазами с надеждой на общение, но всё же в столовой цеплялась за каждую фигуру, похожую на Демидова. К сожалению, чаще всего это был не он.
Их общение свелось практически к нулю, ограничиваясь сухим приветствием и таким же безэмоциональным прощанием, если вдруг так ложились карты. Но зачастую Вера выходила из здания университета, напоследок бросив цепкий взгляд на окошко третьего этажа. Там всегда горел свет, значит, мужчина засиживался на работе чуть ли не до ночи. И это тревожно откликалось в молодом сердце. Она сочувствовала человеку, которому не к кому возвращаться домой.
