Жизнь после

      – Вера-а, – хитрый взгляд мамы не предвещал ничего хорошего, – кто ж тебе такую красоту подарил, а?       – Есень, иди тапочки надень, сколько можно их снимать?       Ольга Андреевна пытливо уставилась на дочь. Этот трюк с переводом темы больше не прокатит. Использует свою же дочь, чтобы игнорировать мать, вот нахалка!       – Рассказывай. У тебя кто-то появился?       – Друг, – практически огрызнулась дочь.       «Что за дурацкий стереотип, что цветы могут дарить только воздыхатели?»       – Что ж это за друг такой?       – Боже, мама, ну какая разница? – Вера закатила глаза, встав к раковине, чтобы скрыть раздражение. – Сотрудник с работы.       – Ты уверена, что он просто друг?       – Да.       Ольга Андреевна вздохнула, чем взбесила Веру ещё больше. Что за допрос?       – Разве мужчины будут дарить такие роскошные и дорогие букеты, чтобы просто порадовать свою подругу?       – Мам, я прошу тебя, не начинай, – тарелки с грохотом вставали на сушилку под нервными руками девушки.       – Кто он? И по какому поводу цветы хотя бы? – не унималась Ольга Андреевна.       – Для поддержки, – отрезала Вера.       – В связи с чем тебе необходима была поддержка? – в голосе послышалось волнение.       – В связи с ситуацией с Андреем.       – О. Кажется, я знаю, от кого букет.       «ФСБ, походу, не досчитались одного сотрудника».       – Давай, Шерлок, удиви меня.       Голос сочился иронией, но младшая Минаева порадовалась, что, возможно, ей не придется произносить вслух фамилию, от звука которой по телу пробегали мурашки.       – Это тот Демидов, про которого ты рассказывала, да?       План провалился: мурашки все же покрыли тело девушки, но она тут же передернула плечами, словно пыталась их утихомирить.       – Да. От него. Есения, иди ужинать! Котлеты готовы.       Бабушка мечтательно уставилась на дочку, буравя подозрительным взглядом спину.       – Ты же говорила, он невыносим? Говорила, что он монстр, разрушающий твою жизнь. Что он мерзавец, что он...       – Мам, прекращай, – Вера устало повернулась к маме, опершись на раковину. – Я не знаю, что с ним происходит, но он изменился. Не надо ничего говорить, я в эти сказочные бредни не верю, но ведёт он сейчас себя совершенно по-другому. Это сбивает с толку. Но в то же время вызывает интерес. Знаешь, как будто в жизни появился ребус, требующий разгадки. И я вроде как хочу узнать ее, а вроде как мне это и нахрен не надо. Запуталась.       – Думаешь, он с тобой играет? – серьезный тон Ольги Андреевны лишь убедил Веру в том, что доверие к Демидову в данной ситуации невозможно.       – Подозреваю. Мол, я был козлом, но смотрите, Вера Олеговна, а как Вам такой вариант? Не знаю, не знаю, всё это очень сложно. Елена Анатольевна обожает Демидова, расписывала мне, какая тяжёлая у него судьба, никого нет, родители в другом городе. Типо пожалейте бедняжку. Но я полагаюсь на своё чутье и не собираюсь слушать людей со стороны, даже если они молятся на Демидова. Точнее, особенно если они молятся на Демидова.       Сложенные на груди руки демонстрировали решительный настрой дочери, но Ольга Андреевна пыталась найти в ее глазах хоть малейший отголосок противоречивой эмоции. Женщина услышала достаточно, чтобы, в силу своего возраста, прийти к верному выводу. Очевидно, этот Александр был неравнодушен к ее дочери, и сегодняшний поступок особенно громко заявлял об этом. Но, несмотря на это, Ольга Андреевна почувствовала волнение. С одной стороны, по словам Веры, мужчина действительно изменился и был достоин уважения. Сложно было судить по одним словам, но вывод напрашивался сам собой. С другой стороны, женщина знала свою дочь слишком хорошо. Знала, что ей пришлось пережить за последнее время, и уже тем более была свидетельницей того, как сердце Веры постепенно черствело с каждой новой выходкой бывшего зятя. Младшая Минаева перестала близко подпускать кого-либо незнакомого, закрылась от ненужных знакомств и общения, потерялась в домашних заботах. Ее выход на работу затаил в сердце Ольги Андреевны надежду, что ее дочь всё-таки вернётся к жизни, которую у нее так безжалостно отняли. Станет смеяться, радоваться, дышать полной грудью и, кто знает, может, даже любить. На последнее женщина особенно надеялась, поскольку вечно потухший серьезный взгляд сводил мать с ума. Только Есении было под силу зажечь в Вериных глазах огонь, который гас так же быстро, как и загорался.       С Демидовым все было, очевидно, сложно, но он уже показывал себя с хорошей стороны, а прошлые ошибки Ольга Андреевна легко прощала. В общем и целом, мужчина был ей симпатичен, но тревожное чувство не покидало. Если Александр сделает промах, Вера снова спрячется в скорлупу и до конца своих дней будет залечивать там разбитое сердце. А ведь мужчина ей уже нравился, что было невозможно скрыть от прозорливого взгляда мамы.       – То, что он сделал для тебя, перекрывает все его прошлые огрехи, не думаешь? Хотя знаешь, – женщина миролюбиво сложила руки на столе, – к чему вся эта психология. Поступай, как чувствуешь, но никогда не забывай слушать свое сердце.       – Мам, какое сердце? – встрепенулась Вера в протестующей манере. – К чему ты вообще клонишь? Думаешь, он сейчас сидит, попивая виски, и грезит обо мне? Что за бред! Ему 45 лет, я ему в дочери гожусь, а он не годится уже ни на что! Ой, – девушка поморщилась, – я имела в виду другое. Всё, мам, закрыли тему Демидова. Пожалуйста, я уже не вывожу.       - Ладно, как скажешь, - был короткий ответ.

***

      Испугавшись собственных чувств, начальник отдела финансового менеджмента прятался в своем кабинете, как черепаха в панцире. Огромным соблазном стала идея забаррикадировать дверь и заказывать доставку, но он решил, что это чересчур. Каждый посторонний стук в дверь, в его или в соседние офисы, навеивал панику. Мужчина стал дерганным, нервным, как будто по крупицам восстанавливалась его предыдущая версия. Сотрудники за его спиной шептались о возвращении тирании, но Демидов держался из последних сил. К сожалению, всё чаще на его столе появлялся бокал с виски, потому что справляться с эмоциями в одиночку оказалось труднее, чем он предполагал. И всё чаще он задерживался на работе допоздна, поскольку дом стал для него своего рода тюрьмой, бросающей ему вызов с помощью навязчивых мыслей, которым не было конца. Его сердце ныло, умоляя о встрече с Верой, но разум парализовывал конечности, чтобы избежать ее. Мужчина перестал ходить в столовую, редко выходил курить, изматывая этими запретами свое тело. Теперь он понял, что значит жить, как на пороховой бочке, потому что каждый Божий день казался ему последним. Истощенный заботами мозг наотрез отказывался работать, и это сказывалось на результате. Рабочий процесс полетел к чертям, а тонны алкоголя, вливаемые в мужчину, приближали его к конкретному диагнозу. Адское состояние.       А Минаева жила себе припеваючи, работала в том же духе, выбросив из головы тот самый разговор с мамой, потому что посчитала его нецелесообразным. Однако одно ее смущало. Если раньше она сталкивалась с вездесущим Александром (она решила перейти на новую ступень их дружбы, начав мысленно называть его по имени, что было достаточно дерзко) буквально на каждом шагу, то теперь он не мозолил ей глаза от слова совсем. То ли он стал избегать ее, то ли просто испарился. Ни первое, ни второе девушку не устраивало. Она иногда бесцельно шныряла по филиалу, сердитая и разлаженная. Вера скучала по запаху сандала и заросшим сдвинутым бровям, а больше всего скучала по разговорам и его улыбке. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она заставляет его улыбаться чаще остальных, и эта мысль льстила ей и подстегивала на что-то большее. Она воображала себя ангелом-хранителем, способным хотя бы на сотую долю украсить его безликую жизнь и поделиться теплом. Несмотря на то, что Вера сама временами была потеряна и разбита, окружающим она желала лучшего. Этим и объясняла свое безумное влечение к созерцанию улыбки Злого Короля.

***

      Челюсть уже болела так, что казалось, ещё чуть-чуть, и зубы начнут крошиться от давления. Демидов молча листал документ по последней поставке, глубоко вдыхая запах ванили и мускатного ореха. Одурманенная голова не соображала, поэтому в этот день на проверку документов уходило вдвое больше времени. Вера топталась около его рабочего стола, неловко озираясь по сторонам и, очевидно, избегая зрительного контакта. Хотя Александр и так на нее не смотрел, вперив взгляд в бумаги. Переступание с ноги на ногу помогало девушке снять стресс и волнение от их внезапной встречи. Ладно, не внезапной. Когда потребовалось отнести документ на проверку Демидову, Минаева вызвалась добровольцем. И также заполучила ошарашенный взгляд Коваль, но это было не важно. Теперь она здесь, и ни в коем случае не уйдет без ответа.       Кеды пару раз издали отвратительный скрип от соприкосновения с начищенным паркетом, и мужчина бросил сердитый взгляд на ее ноги. Черт, опять это воздушное платье. И коленки. Твою ж мать, Минаева.       Нервно сглотнув, Демидов глазами вернулся к документу, а мыслями остался где-то в районе женских щиколоток. Чуть не порвав лист резким движением, он перевернул страницу и сосредоточился на тексте. Вера мялась, как первоклассница, принесшая домой первую двойку. Его это не раздражало, скорее, забавляло, но он придерживался продуманной тактики: никаких душевных фразочек и эмоций, только лаконичность и деловой стиль общения.       - Александр Станиславович, Вы хотите выучить документ наизусть? - пискнула Вера, решив, что небольшая шутка разрядит обстановку, способную легко довести до инфаркта.       - Я должен тщательно всё проверить. Если Вам так тяжело подождать, можете присесть или зайти позже.       - О. Поняла.       Злой Король, ты ли это? Холодность его тона пробрала девушку до самых костей, заставив съежиться от неприятного ощущения. Резкие перемены в его поведении были на лицо, и это удручало. Что случилось за эти три дня, что вызвало всплеск негатива в сторону Веры? Почему он так отстраненно общался с ней? Более того, даже не смотрел в ее сторону. Вера удостоилась лишь одного взгляда, когда заходила в его кабинет с улыбкой. Правда, улыбка тут же была стёрта с ее лица холодным приветствием.       Неужели он всё-таки играл с ней? Глаза заполнились не своевременной влагой, и Минаева резко и часто заморгала, чтобы избавиться от улик. Ещё несколько дней назад они стояли в обнимку около машины, а сегодня его слова ножом врезались в расстроенное сердце. Руки за спиной сцепились в замок, а тело обмякло.       Подняв глаза, Демидов быстрым взглядом оглядел сотрудницу и тут же вернул свое внимание на бумаги. Но букв он не видел, видел только ее потупившийся взгляд, уставленный в потолок, и побледневшее личико. Она была потерянной, это и слепой бы заметил, но то, что причиной ее расстройства стал он сам, ощущалось премерзко. Демидов чувствовал себя премерзко, заставляя прекрасные глаза не сиять, а растерянно бегать по стенам кабинета. Внутренний голос был прав: ещё немного, и мужчина сломал бы ее, потому что ему нельзя было ее любить. Он вспомнил, как любить, но не мог себе этого позволить. И единственным вариантом оказался самый логичный: оттолкнуть ее, пока всё не зашло слишком далеко.       А в ее душе в данную секунду проходил ураган, снося все воспоминания и чувства в одну большую свалку. Девушка ничерта не понимала и боялась понимать. Ей было больно, но она это скрывала за маской равнодушия и безмятежности. А клокотавшая буря не утихала, давя на все самые больные точки, разрушая к чертям их общие воспоминания, с самого первого разговора до самых последних объятий.       Ублюдок. И он тоже ублюдок. Как же иронично, мать вашу.       Шелест страниц отвлек Веру, занятую возрождением давно забытой ненависти. Она перевела бесцветный взгляд на мужчину, остановившись на его сосредоточенном лице. Небольшая щетина так подходила его всегда серьезному выражению и сжатым в одну полоску губам, а небрежно уложенные волосы с начинающей просвечиваться сединой сегодня были в большем беспорядке, чем обычно. Опустив взгляд на мужские руки, Вера почувствовала укол сожаления, ведь совсем недавно эти ладони покоились на ее талии, и пускай всего несколько минут, но ощущения не забылись. И запах сандала и хвои теперь тоже приобрели для нее особое, волнующее значение. Но, видимо, это уже неважно.       Не получилось из них врагов. И друзей тоже не получилось. Остался только висящий в воздухе вопрос: тогда кто они? Вера не хотела его терять, а Демидов не мог позволить ей остаться. Каждый хотел обезопасить другого и думал, что совершает благо. Но их неспокойные и протестующие сердца доказывали обратное.       - Где подпись Никитиной?       Минаева похолодела. Она уже совершенно забыла, где и зачем находится, сухой тон с корнями вырвал девушку из раздумий.       - Эм... Подпись... Секунду.       Мозг лихорадочно заработал, пытаясь вспомнить инструкции, полученные в офисе библиотеки, но, как назло, вместо мыслей была белая пелена.       - Да, подпись, - прозрачным голосом подтвердил Демидов.       «Никитина. Подпись Никитиной. Мне что-то говорили, о Боже, я ничего не помню...»       - Подписи нет, пока что, - промычала Вера, ненавидя свою расхлябанность. За что ей это всё?       - Спасибо, Вера Олеговна, я вижу. Почему ее нет?       - Потому что ее нет! - радостно выкрикнула девушка. Вспомнила. - В смысле Никитина сегодня взяла за свой счёт, завтра подпись будет на месте.       Мужчина остановил неморгающий взгляд на победоносной улыбке и снова нахмурился.       - Почему Вы приносите мне на подпись неокончательный вариант? Так, по-вашему, дела делаются?       - Почему Вы меня отчитываете, как школьницу? - против воли вспылила Минаева, прикусив язык, но было уже поздно, и она решила идти до конца. - Вы прекрасно знаете, что подпись появится на этой чертовой бумаге. Но, видимо, Вам снова доставляет удовольствие роль Злого Короля, да? Хорошо, я Вас поняла. Извините за беспокойство, Александр Станиславович.       Процедив сквозь зубы последнюю фразу, Вера подошла к его рабочему месту и протянула руку к файлу. Мужские пальцы тут же отодвинули бумаги дальше от нее. Демидов всмотрелся в надменное выражение ее лица и, коротко вздохнув, поставил свой бесценный автограф.       Вера уставилась на стену за его спиной, игнорируя любое телодвижение мужчины.       - Забирайте.       - Благодарю покорно, - едко бросила Минаева и выхватила документ из его рук, направившись к выходу.       - Злой Король? - в спину прилетел вопрос, в тоне послышался интерес. - Почему я Злой Король?       Вера замерла у двери, но решила не оборачиваться. Глаза почти прожгли дыру в тёмно-коричневом дереве, пока девушка тщетно пыталась придумать достойный ответ.       Но смогла осилить только одно:       - Это уже не Ваше дело.       И вышла, практически хлопнув спасительной преградой.       На секунду прислонившись к прохладной стене, Вера прикрыла глаза. Последняя фраза была лишней, но зато идущей от сердца, и она ни о чем не жалела. Пусть катится к чёрту.